Читать книгу Ничья его девочка - Ульяна Павловна Соболева - Страница 4

Глава 4

Оглавление

Везение – это вообще не про меня, если бы я играла в фильмах, то мой был бы про тридцать три несчастья. Баба Дуся, когда мне ссадины зеленкой или йодом мазала, всегда говорила, что я – ходячая неприятность. Потом пирожками с капустой кормила.

– Забрала б я тебя к себе… да живу я в полуподвале, там только одна кровать и тумба. Не дадут мне тебя удочерить. – и плачет, а от нее водкой воняет. И понимаю я, что не от сладкой жизни. Говорили, что дети ее из своей квартиры выселили. Она на них все переписала, а они продали ее и уехали за границу. Баба Дуся одна осталась. Вот мне таких убивать хотелось… я б все отдала, чтоб моя мама жива была, я б ее на руках носила и ноги ей мыла сама. Кушать ей готовила.

Но в тот день я вот решила, что мне впервые повезло. Оно, и правда, так выглядело. Колобок и два его придурка-шестерки перед тем, как меня отвезти в участок, куда-то поехали. Далеко поехали, за город куда-то. Они еще думали – сначала меня определить или съездить. Но решили все же ехать. Меня трясло на ухабах, и я билась головой о стекло, но это все было хренью по сравнению с тем, что все мое тело ломило и кости, казалось, все были сломаны. Они приехали в какой-то частный сектор, меня оставили в машине с каким-то желторотым придурком, а тот отошел отлить. Конечно, я не собиралась ждать, пока он вернется, я осторожно приоткрыла дверцу и выкатилась из машины в мокрую траву. Потом я бежала сквозь посадку, падала в грязюку, стонала от боли в ребрах, но бежала, что есть мочи. Недаром я всегда первая по бегу была. Жирдяю и его дебилам меня не догнать. Только беда в том, что и я не знала, где мы и куда идти. Как вернуться обратно в город. Добиралась я назад больше двух дней. От голода меня шатало и мутнело перед глазами. Забрела на какой-то базар, на автомате украла кусок жареной курицы в какой-то забегаловке, за мной гнались с три кавказца и грозились разодрать на куски, и пожарить на том вертеле. Но я удрала. Потом делила эту курицу и два дня ее ела. Пока блуждала по дорогам и пригороду, чуть другим ментам не попалась. Заночевала во дворе какого-то склада, только под утро увидела, что склад три собаки охраняют. От страха чуть не обделалась, но спас последний кусок курицы. Меня не тронули.

На третий день выбежала я куда-то к новостройкам. Район этот уже знала, в моем городе не было ни одного района, который был бы мне неизвестен. Я столько раз сбегала, что успела изучить каждый закоулок. Если идти пешком через новые пустые дома, я выйду недалеко от метро, потом можно на трамвае и к вокзалу, а там можно и переночевать между киосками, картонками обложиться, и будет не так уж и плохо, а еще там жрачку найти можно на ура. Мы здесь со Славкой ночевали незадолго до его смерти. Наелись от пуза. При мысли о друге на глаза навернулись слезы, но я их зло проглотила. В голове его голос зазвучал:

«Чего сопли распустила, рыжая? Я все вижу. Не реви».

Славка умер от воспаления легких. В нашем лазарете считали вначале, что он симулирует боли в груди, потом, что у него вирус, а когда он начал задыхаться и бредить от температуры, его забрали в инфекционку. Оттуда он уже не вернулся.

С того дня я ненавижу врачей. Я Андрею Всеславовичу, хмырю этому, уроду старому всю тачку исцарапала и колеса спустила. Если б могла, убила б его за то, что Славку вот так.

Бежать уже было больно. Я выбилась из сил. Но если сейчас где-то присяду, я вырублюсь от усталости и ночью замерзну либо менты найдут. Надо идти к вокзалу и там уже расслабляться.

Где-то глубоко ночью, шатаясь, я добралась до первых железнодорожных путей, потом нашла какую-то будку с газетами, натаскала картонок и зарылась под ними. Что делать дальше, я решу завтра. Но в детдом точно нельзя. Не сейчас. Колобок проклятый меня точно там искать будет.

