Читать книгу Том 5 - В. Чижов - Страница 5

Девушка невысокого роста с прыщиком на лбу, в длинной баскетбольной футболке без рукавов, почти по ее колени, открыла нам дверь. Откуда-то доносилось бренчание акустической гитары и болтовня. Я заметил с внутренней стороны плеча, немного выше локтя, какую-то татуировку в виде небольшой черной строгой надписи на английском, что отвлекло от черт лица.

– «А, это ты, заходи», – произнесла миловидная особа с мелированными волосами и тут же исчезла, не дождавшись, когда меня ей представят, хотя меня было прекрасно видно за спиной моей новой знакомой.

Обувь в прихожей была тщательно сложена, но только Вера зашла и проводила взглядом, встретившую нас представительницу ХХ-хромосом, как сразу же пнула туфли, кроссовки и ботинки, наведя свой порядок.

В квартире находилось много разношерстных личностей. Запомнить все имена «с порога», не представлялось возможным. По присутствующим людям было видно – это настоящий бомонд города: модели, музыканты, фотографы, актрисы, художники и нашелся даже какой-то писатель, возможно, представителя какой-то очередной тонкой творческой натуры, я не припомнил.

Чем отличалось мое имя от всех присутствовавших, так это то, что оно запоминается моментально, абсолютно везде. Вдобавок, я новый человек в компании, а значит, запомнят только меня – Ху. Слоган и имя в одном лице. Сразу же вспомнились мои знакомства в различных местах.

– «Как огромный таранный камень при штурме средневекового замка», – от услышанного, девушка с белыми волосами, в белом платье, моментально освободила место за баром, которое я тут же занял, обратившись к бармену.

– «Очень приятно, а меня – Ху»!

– «Й-од» – моментально продолжила другая особа, из медицинской академии.

– «Чего?» – громко спросила танцующая девушка с крашеными волосами в рыжий цвет, остриженная под каре, еще улыбаясь, – «как»?! – почти крича на мое ухо, а после, остановившись, под вспышками стробоскопа, влепив мне громкую пощечину, и тут же удалившись из поля зрения, причем клубная музыка как-то продолжала играть в моей голове, словно кто-то включил на повтор голос незнакомки:

– «Чего»? Туц туц туц туц туц туц туц. «Как»? Туц туц туц туц туц туц туц.

В любом бомонде люди держат свою марку, особенно когда подвыпьют.

Представляться мне не имело смысла, ведь через пару минут, мы с Верой ехали вниз на лифте, за очередной порцией алкоголя. В магазине моя спутница долго выбирала красное полусладкое, а затем остановилась на шампанском, грустно поглядывая. Мой джентльменский нрав не позволил открыть ей миниатюрную сумочку. Взяв себе бутылку коньяка, я расплатился на кассе и за игристый напиток. Моя счастливая спутница не курила, признаться честно, это радовало меня. Проходя мимо аптеки, Вера внезапно захромала налевую ногу.

– «Что с тобой»? – тут же поинтересовался я у своей новой знакомой.

Почему знакомой? До подруги было как в одной позе до Парижа.

– «Натерла», – морщясь в лице и, проводя рукой чуть выше пятки, проговорила Вера, а потом продолжила, – «ты бы мог, зайти туда»? – указала она рукой на аптеку.

– «Конечно».

– «Я подожду тебя здесь», – сказала девушка и оперлась на лестничную ограду.

Что-что, а из всех магазинов мне почему-то нравятся аптеки. Этот до боли родимый запах, внушающий с порога стерильность и какое-то странное чувство доверия. Приобретая пластырь, я долго смотрел на витрину у кассы и никак не мог решить для себя: аскорбинка или гематоген.

Вера покорно стояла на одном месте. Казалось, вечер необратимо испорчен неприятной и отвлекающей ранкой.

– «Купил»? – с какой-то тоской в своем голосе произнесла девушка в платье.

– «Конечно, держи».

– «Ху», – стала опять говорить Вера, отрывая пластырь и приклеивая его к ноге, – «а ты бы мог меня понести»?

