Читать книгу Апокалипсис – книга надежды. Курс 12 уроков - В. А. Андросова - Страница 6

Как уже было сказано, Апокалипсис можно назвать уникальной книгой в составе Нового Завета. Отметим пять уникальных черт, выявляющих своеобразие Апокалипсиса:

1. Первая уникальная черта состоит в том, что эта книга повествует о действии Бога в мировой истории вплоть до ее завершения. Апокалипсис по праву можно назвать «эсхатологической» книгой; термин «эсхатология» означает учение о последних временах (греч. «эсхатос»/έσχατος – последний), о грядущем пришествии Иисуса Христа во славе и видимом для всех явлении Царствия Божия. Верно, что в других новозаветных книгах есть эсхатологические фрагменты, но в Апокалипсисе тема эсхатологии раскрывается в гораздо большем объеме.

2. Повторим, что темой «последних времен» содержание книги Откровения не исчерпывается – более точно будет сказать, что Апокалипсис есть единственная новозаветная книга, в которой символически раскрывается христианская философия истории, учение о промысле Божием в событиях мира и судьбах христианской Церкви. Опять же это символическое изображение истории имеет свою специфику – в нем «действуют не столько лица в их индивидуальности, сколько образы духовных сил в их объединении»[25].

3. Еще одной особенностью Апокалипсиса является яркий образ Иисуса Христа, с особым акцентом на Его Распятии, Воскресении и прославлении. Ни в одной новозаветной книге Иисус не предстает в таком великолепии сияющей небесной славы, как в Апокалипсисе. Иисус открывается как победитель злых сил, противостоящих Богу, при этом Он побеждает не внешней мощью, подобно земным правителям, а силой своей любви (как Агнец, ягненок – Откр 5)[26].

4. Апокалипсис отличается особенным «синтезирующим» использованием ветхозаветных текстов. «Иоанн достигает риторической силы своего произведения за счет включения многочисленных традиционных ветхозаветных образов – подобно камням мозаики, они складываются в новый узор и становятся органичной частью его повествовательного движения»[27]. Будучи христианской книгой, сам Апокалипсис может быть определен как «вершина ветхозаветных пророчеств», поскольку через все повествование красной нитью проводится мысль, что ветхозаветные пророчества получают свое исполнение в Иисусе Христе.

5. К отличительным особенностям Апокалипсиса относится и его ярко выраженный богослужебный колорит. Будучи адресован семи христианским общинам Малой Азии, Апокалипсис изначально был предназначен для прочтения на богослужебных собраниях этих церквей, и в тексте присутствуют соответствующие указания, например: «Блажен читающий и слушающий слова пророчества сего» (Откр 1:3), и другие[28]. «Литургический характер книги обнаруживается также в том, что ни в какой другой книге Нового Завета нет стольких псалмов, гимнов, песнопений, славословий, возглашений, как в книге Откровения. Она вся пронизана богослужением, то на небе, то на земле, то во всем космосе»[29]. Гимны и сцены небесного поклонения Богу и Христу проходят через все повествование Апокалипсиса[30] – они показывают, какова есть подлинная реальность, Ктó именно есть Владыка мира. Несомненно, эти величественные сцены также являют собой своего рода «противовес» господствующей идеологии величия Рима и пышному императорскому культу, хорошо знакомому непосредственным адресатам книги.

6. Из всех книг новозаветного канона только в Апокалипсисе отразилась особая историческая ситуация, сложившаяся к концу первого века, а именно, прошедшие кровавые гонения Нерона и требования обожествляющих себя языческих правителей государства[31]. Исповедуя совершившуюся победу Христа над злом, христиане стали свидетелями видимого торжества злых сил. Нарастающее давление на христиан порождало у них напряженные ожидания новых испытаний в будущем. В этих условиях необходимо было осмыслить происходящее в христианской перспективе, укрепить веру. С этой целью апостол Иоанн направил семи церковным общинам свое послание, в котором одними из главных стали темы владычества Божия над историей, осмысления страданий праведных и грядущего справедливого воздаяния. «Можно сказать, что книга Иоанна являлась своего рода „терапией“ для верующих, которым угрожала опасность быть ослепленными той средой, в которой они жили»[32]. Благодаря разворачивающимся масштабным видениям Апокалипсиса христиане малоазийских церквей как бы получали возможность взглянуть на мир с открывающейся Иоанну «небесной» перспективы и по-новому осмыслить собственную ситуацию.

