Читать книгу Инвинди - Ульяна Сысоева - Страница 2

Это утро обещало такой же обычный день, как и всегда. Макс с трудом открыл веки. Каждое утро он надеялся, что грядущий день предвещает что-то особенное и сможет хоть как-то изменить его скучную жизнь, в которой дни счастья были крайне редки. Его разбудил надоедливый шум и надрывистый спор за стеной. То были родители мальчика. Почти каждый день они ссорились и спорили по глупым, порой неизвестным причинам. Максим считал эти споры необоснованными и легко разрешимыми, но ему редко удавалось влезть в спор и убедить в чем-то родителей. Каждый раз был риск самому попасться под горячую руку. И эти взрослые надрывистые голоса, резкие движения и непредсказуемость пугали Максима. А после ссоры один из родителей обязательно оставался раздражен, другой – расстроен. Видеть грустное лицо кого-либо из близких было очень неприятно и душевно больно. Слыша крики, Макс каждый раз напрягался и сжимался. Электрический ток пробегался по мышцам, стремясь прямо к сердцу. Становилось так холодно…. Пальцы на секунду немели…. Боль и чувство пустоты и сожаления долго не отпускало его, каждый раз порождая страх разрыва семьи.

Не торопясь, парень приподнялся и сел на край кровати. Молча, опираясь на локти, мальчик сидел с минуту, думая о пустом. Затем он отошел от задумчивости и протянул руки к джинсам, что висели на спинке стула, стоявшего недалеко от кровати. Натянув штаны и подойдя к зеркалу, он лениво, с неохотой и опасением, взглянул на свое отражение. Высокий, стройный, не имевший характерного рельефа мышц, с взъерошенными темными высокими волосами и маленькими серьгами-кнопками в ушах, молодой человек исподлобья глядел с той стороны зеркала своими томными глубокими глазами. «Какой же ты… мерзкий!» – про себя фыркнул мальчик и резко отвел взгляд, задрав голову в сторону.

Он не любил свою внешность. Считал себя жалким и ничем не примечательным и несимпатичным парнем. Внутри, хоть сам он не хотел признавать, таилось стремление к совершенству, самовлюбленность. Иногда, чтоб хоть как-то ободрить самого себя, сравнивал с другими, более некрасивыми (как он считал) людьми и думал, что ему еще повезло, и что он простой парень без каких-либо изъянов во внешности, но не рассчитывал понравиться красавицам. Окружающие его люди не считали его некрасивым – для них он был приятным и очень даже привлекательным. Ведь каждый человек особенный, и в этом мальчике было нечто притягательное.

Мы привыкаем к своей внешности и, оценив себя во весь рост, мы начинаем копаться в самых мелких деталях, которые могут быть несовершенными, поэтому думаем, что некрасивы. Но именно из этих деталей, которые в частности могут казаться неприятными, складывается особенная внешность одного единственного человека, которому не найти абсолютной копии. Человек совершенен в каждой мелочи, особенности, характерной только для него. Просто этому Максим не желал до конца верить, ссылаясь на то, что эти слова лишь «оправдания для некрасивых».

Отойдя от зеркала, Максим надел футболку и толстовку и вышел из комнаты, чтобы пройти на кухню. Проходя по коридору, он краем глаза успел заметить, что папа собирался на работу и нервно завязывал шнурки на ботинках. Легко было почувствовать его раздражение: напряженное пыхтящее лицо, трясущиеся пальцы, теребящие шнурки.

Макс прошел на кухню. За столом сидела маленькая девчушка девяти лет, медленно собиравшая по молоку размокшие кукурузные хлопья ложкой. Грустный и немного скорбный взгляд Сони, сестры Максима, не поднимался от тарелки. Мама, расстроенная и раздраженная, стояла у кухонного стола и разливала горячий кофе из турки в две фарфоровые чашки поровну, чтобы хватило обоим. Она не проронила ни слова. Желания говорить, конечно же, отсутствовало. В расстройстве она всегда переосмысливала ситуацию, придумывала аргументы, которые уже поздно было сказать оппоненту.

Внезапно тишину нарушил резкий хлопок дверью, от которого содрогнулось все, даже стены квартиры шевельнулись, а посуда в шкафу звякнула. Мама сначала передернулась, но потом укоризненно цокнула языком в адрес мужа. Максим, смотрел на мать, готовую вот-вот выругаться, осторожно притянул чашку с кофе к себе и оперся о край стола, переложив ногу на ногу и приняв устойчивое положение, медленно отхлебнул горячую жидкость.