Посмотрев на несчастную, я легко согласился, пожалев ее. Мы долго смеялись перед домофоном, когда Вера набирала своей изящной рукой номер квартиры.

– «Ты только о проем меня не ударь», – радовалась девушка.

Консьерж встретила нас с какой-то странной мимикой на своем лице. Гримаса недовольства застыла и даже неодобрительно цокнула.

– «Дверь придерживайте», – проговорила женщина в возрасте.

Резко повернувшись, я напугал Веру, но не ударил ее, лишь звякнули бутылки в пакете. Направляясь к лифту, я снова заметил на себе этот взгляд, брошенный искоса. Пока лифт поднимал нас, мы с моей избранницей смотрели в глаза друг другу. Приятная пауза, молчание, гул и лишь витки лебедки изредка пощелкивали, учащая наше дыхание. Неосознанно я начал склоняться к ее губам, как вдруг, двери лифта открылись, Вера отвлеклась и отвернулась, я остановил свое движение, чуть не угодив ей в щеку. Назвать это робостью, было бы ошибкой. Просто это волнительный момент, как выдержка и последовательность при открытии шампанского. Все это приковывает внимание до поры до времени, а потом щелчок и вы уже наблюдаете другую картину.

Заходя в квартиру, я уже знал наверняка, мое имя облетело каждый уголок этих комнат. Кто-то улыбнулся, кто-то задался вопросом: – откуда такое имя, а кто-то и вовсе, занимался своими делами. Как показывает практика, люди чаще думают о себе, нежели о ком-то, такова система убеждений аналитической психологии Карла Юнга.

– «Познакомься, это писатель – Миша Замойский, но пишет он под псевдонимом Сизый», – проговорила Вера, – «посиди пока с ним, думаю, вам есть о чем поговорить».

В квартире царила духота. Лица у гостей покрылись румянцем. Больше всего, мокрые лбы были у представителей мужского пола. Удивляться не стоит. Обычная физиология. Хотя у одной девушки подмышками от влаги потемнела светлая ткань.

Дизайн двухкомнатной квартиры сложно было разглядеть, лишь темные обои, старую люстру и покосившиеся шкафы времен СССР. Больше всего внимание привлекали люди, но в этой комнате, явно спят два человека, судя по наличию спальных мест и количеству подушек.

Оставшись с писателем Замойским на диване, я первый протянул руку, чтобы одновременно поздороваться и познакомиться, чисто символически.

– «Я не живу прошлым, я умираю настоящим», – моментально ответил Замойский, во время рукопожатия.

– «А как же будущее, ты об этом думаешь»? – улыбаясь, поинтересовался я у своего собеседника, обратив внимание на одну особенность.

Забавно, как некоторые мужчины предпочитают носить часы направой руке. Такое ощущение, что этот аксессуар носится ими редко. Любой правша, который предпочитает носить часы на руке, сможет рассказать вам, как часто разбивается эта вещь. Конечно, это наблюдение может говорить о другом, что представитель сильной половины человечества, как заведенно называть мужчин, если вы феминистка, то принято это не автором, но я желаю вам удачи в борьбе, так вот, быть может, такие парни передвигаются подобно амебам или зони аняты работой без физических нагрузок. Не разбив яиц, как говорится, терминатора не победить.

Присев рядышком, я продолжил беседу.

– «А в будущем, в будущем», – с какой-то необычайной фрустрацией во взгляде, замолчав и выпустив сигаретный дым, размышлял писатель, – «всего хорошего».

Величественный жест писателя с сигаретой, можно было приравнить к сигаре миллионера или кубинского революционера, окунаемой в виски-кола, – «Ху, ты поймешь это после того, как напишешь свой лучший роман».

Голос Замойского внушал доверия своей глубиной. Отличительная шероховатость хриплого тембра, зарабатывалась им длительным честным увлечением алкоголем или из-за частого употребления табачных изделий. Как знать, скорее всего, это совокупность первого и последнего, частое идущее по одной дороге, как человек и тень, особенно ночью.

– «Хорошо, а как называется твоя книга»?

