Читать книгу Троллий пик - Уна Харт - Страница 9

«Стоп», – велела Грейс воображаемому режиссеру и остановила картинку. Она часто так делала: смотрела воспоминания, как фильм, и временами нажимала на кнопку паузы. В этом застывшем «кадре» она вглядывалась в лицо мужчины, пытаясь понять, есть ли между ней и ним сходство.

«С другой стороны, это ведь ни о чем не говорит, – подумала она, – Александр на него совсем не похож».

Пока Грейс сидела в маминой комнате, перебирая вещи, Вивиан успела разобраться с установкой сигнализации. Из окна Грейс видела, как туда-сюда ходят люди. Временами появлялась Вивиан, смотрела, куда указывали работники, и кивала. Несмотря на сумеречный день, она ни разу не сняла очки.

Работу закончили уже под вечер. Точнее, закончила Вивиан, потому что Грейс так и не смогла оказаться полезной, хотя очень хотела. Каждый раз, когда она уже намеревалась спуститься и спросить, нужна ли помощь, ступни будто прилипали к полу.

Потом Грейс позволила себе провалиться в мысли о маме. Она листала ее книги – уютные, зачитанные, с загнутыми уголками и карандашными пометками. Лора обожала историю Билли Миллигана – мужчины, у которого в голове жили 24 личности. Она говорила, что читается роман как настоящий детектив. Грейс открыла страницу наугад:

«– Билли знает про нас?

– Нет. Время от времени он слышит голоса, иногда что-то видит, но не знает, что мы существуем.

– Разве ему не следует сказать?

– Не думаю. Мне кажется, его рассудок не вынесет этого».

Рассудок не вынесет… Иногда у Грейс было ощущение, что ее головы слишком мало для всех мыслей, что наводняют черепную коробку. Череп будто распирало изнутри, как будто кто-то надувал там воздушный шарик. Мама заставляла Грейс чаще медитировать, и это действительно помогало.

Они выехали обратно затемно. Грейс думала, что Вивиан предложит заночевать в Ландсби, но тетка, похоже, о таком даже не помышляла. За целый день опекунша не съела ни рисового зернышка и не предложила подкрепиться Грейс, так что на обратном пути у девушки так болел желудок, что пришлось сидеть скрючившись.

В машине Вивиан все же сняла очки – по всей вероятности, они мешали ей видеть дорогу. Но Грейс уже так привыкла к тому, как родственница выглядела без них, что почти не отвлекалась на глаз с бельмом.

Всю обратную дорогу тетка и племянница молчали, поглощенные своими мыслями. Они неслышно въехали в Фьёльби, где как будто ничего не изменилось – все равно что нырнуть в одно и то же озеро с разных мостков. Грейс искала глазами какую-нибудь забегаловку, где можно было разжиться вегетарианским сэндвичем или хотя бы картошкой фри. Но, как назло, светились только окна жилых домов. Магазины закрылись, даже супермаркет. Интересно, что местные жители делают, когда им нужно купить еду или прокладки? Ждут утра?

– Мама когда-нибудь говорила о моем отце? – вдруг спросила Грейс, смирившись с тем, что образ красавчика с пионами не идет у нее из головы.

Вивиан задумчиво нахмурилась и выкрутила руль в сторону леса. Блик стекла впереди подсказал, что дом где-то совсем близко. Он выплыл из-за деревьев, как стеклянный гроб Белоснежки, спрятанный гномами в самой чаще.

Опекунша выставила руку с брелоком из окна, и дверь гаража с тихим жужжанием поползла вверх, складываясь гармошкой.

– Не со мной – это точно, – ответила она сухо. – Говорю же, мы не общались.

Вивиан заглушила мотор и покинула машину, Грейс – за ней. Тетка поднялась по ступенькам и несколько секунд постояла на пороге, вглядываясь в ровную темноту леса без теней и шорохов. Встряхнувшись, шагнула внутрь и зажгла свет.