Ну что, Сенька, добилась правды? Нашла Барского? Вот теперь сиди на вокзале и дохни с голода, а в детдоме на ужин дадут манную кашу с комками. Я ее ненавидела, но сейчас я бы не отказалась даже от нее. Прикрыла глаза, вспоминая, как первый раз узнала, кто я. Письмо мне пришло от Арины Афанасьевны Матешкиной. Конечно, я потом писала ей, и оказалось, что такой нет и не было никогда. Я даже искала ее в справочном и в библиотеку бегала, чтоб в интернете найти. Когда вскрыла письмо, там оказались вырезки из газеты о гибели самолета с Назаровыми и адрес электронной почты, на которую я должна зайти. И больше ничего. Позже мне присылали фото Барского с мужчиной, которого звали Сергей Кириллович Назаров. Конечно, идиоткой я не была. Дважды два сложила. Я писала на мейлы, с которых мне приходили фото и письма, но мои послания всегда возвращались. Отправитель слал их с разных мейлов, которые потом удалял. Когда я спросила – почему я? В самолете погиб также и ребенок, мне прислали очередное фото с Назаровым, красивой темноволосой женщиной и ребенком. Он держал на руках рыжеволосую девочку с двумя родинками на правом плече. Я сдернула футболку с плеча и уставилась на свои две симметричные родинки. Они были точно такими же, как и на фото.

Следующие фото опять были с Барским и моим отцом на открытии авиазавода, потом возле самолета, на крыле которого выведен логотип «Барназ». Потом на банкетах, где они вместе. А последнее фото – Барский один улыбается возле огромного самолета, и на крыле только три буквы «Б.А.Р»

И приписка от моего отправителя: «Он уничтожил твою семью и забрал все себе. Присвоил дело твоего отца, назвал своим именем и жирует. Твой отец хотел уехать, хотел работать сам… и сразу после этого самолет, изготовленный на заводе Барского, потерпел крушение. Ты ведь умная. Ты все поняла? Убийцу надо уничтожить. Я пришлю еще доказательства. А ты думай. Дочь Назарова имеет право на половину доходов Барского, если найдет способ получить все, что ей причитается».

И все. И больше ни одного письма в течение года. За этот год я жадно изучала все, что касалось Назаровых и Барского. Но ничего не находила. Все словно уничтожили, почистили, стерли. И я все больше убеждалась в том, что Барский убил моих родителей, чтобы забрать все миллионы себе… Только, как я выжила? И почему я ничего не помню?

Я уснула… и мне снилось, как покупаю пистолет и захожу в кабинет Барского. Направляя ему в грудь, нажимаю на курок… И… мне вдруг становится невыносимо больно в груди. Пистолет отчего-то выстрелил в меня, а не в него. И боль не стихает, меня как будто бьет в грудь…

– Эй, ты! Открывай глаза, чудо!

Я распахнула глаза, дернувшись всем телом. Передо мной стояли две телки в коротких юбках и кожаных куртках. От них пахло какими-то ядовитыми духами, и они пинали меня сапогами в грудь.

– Че! Охренели, сучки?

Я подскочила и протерла глаза кулаками.

– Ты глянь, оно еще и огрызается. Пупс будет в ауте. Ты, давай вставай. С нами пойдешь.

– Еще чего.

Осмотрелась по сторонам, потом на двух шлюх взгляд перевела.

– За место платить надо. Думала, даром тут свои булки раскинула? Ты теперь Пупсу сто баксов торчишь!

– Кому? Сколько?

Я еще со сна понять не могла, что они от меня хотят. Я ужасно замерзла, и зуб на зуб не попадал. Рывком встала на ноги, поморщившись от боли.

– Какие сто баксов? Я только прилегла. Все, пошла я. Отвалите!

– Пошла она, ты смотри.

Белобрысая, явно в парике, заржала и пнула меня в плечо. Я тут же накинулась на нее. Ну не было у меня сантиментов, и не готовила я никого, не угрожала – я била. Меня так приучила улица. Иначе не выжить. Но я переоценила свои силы, слишком голодная, избитая, уставшая. Она меня на асфальт свалила, я впилась пальцами ей в физиономию, раздирая щеку, и она истошно завопила.

– Отстань, не то я тебе глотку зубами перегрызу.

И перегрызу, даже если насмерть забивать будут. Вторая девка свистнула, и я обернулась назад, увидев двух мужиков, пнула белобрысую коленом в живот, чтоб слезла с меня.

– А это мальчики Пупсика. Сейчас тебе, сучка, зубы повыбивают.

– Что за кипеш тут? Че орете? Охренели?

Один схватил меня за шиворот и оттянул от белобрысой, а потом грязно выматерился, увидев ее физиономию.

– Твою ж мать!

– Чтоо? Сильно? Ах ты, бл**ина такая! Ты что сделала. Тварь?!.. Я тебя убью!

Но мужик тряхнул меня, не давая той наброситься с кулаками.

– Каролина, она тебе щеку разодрала.

– Вот сучка. Пусть теперь за меня работает, тварина!

Мужик посмотрел на меня и заржал.

– И кто ее возьмет? Она ж вонючая, облезлая. На хер она нужна.

– Может, и нужна, – сказал второй и прикурил сигарету, – у нас все бабы потасканные. А это – свежее мясцо.

– Вы чего? Я просто спала. – запричитала я. – Зачем я вам? Нет у меня сто баксов, нету и десяти копеек.