– «Разорение пера», она скоро выйдет. Тут речь не обо мне. А кто на тебя повлиял? Ты же начал писать не просто так»?

– «Эмм», – вопрос, к которому я никак не был готов. Сизый поставил меня в ступор. Собирая в кучу слова и мысли, а так же авторов, первая фамилия, пришедшая мне на ум это, – «Чехов».

– «Да ты любитель классики, слушай», – поправляя свои темные волосы средней длины правой рукой, поддерживал беседу писатель, – «вот… ты мне, как писатель писателю можешь сказать, как правильно относиться к лести, точнее к комплиментам»?

Пожав плечами, я выдал себя с потрохами.

– «Я вот тоже не знаю, что делать в таких случаях, давай, за знакомство».

– «О, это можно».

Замойский передал наполненный бокал и стал рассуждать над творчеством Михаила Афанасьевича Булгакова, вытирая себе усы, после очередного глотка.

– «Ты же читал «Мастера и Маргариту»?

– «Да», – сразу ответил я после глотка, подумав, что других книг у нас в обществе нет. Только то, что экранизировано или наслуху из школьной программы, как эхо, раздавшееся в горах, оно проносится до конца дней, но с какой-то гордостью несется индивидом в общество коротким предложением – я читал, много раз изменившись с точки зрения простого несмышленного обывателя.

– «Тебя… вот… не напрягает», – речь у Замойского была размеренной, – «то, что.. там», – взмахнув рукой с бокалом, проговорил мой собеседник, – «постоянно слова: «который, которая, которые»?

– «Нет».

– «А мне вот не очень нравятся произведения, где ты читаешь описание предметов, лучше ведь такое вот, где траля-ля-ля-ля-ля, только у Пришвина прям хорошо, так».

– «К сожалению, Пришвина я не очень помню», – после того, как я потер свой затылок, в моей голове промелькнула программа начальной школы.

– «Ху, а как ты справляешься с критикой»? – повернув голову, почти в сорок пять градусов, в противоположную сторону лбом от меня, поинтересовался Сизый.

По старой ординаторской привычке, я опять пожал плечами.

– «Я тоже. Мою книгу никто не критиковал. А вообще, я на этот случай хочу процитировать одного критика. Он так и написал у себя в статусе в «Stogramm», – тут же достав свой телефон, Замойский что-то ввел, а потом принялся зачитывать вслух: – «ничего не умею делать, только критиковать».

Сизый покрутил в воздухе бокал с алкоголем, будто дорогой коньяк, положив телефонный аппарат на спинку дивана, а потом задал очередной вопрос:

– «А где ты заказывал сайт»?

Как вы понимаете, любой человек, желающий что-то приобрести, сделает это, а не будет играть с вами в игру: «Что? Где? Когда»? На самом деле честный вопрос звучит иначе:– «Почём»?

– «А мне не нужен сайт», – вмешалась какая-то блондинка, а затем продолжила, – «есть ведь социальные сети, Ху, а ты есть в «Stogramm»?

Очевидно, моя персона очень заинтересовала девушку, раз она слушала и встряла в наш деловой разговор, когда ее любопытство победило. Подвинувшись для нового участника беседы, я перевел свой взгляд на умную особу. Раздался смех из комнаты, где горе гитарист настраивал гитару.

– «Нет».

В этот момент показалось, что в квартире все замолкли, даже слабый гул тока в электрической проводке. Какой-то парень, заигравший на гитаре непонятную песню, замолчал и поднял свою голову от деки инструмента. Кто-то громко глотнул из бокала и понеслось. Безобидный вопрос: – «как?», брошенный какой-то представительницей бомонда превратил всю посиделку в какую-то фотосессию.

– «Мы так пиаримся! Типа знаем друг друга, читаем книжки, слушаем музыку друзей», – пояснила грудастая модель Калинкина с бородавкой на ключице.

Личности с прыщами и родинками, как правило, запоминаются, особенно медиками, особенно с прыщами, только лишь бы они, те самые прыщи, были не на губах.

