Читать книгу Падение Хана - Ульяна Павловна Соболева - Страница 4

Глава 3

Оглавление

Иногда те, кого ты знаешь долгие годы, оказываются совершенными незнакомцами. Враги очень часто слишком близко, так близко, что ты не видишь, как они спрятали за спиной нож, который готовы вонзить тебе в сердце, потому что в их глазах плескается любовь и живое участие, а на губах улыбка прячет оскал монстра.

Восемь. Знак бесконечности Ульяна Соболева


Он привез меня в какой-то дом, поблизости больше ни души. Вокруг лес или парк, я не успела рассмотреть. В голову лезут самые страшные мысли. И мне кажется, что живой я оттуда не вернусь. Ведь говорят, что у известных и богатых людей свои способы пощекотать себе нервы, и этот азиат вполне может оказаться маньяком-психопатом.

Не зря говорят, что жилище напоминает своего хозяина. Снаружи небольшое двухэтажное здание казалось прекрасным невероятным загородным домиком, облицованным белоснежным мрамором, с такой же белоснежной крышей. Никогда в жизни не видела белой крыши…Как будто весь дом покрыт морозным узором или снегом. И несмотря на весь ужас происходящего я не могла не восхититься…но это был лишь фасад. Вскоре мне открылась и боковая часть…резко контрастирующая с высоким забором и главным входом. Недостроенное, скорее, полуразрушенное строение, серое, вывернутое нутром наружу, пугало своей холодной сердцевиной. Здесь явно никто не жил, а строительство забросили уже очень давно. Мне были видны горы материала, накрытые контейнеры с кирпичом, пустые глазницы незастекленных проемов для окон.

Ворота Хан открыл сам, поставил машину возле красивых белых ступеней, потом распахнул дверцу в машине с моей стороны и без церемоний вытянул меня наружу. Придерживая под руку, насильно повел внутрь дома. В глаза бросился высохший и заросший плющом и мхом фонтан: с одной стороны – белая лебедь, а с другой – девушка. Мне было видно только лебедь и длинные развевающиеся волосы статуи. Покрытая мхом и плесенью птица казалась грязной, как и ее хозяйка.

– Идем! – дернул меня с раздражением за руку и втолкнул за дверь.

Видимо, здесь только начали делать ремонт и успели лишь несколько комнат привести в нормальный вид. Мебели практически нет. В гостиной голый, кирпичный камин, напротив него кожаный диван и вместо стола какая-то тумба. На тумбе пустые бутылки из-под спиртного, полная пепельница. Об одну из бутылок я споткнулась и чуть не упала, но меня придержали за шкирку. Подошва туфель раздавила стекло, и я вздрогнула, так как хруст эхом прозвенел на весь дом.

Логово зверя. Самая настоящая берлога. Похоже, он проводил здесь очень много времени, даже жил. Только не знаю, как можно было жить в этом скелете…да, этот дом напоминал мне разложившийся труп с гнилыми внутренностями. Окна покрыты пылью и паутиной. Ни на одном нет штор, но их завесили какими-то тряпками, в некоторых местах тряпки сползли, и я видела тусклое стекло. На полу пятна и разводы грязи. Возле стены валяются пустые коробки из-под фастфуда. А вдруг он привозит сюда своих жертв и здесь их насилует, и убивает? Мороз прошел по коже, и я стиснула сильнее пальцы в кулаки.

О боже! Я не хочу здесь быть. Неужели он запрет меня в этом ужасном месте? Словно в ответ на мои мысли монгол протащил меня через гостиную к комнате и втолкнул в нее. Это оказалась спальня. Все такое же запущенное, половина пола выложена зеркальным мрамором, но он настолько грязный, что эта грязь катается мелкими комками от дуновения ветра в приоткрытое окно. Посередине комнаты стоит двуспальная кровать. Постель заправлена покрывалом, и мне страшно подумать, сколько времени его не стирали. Возле окна голый комод. На комоде настольная лампа и тоже пустые бутылки. Электрические провода валяются на полу, их не успели спрятать и заштукатурить стены. На меня смотрит голый кирпич. Несмотря на то, что сейчас лето, в доме невыносимо сыро и холодно. Я поежилась, обхватывая себя за плечи.

