Читать книгу Красивые умирают молодыми - Умут Кемельбекова - Страница 2

На опушке леса сидели трое. Мужчина с женщиной и девочка лет десяти. Перед девочкой на траве лежала охапка цветов. Пальчиками фарфоровой белизны она плела венок. Женщина разбирала траву, раскладывая ее по небольшим кучкам. Иногда говорила девочке:

– Посмотри, доченька, вот этот листочек называется подорожник. Если поцарапаешь ручку или ножку, надо приложить листок, обмотать тряпочкой. Боль пройдет. Этот цветок называется одуванчик, если его съешь, – захочешь спать и будешь спать так крепко, что никто не сможет тебя разбудить.

Мужчина лежал на спине, наблюдая за женщиной и девочкой.

– Эльга, – позвал он девочку – принеси, доченька, свирель.

Девочка побежала к шалашу, сооруженному недалеко в тени деревьев.

Женщина разобрала травы и спросила:

– Вольфганг, когда мы вернемся в деревню? Надо делать настойки из трав. Пора.

– Но здесь так спокойно, милая Гретхен, – ответил мужчина. – Если нужно, давай собираться.

– Поиграй, – попросила женщина, глядя на девочку, которая несла свирель.

Вольфганг взял свирель. Мелодия понеслась над опушкой леса. Женщина и девочка, обнявшись, слушали. Прозвучал последний звук. Вольфганг спрятал свирель в карман.

– Вернемся в деревню.

– Мы не заблудимся, папа? – спросила неожиданно Эльга.

– Почему мы должны заблудиться? – удивился Вольфганг. – Я все тропинки знаю, я же – лесник, – весело добавил он. – Ты же не боишься, что заблудимся?

– Не боюсь, – ответила Эльга. – Потому что фрау Марты больше нет, – вдруг неожиданно добавила она.

Гретхен и Вольфганг тревожно переглянулись. Во взгляде Гретхен вспыхнул страх. Фрау Марта была их соседкой, подругой Гретхен. Часто вместе с ними ходила по лесам, собирала травы.

Прошлым летом охотники ушли на охоту и заблудились. Несколько дней бродили в лесах. Вернулись в деревню, обвинили Марту в том, что она их околдовала, чтобы они не могли найти дорогу домой.

Марту сожгли на костре как ведьму.

– Но теперь ее нет, и охотники не могут заблудиться, – продолжала Эльга. Хорошо, что ее сожгли. Это ведь она колдовала? – удивленная молчанием родителей, спросила девочка.

Первой приближающуюся опасность почувствовала мать. Побелевшими губами она прошептала:

– Да, хорошо, что сожгли, она колдовала.

– Да, да, – быстро поддержал жену Вольфганг, – она была ведьмой.

Эльга надела венок. Счастливой улыбкой посмотрела на отца с матерью.

– Я готова.

Они уже подходили к деревне, когда сзади раздался стук копыт. Это был сын бургомистра Конрад.

– Где ты был со своими красавицами? – обратился он к Вольфгангу. – Прячешь их в лесу?

– Я же лесник. Где нам быть, как не в лесу, – ответил Вольфганг.

– Ты лесник, тебе и ходить по лесам. Жену с дочерью почему с собой берешь? Таких красивых надо беречь от усталости, заботиться о нежных ручках. Эльга, наверно, устала от такого путешествия.

– Ты устала, Эльга? – спросил он девочку. – Возьми пирожок, – сказал он и, достав из заплечного мешка пирожок, наклонился к Эльге, протягивая угощение.

– А мне нравится ходить по лесам, – весело ответила девочка, взяла пирожок и, поблагодарив всадника, посмотрела на мать – правильно ли сделала.

Гретхен улыбнулась дочери и тоже поблагодарила всадника.

– Ты так добр, Конрад.

– Вольфганг, – Конрад опять обратился к леснику – пока ты гулял по лесам, во всех деревнях искали самых красивых девушек и женщин и отвозили в город, а твою жену не нашли.

– А зачем их искали? – заинтересовался Вольфганг.

– Может, для службы в замке герцога, а может наградить хотят, – засмеялся Конрад, глядя на Гретхен.

– А красивых девочек не искали? – неожиданно вступила в разговор Эльга. – Я же красивая, правда, мама, – взглянула она на мать.