Бедный музыкант припал ухом к инструменту и подергивал какую-то струну, пытаясь чего-то услышать, но все было тщетно. Он даже начал призывать народ к тишине, но от этого в квартире стало только громче.

Мне хотелось как можно скорее убежать от этих занудных расспросов и пояснений. Я даже не сразу понял, что меня здесь ждали, ведь о сайте спросили целенаправленно и уже были в курсе. Вера куда-то потерялась. На тесной кухне некая модель Дынина и певица Одуванчикова наблюдали за высокорослым Филом. Он запомнился своей ухожанной щетиной. Мужчина на вид тридцати лет прокручивал мюзле, будто обезвреживал какую-то гранату, со стороны казалось, что он на самом деле вставляет чеку. В другой комнате стояла настоящая дымовая завеса. Толпа людей оккупировала диван и в полумраке раскуривала кальян, стоявший на небольшом столике. Здесь царила другая атмосфера. Звучали какие-то басы и медленный ритм. Песня была мне в диковинку.

– «Ты знаешь, Женя, у Сизова начались проблемы. У него нет в „Stogramm“ фотографий с девушками. Скоро общество начнет думать, что он из другого лагеря, но ведь мы же знаем, что это не так».

Раздалось бульканье воды. Один человек выдыхал густой белый дым, передавая «трубку мира» Люсе.

– «А зачем тогда рыпаться»? – внезапно вмешался я в диалог.

Все люди повернули свои головы.

– «Жорж, Лиза, Клара, Ли – это фамилия такая», – пока все представлялись, я запомнил, только Ли и Люсю, которая зачем-то взяла трубку от кальяна за щеку.

– «Ху».

– «Поясните свою мысль насчет писателя Сизого», – проговорил какой-то человек с бокалом непонятного алкоголя.

Опершись в дверном проеме, я посмотрел в свой бокал и сразу же ответил на вопрос.

– «Если он нормальный, то по идее, вообще не парится по этому поводу».

Засунув руку в свой правый задний карман брюк, я убедился в том, что платок для обуви выпал. Такое часто бывает, когда небольшой его край торчит, а вы сидите. Не подавая вида, что заметил его отсутствие и надо бы его найти, я поднял свой взгляд с пола.

– «А где мои визитки, пришла очередная мысль», – чуть не став репликой вечера, но тут же одернув себя, вспомнил, что я тут вроде бы как писатель, а не медицинский работник, не стоит портить первое впечатление в кругу творческих личностей.

Люся снова сделала непонятный жест. Через мгновенье стало понятно, колпачок с трубки слетел и оказался во рту. Выплюнув пластик под столик, она сразу же схватилась за стакан, пользуясь тем, что это вижу только я. Рядом с прозрачной колбой кальяна на столе, я заметил странную книгу в белой обложке.

– «А ты есть в «Stogramm»? – спросила какая-то девушка, положившая свою голову на плечо, рядом уснувшему молодому человеку.

– «Нет».

Ожидаемого дискурса на тему: «польза социальных сетей» не возникло, пожар был потушен, так и не начавшись, но не стоит будить, тихо пробираясь к холодильнику средь ночи, других особ лежащих в позе, надо бы записать, подумалось мне, но карандаша под рукой не оказалось.

Где то заиграла музыка, послышался женский голос: – «алло».

– «Ху, ты же писатель. Давай сфотографируемся»? – внезапный вопрос поставил меня в тупик.

Дело даже не в том, что всего три рассказа по двадцать страниц, а в их содержании. В одной интеллектуальной работе я зачем-то написал про нашего заведующего отделением и свою профессию. Честно признаться, обретать известность мне никак не хотелось, просто из-за того, что можно было бы лишиться тринадцатой заработной платы в конце года. Стоит добавить и то, что наш завотделением такой козел, он ведь заставит еще и написать по собственному желанию записку, в качестве автографа, когда прочтет.

– «А зачем»? – задал вопрос я, не обдумав последствия, возникающие на шахматной доске.

– «Мы скажем всему городу, что знакомы с писателем Ху, кстати, как твоя фамилия»?

– «Да неважно все это, никто Веру не видел»?