Грейс вошла следом. Вивиан бросила сумку на столик перед зеркалом и первым делом направилась на кухню, чтобы вставить капсулу в кофемашину.

– Будешь кофе? – предложила она Грейс. Кажется, тетка могла пить кофе в любое время дня и ночи. На часах было восемь.

Грейс не хотела кофе, – она не особенно любила его вкус, – но тетка впервые заговорила с ней нормально. Не по-родственному и не как с кем-то, кто вторгся на чужую территорию. Грейс это вполне устраивало. Ради того, чтобы не нарушить этот зыбкий баланс, она готова была не поспать ночь.

Опекунша выглядела уставшей. Наверное, дорога далась ей нелегко из-за зрения.

– Да, спасибо. Вы совсем не общались с мамой? Вообще? Ни писем, ни комментариев в соцсетях?

Вивиан вздохнула и протянула Грейс чашку, полную капучино. С кофе она, по крайней мере, угадала: много молока, много пены и сахара, в самый раз. Себе Вивиан сделала черный.

– Лора мне писала, звонила несколько раз и однажды пыталась приехать, уже после твоего рождения.

– «Пыталась», – повторила Грейс, сделав ударение на этом слове.

Вивиан кивнула, ничуть не смутившись:

– Я не впустила ее.

– У вас все было настолько плохо?

– Достаточно плохо, чтобы я блокировала ее по всем каналам связи.

Грейс почувствовала, как напряглась Вивиан – взгляд ее единственного зрячего глаза стал ледяным. Вивиан будто ушла в себя, и там, внутри, было действительно плохо. Грейс сделала большой глоток сладкого чая, несколько мгновений размышляла, стоит ли задавать следующий вопрос, но потом решилась:

– Ваш глаз и шрамы – что это было? Кислота?

– Щелочь, – ответила Вивиан. Ее голос прозвучал отстраненно.

Грейс не смогла бы разгадать выражение лица Вивиан, даже если бы знала ее дольше нескольких недель. Тетка «закрылась» от нее – так створки лифта сдвигаются перед твоим носом, и кабина с шорохом уезжает, оставляя только пустое пространство за стальными дверьми.

– Теперь моя очередь, – вдруг сказала Вивиан. – Откуда у Лоры эта цепочка?

Рука Грейс машинально метнулась к шее. Телефон в кармане завибрировал, намекая, что пришло еще одно новое сообщение. Она прочитает его позже – с тех пор как Лора пропала, письма и сообщения сыпались как из рога изобилия. Будь это что-то срочное, позвонили бы.

– Я не знаю, – призналась Грейс. – Она вроде с детства ее носила. Никогда не снимала: ни в ванной, ни в кровати. А почему вы спрашиваете?

– Моя сестра говорила, кто ей подарил цепочку? – проигнорировав вопрос, продолжила Вивиан.

– Не помню, – пожала плечами Грейс. – А с чего вы вообще решили, что цепочку ей подарили?

Вивиан попала в точку. Лора никогда не тратила денег на украшения. Она и одежду обычно занашивала до дыр, а после находила магазин, который брал старые вещи на переработку. Лора никогда в жизни не купила бы себе серебряную цепочку, как ни за что не надела бы шубу из натурального меха. Но откуда тетка могла об этом знать?

– Можешь мне поверить на слово, – уверенно ответила Вивиан.

Грейс нахмурилась и побарабанила пальцами по столу.

– Может, мой отец?

Вивиан подняла брови удивленно и озадаченно.

– Я могу рассказать о дне похорон, – внезапно предложила Грейс. – Не знаю почему, но я прокручиваю его в голове снова и снова, как «гифку».

– Тогда я сделаю еще кофе. Но цепочку точно подарил не твой отец.

Пока Грейс рассказывала, Вивиан молчала. Она была плохой слушательницей: не переспрашивала, не удивлялась, вообще не подавала признаков заинтересованности. Только по сосредоточенному взгляду единственного глаза можно было понять, что она не отвлекается. Но когда Грейс взялась описывать странного мужчину с мальчишкой-подростком, опекунша наморщила лоб и подалась вперед, опираясь на стол.