Его тревожный взгляд уткнулся в лицо Сони: она досадно глядела в чашку с молоком и без особого аппетита зачерпывала хлопья. Просидев так немного, девочка все же заметила настырный взгляд брата. Ее большие, полные детской наивности и доброты глаза, словно бусинки, сверкнули под лучами утреннего солнца. Соня кивнула, тем самым спросив у Максима: «Что хотел?». Максим также медленно помотал головой, и взгляд девочки снова упал в ту же точку. Мальчик продолжал смотреть на сестру. Каждый раз он находил в её глазах лучи добра, беззаботности и непорочности, которая свойственна каждому маленькому ребенку, не познавшему горестных моментов жизни. Тем не менее, можно было разглядеть тревогу и грусть в ее взгляде. Причиной тому, несомненно, ругань родителей. Хоть девочка была мала, она понимала, чем это грозит для семьи и ее самой, и насколько это неприятно.

Максим осознавал, что домашние ссоры влияют на девочку и губят ее маленькое хрупкое сердечко. Девочка была немая…. Но это не с рождения. Неожиданно, около полугода назад, Соня перестала говорить. В тот момент все напугались, но больше всех она сама. Родители начали водить ее к врачам, психологам. Врачи ничего не смогли ответить, а психологи склоняются к тому, что виной немоты является психологическая травма, нанесенная родительскими ссорами и руганью.

Но родители, хоть и заботились о дочери, но не прекращали ругаться. Они почти не прислушивались к словам профессионалов, будто до конца верили, что с их ребенком все в порядке, а если вдруг осознавали, что причиной являются все-таки они, то все равно не могли сдержать себя. Каждому из родителей не нравилось что-нибудь друг в друге. День за днем все больше находили нелепых поводов для ссор. Они уже и сами устали от исходящего от них негатива, но кто-нибудь из них обязательно раззадоривал другого. И это был бесконечный цикл. Конечно, ссоры не были каждодневными, но относительно частыми.

Парень не смог полностью доверяться психологам, ведь столь внезапная немота казалась абсурдной, но другой причины никто найти не мог. Максу было жаль Соню. Каждый раз глядя на нее, он страдал, сердце его сжималось. Он боялся, что эта немота не пройдет, ведь (если все-таки верить знающим людям) причиной являлись ссоры, а родители так и не сбавляли обороты. Девочка еще совсем мала, и у нее вся жизнь впереди, и провести ее в немоте для Сони будет очень тяжелым испытанием.

Допив крепкий кофе, Максим схватил рюкзак с учебниками, коих было немного (в последние дни учебного года уроков было мало, а сами занятия несерьезны, поэтому можно было приходить даже без учебников), и вышел из дома.

Он пошел пешком – папа его давно не возил в школу, так как ему приходилось рано уходить из дома и нередко из-за очередной ссоры (как сегодня). Алексей Сергеевич Карелин приходился мальчику отчимом. Родной отец Максима умер, когда мальчику было всего пять лет. Соня ребенок от второго брака, но, несмотря на это, мальчик любил сестренку. Да и с отчимом у него за все это время сложились прекрасные отношения. Алексей принял его как родного, а Максим даже не думал о том, что отчим являлся кем-то чужим и поэтому называл его папой. Мама Максимки вышла замуж за Алексея скоро после кончины первого мужа, ведь был необходим мужчина в доме, чтобы воспитание и становление юноши было полноценным. Сейчас Максиму семнадцать, а, значит, с отчимом он прожил почти всю жизнь. Их отношения ничем не отличались от отношений родных отцов и детей.

Солнце ярко светило и грело по-летнему, хоть на дворе стоял конец мая, и погода была еще изменчивой. По улице пробегали толпы людей, спешивших на работу и погруженных в собственные проблемы, заботы…. И у каждого были свои мысли, свои планы и жизненные ситуации. Возможно, кому-то куда хуже, чем Максиму. Сотни людей и сотни судеб пересекались на одной дороге. Серьезность их лиц придавала такому светлому утру печальный вид, заставляла глубоко задуматься и вспомнить плохое. Максиму было даже стыдно улыбаться перед этими людьми, ведь кто-то чем-то огорчен, опечален или просто зол, и улыбкой своей парень мог их просто еще больше расстроить, разозлить.

Поэтому мальчик шел, также уныло уткнувшись в землю взглядом. Но среди грустных людей показалось веселое существо. Бело-рыжая собачка с обвислыми ушами, с вывалившимся из улыбающейся пасти языком «облизывала» свежий воздух, и поочередно глядела на проходящих мимо людей. Человеческие проблемы ей ни к чему. Собаке не надо было думать о работе, заработке… Ей важна дружеская забота и как бы набить брюхо. В проходящих людях она искала поддержку и сочувствие, но никто даже не глядел на нее. Голодные глаза пса с каждой секундой становились грустней, язык спрятался за зубами, и былое веселье сменялось печалью.