– «Как хочешь, уважаемый Ху, а Вера на балконе».

– «Спасибо, я к вам еще заскочу», – ответ, который не обижает и одновременно меняет ситуацию в корне, выглядит именно так, когда вы выходите из диалога, но лучше сказать – «я сейчас» и пропасть с концами.

Почему произошел такой странный диалог? Все очень просто. Как бытует мнение, достигший звездной высоты индивид, в глазах других индивидов, этих же самых индивидов, за людей, этих индивидов, как таковых, людьми вообще не считает. Это влияет на общение, то есть искажает восприятие происходящего, ведь это ложь.

– «Странный он какой-то», – послышалось за спиной.

– «Ага, и без «Stogramm’а».

– «Может, он хочет оставаться в тени, его дело».

Попасть на балкон было трудно. На кухне уже началась какая-то громкая полемика о будущем писателя Сизого и неизвестного музыканта.

– «Эта фотосессия сделает его знаменитым»! – произнес кто-то, и все принялись чокаться.

В зале и вовсе, музыкант уже восседал на подоконнике рядом с фотографией, на которой были запечатлены Люся, Вера и какая-то часть незнакомой девушки, со злобным лицом с краю, напомнившая чем-то продавца-консультанта. Заняв высоту, молодой человек пел какую-то лирическую песню. Это заставило меня остановиться и послушать, чтобы не оскорбить человека, его чувство творца. Да и пройти было сложно, ведь окружающие сидели на полу в позе лотоса и внимательно слушали каждый звук. Перебирая струны на гитаре, играя перебором, гитарист зажмурился.

Город уснул, растворившись в ночи.

Гости ушли, мы остались одни.

Тусклый свет фонарей и звезд,

Обещают нам прекрасную ночь.

Ты целуешь меня, я лишь слышу сердца стук.

И отдавшись ночи, мы войдем в порочный круг.

Тени плавно скользят по стене.

И ты шепчешь на ухо мне…

Какая-то девушка громко сморкнулась в мой грязный платок для обуви. Это только на первый взгляд, кажется, что он чистый из-за серого цвета, но если его развернуть, то теперь там можно обнаружить настоящий клад вскоре засохнущей слизистой.

Резкий удар по струнам и пауза. Имитируя женский голос, парень задал себе вопрос:

А у тебя есть? Что? Ты не купил?

Внезапно молодой человек открыл глаза и принялся долбить по струнам, как не в себе.

Я не думал, не гадал, что сегодня повезет

И в аптеке я не бра-а-а-а-ал…

Музыка смолкла. Глаза парня закрылись. Струны перестали дрожать. Небольшая пауза и почти шепотом, молодой человек произнес, одно слово, венчающее окончание произведения: – «Аспирин».

Дослушав песню и перешагнув через людей, которые снимали это на свои телефоны, создав в комнате приятную атмосферу полумрака, я проследовал на балкон, но знак судьбы воспринял верно. Завтра будет болеть голова. Писатель Замойский жестом подозвал меня к себе.

– «Слушай, Ху, а как ты относишься, э», – слегка поразмыслив, он продолжил, – «к Толкину»?

Этот вопрос отвлек меня и сбил с толку. Я попал в самую настоящую ловушку, где хочется блеснуть интеллектом.

– «Мне кажется, основная мысль, негативные последствия избранности человека, его эгоцентризм».

Замойский скривил лицо, впав в полное непонимание.

– «Это почему же»?

– «В самом начале повествуется о маленьких парнях, переживших войну. Это долго объяснять. В общем, когда будешь в следующий раз читать, представь, что орки – это англичане, русские и прочие. Можешь хоть Первую Мировую представить, кстати, сразу же найдешь подземелья, но лучше, события перед началом Второй Мировой прокрутить. Там, даже метафорически объяснено копье судьбы, только в немного другом орудии».

– «Мне кажется, ты все усложняешь».