Мать не успела ответить. Конрад захохотал и, пришпорив коня, поскакал в деревню. Вольфганг, нахмурившись, смотрел ему вслед.

Конрад остановился у дома бургомистра. Во дворе увидел карету епископа. – Интересно, что он тут делает? Надо спросить, зачем понадобились красавицы, которых увезли в город.

Он прошел в кабинет отца и поклонился епископу, который что-то рассказывал.

Епископ кивнул ему и продолжал:

– Вчера в Вюрцбурге епископ Филипп-Адольф фон Эренберг организовал очередной уже 42 костер. Среди казненных были самая красивая девушка, самая полная женщина и самый толстый мужчина, слепая девушка и студент, говоривший на многих языках. Всего он отправил на костер уже 209 служителей дьявола, в том числе 25 детей в возрасте от четырех до четырнадцати лет.

– Так вот зачем собирали красивых девушек! – воскликнул Конрад.

– Да. Дьявол воплощается в красивых женщинах. И там, где их много, там дьявол укрепляется. Хорошо, что из вашей деревни нет никого. У вас тихая, спокойная деревня. Всего одна ведьма за всё время моего епископства. Это Марта. А то ведь известно, что там, где одна ведьма завелась, там и другие женщины попадают под власть дьявола. Доносов из вашей деревни нет. Инквизиция довольна. Живите спокойно, – заключил епископ. – К вам в деревню инквизиция не придет.

С этими словами епископ поднялся и направился к двери. Бургомистр с сыном проводили его до кареты.

Карета выехала со двора, а бургомистр с тревогой взглянул на сына:

– Что ты такой бледный? Здоров ли? Устал с дороги? Где ты был с утра?

– Ездил в инквизицию.

– Тебя вызывали? Почему я об этом не знал?

– Меня не вызывали, – ответил Конрад и отвел взгляд в сторону.

– Ты сам поехал?! – воскликнул бургомистр и схватил сына за руку. – Зачем? Что тебе понадобилось? Отвечай!

– Я написал донос, – ответил Конрад, не осмеливаясь взглянуть на отца.

– Донос?! На кого?

– На Вольфганга! – резко ответил Конрад и взглянул на отца.

Бургомистр всё понял.

– Гретхен? Гретхен? Из-за нее ты написал донос на Вольфганга?

– Я женюсь на Гретхен! – закричал Конрад. – Я не могу без нее жить!

Бургомистр молчал.

– И в чем же ты его обвиняешь? – наконец произнес он.

– Я обвинил его в том, что он больше живет в лесу, чем в деревне.

– Так он же лесник.

– Еще написал, что он может околдовать охотников, как это сделала Марта, и охотники будут блуждать в лесу. Ведь по такому обвинению Марту сожгли, признав ее ведьмой. Вот и Вольфганга сожгут.

Бургомистр мрачно смотрел на сына.

– Что ты наделал, что ты наделал! – повторял он. – Надо скоро ждать инквизицию. Он вздохнул. – А где Вольфганг? Вернулся в деревню?

– Скоро будет здесь. Я их встретил у деревни.

– Надо ждать беды. Епископ не зря приезжал. Он сказал, что Фридрих хвалился, что отправил на костер уже 600 ведьм, а брат его хочет довести число сожженных до 1000 человек. А в графстве Верденфельд в Баварии на костер отправили сразу 48 ведьм, не хватило дров.

– Что же они, без доказательств могут отправить на костер? Марта же призналась.

– Если бы ты знал, как ее пытали!

– А ты знаешь, отец, что сосед Марты Фриц облил сначала дрова водой, чтобы они были сырыми и плохо горели, чтобы Марта дольше мучилась?

– Нет, не знал.

– А Марта ведь меня выходила, когда я заболел прошлой зимой. Ты помнишь, как мне тяжело пришлось?

– Конечно, помню, думал, что уже останусь без сына, – ответил бургомистр.

– Теперь только Гретхен может лечить. Видел, сколько трав она собрала в лесу. Полные мешки. Дочь ее вся в нее. Красавицей вырастет!

Конрад мечтательно улыбнулся, вспоминая Гретхен. Отец смотрел на сына, но мысли его были далеко. Он знал, что случилось непоправимое.

Через три дня вечером в деревню пришли солдаты инквизиции. Они предъявили бургомистру постановление инквизиции об аресте лесника Вольфганга, обвиняемого в колдовстве. Бургомистр велел слуге проводить солдат к дому лесника. Сыну он велел не выходить из дома.

