Читать книгу Завещание доктора Шребера - Виктор Аронович Мазин, В. А. Мазин - Страница 6

Как известно, через несколько лет после публикации «Мемуаров нервнобольного» особенный интерес к этой книге проявил Зигмунд Фрейд. Интерес этот отнюдь не был ограничен эпистемологическим желанием разобраться в структуре паранойяльного психоза. К тексту помещенного в психиатрическую больницу судьи Фрейд обращается «в тот момент истории психоанализа, когда символическому авторитету новой институции был брошен вызов изнутри и извне, в момент институционального напряжения, которое сделало Фрейда особенно чувствительным к инаугурационному кризису Шребера»[43]. Этот кризис – кризис вступления в должность, основания власти, реорганизации символической структуры. Фрейд обращается к случаю Шребера в момент оформления международного психоаналитического института, того самого института, который неизбежно будет вести к символическому разладу. Почему неизбежно? Потому что сама гетерогенная ткань психоаналитической дискурсивности не подчиняется бюрократической нормализации в рамках института. Кризис – в самом его основании, но, впрочем, к Шреберу эта история не относится.

У Шребера свои представления о кризисных временах, и они куда глобальнее, чем учреждение отдельно взятого института. Он понимает, что символический разлад в этом мире отражает разлад на небесах. Причина кризиса в том, что кто-то убил душу, и произошло это в божественных сферах. Кто убил душу, кто ее погубил? Душегуб, разумеется. Убийство души, Seelenmord, – причина нарушения Мирового порядка, причина распада символической матрицы. Вторая промышленная революция производит на свет душегуба. Более того, она изначально занята убийством души. Такие слова как душа, психика, дух? утрачивают в новом Мировом порядке какой-либо смысл. Души нет, есть лишь мозг. Система записи в нем работает автоматически, машина письма – это чисто технический аппарат. Вот где отчетливо слышен резонанс со следующей – цифровой – революцией! Обе революции происходят под знаком убийства души, радикальной деспиритуализации. Обе революции свершаются от лица мозга и нейронных сетей; во втором случае, в том, который мы переживаем сегодня, принципиально важно то, что к нейронным сетям добавляются сети компьютерные.

Убийство души Лакан называет центральным феноменом бреда Шребера. Бред и призван хоть как-то остановить распад вселенной в борьбе с душегубами. Бред Шребера «плетет свой узор вокруг творческой силы, приписываемой тем словам, ипостасью которых служат божественные лучи, Gottestrahlen»[44]. Божественные лучи – линии коммуникационных передач, связывающие между собой различные пространства, разные нарративы в единую конструкцию. Бред – символически прописанная воображаемая конструкция, представленная в случае Шребера разладом между его собственным я и его нарциссически вынесенной, спроецированной вовне фигурой идеального я, бога, божественного, чудесного. Причина разлада – убийство души.

Шребер и сам не понимает, кому понадобилось убивать душу. Да и что вообще значит, убить душу? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно «отличить душу от всего того, что с ней связано», и это дано не каждому, «а ему, Шреберу, напротив, дано с уверенностью, которая сообщает его свидетельству осязаемую рельефность»[45]. Уверенность – вера в бред, бредовая уверенность, как назовет ее Лакан. Шребер верит в существование души настолько же, насколько и в её убийство, и в существование того, кто способен её погубить.

Убийство души сверхдетерминировано. О нем можно говорить с точки зрения исторической, политической, теологической, научно-неврологической, семейной. Понятие убийства души разрабатывалось в той самой третьей главе «Мемуаров нервнобольного», которая содержала детали семейной истории и которая подверглась цензуре. Вероятно, убийство души совершалось не только на небесах, но и на земле, дома. Призрак домашнего жуткого, unheimliche, душегуба так и остался призраком. Впрочем, дом и небеса не находятся на разных полюсах. Во всяком случае, события в доме и на небе не могут не влиять друг на друга. Так же как призрак душегуба не может не явиться.