– Он ее обнял? Первый? Этот мужчина взял и обнял Лору? – настойчиво переспросила Вивиан.

– Или она его, сложно сказать, – растерялась Грейс. Она сбилась – так всегда бывает, когда задумываешься. Даже если секунду назад ты не сомневалась, но стоит кому-то попытаться «поймать» тебя, вмиг теряешь всю уверенность. – Лора в тот день была сама не своя, очень горевала из-за матери.

– Да, да, любимая маменькина дочка, – отмахнулась тетка. – Можешь еще раз описать этого типа с пионами?

– Высокий, выше меня на голову, – осторожно начала Грейс, пробуя слова на язык, как канатоходец ощупывает ступней веревку перед тем, как наступить всем весом. – Мне показалось, что немного моложе мамы. Волосы темные, длина примерно до кончиков ушей, глаза зеленые. Очень красивый.

Грейс почувствовала, как заливается краской, но тетка на это, кажется, даже не обратила внимания. Или из деликатности сделала вид, что не обратила, хотя раньше за ней Грейс особой тактичности не замечала.

– Он вам кого-то напоминает? – спросила Грейс.

Вивиан несколько раз качнула головой, но «нет» так и не сказала. Вместо этого она предложила:

– Пойдем-ка, я кое-что покажу тебе.

Тетка резко встала – ножки стула издали отвратительный скрежет, – вышла из кухни и уверенно направилась к обитой железом двери. Грейс последовала за ней, не очень понимая, чем им сейчас может помочь ювелирная мастерская.

Она ждала, что Вивиан достанет магнитный ключ или наберет код, но тетка просто приложила большой палец к небольшому экрану на уровне глаз, и внутри щелкнул замок. Предостерегающе мигнул драконий глазок камеры над их головами. Опекунша шагнула внутрь темной комнаты, и тут же зажегся белый яркий свет – сработали сенсоры. Ну да, если она устанавливает электронный замок, почему бы не добавить к нему датчики движения?

Грейс огляделась, но была разочарована. Она думала, что в ювелирной мастерской все должно переливаться и блестеть: кольца на бархатных подставках, россыпи бриллиантов, серьги, покачивающиеся на пластиковых руках, подвески на шеях манекенов… Вместо этого посреди комнаты стоял стол с микроскопом, вокруг которого были разложены инструменты. Одни будто попали сюда из кабинета стоматолога, другие – из набора автомеханика или слесаря, а большие, похожие на принтеры, – из обычного офиса. И ни одного бриллианта в зоне видимости!

Вивиан дала знак племяннице подойти к столу с микроскопом.

– Не тяжело работать с одним глазом? – поинтересовалась Грейс и тут же устыдилась бестактности своего вопроса.

– Не особенно, – невозмутимо ответила Вивиан. – А что ты мне предлагаешь? Коробочки склеивать?

Она включила яркую настольную лампу и кивнула на микроскоп:

– Клади под линзу.

Грейс послушно положила цепочку туда, куда указывала тетка, и стала ждать, пока та настроит увеличение. Наконец Вивиан замерла. Движения ее пальцев стали медленнее и аккуратнее, пока рука окончательно не замерла над регулятором.

– Вот! – торжествующе сказала она, выпрямилась и жестом предложила Грейс взглянуть.

Грейс склонилась над микроскопом. Несколько секунд глаза привыкали к необычному ракурсу, а потом она увидела то, что так поразило тетку.

Звенья цепочки были не просто соединенными кольцами – между собой переплетались крошечные листочки и усики, словно кто-то сделал венок из серебряной лозы. Но дело было не только в причудливом узоре. Листочки выглядели как настоящие, Грейс могла разглядеть даже прожилки. Листья отличались друг от друга по цвету: одни почти белые, словно покрытые инеем, другие – с темным рисунком. Но ни один не походил на другой. Казалось, кто-то очень маленький просто набрал листьев в саду и нанизал на нитку.