7. И наконец, Апокалипсис есть «последняя» книга Нового Завета – во всех изданиях Нового Завета и всей Библии Апокалипсис неизменно занимает место в конце. Получилось, что Апокалипсис как бы увенчивает собой всю христианскую Библию, как некий грандиозный завершающий аккорд. Тем самым «ему усвояется завершительный характер некоторого последнего слова в Библии, которое находится в соответствии с первым… начало ищет для себя конца и смотрится в него» (прот. С. Булгаков). Неслучайно исследователи отмечают столько смысловых параллелей Апокалипсиса с книгой Бытия – первой книгой Ветхого Завета. Библия открывается повествованием о творении мира и первозданного рая, и последняя глава Апокалипсиса прекрасно «рифмуется» с этим, описывая новый рай, вновь обретенный для человечества Иисусом Христом. В Апокалипсисе звучат великие слова о Боге, Который начинает историю мира и говорит Свое заключительное слово в ней – «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (Откр 1:8).

Включение Апокалипсиса в состав Библии и динамика интереса к книге на протяжении истории Церкви

Практически во всех сохранившихся древних рукописях Нового Завета Апокалипсис находится на последнем месте; вероятно, это связано с его ярко выраженным эсхатологическим характером (пророческое провозвестие о будущем пришествии Иисуса было логично поместить в конец) и также с уникальностью его жанра (в Новый Завет больше не включен никакой другой апокалипсис).

Кратко расскажем об историческом пути, в результате которого Апокалипсис вошел в канон книг Нового Завета в качестве заключительной книги. В качестве авторитетной священной христианской книги Апокалипсис очень хорошо засвидетельствован в раннехристианской традиции – уже со II века по Р. Х. на него ссылались известные церковные авторы. Это Ириней Лионский и Иустин Философ (II в.), Климент Александрийский и Ориген (III в.).

Нужно сказать, что в первые три века существования христианства не было единого списка «канонических» книг Нового Завета, – вопрос признания отдельных книг как «священных» решался на уровне местных церковных общин. Один из самых ранних сохранившихся местных списков – «Канон Муратори», происходящий из римской христианской общины конца II в., – содержит в себе Апокалипсис. В «Каноне Муратори» также приводятся краткие комментарии к упоминаемым книгам, и об Апокалипсисе звучат очень высокие отзывы. Целый ряд христианский текстов, родившихся в период гонений на протяжении II–III вв., показывают, что Апокалипсис воспринимался как важный и вдохновляющий христианский текст. В целом в общинах христианского Запада Апокалипсис был очень почитаем и известен – гораздо более известен, чем на христианском Востоке. Только в Коптской и Эфиопской восточных церквях Апокалипсис был включен в состав священных текстов довольно рано, а, к примеру, в Сирийской церкви Апокалипсис достаточно долго был неизвестен[33].

Вероятно, определенное негативное влияние на авторитет и статус Апокалипсиса в восточных церквях II–III вв. оказали два фактора. Первое – распространенное в тот период буквальное понимание «тысячелетнего царствования святых», провозглашенного в Откр 20:1–10 (мы будем говорить о нем в уроке 10 настоящей книги). Буквальное толкование вызывало активное ожидание «тысячелетнего царствования», и связанные с этим вопросы становились предметом горячей полемики. Авторитетные церковные деятели III в. по Р. Х. критиковали буквальное понимание «царствования» как слишком «земное» и несоответствующее духу христианства; решительную критику, в частности, высказывал епископ Александрии Египетской Дионисий, обладавший высоким авторитетом среди современников и последующих поколений христиан.

Второй фактор – высказанные в ходе этой полемики соображения Дионисия Александрийского, что Апокалипсис был написан не апостолом Иоанном, а неким другим Иоанном, которого также знали в Эфесе (об этом говорил св. Папий Иерапольский во II в.). Можно понять, что для многих христиан апостольское авторство книги воспринималось как неоспоримый гарант ее авторитетности и духовной истинности ее содержания. Соответственно сомнение в апостольском авторстве могло уменьшить доверие к книге в целом. Скорее всего, так и произошло на Востоке – высказанные в III в. по Р. Х. соображения «заморозили» интерес к Апокалипсису.

В IV веке, когда христианский мир начал активно утверждать общий список канонических новозаветных книг и систематически включать их в оборот богословской мысли, немало грекоязычных церковных деятелей обходили Апокалипсис молчанием. Например, известнейший толкователь Библии святитель Иоанн Златоуст (347–407) оставил комментарии практически на все новозаветные книги, за исключением Апокалипсиса. Сомнения в апостольском авторстве и соответственно в авторитетности книги выражал Евсевий Кесарийский, церковный историк и сподвижник императора Константина Великого.