По опустевшим улицам солдаты прошли к дому Вольфганга. Прошли через двор, ломая кусты роз, топча цветочные клумбы. На шум открылась дверь, и на пороге показался Вольфганг. Выскочила собака. С лаем бросилась на солдат. Один из них ударил ее ногой, отгоняя.

Вольфганг не успел ничего сказать. Его ударили по голове. Он упал и уже не видел, как выскочила из дома Гретхен. За ней выбежала Эльга и, увидев лежащего на земле отца, закричала: – Папа, что с папой?

Прибежали соседи. Некоторые держали зажженные факелы. Факелы освещали испуганные лица.

Солдаты связали руки Вольфганга за спиной. Он пришел в себя. Обвел взглядом собравшихся в поисках жены и дочери. Не увидел, так как толпа оттеснила их к крыльцу. Гретхен, крепко держа за руку дочь, стояла окаменевшая, не в силах произнести ни слова.

Солдаты подняли Вольфганга. Повели со двора. Толпа двинулась за ними. Сначала шли молча. Вдруг раздался крик: – Сжечь! На костер его!

Это кричал Фриц – их сосед, которого Гретхен не раз лечила травами, когда он простужался по весне, ловя рыбу.

Гретхен схватила дочь, вбежала в дом, захлопнув дверь.

Они не выходили из дома три дня. Все три дня Гретхен поила дочь настойками из трав. Девочка спала глубоким сном, и порой Гретхен прислушивалась к ее дыханию – жива ли?

На четвертый день в дверь постучали.

– Открывай, Гретхен! Открывай!

Это кричал Фриц.

– Выходи! Твоего мужа ведут на костер. Бургомистр велел привести тебя с дочерью.

Гретхен открыла дверь: – Моя дочь больна.

– Выходи, – кричал Фриц. – Да побыстрей, а то не увидишь, как твой муж будет гореть. В аду также будет гореть. Он же попадет в ад. Я дрова-то подготовил сырые. Он еще долго будет мучиться! – Фриц захохотал и подтолкнул Гретхен к кровати, на которой спала дочь.

Девочка не проснулась. Лежала неподвижно. Лицо ее было бледным, на лбу были видны капельки пота. Синие губы. Темные круги под глазами.

– А она жива? – с интересом спросил Фриц.

Гретхен не ответила. Пошла к выходу. Фриц поспешил за ней.

Деревня собралась на площади. Бургомистр с сыном и епископ стояли у дверей церкви.

– Видишь, – сказал епископ, обращаясь к бургомистру, – ведьма не живет одна. Должны быть еще. Уверен, что дьявол захватил всю деревню. Ты – молодец! – сказал он, повернувшись к Конраду. – Вовремя обнаружил служителя дьявола.

– Нет, нет! – воскликнул бургомистр – У нас в деревне больше нет служителей дьявола.

– Ты не можешь этого знать. Надо, чтобы все охотились за ведьмами. Как твой сын.

Конрад смотрел на площадь. Видел, как появилась Гретхен.

Жители расступились перед ней, и она стояла перед костром, пытаясь разглядеть мужа, но дым от сырых дров, густой и черный, не позволял увидеть его лицо. Вольфганг был без сознания.

Фриц подошел к ней со словами:

– Смотри, смотри! Знай – кто твой муж.

Когда дрова всё же разгорелись, пламя взметнулось к небу. Раздался страшный крик. Обезумевшая толпа отшатнулась от костра, увлекая Гретхен. Она споткнулась и упала. И больше не встала.

Гретхен очнулась от тишины и, не открывая глаз, пыталась понять, где она? Уловила запах засушенных трав. Поняла, что дома. Открыв глаза, увидела Конрада, сидящего на стуле напротив ее кровати.

Гретхен приподнялась. Посмотрела в угол комнаты, где стояла кровать дочери. Конрад ее успокоил:

– Всё хорошо. Она спит. Не волнуйся.

Гретхен смотрела на Конрада глазами, полными отчаяния. Повторяла: – Это неправда. Это неправда. Кто-то его оклеветал. Кто? Кто написал донос? Ты не знаешь? И что теперь будет с нами?

– Я позабочусь о вас. Не бойся. Ничего не бойся. Отец не допустит! У нас тихая деревня. Никто больше не пострадает.