– Эй, дружок! – тихо произнес Макс, подходя к животному.

Звери его любили и поэтому часто проявляли ответную доброту и привязанность. То было необъяснимой духовной связью, но животные редко скалились на него или боялись.

– Потерялся? Иди сюда… – Макс отошел в сторонку. Пес последовал за ним. Юноша слегка присел и принялся чесать пса за ухом, на что тот ответил взаимностью. – Да ты совсем ручной! Жаль мне нельзя забрать тебя домой…. Ну, давай, что ли, угощу тебя.

Максим привстал и начал рыться в рюкзаке в поисках лакомства для пса. На его удачу внутри бокового кармашка оказалось старое печенье в упаковке, которое он забыл доесть.

– Угу, вот….

Тут резкая боль врезалась в плечо Макса. Он скрутился от нестерпимого чувства рези, которое сковало все тело. Печенье и рюкзак вывалилось из его рук, и он вместе с ними рухнул на асфальт. Зверь, стоявший рядом с Максимом, скуля, отскочил от скрючившегося мальчика, и, поджав хвост, попятился назад.

Максим никогда такого не чувствовал ранее. Это было похоже на ножевое ранение либо рану от пули. Он не испытывал на себе подобные ранения, но был уверен, что это в точности такая же боль. Парень, опираясь рукой об асфальт, держался за плечо. Тяжелое дыхание ускорялось, и капли холодного пота стекали к губам, жадно хватавшим воздух. Страх, боль, шок – все смешалось внутри Максима, и осознавать происходившее становилось тяжелей.

Вокруг проходил народ, словно не замечая мальчика. Выражение лица Максима вызывало тревогу и сострадание, но только не у проходящих мимо людей. Покрытое холодным потом лицо, испуганные глаза и растрепанные волосы мальчика терялись в толпе. Лишь некоторые люди замечали юношу, но что их останавливало? Они будто сами боялись чего-то. Будто за простое прикосновение или вопрос их может кто-то наказать. Максим искал в глазах людей сострадания, но в них читалось лишь туманное «ему помогут»…

Вдруг сквозь силуэты пробегающих мимо людей он поймал взгляд пожилой женщины, которая озадаченно, смотрела на него издалека. Она стояла по ту сторону дороги, на остановке, заполненной людьми. Максим и эта женщина словно не из реального времени – сопротивлялись потоку жизни и беготне людей. Они смотрели друг на друга, но дальше ничего не происходило. Старушка не шла к мальчику, а только с жалостью озадаченно смотрела не него. Этот зрительный контакт приостановил автобус, подъехавший к остановке. Он остановился, ожидая, пока все люди войдут. Машина тронулась с места и вновь показалась остановка с ее пластиковой крышей, сиявшей на солнце. Там никого не было, в том числе и старушки.

Максиму показалась странной та пожилая женщина, но сейчас ему было не до этого – он снова перевел все внимание на необъяснимую боль. Скрючившись, мальчик стоял на коленях и ждал помощи. Потихоньку боль начала ослабевать, и он постарался подняться с места. Движения были скованными, осторожными – парень пока боялся двигаться, опасаясь, что боль вновь вернется с новой силой. Убедившись, что боль ослабла, мальчик подобрал рюкзак и вновь направился к школе, поначалу двигаясь очень медленно, но потом перешел на небыстрый шаг, иногда оглядываясь на остановку и отъехавший от нее автобус. Та старушка показалась ему очень интересной…

Подойдя к школе, Максим удивился – площадка около здания пустовала, и необыкновенная тишь царила на ней. Он судорожно достал телефон из кармана, посмотрел на экран и тут же помчался внутрь школы. Из-за этого мистического удара в плечо он позабыл о времени и теперь опаздывал. Внутри школы давно раздался звонок, и все дети уже должны были быть в классах.

Макс бежал по коридору школы и уже не думал о прошлой боли: «Лишь бы успеть забежать в класс раньше учителя», но это было маловероятно. Мальчик бежал, преодолевая длинные и уже пустые коридоры школы. Подбежав к двери кабинета, он вдруг остановился. Сердце колотилось от внезапно остановленного бега, а дыхание было учащенным. Учитель мог быть уже внутри, и вбегать в кабинет было как-то некрасиво. К тому же надо было придумать оправдание, причину опоздания. Над головой паренька красовалась гордая и суровая табличка «32 кабинет. Физика». Учитель физики не был суровым человеком, но держал своих учеников в строгости. Опоздания он считал неподобающими, особенно для одиннадцатиклассников.