Кроме вопроса апостольского авторства, представляется, что в IV веке возникли специфические идеологические причины «дистанцироваться» от Апокалипсиса: под властью Константина Римская империя постепенно становилась христианской, и звучащая в Апокалипсисе суровая критика имперской власти, угадывающаяся в главах Откр 13–18, приходилась уже «не ко двору». Тем не менее с VI века Апокалипсис прочно закрепил свое место в новозаветном каноне – как на Западе, так и на Востоке христианского мира.

Что касается буквального понимания «тысячелетнего царствования святых»/«хилиазма», то церковные деятели христианского Запада Тихоний и блаженный Августин (V в.) убедительно аргументировали за «расширительную» символическую интерпретацию царствования святых – как духовного царствования христиан в течение всего времени свидетельства христианской Церкви. Это богословское переосмысление вдохнуло новую жизнь в толкование книги; целая плеяда новых западных комментаторов подражали Тихонию и развивали его идеи.

А на христианском Востоке книгу продолжали связывать с хилиазмом и относились очень сдержанно. Почти за тысячу лет (IV–XIV вв.) на греческом языке было составлено всего три полных комментария на Апокалипсис – Икумения, Андрея Кесарийского и Арефы Кесарийского. Однако после падения Константинополя (1453 г.), когда территория Греции оказалась под турецким владычеством, интерес к новозаветному Апокалипсису пробудился с новой силой и было создано множество комментариев.

Можно предположить, что текст Апокалипсиса начинает восприниматься как нечто близкое и ценное, когда люди проходят через сходный для его первых адресатов опыт – угрозы преследований со стороны государства и атмосферу тягостной неопределенности.

Вопрос об авторстве Апокалипсиса

И наконец, рассмотрим вопрос об авторстве Апокалипсиса. Откровение было дано «Иоанну», и это имя звучит в тексте четыре раза (Откр 1:1, 4, 9; 22:8). Кто же этот Иоанн? Начиная со II века ранние церковные авторы – Ириней Лионский, Иустин Философ, Ипполит Римский, Тертуллиан и пр. – отождествляют «Иоанна» с апостолом Иоанном Зеведеевым. Иоанн – брат Иакова Зеведеева, рыбак из Галилеи; евангелист Марк (Мк 3:17) упоминает, что оба брата были названы Иисусом «Воанергес» – «сыны громовы». Апостол Иоанн традиционно считается автором четвертого Евангелия (Евангелия от Иоанна); в этом Евангелии говорится о «возлюбленном ученике», который «возлежал на груди Иисуса», и в конце он отождествляется с автором[34]. Согласно церковному преданию, апостол Иоанн проповедовал о Христе в Иерусалиме, затем в Эфесе. Он принял в свой дом Мать Иисуса, Марию, Которой Иисус усыновил Иоанна в Свои последние часы жизни, будучи распят на кресте (Ин 19:26–27). Согласно преданию, апостол Иоанн был самым юным среди двенадцати апостолов и прожил дольше всех остальных; в новозаветных «посланиях Иоанна» автор назван «старец»/«пресвитерос».

Но еще в III веке по Р. Х. епископ Дионисий Александрийский обратил внимание на существенные различия в стиле и языке Евангелия от Иоанна и Апокалипсиса. Действительно, если сопоставлять текст Евангелия с Апокалипсисом, то различия между ними бросятся в глаза скорее, чем их сходства, в особенности если представлять себе, до какой степени близки стили Евангелия от Иоанна и трех посланий Иоанна. В сфере языка отличаются построение фраз и грамматика, причем не только на макроуровне, но и на микроуровне (употребление союзов и частиц), а такие нюансы автор обычно не контролирует.

Также содержательные акценты в эсхатологии имеют разную направленность. Евангелие от Иоанна подчеркивает, что Иисус уже ныне приносит полноту вечной жизни в Боге («Я есмь воскресение и жизнь», Ин 11: 25), для этого не нужно ждать последних времен. А в Апокалипсисе более явно выражено движение к будущему эсхатологическому свершению в Небесном Иерусалиме.

Однако нельзя не заметить и сходства между Евангелием от Иоанна и Апокалипсисом – в частности, в них присутствует целый ряд значимых тематических параллелей. К примеру, оба текста отличаются возвышенным учением о Христе и Его мессианском божественном достоинстве, оба называют Его «Агнцем»/ягненком, «Словом» и Пастырем. Для обоих текстов ключевыми понятиями являются «свидетель»/«свидетельство», «победа», «живая вода», поляризация добра и зла.

Перечислим эти параллели в виде справочной таблицы.

