Читать книгу Становление ловеласа. Флотские рассказы - Урнангу Шамнилсин - Страница 3

…

Лейла была из смешанной семьи. Папа узбек, мама украинка. Семья приехала на целинные земли в поисках счастья и заработка. Комсомольские призывы звучали пустым звуком, но деньги правительство обещало. Через пару лет целина стала приходить в упадок, отец всё чаще уезжал на заработки, приезжал и привозил деньги, уезжал опять, а потом и совсем пропал. После этих недолгих визитов появились три сестрёнки, все как на одну колодку. Чернобровые большеглазые с чуть продолговатым разрезом глаз. Девчонки росли как в степи тюльпаны, весной расцветами, а летом терялись в буйной траве поселковских ребятишек. Лейла была средненькой, обычной. Все восточные строгости удерживали её в нужных рамках, по заветам отцовского рода. А мать не держала в узде, наверное, доверяя воспитание обществу, как и принято в славянских традициях. Но один случай изменил её настрой на жизнь неожиданно.

В тот летний вечер она возвращалась из поселкового клуба из кино одна, а потом шла тихо, не так как обычно в шумной смешливой компании сестёр и подружек. Прошла в калитку и поднялась на расшатанное крыльцо полудома-полубарака на несколько семей, по целинным обычаям. Чтоб не споткнуться в темноте осторожно пробираясь по коридору услышала чьи-то тихие голоса.

– Тише ты, тище, вдруг кто выйдет, – услышала она сдавленный шепот. Узнала голос матери.

– Да спят уже все, – мужской голос с хрипотцой, – иди же ко мне.

– Да потерпи до попозже же, проклятущий.

– Ну Ксана, чего ты. Никто ж не услышит.

В голосах, в этом шепоте было что-то волнующее, голос матери узнаваем, но с какими-то мурлыкающими нотками. Мужской голос незнакомый, но хрипотца эта выдавала волнение. Лейла на цыпочках пошла на голоса. Они раздавались из общей для всего дома кладовки в конце коридора. Дверь была приоткрыта, она всегда болталась на петлях, если кто забывал накинуть щеколду. А щеколда-то только с наружи. Лейла заглянула внутрь. Сначала ничего не видно, небольшое оконце с торца слабо светилось ночью. Но вдруг на улице выглянула Луна, и её свет осветил кладовку магическим бледным светом. В сторонке от оконца возникли две фигуры. Девочка узнала мать по широкому цветастому подолу платья. Мужчина, вроде сосед из дома напротив, обнимал женщину, та слабо пыталась освободиться от его рук. Слабо, так чтоб он не отошёл.

– Ну перестань. Я к тебе через часик прибегу. Дочек посмотрю и к тебе.

– Ну Ксана, милая. Я так наскучал…

Мужчина всё ближе притягивал мать ксебе целовал плечи, шею. Мать расслабилась, теребила курчавые волосы, откидывалась головой, избегая поцелуев, и улыбка зубами поблескивала в лунном свете.

– Сумашедший, наскучал он.

– Да, да, Ксана, истомился весь. Ты только потрогай.

Рука женщины с головы соседа скользнула в низ, нырнула под рубашку навыпуск. А мужчина притянул женщину к себе.

– Ого, – хохотнула сдавленно мать, – действительно наскучал. Как вздыбился!

– Ксан, не тереби его, взорвётся.

– Ну ка, ну ка, я ему взорвусь! До прежде времени та.

Пара продолжала целоваться всё теплее. Лейла замерла, сердце её стучало и было готово выпрыгнуть из груди. А мать двумя руками задрала рубашку соседа и стала целовать его грудь, спускаясь всё ниже. Лейла замерла и почувствовала, как её уши горят, а кровь стучит в исках. Она боялась выдать себе малейшим шорохом. Хотелось убежать, но что-то удерживало её. Она смотрела как заколдованная. А мать уже растёгивала ширинку соседа, он как специально отстранился чуть от своей жертвы и смотрел улыбаясь. Рука матери развела пояс брюк в стороны и оттуда появилось что-то. Бледный стержень как ванька-встанька закачался между двумя влюблёнными.