– Здесь жить будешь.

Сказал, как отрезал, швырнул мою сумку с вещами на пол и подошел к окну, захлопнул его и поправил тряпку так, чтобы было не видно двор, затем включил свет. Под потолком оказалась большая хрустальная люстра и желтое свечение залило помещение. Какое жуткое сочетание недостроя и роскоши. Тонкая сеточка пыли теперь напоминала слой серого меха. И свет не добавил красок, а лишь создал еще более мрачную и холодную атмосферу.

– Как здесь жить…

– Как я скажу.

Сдернул покрывало с постели, и под ним оказались шелковые белые простыни. На первый взгляд чистые.

– Все, что надо, сюда привезут уже сегодня.

Прошелся по комнате обратно к двери и плотно ее закрыл, чем вызвал во мне состояние, близкое к истерике. Я невольно попятилась от него назад. Сейчас при свете, когда я заперта с ним в тесном пространстве, он кажется мне еще больше. Рубашка обтягивает его мощные руки, и из-под закатанных рукавов видны толстые вздувшиеся вены, жгутами тянущиеся к запястьям. На костяшках пальцев засохшие корки. Один удар этой руки, и моя голова сразу же лопнет. Но самыми жуткими были его глаза…

– И что мне здесь делать? – тихо спросила и судорожно глотнула сырой воздух.

– Раздвигать ноги и делать вид, что тебе нравится, когда я тебя буду трахать.

От одной мысли о том, что он приблизится ко мне, не то, что тронет, стало не просто не по себе, а я захлебнулась от ужаса.

– Отпустите меня…зачем…зачем… я вам?

Когда я это произнесла, он резко обернулся, в два шага оказался возле меня и, схватив за лицо, впился в меня безумным взглядом. Он отчаянно что-то искал. Его даже начало трясти от предвкушения.

– Скажи это еще раз, – хрипло приказал и сильнее сдавил скулы, – повтори слово в слово.

– Зачем… я вам?

Повторила и онемела от его близости. Раскосые, совершенно черные глаза полыхали огнем и пожирали мое лицо. Он жуткий, и в тот же момент есть в этой жуткости звериная красота.

– Я тебя захотел. – сказано глухо…на выдохе.

Никогда раньше не понимала значения этих слов. Хотеть можно пить, есть, какую-то вещь. Но сейчас, глядя в эти черные узкие дыры, в которых плескалось мое отражение… я поняла. Можно хотеть сожрать человека, сломать, разорвать. Хотеть давить и мять его плоть. Вот так он меня хотел. И от этого становилось жутко. Никто и ничто не помешает ему это сделать. Хан вдруг резко развернул меня спиной к себе, толкнул вперед к кровати.

– Пожалуйстааа! – вырвалось из самого горла. Как быстро. Я не ожидала… я надеялась, что это произойдет позже. Когда-то потом…не сегодня.

И мне страшно даже начать сопротивляться, страшно, что он может переломать мне позвоночник или шею одним легким нажатием. Наклонил за затылок, лицом в постель. Задрал платье на поясницу, дернул колготки так, что они с треском разорвались и пошли дырками и стрелками. Меня никогда и никто не трогал. Не видел голой. Я боялась опозорить Шамая. У них было непринято до свадьбы…С Пашей целовалась, и то даже поцелуем трудно назвать.

Хан стянул мои трусы под колени и уже через секунду заполнил меня пальцем. Очень больно, очень быстро. От неожиданности и резкого дискомфорта из глаз брызнули слезы.

– Целка!

Прозвучало как-то разочарованно…но в то же время с голодным похотливым придыханием. Толстый холодный палец растянул сухую плоть, и теперь там жгло и щипало.

– Пожалууйстааа! – меня трясло в истерике, и я царапала ногтями по простыням, содрогаясь всем телом. – Пожалуйста…!

Вытащил палец, и я услышала звук расстегиваемой ширинки. Меня захлестнуло паникой, и, почувствовав свободу, я быстро поползла к другой стороне кровати. Меня схватили за лодыжку, подтянул к себе, разворачивая на спину.