Тематические параллели учения о Христе в Апокалипсисе, Евангелии от Иоанна и Посланиях Иоанна

Результаты нашего сравнения можно подытожить словами современного исследователя: «Наличие сходства между Откровением Иоанна Богослова и прочими иоанновскими писаниями находит широкое признание в современной науке, и суждение святителя Дионисия Великого о том, что между Откровением Иоанна Богослова и Евангелием от Иоанна „нет и слога общего“, критики не выдерживает»[35]. В настоящей книге будет приведено множество цитат из Евангелия от Иоанна, и это зримо покажет смысловую общность Евангелия и Апокалипсиса.

Можно подытожить, что раннехристианская традиция II–III вв. говорит об апостоле Иоанне как авторе Апокалипсиса, но яркое своеобразие Апокалипсиса побуждало христианских комментаторов высказывать дальнейшие размышления начиная с III века вплоть до сегодняшнего дня. Одни ученые делают акцент на различиях между двумя текстами, другие на сходствах и общих идеях. Большинство современных библеистов считает, что тексты Евангелия и Апокалипсиса действительно могли возникнуть в одной среде или в близких христианских кругах («Иоанновская традиция», «Иоанновская школа»), при этом они необязательно были записаны одним и тем же лицом (ср. свидетельство Дионисия Александрийского о «двух Иоаннах», которых предположительно знали в Эфесе).

Другие же исследователи высказывают суждение, что различие между текстами обусловлено не столько особенностями стиля разных авторов, сколько различиями содержания уникального откровения. И весьма возможно, что разноплановое откровение Божие высвечивает разные грани одной личности. В этой связи процитируем замечательное рассуждение религиозного философа и богослова протоиерея Сергия Булгакова: «„Духовное“ (пневматическое) Евангелие от Иоанна все светится, проникнутое миром, благостью, любовью; напротив, Апокалипсис весь горит, исполнен бурь и откровений, волнует, потрясает. Это как будто два образа одного и того же апостола: первый – „возлюбленный ученик“, возлежащий на персях Учителя на Тайной Вечери, стоящий у креста и усыновляемый с него Матери Божией, весь тишина, и любовь, и нежная ласка, как в юности, так и в старости, как будто и не подвластный человеческому возрасту, владеющий голосом вечности „старец“. Второй же, Тайнозритель, с огненно расправленной душой, его книга откровения принадлежит не сверхвременной старости, но надвременной юности, это – молодая книга… Это – Воанаргес, сын громов, это один из сынов Зеведеевых, который хочет огонь низвести на землю на Самарян непокорных и о котором мать его просила посадить его по правую или левую сторону в Царствии Божием. В нем кипит еще неумиренная человеческая сила, которая, однако, умиряется в близости Господа. Но эта сила нужна Тайнозрителю, чтобы вынести всю силу и трудность откровения»[36].

Протоиерей Сергий Булгаков отмечает, что при всех своих различиях два текста отмечены уникальной духовной близостью: и Евангелие и Апокалипсис – «это не литература, но повествование о невыразимом… И для каждого из этих повествований находится своя небесная музыка, которая соответствует им по возвышенности и вдохновенности»[37].

А что говорится в самом тексте Апокалипсиса об Иоанне? Автор представляет себя так: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа» (Откр 1:9). Иоанн не называет себя апостолом ни здесь, ни далее в тексте – конечно, это не означает, что он не мог быть апостолом по факту, но это говорит в первую очередь о том, что Иоанн не хочет подчеркивать свой особый апостольский статус[38].

Именование «брат» подчеркивает, что Иоанн – член общины и глубоко солидарен с христианами, проходящими через испытания[39]. Таким образом, Иоанн не является одиноким отшельником – находясь в ссылке на острове Патмос, он в полной мере ощущает свою общность с братьями и сестрами по вере и продолжает заботиться о них. При этом в тексте Апокалипсиса ощущается, что авторитет автора очень высок. В Откр 2–3 Иоанн доносит до церквей послания Иисуса Христа, и эти слова исполнены духовной власти и убеждения, что весть будет воспринята христианами со всей серьезностью. Такой внутренний настрой действительно мог исходить от апостола, имеющего особую близость к Иисусу.

Если внимательно прочитать все повествование Апокалипсиса, то можно увидеть, что автор Апокалипсиса сознательно отходит на второй план. Иоанн принимает небесное откровение и передает его далее. Самое главное для него – чтобы его родные христианские общины услышали воспринятое им провозвестие Иисуса Христа. Поэтому в настоящей книге мы также сосредоточим все наше внимание на осмыслении содержания его книги, которое Иоанн так пламенно желал донести до своих читателей[40].