– Ах! Красавец.

– Он к тебе хочет!

Руки соседа сжали женщину повернули к себе спиной. Брюки спали на пол, а мать послушно наклонилась грудью на верстак, игриво оглядываясь. Сосед задрал одним движением подол длинного платья наверх, благо платье широкое, почти полусолнце. Белые материны трусы сползли, ведомые умелыми руками, до колен. Мама призывно выгнулась в пояснице отставляю округлую задницу под соседское растерзание. Мужчина аккуратно руками взялся за ягодицы и потянул их в стороны. Крепкий бледный ванька-встанька, блестя в лунных бликах приблизился к ним. Сосед плавным движением качнул торсом и прилип к мамкиной заднице.

– Ох!

– Умф.

Торс соседа ритмично раскачивал мать, руки держали за талию, слабо слышимые шлепки голого тела об ягодицы. Мужчина умело волнами раскачивал свою патрнёршу то наклоняясь и целуя спину, куда мог достать. То откидываясь в блаженстве. Руки от талии переползли к грудям женщины под кофту, с силой натягивали её на себя.

– Ах, ах, ах… – слабо вздыхала мать.

Сосед только слабо мычал в такт движениям. Ритм движений становился быстрее. Лейла уже ничего не соображала, закусив губу. Только слышало какое-то тихое чафканье исходившее от любовникоа. Мать выгибалась всё сильнее, отдавал телом назад, насаживаясь на орудие пертнёра. А тот выпрямился, прижимался ногами со спущенными штанами к ногам любовницы плотно. И ускорял движения. От ритмичных движений трусы матери сползали всё ниже, было видно, как трясутся её ноги на чуть присогнутых коленях. Мужчина тяжело задышал, толчки в материн зад стали резкими и сильными.

– Иииии…. – сдавленно завыла мать, ноги её затряслись.

Затрясся и мужчина, прижавшись к любовнице как мог близко. Конвульсии пробегали по его телу, они вздрагивали почти в такт. Руки обоих шарили хаотично по телу друг друга. Наконец мать всем тело в изнеможении опустилась на верстак. Мужчина накрыл её сверху. Они затихли на несколько минут, что-то невнятно бормоча. Не то ругательства, не то слова благодарности.

– Ты мне еще одну дочку сделать хочешь, негодник?

– Да ну, я только сыновей делать умею.

– Даа уж. Ебёшь ты сладко, это точно.

Лейла осторожно стала пятится от двери. Она задыхалась, душа её металась в противоречивых чувствах. Но мать! Как она могла, надо же папу ждать! Но какая она красивая без трусов, а он как нежен и умеет же. Матери явно понравилось. Я никому не скажу, я ничего не видела. Мамка, мамка. С той ночи у Лейлы изменились отношения с матерью. А та как и не замечала этого, иногда только испытующе заглядывала в глаза невзрослой дочери. Наверное, относила это на счет взросления и переходного возраста. Лейла оставалась той же скромной девочкой, даже скромнее многих своих сверстниц, азиатка же, почти мусульманка. Но иногда во снах ей стали приходить картины голой задницы матери и бледного торчащего ваньки-встаньки из штанов соседа.

…

Эркен не был чистокровным киргизом. Родители его привезли на целину совсем маленького. Приехали сюда, как и все, в поисках лучшей жизни. Но каждое лето на каникулы Эркен отправлялся к родственникам в степные предгорья. Там и взрослел. Там и мужчиной стал, потерял девственность. У брата отца было три сына, три сродных брата Эркена, и он воспитывался вместе с ними. Старшие братья любили его, а младший старался ему подражать во всём. Ведь человек почти из города приехал, с целинного посёлка, из центра цивилизации. Хотя старшие относились к целинникам слегка свысока, но брата старались приобщить к своей культуре. С самого детства он учился ездить верхом. Пас вместе с братьями овец, купался в горных ручьях и играл в их игры. Старший брат был уже почти взрослым, поглядывал на девчонок. Сродному брату он мог доверить свои маленькие мужские секреты. Семьи же были традиционными, с устоявшимся устоем и традициями. Но и здесь Ислам не был краеугольным камнем культуры, муллы были далеко и заглядывали в предгорья не часто.