– Я не могу так….не надо…должно быть не так….должно быть обоим хорошо. Я вас не знаю….совсем. Я бы, может, и захотела, но не так.

Замер на какое-то время, продолжая смотреть мне в глаза. Он очень тяжело дышал, и я видела, как быстро раздуваются его ноздри и двигаются желваки на выступающих скулах под жесткой неухоженной щетиной. Схватил меня за шею и пригвоздил к постели, другой рукой дернул корсаж платья. Я перехватила разорванные края ткани, но он насильно развел мои руки в стороны и ошалевшим взглядом уставился на мою грудь. Задышал быстрее, лицо исказилось, как от нечеловеческой боли, и он раздвинул мне ноги коленом.

– Не надо…если вы это сделаете, я умру…я просто умру.

Вцепилась в жесткие каменные плечи, пытаясь оттолкнуть. Это все равно что пытаться сдвинуть скалу.

– Не умрешь. Не будешь дергаться – не порву.

Подхватил ногу под колено, разводя в сторону, придавливая к кровати.

– Я себя убью! – выкрикнула с рыданием.

Взгляд перестал быть затуманенным адской похотью и застыл на моем лице.

– Я… я сама…я захочу сама, пожалуйста!

Упираясь руками ему в грудь и чувствуя, как бешено и дико колотится его сердце…


*******

– За тобой никто не следил?

– Нет. Сейчас все заняты предстоящим пиршеством по случаю дня рождения его младшего ублюдка.

– И?

– Все по плану. Он клюнул. Забрал ее в тот недостроенный сарай, как я и думала.

Высокий, крупный мужчина с тонкой бородкой и длинными черными волосами сел в кресло и поднес ко рту пиалу, отхлебнул чай с молоком. Его масляно-голубые глаза, так не вписывающиеся в азиатский разрез, сверкнули.

– И?

– Она его боится и ненавидит, как мы и рассчитывали. Зази поработал на славу. Я знала, что он лучший в своем деле.

Мужчина взял руками жирный рис с кусками мяса и отправил в рот. Масло потекло по его усам, и один из стоящих рядом слуг промокнул их салфеткой. Его за это отшвырнули в сторону.

– Я вложил в это дело целое состояние, я рисковал и, если хотя бы что-то обломается, я лично раздавлю твою голову, как орех.

Женщина усмехнулась полными сочными губами и приблизилась к столу. Она боялась и одновременно с этим восхищалась этим жутким человеком. Единственным, кто в своей жестокости мог переплюнуть ее племянника и отца. Тварей, которые ее предали и вышвырнули, как последнюю шавку.

– Я должна была вернуться в этот дом. Он принадлежит мне. Отец выжил из ума и во всем потакает своему любимому внуку, приютил эту русскую тварь и нянчится с ее детьми. Я хочу, чтобы их жизнь превратилась в ад, хочу, чтобы они все сошли с ума от боли и от горя. И….я хочу, чтобы это сделала ОНА. Не в этом ли высший смысл мести? Но на все нужно время.

– А если он ее вышвырнет? Если ты сделала пустую ставку, и Хан, убедившись, что это не его жена, попользует ее и свернет ей шею?

– Не свернет!

Цэцэг села на стул напротив и положила пухлые ладони на край стола. На пальцах-обрубках сверкнули фамильные перстни Дугур-Намаевых. Это единственное, что отец не посмел отнять. Перстни, подаренные старшей дочери матерью.

– Он никогда не будет уверен в этом до самого конца. Это будет сводить его с ума. Отталкивать и притягивать. Я хорошо изучила своего племянника. Ведь можно стереть родинки, восстановить девственность, но куда деть манеру речи, жесты, привычки. Он будет сомневаться всегда…мучить ее, себя и дуреть. Они все увязнут в этом сюре.

Ее глаза фанатично засверкали, и она сжала руки в кулаки. Этот план был выношен и выпестован ею в изгнании. Она обдумывала каждый пазлик, каждую молекулу этого пазлика. Она нашла таких людей, которые высчитали и выверили для нее все.