– Ниче. Заработает. – прошипела белобрысая, промокая лицо влажной салфеткой. – У нас тоже не было. Отмыть, накрасить, и будет старых козлов ублажать. Пупсу она понравится, и нам отстегнет за нее. Мы с тобой поделимся, или я расплачусь.

Она подмигнула Квадратному. Ну вот и все, я опять попала в какую-то хрень. Куда меня вляпало снова. Чееерт, от них так просто не сбежать. Что же делать?

– Пошли, костлявая, найдем тебе применение. Вернешь бабло за ночлежку, и отпустим.

– Какое бабло? Вы охренели? Нет у меня бабла.

– А она борзая. Эй, зубы нужны? Я могу и выбить. Лучше сосать будешь.

Он оскалился, а две сучки заржали. Мне стало страшно… я вдруг поняла, зачем я им и что они хотят заставить меня делать. Наши иногда сбегали на заработки… две потом не вернулись, нам так и не рассказали, что с ними. А остальные… Одной аборт делали, а вторая от какой-то гадости лечилась, от нее еще все шарахались.

– Нет. Не надо. Я просто уйду. Меня ищут, ясно? Найдут и ноги вам поломают.

– Ищут ее! Ты – шавка детдомовская, я такое за версту чую. Кому ты на хер нужна? Никто тебя не ищет.

– Все, хватит болтать. Покажем ее Пупсу, он решит, что с ней делать.

У одного из них зазвонил сотовый, он ответил, отходя в сторону, а второй меня тут же перехватил также за шкирку.

– И где я тебе сейчас посреди ночи шлюху свежую и молодую найду? Они что у меня, как на огороде растут? Мои сегодня все за тридцатку. Я понимаю. И что? Сколько? Бл*дь, не, ну предупреждать надо. Я б, может, днем бы нашел какую-нибудь дуру деревенскую. А щас где я тебе откопаю нимфетку еще и с темными волосами? А глаза зеленые и целку не надо?

Та, что в белом парике, пнула Квадратного в бок и кивнула на меня, но он поморщился.

– Я ее отмою, накрашу, и будет девочка с картинки. Шмотки Лолитки остались. А ты со мной поделишься бабосиками… м… Лех?

Он прикрыл сотовый лапой и снова меня с ног до головы осмотрел. Потом перевел взгляд на белобрысую и ответил в трубку:

– Будет тебе девка. Когда надо? Окей, скажи, чтоб забрал, как всегда, с нашего места, и деньги с него на карту Пупсу вперед. И что, что клиент важная птица… ну а мне то что. Нае**т, а я потом натурой Пупсу платить буду? Меня на прошлой неделе подставил сынок ментяры нашего, двух заказал и заплатил, как за чашку кофе. Ладно. На твою ответственность. Через час девку заберешь.

Посмотрел на меня и ухмыльнулся.

– Расплатишься с Лялькой и с Пупсом за ночлежку и можешь валить на хер. Поняла?

Ничего я не поняла, я лихорадочно оглядывалась по сторонам, то на одного смотрела, то на другого.

– Я же… не… я же.

– Что ты?

– Мне пятнадцать всего.

Он исподлобья на белобрысую зыркнул.

– Я ее так размалюю, что на все двадцать потянет. Таблеточку ей дадим, и все будет ништяк. Поехали. Пупсик будет рад.

– Ну ты и сука, Валька, – сказала вторая темноволосая и сплюнула жвачку себе под ноги.

– Че я сука? Кручусь, как могу.

– Она ж ребенок совсем.

– Я тоже ребенком была, когда меня отчим натягивал, а мамаша водяру глушила в соседней комнате, и ниче, пережила. А этой еще и денег дадут.

В эту секунду я дернулась в руках Квадратного, пнула его локтем в живот и заорала, что есть мочи:

– Спаситееееее!

И тут же почувствовала удар в солнечное сплетение, присела на колени, пытаясь отдышаться.

– В следующий раз заорешь, ножичком разукрашу и в речку брошу. Как думаешь, когда найдут – опознают?

– Пошел на х**.

Подхватил за волосы и рывком на ноги поставил.

– Выбирай: или отработаешь, или сейчас тебя прямо здесь разложим, а потом на корм рыбам или под рельсы.

– Отработаю, – всхлипнула я, – отпустииии.

Отшвырнул меня от себя, и вторая девка меня за талию обняла, помогая подняться, и повела к машине.

– Ты Лехану не огрызайся… он чокнутый, прирезать может. Отработаешь и пойдёшь себе… а может, у нас останешься. Пупс своих не обижает. И пожрать будет, и где переночевать, а еще… порошочек, таблеточки, ну сама понимаешь, все для настроения.

Нет, я не понимала. У меня впервые от страха по щекам слезы катились.

Ничья его девочка

Подняться наверх