Читать книгу Социально-экономические проблемы России второй половины XIX – начала XX века. Учебное пособие - В. А. Погребинская - Страница 6

Проблема стабильности и динамичности в социально-экономическом развитии России в том или ином аспекте присутствует уже начиная с середины XVI в., когда Иван IV пытался разрешить ее насильственными методами. В это время и в дальнейшем, до середины XIX в, проблемы стабильности и динамичности понимались теми, кто управлял Россией, в основном как сохранение и расширение границ Российского государства.

При Петре I начинается процесс модернизации хозяйства и общества, цель которой – утверждение независимости и самодержавности России. Темп модернизации государства объясняется именно неотложностью цели и тем, что за образец были взяты достигнутые на Западе значительные успехи в военно-технической области. Перенять их возможно лишь на основе культурно-экономической «вестернизации» традиционной Руси. Насильственность этого процесса и бешеный темп модернизации во многом объясняются одновременностью завоевательных войн и хозяйственно-правового реформирования при Петре I. Определенную роль играл и характер Петра I, неуклонность и страстность которого выходили далеко за пределы сложившихся традиционных норм. Важны и предшествующие примеры: ненасильственные методы модернизации до Петра I (Василий Голицын, Софья), хотя и послужили определенной основой для реформ начала XVIII в., в целом не были устойчивыми.

Сила и радикальность, с которыми Петр I повел Россию по пути модернизации, противоречили народной традиции.

В эпоху Петра сложилась определенная логика реформирования, заключающаяся в постоянном противопоставлении текущих задач долгосрочным проблемам. А. С. Пушкин, работая над «Историей Петра», обратил на это внимание. Он писал: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плод ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости; вторые жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего, вторые вырвались у нетерпеливого, самовластного помещика»[1].

«Подстегивание» развития во многом определялось и задевающим самолюбие Петра мнением, бытовавшим в Европе XVII в., о перспективе превращения России в колонию Швеции. В дальнейшем значительное влияние на темпы преобразований оказывали и мировые примеры (судьбы Османской Турции, Речи Посполитой, Польши).

Элементы насильственности реформ, их инициирования «сверху» В. Ключевский понимал как характерные для отстающих стран, где нужда реформ назревает раньше, чем народ созревает до их понимания.

В XVIII в. либеральным преемником дел Петра I стала Екатерина II. Ее позиция заключалась в том, что только законы могут обеспечить стабильность и динамичность в развитии общества, и только дворянство в России способно реализовать подобные законы. Такая позиция во многом объясняет усиление крепостного права при Екатерине И, которая в Европе славилась своим либерализмом, но четко осознавала его российские границы. Однако уже к концу XVIII в. в среде общественных деятелей России созревает мысль о необходимости изменений. О насущности «второй петровской реформы» говорит такой, казалось бы, традиционно настроенный историк, как Карамзин. Но как он понимает цель этой второй реформы? В «Письмах русского путешественника» (1790) и в планах «Похвального слова Петру 1 (1798) историк призывает к реформе «искусства жить», т. е. изменениям в культуре быта, затрагивающим все слои населения. Подобная цель может быть достигнута не усилиями правительства, а благодаря действиям людей культуры.

Известно, что XIX в. стал особым периодом в развитии русской культуры. Она пережила свой золотой век и окончательно сформировалась как национальная. Сложились формы культурного общежития, бурно развивалась публичная и художественная жизнь, росло число университетов. Это приводило к усилению влияния фактора культуры на соотношение стабильности и динамичности в обществе. Подобный фактор действовал через основную особенность российской культуры, а именно ее бинарность (от лат binaris – двойной, двойственный). Суть этой особенности заключается в стабильной противоречивости, порожденной, с одной стороны, повышенным динамизмом развития общества в отдельные периоды, а с другой – периодически обостряющейся конфликтностью, внутренне присущей самой культуре, составляющей ее органическое своеобразие, типологическую особенность[2].

Бинарность российской культуры создает отличные от западных основы для соотношения стабильности и динамичности социально-экономических систем. Западная культура характеризуется тернарностью, т. е. свойством балансирования между полюсами благодаря наличию среднего (третьего) элемента. Крупнейший российский исследователь философии культуры Ю. Лотман в своей последней работе «Культура и взрыв» предлагает важное для понимания российской реальности сравнение бинарной и тернарной структур культур. Если в тернарных структурах самые мощные и глубокие взрывы не охватывают всей социально-экономической структуры, то в бинарных идеалом является полное уничтожение всего уже существующего как запятнанного неисправимыми пороками. Абсолютное уничтожение старого невозможно ни в тернарных, ни в бинарных структурах, но осознание этого, влияющее на управление социально-экономической структурой общества, различно. Тернарные структуры сохраняют определенные ценности предшествующего периода, перемещая их из периферии в центр системы. Они стремятся приспособить идеал к реальности. Бинарные структуры пытаются осуществить на практике неосуществимый идеал. В бинарных системах взрыв охватывает всю толщу быта. Беспощадность этого эксперимента проявляется не сразу. «Первоначально он привлекает наиболее максималистские слои общей поэзией мгновенного построения "новой земли и нового неба", своим радикализмом. Цена, которую приходится платить за утопии, обнаруживается лишь на следующем этапе, Характерная черта взрывных моментов в бинарных системах – их переживание себя как уникального, ни с чем не сравнимого момента во всей истории человечества. Отмененным объявляется не какой-либо конкретный пласт исторического развития, а само существование истории»[3].

Если динамичность социально-экономического развития определять на основе изменений в культуре быта, организации производства, степени удовлетворения различных потребностей всех слоев населения, то можно говорить о начале подобных изменений в конце XIX в. и их ощутимом проявлении в годы перед Первой мировой войной. В этот период складываются совершенно новые по сравнению с предшествующим периодом обстоятельства влияющие на соотношение стабильности и динамичности социально-экономического развития России.