– Мне плевать на твою месть, Цэцэг. Я не затем тебя кормил и давал тебе деньги. Мне нужны шахты, нужны прииски. Я хочу свергнуть империю Дугур-Намаевых. А ты получишь за это прекрасные отступные, которых хватит даже твоим правнукам. Я хочу, чтобы эта перекроенная кукла, которую лепили лучшие доктора и психиатры, сделала свое дело!

– Для этого она должна возненавидеть его еще больше…А он преуспеет в этом на все сто процентов, когда будет драть ее насильно в своем лебедином сарае…Драть свою лебедь и не понимать, что уничтожает все своими же руками.

Она расхохоталась, когда лишь представила себе это. У нее защекотало под ребрами от удовольствия. Давно ничего так не радовало в жизни Цэцэг. С тех пор, как отец вернул этого ублюдка, она перестала радоваться.

– Ты должна ее хорошо обработать.

– Я приставлю к ней своего человека.

– Мне не нужны чужие люди. Сама.

Цэцэг нервно поджала губы. Это не входило в ее планы. Сама она хотела держаться в стороне. Месть местью. А попасть под руку ожесточенному, обезумевшему племяннику ей не хотелось.

– Он не подпустит меня настолько близко.

– А ты сделай так, чтобы подпустил. Через несколько месяцев эта сучка должна уничтожить своего мужа, сделать все, что я скажу. Иначе твоя голова первой слетит с плеч!

Рявкнул Борджигин и отшвырнул тарелку в сторону. Слуги тут же бросились убирать, подтирать и даже ополаскивать ему руки.

– Уничтожит…

– Я надеюсь на это. Не для того я ваял копию из оригинала и вкладывал в это столько денег. Твоя извращенная фантазия меня подкупила, и я согласился участвовать в этом фарсе. И…что насчет того оборванца, он в деле? Не передумал? В отличие от его братца?

– Мой отец умеет наживать себе врагов. Нет, не передумал, и когда будет надо, он выйдет на сцену.

– Сведи нас. Я хочу лично убедиться, что Дьявол на нашей стороне.

Откинулся на спинку кресла и облизал жирные пальцы.

Цэцэг его боялась. Мужчина, который равнодушен к женским чарам, опасен втройне. Его нельзя соблазнить и нельзя подставить. Говорят, Бор, когда-то очень давно подвергся кастрации. Его отец мечтал увидеть сына на оперной сцене. Старший сын должен был завладеть империей Сансар, а младший стать великим оперным певцом. Он просчитался. Неизвестные бандиты вырезали всю семью Сансар, как скот на скотобойне. Выжил только Бор. Злые языки поговаривают, что это он уничтожил своих родичей, ведь когда полиция ворвалась в дом, тринадцатилетний мальчишка сидел в луже крови и громко хохотал.

В восемнадцать Бор унаследовал все состояние Сансар….Он правил своей империей один. Говорят, у него были любовники и любовницы, но никто из них никогда не появлялся рядом с Бором. Бык. Так его называли люди. Никто и никогда не решался стать поперек дороги самому сильному и могущественному человеку в Монголии. Никто, кроме Дугур-Намаевых. У которых было не меньше могущества и своя огромная золотая империя.

В свое время Сансар хотел породниться с ними. Предложил в жены Тамерлану свою дальнюю родственницу…но сучий потрох женился на какой-то русской шалаве и отверг родственницу самого Сансара.

– Я хочу, чтобы они ползали передо мной на коленях. И хочу, чтобы сожрали себя изнутри. Если твоя русская, которую я возродил из пепла и слепил ей новую жизнь, не сможет оправдать вложенные в нее средства, я прежде всего раскрою Хану, кто подстроил взрыв на шахте, кто умыкнул его драгоценную супругу и кто подсунул ему ее же, но под другим соусом, и начал методично сводить его с ума. Он сам тебя казнит. Что бы ты предпочла – чан с кипящим маслом? Пустыню? Четвертование? Выбирай, Цэцэг!

– ОНА ОПРАВДАЕТ!

– Я очень на это надеюсь!

Падение Хана

Подняться наверх