– «Почему? А хотя это хороший знак, миру мир, но меру знай, отмерь, отрежь и забери ….., как его там, ну ты понял, свой ….», – глядя на телефон Замойского, сбился я с мысли, прочитав название бренда, а потом продолжил, – «но там, в книге все подробно и интересно расписано, больше всего, нравится фраза высаживающегося орка, – „Время людей кончилось“. Это просто прошедшие через какие-то бои участники сражений и у них есть увечья».

– «Интересно, надо будет посмотреть», – проговорил Замойский, – «но, главный герой, он ведь, мудрый правитель»?

– «И да, и нет. Слепой король, представь, происходит осада, и лучник прикрывает две единицы, хотя имел выбор уничтожить сразу полк одним выстрелом, остановив осаду, ладно, я на балкон пойду, подышать».

Замойский решил составить мне компанию. Плавно поднявшись, он проследовал вперед.

– «А как же серый странник»? – не унимался мой любитель порассуждать за бокалом горячительных напитков.

– «Только плохой магистр не любит играть за слабую сторону».

Подойдя к подоконнику, гитарист меня остановил, оборвав ход интересной дискуссии, положа руку на мое левое плечо.

– «Вот поэтому, я и не умничаю», – донеслось от Замойского.

Мой творческий коллега прошел дальше за порог и, оглянувшись, заметил, что я остаюсь в комнате. Его фраза очень сильно повлияла на меня. Вогнав в ступор, зародив новый параллельный мысленный диалог. Казалось, это самое лучшее, что я услышал за этот вечер.

– «Друг, будь добр, сходи за коньяком, он на кухне, там увидишь», – проговорил гитарист и жалостливо добавил», – «пожалуйста».

– «А чего сам»?

– «Да ты погляди, тут же слушатели».

Обернувшись, я увидел лица людей. Кто-то уже дремал у стены, кто-то поглаживал бокал. Все занимались своими делами, просиживая телефонах. С входа в комнату, все выглядело иначе. Принеся бутылку незнакомого коньяка, я удивился, как много на кухне уже пустых бутылок.

– «Спасибо», – проговорил гитарист, окончив свою очередную песню.

Открыв дверь, я ничуть не напугал Веру, которая сжала свои плечи и выдала наружу небольшую полоску в ложбинке. Бусы провисли белой дугой, именно для этого и существует это украшение, но лучше кулон. Посередине стоял писатель Сизый. Справа от него, расположилась Дынина с бутылкой шампанского, ей ничего сдавливать не требовалось. Мокрая белая футболка просвечивала ареолы груди третьего или какого-то там размера. На Дыниной были солнцезащитные очки «летчик», быть может, они завалялись в сумочке у Веры или она их просто одолжила. Фотограф Алик Перк Твинский нажал кнопку на фотоаппарате с большим объективом, с непривычки, вспышка ослепила меня, озарив весь балкон, стены которого были черными. Отвернувшись в сторону, я заметил сохнувшее белье. На секунду взгляд привлекли короткие джинсовые шорты с бахромой.

– «О, Ху, заходи, давай поменяйтесь с Сизым и завтра о тебе узнают все в этом городе»!

Заманчивое предложение, от которого трудно отказаться.

– «Не, я, пожалуй, пас».

Влевом углу непонятный бородатый человек в солнцезащитных очках поджигал какую-то странную штуковину, напоминавшую трубку, раздалось шипение. Черная щетина достигала на первый взгляд сантиметров десять в длину.

– «Верочка», – обратился он, выдохнув в окно, слегка покашляв, – «у меня есть знакомый оператор, мы можем снять короткометражку, после нее, тебя будут узнавать все»!

– «А я че? Левая что ли»?! – вмешалась Дынина, задорным тоном.

Какая хорошая уловка, предложить одной подвыпившей модели, когда другая напилась еще больше.

– «Мы с вами еще не познакомились», – спокойно парировал бородач.

– «Да как ты смеешь! Как там твое имя, ты»! – возразила Дынина.

Схватив Веру за руку, я вытащил ее с балкона. Подвыпившая представительница ХХ-хромосом, три раза пнула кого-то под ногами, когда мы проходили зал. Музыкант продолжал надрываться и петь, не открывая своих глаз.