Грейс медленно выпрямилась. Перед глазами рябило от напряжения.

– Я так понимаю, что это очень тонкая работа. Поэтому вы решили, что это не просто покупка, а подарок. Возможно, сделанный на заказ?

Грейс забрала цепочку из-под микроскопа и снова надела, с трудом защелкнув замок влажными пальцами. Интересно, как одноглазой Вивиан удалось разглядеть такую мелочь, если даже Грейс, видя эту цепочку каждый день, ничего не заметила?

– Скажем так: я бы не смогла повторить такую работу. А я не худший ювелир, – без обиняков ответила Вивиан. – Разумеется, это не массовое производство.

– Тогда, может, на цепочке есть клеймо мастера или что-то подобное?

Грейс сама не знала, почему именно сейчас это стало таким важным. Вивиан обдумала ее слова.

– Может быть. Я посмотрю позже. Хотя не уверена, что клеймо нам что-то даст. Лора говорила, что носила ее с детства?

– Да.

– Но я не помню этой цепочки.

Грейс покатала звенья между пальцами. Теперь, когда она видела узор под увеличением, дотрагиваться до украшения стало боязно – вдруг порвется?

– Сколько вам было лет, когда вы уехали? – Грейс попыталась, чтобы вопрос прозвучал легко, но напряжение все равно скапливалось в воздухе.

– Восемь. Твоей матери, соответственно, пятнадцать.

– Единственный вывод, который напрашивается: цепочка оказалась у нее уже после отъезда.

Вивиан подняла брови:

– Ты могла бы быть настоящим сыщиком. Действительно, как же я сама не подумала? Большое облегчение, что хотя бы эту тайну мы разгадали.

Грейс почувствовала, как горят уши. Она просто хотела озвучить все, что они выяснили. Когда ты привык цепляться за каждую мелочь, свои идеи непременно нужно произносить или даже записывать – от этого они делаются более вещественными, более настоящими. Все это можно было бы объяснить, но даже в голове Грейс собственные мысли звучали как оправдание. А если начать конфликт, это может затянуться. Можно, конечно, эффектно хлопнуть дверью в собственную комнату, но проблема в том, что здесь у нее не было ничего своего.

Чтобы как-то замять разговор, она демонстративно зевнула и сказала:

– С ног валюсь, – и не успела Грейс закончить фразу, как поняла, что это чистая правда.

Приняв душ и переодевшись в пижаму, Грейс лежала в темноте под одеялом и прислушивалась к шорохам за окном. Странно было спать в месте, до которого почти не долетал шум трассы. За окном черная полоса леса сливалась с темно-синим небом. Звезды на нем казались хрупкими, будто из стекла.

До Грейс доносились шаги Вивиан на первом этаже. Тетка расхаживала, громко стуча каблуками, как человек, который не привык жить с соседями, чей сон нужно беречь. Вряд ли она намеренно производила шум, просто не задумывалась, мешает кому-то или нет.

Телефон опять завибрировал. Грейс открыла мессенджер. Белый экран ослепил ее после темноты. Она решила, что писал ее парень Крис.

Первую ночь после пропажи мамы она провела в компании полицейских. Оглушенная, испуганная, она все время ждала, что вот-вот позвонят из больницы или морга. Тогда Крис писал ей эсэмэски каждые десять минут. Он даже не знал, читает ли их Грейс. А она читала, и даже смеялась, если он присылал что-то забавное. Смеялась и думала, что после того, как маму найдут, повеселиться уже не получится.

Перед отлетом Грейс предложила Крису еще раз подумать над их отношениями – нужна ли ему любовь на расстоянии? Крис ответил решительным согласием, но за все время, пока она была тут, написал от силы два или три сообщения. Спросил, как долетела и понравилась ли местная школа. И хотя Грейс была готова к разрыву, все равно было больно оттого, что еще один близкий человек от нее отвернулся.