Уважение к женщинам традиционно, у Эркена оно шло и от уважения к матери, к маленьким сёстрам, от сдержанного уважения к сверстницам старших братьев, от традиций горных селений. Но молодость есть молодость, и ничто не чуждо молодёжи и в горах, и в степях. Женихаться парням, строить глазки девушкам ничто не могло мешать. В горном селении жило несколько больших семей киргизов. Летом они отгоняли отары в горы на пастбища. Пастбища были разделены между соседями по совести. С Дядиными отарами отгонял отару свою только один сосед. Тоже их рода, далёкий родственник, но отношения между мужчинами семей были самыми дружескими. Помогали друг другу всегда, как и чем могли. у дяди три сына и племянник, у соседа три дочки одна другой краше, да и возраст почти такой же. Но никаких вольностей! Родители старались внушить своим детям старые принципы.

Одна из старших дочерей соседа Анык была старше Эркена. Он смотрел не неё со скрытым восхищением. Красавица с круглым лицом и узкими озорными глазами. Она верховодила всей молодёжью стойбища и помыкала парнями. Девушка была смелая и независимая. И всё ей сходило с рук. Для Эркена же она была как горная дива, пэри, волшебница. А потому, даже в мечтах недоступна. Да и разница в возрасте не давала подумать о чем-либо таком. Да и она на поселковского красавчика внимания не обращала. До поры. А был Эркен действительно красивым парнишкой, с возрастанием только красивее.

Объяснял отношения полов Эркену старший брат, когда они были одни на выпасе. Рассказывал об особенностях физиологии, посмеивался про способы флирта и отношений.

– Надо, чтоб пестик твой стал твёрдым. Ну с этим проблемы не будет, когда красавицу увидишь. Но у них щелки узкие и когда туда сунешься, твоя кожа оттягивается. Счас покажу, – брат растёгивал штаны озираясь и вытаскивал свой «пестик».

– Вот когда стержень в щелку суёшь, кожа на нём назад сдвигается. У мусульман эта кожица отрезается муллой. А у тебя вот нет, не обрезана. Смотри, – брат кулаком стягивал кожу на своём «пестике», открывалась ярок-красная плоть, – залупа называется. Ну ка ты попробуй.

Эркен попробовал открыть свой член, освободить головку на свет. Даже у некрепкого члена кожица сдвигалась с болью. Он не рискнул сильно тянуть. Больно. А что, если он встанет крепко, как у брата? Так вообще не откроешь. Эркен иногда стал обращать своё внимание на несовершенство конструкции своего инструмента. Укрывшись от посторонних взглядов стягивал кожу вниз, старался терпеть. Но не получалось, и это печалило. Однако эти манипуляции неожиданно были приятными. Он стал уделять своим упражнениям больше времени. Как-то у горного ручья увидел девушек, которые пришли полоскать бельё. Одеты они были свободно, подолы подоткнуты, рубахи свободные, под ними угадываются набухающие груди. Неожиданно в штанах что-то зашевелилось. «Пестик» набухал кровью и поднимал голову, становился твёрдым. Решив воспользоваться таким удобным случаем, Эркен спрятался в кустах и вытащил инструмент на свет. Зажав кулаком потянул вниз, отпустил, вниз, отпустил. Никак. Еще и еще раз. Ритмично и плавно, в груди расплывалось тепло, было приятно. Тепло исходило из низа живота, от этого торчащего непослушного члена. Но дергать его было приятно. Эркен так увлёкся, что не заметил, как девушки возвращаются от ручья.

– Ты чего там делаешь, негодник? За нами подсматривал? – услышал он голос Анык.