– Но Вольфганг! Он не виноват. Мы просто собирали травы. Он же лесник!

– Дьявол вселился в него. Вы с дочерью тоже могли пострадать. Но теперь его сожгли. Вы вне опасности.

Успокаивая, он укрыл ее одеялом, погладил по голове. Взглянув в окно, увидел, как кто-то отпрянул от окна. Конрад заметил убегающего мужчину. Это был Фриц.

Гретхен уснула. Конрад сидел у ее изголовья, охраняя сон. Наступил вечер. В сумерках он вышел из дома Гретхен и направился к своему дому. По пути никого не встретил, но чья-то тень следовала за ним.

Ночь повисла над деревней.

Фриц подкрался, обошел розовый куст, заглянул в окно.

За столом сидела Гретхен. Перед ней стояли несколько коробочек, большая чашка, стеклянная баночка с жидкостью. Синяя коробочка была открыта. Фриц вспомнил, что именно с ней приходила Гретхен лечить его, когда он заболел, ловя рыбу весной. Гретхен несколько дней ходила к нему и мазала мазью грудь и спину, пока кашель не прошел и он выздоровел. Он расспрашивал Гретхен, как она делает такие мази, от которых болезнь проходит? Гретхен говорила, что это травы лечебные.

– А откуда ты знаешь, какие именно травы лечат?

– не прекращал расспросы Фриц.

– Меня мать научила, – отвечала Гретхен.

– А ее кто научил?

– Ее научила ее бабушка.

– А ты не перепутаешь? – беспокоился Фриц.

– Будь спокоен, не перепутаю, – успокаивала Гретхен.

Гретхен взяла чашку, налила в нее жидкость из стеклянной баночки, осторожно достала из синей коробочки немного мази и положила в чашку. Потом так же осторожно достала немного мази из другой коробочки, потом из третьей и четвертой. Долила жидкости из стеклянной баночки в чашку, стала медленно размешивать.

Гретхен посмотрела в угол комнаты, где на кровати лежала дочь. Взяла со стола коробочку ярко-красного цвета и подошла к кровати. Фриц видел, как она открыла коробочку, окунула в нее палец и медленными кругами размазала мазь на висках дочери. Девочка вскрикнула и проснулась. Гретхен помогла ей подняться, подвела к столу. На ней было длинная белая рубашка.

В тусклом свете свечи Фриц увидел, как Гретхен смазала левый глаз дочери мазью из синей коробочки. Девочка заплакала. Гретхен гладила ее по волосам и что-то говорила. Что именно, Фриц не слышал. Он видел, что Гретхен и сама плачет, быстрыми движениями смазывая волосы дочери. Смазав волосы дочери мазью, Гретхен связала их высоко на голове. Девочка плакала. Мать что-то говорила.

Фриц неосторожно переступил с ноги на ногу. Он устал стоять в неудобной позе у низкого окна. На шум Гретхен повернулась к окну, но Фриц успел отойти от окна. Гретхен не заметила его.

Она вглядывалась в темноту за окном, потом взяла стеклянную баночку, зачерпнула железной ложечкой мазь и, взяв в ладони руки дочери, стала смазывать пальцы девочки. Девочка закричала и отдернула руку.

– Тише, тише, милая! Надо, чтобы пальчики твои стали кривыми. Один глазик ослепнет, другим будешь видеть. Не плачь, милая, не плачь доченька. Открой ротик, – велела она дочери, достала порошок из черного сундучка и растерла его на деснах девочки. – Надо, чтобы зубки твои белые стали черными и гнилыми.

Девочка заплакала:

– Не хочу, чтобы зубки стали черными. Они у меня белые и красивые. Не хочу, чтобы глаз ослеп. Не хочу! Не хочу! – рыдала девочка. – Где мой папа? Он меня любит, а ты – нет! Папочка, мне так больно! Помоги мне! Мама меня больше не любит!

Гретхен обняла дочь и зарыдала.

– Нет у тебя больше отца. Нет у тебя больше отца, – повторяла она.

– А где он? Где мой отец?

– Его сожгли на костре, – рыдала Гретхен, обнимая дочь.

– Сожгли на костре? Как фрау Марту?

– Да, как фрау Марту, и тебя сожгут, если ты будешь красивой. Надо, чтобы пальчики стали кривыми, волосы выпали, лицо покрылось гнойниками, – шептала Гретхен.