1900 год. Смерть Бога уже объявлена[46]. Кризис власти явлен. Что-то не ладится в символической матрице. О её распаде свидетельствует дискурс Шребера. То ли приближается, то ли наступил Конец света. Как он наступает? У Шребера разные ответы на этот вопрос, разные версии апокалипсиса. Во-первых, Конец света наступает в силу естественно-научных катаклизмов, например таких как отдаление Солнца и глобальное оледенение или землетрясения. Отметим, что в первую очередь апокалипсис – отдаление Солнца. Светило отдаляется, оставляет Землю, покидает её, наступает новый ледниковый период. Землетрясения случаются на глазах духовидцев. Так у Лиссабонского землетрясения 1755 года был свой очевидец-духовидец, подобный Шреберу. Во-вторых, Конец света приходит под маской эпидемии. Это может быть белая, черная, голубая или коричневая чума. Это может быть одна из форм проказы: Lepra orientalis, Lepra indica, Lepra hebraica, Lepra aegyptica. В-третьих, Конец света наступает в результате морального падения, падения авторитета. Авторитет падает, человеческий род загнивает, и Бог род этот уничтожает, весь за исключением Шребера. Шребер – единственный, кто выживает, он – избранный, и в этой исключительности пережившего апокалипсис, его свидетеля, Элиас Канетти усматривает признак паранойи как болезни власти. Шребер

хочет быть единственным живым посреди гигантского поля трупов <…> это ведь глубинное стремление каждого идеального властителя – стать последним из оставшихся в живых. Властитель посылает людей на смерть, чтобы смерть пощадила его самого, он старается перевести её на других. Смерть других ему не просто небезразлична: он старается превратить её в массовое явление. Особенно он склонен прибегать к этой радикальной мере, когда колеблется его власть над живыми. Если он ощутил угрозу своей власти, то желания видеть мертвыми всех перед собой не смирить никакими рациональными соображениями[47].

Конец света – итог распада человечества, его морального разложения, избыточного сладострастия и охватившей человека нервозности. Такова основная причина апокалипсиса, согласно судье Шреберу. Конец света – распад символической матрицы. Гниение, сладострастие, нервозность – всё это начинает угрожать чистоте божественных нервов, и тогда Бог прибегает к решительным мерам – насылает эпидемию, уничтожая человечество на всей планете. После Конца света необходимо восстановить Мировой порядок, и в этом как раз заключается миссия Даниэля Пауля Шребера, сочетающего эсхатологический дискурс Конца света, конца времен с мессианским временем конца. Шребер должен пережить время конца и учредить Мировой порядок.

Восстановить Мировой порядок – наладить ход времени. Шребер хорошо помнит тот судьбоносный в истории человечества день, когда он узнал, что течение «Мировых часов» истекает[48]; и в этот же момент на его тело обрушился невероятный поток лучей, осветив величием все вокруг. Шребер – очевидец эсхатологического триумфа. Он – свидетель работы «Мировых часов».

Авторитет отца падает, закон гниет, ход времени нарушается, матрица человеческого рода распадается. Шребер переживает Конец света. Он переживает ту радикальную трансформацию, которую претерпевает в конце xix – начале xx века на земле человечество. Теперь уже точно мир никогда не будет таким, как раньше. Теперь «вместо Ланселота мы имеем президента Шребера»[49]. Судья Шребер – не только продукт работы научно-дисциплинарного механизма нормализации, но и симптом перехода от одного мирового порядка к другому: находясь на рубеже xix и xx веков, он то и дело обращается к Средним векам, к рыцарским временам, где он ищет и находит свою генеалогию, свои линии наследования, свои воображаемые статусы. Шребер – духовидец, der Geisterseher, он созерцает историю человечества и, путешествуя во времени, говорит о «святых временах» и «несвятых временах». Чем отличаются святые времена? Например, времена Орлеанской девы, крестоносцев, отправляющихся на поиски Копья Лонгина, или времена императора Константина – «святые», потому что во всех этих случаях, как уверяет судья Шребер, «была установлена действенная временная связь с лучами»[50]. В наступившие затем «несвятые времена» коммуникация с божественными лучами дана только одному человеку, духовидцу, рыцарю духовности Даниэлю Паулю Шреберу. Судья Шребер призван вести священную борьбу за обретение человечеством высшего блага, вечного блаженства.

Судья Шребер занимает в истории место прославленного рыцаря Круглого стола. Впрочем, он живет в те времена, когда на смену рыцарству пришла паранойя. Мир меняется, меняются его координаты, пространство, время, система регистрации-записи, средства связи, машина влияния, способ производства наслаждения… Время апокалипсиса – время судьи Шребера. Он – не просто его очевидец, он переживает вновь и вновь этот конец. Что может быть кошмарнее нескончаемого Конца света?!