– Нет, нет. Я ничего, – кровь бросилась парнишке в лицо.

– А чего это ты рукой там делаешь? Проверяешь, не потерял ли достоинство своё, – засмеялась негодница, играя глазами, чем обратила Эркена в постыдное бегство.

– Неужели она видела? – с ужасом думал подросток.

Теперь он украдкой со страхом смотрел на старшую далёкую родственницу, а то и не замечала его. Только иногда, когда её взгляд останавливался на нём, звонко смеялась играя глазами-щелками. Значит всё-таки видела. Рассказал честно брату об этой проблеме. Тот заржал.

– Анык видела, что ты дрочил? Да ну и что. Пусть. Им это нравится, когда парни от них без ума.

– Девчонки они совсем другие, не как парни. Они любят, чтоб их хвалили. Дарили цветочки. Говорили ласковые речи. Сделать подарок девушке – полдела сделано! Тебе вот интересно, что мужчина с женщиной делают в постели. Так вот и им тоже интересно. Только знаешь. Вот у тебя шкурка на члене, что залупу закрывает. А у них целка есть.

– Это такая плёночка внутри их щели. Она не даёт нашему пестику туда пролезть. Целку девушка старается сохранить подольше, до свадьбы. Или… или продать подороже за какие-нибудь подарки и лесть. Говорят, кто порвёт у девчонки целку, тот у неё на всю жизнь в памяти останется. Вот.

Лето прошло, Эркен уехал учиться в посёлок. Вернулся на следующее лето уже подросшим, возмужавшим. Плечи его были не широкими, но крепкими, а руки наливались мускулами. Летняя верховая езда и пастушеская жизнь только добавляла силы молодому телу парнишки. Уже заканчивался сезон отгона, когда случилось непредвиденное. Отправили пацанов смотреть за отарами, которые уже были в куче, недалеко друг от друга. Скоро гнать в долину.

– Сегодня на стоянку передвижка приехала. Фильм крутить будут, – грусто сказал брат, – нам не посмотреть.

= Да чего там смотреть, – лениво возразил Эркен.

– Да ты то смотришь в поселке почти каждый день, а мы. Слушай, посмотри один за отарой. Вожак козёл у нас старый, никуда овцы не денутся, а мы раненько утром уже здесь будем.

– Ну как я один, а вдруг…

– Ты что не мужик? Справишься, – это и решило дело.

Эркен остался один с отарой, да небольшой лохматый конёк. Пока солнце не село, Эркен с удовольствием объезжал пасущихся овец. Овца тоже чувствовали приближение ночи, стали сбиваться в кучку, ложиться. Конёк запротестовал, что за наездник, не даёт отдохнуть. И парнишка расседлал коня, вытащил железку у него изо рта, привязал на длинный аркан. Сам сел на взгорочке наблюдать за закатным солнцем. Ночь опустилась на пастбище незаметно. Светлая, лунная. Было еще тепло и разводить костёр лень, хотя дрова приготовлены. Неожиданно и лошадь и овцы заволновались. Эркен прислушался и услышал далёкий вой. Волки. Мороз по коже. Стал седлать конька, тот с ужасом перебирал ногами, мешал. Отару надо крутить, а то разгонят её, и козёл не спасёт. Вспрыгнул в седло т погнал рысью вокруг отары. Страшно, ночь, темень. Вой ближе, вот одному уже еще один откликнулся. Совсем рядом. Конь всхрапнул и прыгнул резко вбок. Эркен еле удержался.

– Чу, чу…. давай.

Конь побежал понукаемый, и вдруг опять громкий вой совсем рядом. Как оказался на земле Эркен и не понял. Стук копыт отдалялся, отара пришла в движении. От взгорочка блеснули глаза, три пары глаз. Парнишка вскочил, схватил камень и швырнул в ту сторону. Под ногой что-то мешается. Камча. Схватил плётку и встал, расставив ноги. Не до отары теперь, хоть бы самого не съели. Стук копыт показался совсем неожиданным, когда один из серых разбойников был совсем рядом. Всадник на лошади перерезал путь волку, смаху ударил камчой со свинцовой бляшкой. Волк взвизгнул совсем как собака.