– Почему, мамочка, почему? – рыдала девочка.

– Нельзя быть красивой. Дьявол полюбит тебя и заберет твою душу, и тебя сожгут на костре.

– Сожгут на костре?

– Да, как фрау Марту и твоего отца.

Девочка окаменела.

– Я боюсь – прошептала она. – Я не хочу гореть на костре. Я не хочу быть красивой! Я вырву свои волосы, – с этими словами она схватила в кулак волосы и стала тянуть их изо всех сил. Клок волос остался в руке.

– Не надо, милая моя, – остановила ее мать, – я смазала их такой мазью, что они сами к утру выпадут, и я вымою тебе голову. А сейчас пошли, поспим, милая.

Они уснули, крепко обнявшись. Над деревней вставало солнце.

Фриц не спал всю ночь. Он пытался понять увиденное. «Что делала Гретхен? Может, ее дочь заболела, и она ее лечила, как и меня? А если нет? Если она хочет причинить зло дочери? Ведь Вольфганг оказался слугой дьявола. Может, Вольфганг хотел и душу безвинного ребенка передать дьяволу, а жена ему помогала? Что же делать? Как спасти душу ребенка и самой Гретхен?»

Он не знал как, но был уверен, что их души надо спасать. Тела их принадлежат дьяволу, но души можно спасти. Надо сообщить бургомистру, наконец, решил он. Пусть передаст Гретхен с дочерью инквизиции.

Фриц пришел к бургомистру домой. Он рассказал ему всё, что видел.

– Надо спасать их души! Ведь Вольфганг оказался слугой дьявола! Не зря же его сожгли! – заключил он свой рассказ.

В это время в комнату вошел сын бургомистра. Увидев Фрица, Конрад встревожено взглянул на отца:

– Что случилось?

– Фриц думает, раз Вольфганг был слугой дьявола, то его жена – ведьма, и надо передать ее инквизиции.

– Нет! Нет! – вскричал Конрад. – Гретхен не может быть ведьмой.

– Пусть это установит инквизиция, – не соглашался Фриц. – Пусть ее бросят в реку, и если она выживет, то ее оправдают, а если она признается, то ее надо сжечь, а дочку спасти от дьявола. Ведь Вольфганга сожгли.

– Может, ее дочь заболела, и Гретхен просто лечила ее, – уговаривал Конрад. – Разве ты забыл как она и тебя вылечила?

– Не забыл! – воскликнул Фриц. – Я ей благодарен, но теперь надо спасать ее душу, раз тело во власти дьявола. Ведь муж ее стал его слугой, и Гретхен теперь – ведьма.

– Гретхен не ведьма, и муж ее не был слугой дьявола! – закричал Конрад.

Бургомистр вздрогнул от этих слов, Фриц смотрел на Конрада испытующим взглядом.

– Ты хочешь сказать, что инквизиция ошиблась и сожгла невинного?

– Что ты, Фриц, инквизиция не ошибается! – вместо сына ответил бургомистр. – Инквизиция не ошибается, но в нашей деревне больше нет слуг дьявола. Нельзя, чтобы в нашей деревне еще кого-то сожгли. Тогда инквизиция решит, что вся деревня попала под власть дьявола и сожгут всех.

Фриц задумался. Он молча смотрел на бургомистра и его сына.

– Нельзя Гретхен передавать инквизиции, – на этот раз тихо сказал Конрад.

Фриц ничего не ответил и направился к выходу. На пороге обернулся и с видом человека, который понял нечто важное, посмотрел на Конрада:

– Ты защищаешь ее, – сказал он. – Я видел, как ты ее успокаивал. Это ты – слуга дьявола. Ты дружил с Вольфгангом.

С этими словами Фриц быстро вышел, дверь за ним закрылась. Бургомистр с сыном стояли, не в силах пошевелиться.

– Что делать, отец?! Он же напишет донос! – в отчаянии произнес Конрад.

– Молиться, – ответил бургомистр.

Солдаты инквизиции пришли вечером. Впереди шёл Фриц.

Когда епископу доложили, что из деревни доставили сына бургомистра, он спросил:

– Только сына?

– В доносе указан только сын, – ответил солдат.