Глубоко выдохнув, постаравшись приостановить учащенное дыхание, мальчик постучал в дверь и вошел в класс:

– Здравствуйте, извините за опоздание, – тихо и смиренно произнес Максим.

– Проходи давай, нет времени слушать, как на тебя упало дерево или напала стая диких кошек, – пробубнил с насмешкой физик, не отводя взгляда от доски, записывая мелом тему урока.

Максим с виноватым видом направился к своей парте. Он ожидал каких-то укоризненных взглядов и насмешек со стороны одноклассников, но ничего подобного не происходило – они спокойно сидели за партами и делали записи в тетрадях.

Урок шел спокойно, и даже немного нудно. Ученикам наскучили однотипные задачи, формулы и не совсем понятные слова о физических процессах. После тяжелого учебного года, да и за все эти одиннадцать лет учебы всем порядком надоел один и тот же процесс каждый день, а особенно когда совсем скоро экзамены, из-за которых каждому из выпускников приходилось много готовиться и сильно переживать за результат изо дня в день. Внутри кабинета было тихо и спокойно, но кто-то умудрялся перешептываться. Физик своей монотонной речью все больше усыплял учеников.

Не слушая учителя, Максим думал: «Что же случилось этим утром?». Это событие не являлось каким-то особенным или сверхъестественным, но все же было ненормальным, и поэтому слегка тревожило юношу. Он сдвинул рукав футболки под расстегнутой кофтой и посмотрел на «раненое» плечо. Ничего. Даже покраснения нет. Все было неизменно на коже мальчика. Но боль по-прежнему немного зудила и жгла изнутри. Максим недоуменно огляделся, словно пытаясь спросить у других: «Что это такое?». Но не задумывался о том, что никто не знает о произошедшем.

Глядя на хмурых, уткнувшихся в тетрадь одноклассников, он заметил одно озадаченное личико, которое глядело прямо на него. Сидя за передней партой, Лиза обернулась к нему, но заметив его неспокойные глаза, смутилась и перебросила взгляд на пол, а затем повернулась вперед.

Желания погрузиться в тему урока не было никакого. Максим положил голову на ладонь, опершись локтем, и смотрел в окно. Мысли о пустом текли также размеренно в его голове, как облака в небе, которые становились все гуще, с каждой секундой больше закрывая солнце.

– …Максим? – внезапно громко послышался голос учителя, и мальчик обернулся. – Повтори закон радиоактивного распада.

Парень сконфузился. Он не уловил ни слова за весь урок, и этот вопрос застал его врасплох.

– Я… я не знаю, – неуверенно произнес Макс.

– Вот только что говорили об этом. Как ты можешь не знать?

– Ну…

– Это потому что ты не слышишь меня! – сурово прервал учитель, акцентируя внимание тяжелым тычком указательного пальца в учительский стол. – Нечего в облаках витать – ты сидишь на уроке! Других мыслей не должно быть!

– А может проблемы личные? – не сдержался молодой человек и сурово ответил учителю сквозь зубы.

– А вот личные проблемы нужно обсуждать с мамочкой и папочкой, – язвительно ответил физик и состроил кислую физиономию, от которой на душе у парня что-то щелкнуло. – Меня не волнует, что у вас там какие-то проблемы.

Слова учителя звучали так грубо и издевательски, что даже одноклассники Максима смутились и мысленно осудили физика. Кто-то тихонько охнул, кто-то обернулся в сторону паренька, ожидая его реакции.

Парень не мог себя сдерживать – прозвучавшие слова очень оскорбили его. Словно учитель знал об его семейных проблемах и сейчас прямо и открыто выразил свое равнодушие. Максим затрясся, побагровел и захотел буквально броситься на учителя и влепить хорошую пощечину, но из приличия сдержал себя. Он хотел что-нибудь гадкое ответить в свою защиту, но не мог корректно сформулировать слова. От бессилия и безысходности он просто сел за парту, крепко сжимая кулаки, да так, что ногти впивались в кожу. Кровь внутри бурлила, лицо напряглось. Челюсть и виски сжало, словно в тисках. Мальчик пытался успокоиться.

Денис, друг Максима, сидевший с ним за одной партой, оценив состояние друга, попытался поговорить с ним:

– Не обращай внимания, – шепнул Денис, – он ведь понятия не имеет о твоей жизни.

Максим, задумавшись над словами друга, начал успокаиваться; красное, разгоряченное лицо начало остывать. И только потом начали приходить хорошие и меткие слова, которые могли бы поставить на место учителя.

Всё оставшееся время урока Максим специально не сводил глаз с учителя, испепеляя взглядом. Сам учитель иногда бросал на него строгие взгляды. Эта безмолвная война длилась еще долгие (как показалось Максиму) двадцать минут.