– Серого этого добей! – всадник понёсся вокруг отары в ту сторону, куда убежал конёк.

– Гыр, гыр!! Чу! – голос показался чем-то знакомым.

Эркен побежал к отаре, задыхаясь начал кружить вокруг сдерживая овец. Всадник скоро вернулся с коньком.

– Поводом запутался в кустах. А так… убежал бы к стоянке. Либо волки привязанного бы съели, – Анык спрыгнула с седла. Да, это была она. В широких казахских штанах, суконной куртке и лисьем малахае.

– Спасибо.

– Да чо там. Хорошо, что я на стоянку фильм смотреть спешила. Съели бы кого-нибудь здесь. Эх ты, поселковский увалень, – засмеялась.

Засмеялся облегченно и Эркен. Анык вовремя подоспела, даже не стыдно от девчонки помощь принимать. Она местная, она старше, отара их тоже недалеко. А та уже распоряжалась.

– А ты что без костра? Вот волки и почувствовали слабину. Ну ка разжигай, а я отару проверю. Спички то есть?

– Есть, – Эркен пошёл к заготовленному хворосту, разжёг быстро огонь. Наладил таганок с водой над огнём.

– Молодец. У тебя оказывается всё готово было, что ж не жёг? – она устало села возле костра. Эркен суетился вокруг, но вдруг успокоился и он.

Они сидели и смотрели в огонь объединённые одной напастью и одной победой. Сидели рядом, как брат с сестрой. Молчали.

– Расскажи, как там у вас в посёлке? Нет же волков?

– Нету.

– А русских много? Парни есть?

– Есть русские, есть. Про парней не знаю, не интересно. Есть конечно.

– Аа, ты ж девчонками интересуешься. Взрослый уже. Есть подружка?

– Нету, – насупился Эркен.

– А я хочу за русского парня замуж. Говорят, они ласковые и совсем не строгие по правилам нашим. Девственность не проверяют.

– А чего ты? Вдруг русского тебе. Киргизов, казахов мало?

– Нее… русские лучше. Он меня в город увезёт, а я им командовать буду. У них муж не командует… Да и девственность проверять не станет, как у нас, – вдруг проронила она.

– А чего? Ты не целка что ли, – только и смог выдавить парень и сам засмущался вопросу.

– Неа. Я сама себе её порвала случайно, – отмахнулась девушка.

Она рассказывала легко, как младшему и низшему. Не стесняясь поэтому откровенничать. Да и сблизила их война с волками. А тут можно и поделиться мечтами и наболевшим. Поговорить с младшеньким братом, всё равно забудет.

– А ты мне нравишься. Жаль, что ты не русский. Я за русского хочу. Хочу в большой город. В институт. А муж будет зарабатывать и за детьми смотреть, – размечталась Анык.

– А как ты сама себе порвала? – насмелился Эркен.

– Даа. Отобрала у пацанов карты с картинками голыми….

– Это может и у пацанов отобрать всё что угодно, – подумалось Эркену.

– Ну сидела рассматривала, рукой в туда полезла. Приятно. А когда сильнее, то больше приятно. Потом руку вытаскиваю, а там кровь. Вот. Не целка уже, – просто без смущения сказала горная фея.

– И как же теперь?

– За чего там. Я ж говорю, за русского выйду. Всё равно так и хотела за русского.

– Чем тебе мы то не угодили? Киргизы. Вот мне ты нравишься, – осмелел младший братишка.

– Да нет. Просто за русского интереснее. Ну ты мне тоже нравишься, крепенький такой батыр. Я б тебе дала себя попробовать.

– Эмм….

– Всё равно ж не целка, что теперь. Что «Эмм»? не хотел бы меня?

– Хотел бы, – голос у Эркена сразу сел, – да только…

– Что? Ну ка, ну ка, интересно. Чем я тебе не подхожу? – засмеялась старшая сестрёнка.