А на утро, открываю я глаза;

Вот бы вспомнить, что было вчера;

Бутылка минералки под столом;

Во рту, словно кошки, насрали втроем;

– «Ху, давай сфотографируемся, „да че“ ты такой серьезный, мы же отдыхаем»! – проговорила моя спутница.

Вера была худой девушкой, которой для счастья надо было совсем немного. Судить пьяную модель из бомонда выйдет себе дороже. Во-первых, на балконе уже начался скандал из-за ничего, во-вторых, зачем рассказывать секрет пьяной даме, она его не запомнит, а мне уже хотелось раскрыться, признаться о своей настоящей работе. Однако игра в писателя уже вошла в какую-то своеобразную привычку. Всего за один день.

Внезапно с балкона в сидящую толпу влетела Дынина. Вслед за ней зашел бородатый незнакомец и веселый фотограф Перк Твинский. Алик все вглядывался в свой фотоаппарат, разглядывая результаты своей работы, внезапно Дынина завалилась на сидящих людей. Юбка у девушки задралась, моментально возникла вспышка, ослепившая всех в комнате. Пьяный парень с гитарой рухнул на паркетный пол, опрокинув бокал с каким-то алкоголем и разбив фотографию в рамке.

Сквозь смех, послышались какие-то крики. Одуревшая Дынина кричала и била по лицу бородача. Схватив его за бороду, она как с цепи сорвалась. Перк Твинский только и успевал делать фотоснимки. Через секунду бородач получил выхваченным фотоаппаратом по лицу. Вспышка отлетела куда-то. Кто-то прибежал из комнаты с кальяном и начал снимать это все на свой телефон, другие и вовсе, включили какую-то трансляцию. Алик ползал на коленках, в поисках отлетевшего аксессуара, еле слышно матерясь. Кто-то заорал: – «почему такой плохой wi-fi»! Раздался еще один крик: – «и у меня тоже»! Это перерастало в конец света: – «нэт обвалился»!

В дверь постучали. Хозяйкой квартиры оказалась Люся. Я почему-то подумал, что она в гостях, просто открыла нам, так как никто бы не услышал. Как ошпаренная, девушка выбежала в прихожую.

– «А ну-ка тихо, все. Тихо. Это менты, наверное!» – как только Люся поняла, что кричала слишком громко, тут же прислонила свою ладонь ко рту, а затем этой же рукой пригрозила пальцем.

За дверью оказался обычный разносчик пиццы. Завидев Дынину с порога, молодой человек чуть не уронил свой заказ. Квартира погрузилась в еще больший хаос и шум. Многие слушатели концерта оставили музыканта валяться на полу и кинулись делить пиццу. Через пять минут в дверь опять позвонили. Какая-то девушка с набитым ртом, держа в руке один треугольник «Маргариты», еле проговорила:

– «Че, еще будет»?

Толпа рванула к дверям, кто-то приготовился снимать все на телефон. Однако в дверях возник человек в форме. Опешив от увиденного, мужчина поправил фуражку с кокардой и открыл рот.

– «Добрый вечер».

Блеснул жетон.

В этот момент еще непонятно, кто был больше напуган: представитель власти или девушка, уронившая кусок пиццы на ковер.

– «Добрый», – ответила Люся, пробиваясь через всю толпу, расталкивая своих гостей.

– «Кто хозяин квартиры»?

– «Я», – дрожащим голосом произнесла девушка, все так же пробиваясь своей грудью вперед на амбразуру.

– «Ведите себя тише, иначе мы будем вынуждены принять меры и составить протокол», – спокойно произнес госслужащий.

– «Хорошо», – мило отозвалась Люся.

Вера в этот момент отрезвела, но только дверь закрылась, залпом опустошила половину оказавшегося рядом бокала с шампанским. Ее ноги, будто обмякли, подкосились, и она стала плавно опускаться на ковер с закрытыми глазами, правый локон приподнялся, обнажив украденную серьгу с небрежно ограненным коричневато-желтым камушком, платье снизу слегка надулось, но не задралось. Поймав девушку, я понял, пора вызывать такси.