– Надо арестовать самого бургомистра, его жену, детей и слуг. Я же говорил, что если появилась одна ведьма, то дьявол захватит всю деревню. Арестуйте также тех, кто приходил к бургомистру в последние дни.

– Среди последних есть и Фриц.

– Кто это?

– Он написал донос.

– Это не имеет значения. Дьявол хитер и принимает множество обличий, чтобы скрыть свои поступки. Фриц мог написать донос, чтобы его самого не заподозрили в связи с дьяволом. Арестуйте его вместе с женой и детьми.

Подумав, епископ приказал:

– Возьмите солдат. Арестуйте всех.

Солдаты вошли в деревню с двух сторон. Одна группа направилась к дому бургомистра, другая – к дому Фрица.

Вскоре в обоих домах раздались крики и плач детей.

Солдаты собрали на площади человек двадцать. Повели их, избивая. Подгоняли криками: – Слуги дьявола! Гореть вам на костре!

Гретхен с дочерью смотрели из окна, как вели арестованных. Соседи вышли из домов, криками встречали процессию, бросая в нее камни.

Девочка дрожала и крепко прижималась к матери.

– Нас тоже заберут, да? Нас сожгут на костре? Потому что мы красивые?

– Нет-нет, доченька, нет! Ты уже не красивая, тебя не тронут.

Гретхен внимательно осмотрела гноящийся левый глаз дочери. Сняла платок и осмотрела голову, покрытую язвами. Кое-где торчали клочья волос.

– Не болит? – спросила она. – Скоро заживет.

– И у меня снова будут красивые волосы? – неожиданно обрадовалась девочка.

– Нет, больше у тебя не будет красивых волос, но зато дьявол не тронет тебя и тебя не сожгут как ведьму.

– А ты? Мама, почему ты осталась красивой? Ты не боишься?

– Я думаю, что мне уже не спастись. Все знают, что я красивая. Слушай меня внимательно. Когда за мной придут солдаты, – ты спрячься, а потом беги из деревни, чтобы тебя не нашли. Тебя теперь никто не узнает.

– А куда мне бежать?

– Беги в лес. Ты же не заблудишься в лесу и не побоишься. Помнишь, ту дорогу, по которой последний раз шли? Иди к нашему шалашу. Там отец оставил мешок с хлебом и яблоками. Есть там и другая еда. Воду бери из ручья, к реке не спускайся, чтобы тебя никто не увидел. Живи там, пока не кончится еда.

Гретхен замолчала.

– А когда кончится еда? Что мне делать? – дочь смотрела на нее в ожидании ответа.

– Когда закончится еда, – иди в дальний монастырь. Помнишь, мы ходили туда втроем прошлой осенью?

– Помню.

– В монастыре никому ничего не рассказывай.

– Вообще никому ничего? Может, мне вообще не разговаривать? Может, мне онеметь?

– Онеметь ты не сможешь, доченька. Просто старайся не разговаривать с людьми. А в монастыре будь послушной, трудись, молись и, может быть, красота опять к тебе вернется и станешь ты краше прежнего, когда людей перестанут сжигать на кострах. Когда подрастешь, покинь монастырь. Иди дальше на север. Пройдешь долгий путь до Королевской горы. На вершине горы увидишь замок. Кёнигсберг. Там же будет Кирха Юдитт. В тех местах начнется новая жизнь. Никогда не покидай Королевскую гору. Замок. Кирху Юдитт. Они сохранят тебе жизнь.

Епископу доложили, что привели арестованных. Он лично пошел проверить, кто именно стал слугой дьявола.

Обойдя всех, спросил у охранника:

– А где красивая женщина и девочка? В этой деревне живет самая красивая женщина с дочерью. Приведите их немедленно!

Солдаты ушли и к ночи вернулись с Гретхен.

– А где девочка? Где ее дочь? Почему не привели?

– с негодованием набросился на солдат епископ.

– В доме не было красивой девочки. Была только какая-та слепая, плешивая уродина, – объяснил солдат.

– Ведите, ведите эту уродину! – кричал епископ. – Дьявол принимает множество обличий!

Солдаты инквизиции вернулись в деревню, но девочку не нашли. Никто больше не видел Эльгу. Ни в деревне, ни в ближайшей округе. Нигде.

Всех арестованных сожгли в один день. Крики на площади раздавались несколько часов, пока дым от сырых дров поднимался к ясному, голубому и чистому небу.