– Нуу я…

– А чем это ты тогда занимался в кустах, когда подглядывал за нами? М?

Откровенность за откровенность. Эркен не мог уже тоже свои проблемы держать в себе. Тем более с близким человеком, который от волков спас. Как с матерью. Да нет. Матери такое и не расскажешь.

– У меня залупа не открывается, – выпалил он и покраснел, – не смогу я ебаться.

– Это как, не может быть. Все могут! Ну ка покажи. Давай, давай, – потянула она его за штаны.

Эркен расстегнул ремень, спустил штаны сидя на коленках, вытащил «пестик». Неожиданно этот пестик начал наливаться кровью под взглядом красавицы, набухать и увеличиваться в размерах. А она с медицинским интересом рассматривала это оружие сладостей. Пододвинулась совсем близко.

– Пробуй.

– Больно будет, – запершило в горле у пастуха. Он только представил, что кожа на этом вздыбившимся инструменте точно не сползёт как положено.

– Давай, давай. Пробуй.

Эркен потянул кулаком кожу вниз, головка чуть приоткрылась. Красная в отблесках костра. Но не более. Парень закрыл и вновь попробовал открыть головку, еще, еще. Глаза заблестели. Глаза заблестели и у собеседницы.

– Никак? Может потому что он сухой?

– Может. А еще он встал, теперь точно никак.

– Хм. Ну ка я, – Анык потянулась к члену, дрочнула, – точно никак!

Девушка склонилась и плюнула ловко на головку, размазала пальцем и попробовала опять. Член не поддавался, хотя волна горячего поднималась к груди Эркена. Анык плюнула еще, но промазала.

– А он у тебя большой и красивый, – девушка склонилась, и чтоб не промазать плевком еще раз, лизнула мокрым языком, пустила слюнку.

У Эркена потемнело в глазах и закружилась голова. Девушка старательно смазывала языком головку и одновременно пыталась её оголить. Залупа не появлялась, но становилась чуть больше. Анык склонилась совсем низко и взяла в рот этот инструмент, стала рукой и ртом пытаться навести должный порядок. Парень застонал, его затрясло.

– Что с тобой? Тебе плохо? – испугалась она.

– Нет, – выдавил из себя парень, – мне хорошо, приятно. Знаешь, как приятно!

– Знаю, догадываюсь.

– Посмотри на меня, девушка быстро развязала пояс и спустила широкие штаны.

Она сидела напротив, также на коленках. Раздвинула ноги и пальцами раздвинула губы. Губы между ног Анык были тёмно-сиреневыми, а внутрь яркий розовый цвет затмил даже огонь костра. Она несколько раз открыла-закрыла губы, провела пальцем снизу вверх, засунула палец внутрь.

– Вот так я себе т порвала, но знаешь, как приятно было! Как тебе сейчас, – Анык облизала весь пестик Эркена. Он вздыбился и затвердел окончательно.

– Ого какой! – Анык резким движением вниз залупила головку, – Вот, получилось!

– Спасибо, ты настоящая горная фея.

У Эркена закружилась голова, было больно, но не очень. Скорее эта боль была приятная под руками девушки. Она еще раз несколько раз качнула член, залупая его, как бы проверяя сделанную операцию, – всё, закрывай.

Анык деловито натянула штаны и стала завязывать широкий пояс. Лукаво смотрела, как Эркен тоже натягивает и застёгивает штаны. Тихо засмеялась, облизнула губы и показала язык.

– Светает, сейчас народ подъедет, погоним отары. А ты красивый, и жезл у тебя ого-го. Теперь можешь и ебаться, – засмеялась она тонким чистым, как горный ручей смехом. Она опять стала прежней неприступной феей с рассветом.

Этот случай не мог закончиться так просто. Вторая их встреча произошла через неделю у ручья, что рядом со стоянкой. Взрослые праздновали окончание отгонного сезона, пили араку иели мясо. Эркен скучал. Пошёл к ручью. На кустах у ручья увидел шапку Анык. Узнаваемая шапка, с лисим хвостом. У него теперь такая же, с волчьим! Он раздвинул кусты. Девушка умывалась, скинув с себя верхний чапан, оставаясь в одной рубахе.

– О! мой красавчик пришёл! Опять подглядывать вздумал? – улыбнулась.

Сквозь светлую ткань рубашки проглядывали крупные тёмные соски наливающихся грудей. Покатые плечи и смеющиеся узкие глаза над ними. Глаза затмевали всё. Даже тёмный треугольник, что тоже просматривался через ткань мокрой рубахи. У Эркена, как тогда, опять пересохло в горле. Красивая горная фея.

– Ну что ж, пойдём погуляем. На стоянке всё равно все пьяные. – она накинула не плечи чапан, скрывая всю свою красоту от нескромного взгляда.

Они гуляли недолго, разговаривали, терлись плечами. Забреди в небольшой кустарник на склоне. Осенняя листва шуршала под ногами и прелый её аромат навевал томление.

– Хочешь меня попробовать?

– Да.

– Иди сюда, – девушка обняла и понюхала его в лоб, обнюхала-обцеловала всё лицо. Потрогала внизу штанов.

– Оо! Да он у тебя молодец!

Анык повернулась спиной к Эркену и завернула подол чапана на спину открыв округлуя задницу. Под верхней одеждой не было трусов. Она опустилась на колени, призывно оглянулась. Эркен расстегнул штаны и опустился сзади своей спасительницы. Нежные ягодицы смотрели на него из-под чапана, между ними тёмно-сиреневая щель. Девушка стояла спокойно на четвереньках и улыбалась.

– Ну же, не бойся. Хуй у тебя теперь всё может.

Эркен обнял тело, укрытое чапаном. Присунулся близко с торчащим членом. И… ткнулся им горячим в ягодицу. Тёплая волна окатила обоих. Анык, просунув руку между ног, направила член в правильную дырочку. Эркен воткнул член в самую глубину. Он почувствовал, как горячо у неё внутри и застонал. Там не было сухо. Анык тоже застонала и выгнула спину дугой.

– Не торопись. Ах! Как глубоко! Совсем по-другому, чем рукой.

Она сдерживала его скачку, опасаясь боли, но всё более отпускала узду этого молодого скакуна. Парень обнимал девушку, стоявшую на четвереньках, вонзал свой затвердевший ствол глубоко под чапан, сотрясал её своими толчками. Но она была сильной. Она упиралась руками в землю и отдавала назад такую же страсть, нанизываясь на горячий член дружка.

– Не торопись, не торопись, – шептала она.

Теперь их движения стали совпадать в ритме. Они неслись теперь вскач не сдерживаясь, бок о бок. Член проникал глубоко, упирался в самое дно девичьего лона, подгоняемый встречными толчками своей старшей учительницы. Эркен сжимал Анык и насаживал её на свой каменный пест, Анык одевалась на горячий пест своего младшего ученика. Она мотала головой и постанывала в ритм стонам напарника. Вдруг они оба почувствовали, что что-отрывает их от земли. Сладкий электрический разряд пронзил всё тело от промежности до затылка. Член Эркена взорвался струёй семени, ноги Анык подкосились, и она осела плотно на своего друга. Из трясло, и они боялись упасть, но затем повалились на бок, не рассоединяясь и лежали так еще долго. Даже дольше, чем длилось их короткое соитие. Потом опять спустились к ручью. Анык, задрав полы чапана выдавливала из себя всё, деловито подмывалась, присев на корточки.

– Молофья, это то, от чего дети получаются, – пояснила она.

Возвращались на стоянку они вместе, держась за руки. Только пред самыми юртами она остановилась и поцеловала его, погладила по лицу.

– Вот видишь, у тебя всё получилось. Хуй у тебя такой молодец! И я теперь уж точно не целка.

– Я завтра уезжаю в посёлок.

– Приезжай, – улыбнулась на прощание.