Читать книгу «Все хорошо, прекрасная маркиза» - В. Ермаков - Страница 3

На следующий день утром Владимир с трудом согнул кисти.

– Это же надо, поплавал в море, называется. А как сегодняшний утренний морской моцион? Пропускать нельзя. А сначала завтрак и открытие рынка, потом по ситуации.

Владимир спустился в буфет. Кое-как набрал утренний кофейный рацион, сел за столик. Превозмогая боль, разрывал эти пакетики, намазывал, мешал, запивал. Он устал так, что покончив с завтраком, вздохнул как после тяжелой работы.

– Ладно, кнопки полегче будет нажимать. Переживем. Труден будет этот день.

Открытие фондового рынка прошло очень даже хорошо, подтвердив радужные надежды Владимира. «Газпром» сразу прибавил один процент и, не останавливаясь, продолжил дальнейший рост. В таблице прибылей заплясали пятизначные цифры – это один из самых тяжелых моментов. Прибыль уже есть, но хочется еще, но в то же время она может рассосаться из-за откатов перед возможным сильным движением выше, или наоборот, так и не сделает рывок, а уйдет ниже и уже в минус.

– Давай, «паровоз», тяни рынок вверх, хватит болтаться. Пора бы уже и максимумы посмотреть, а то все по «дну»6 ползаем. Ладно, не будем мучить себя, ставлю стопы на маленькую прибыль и на пляж. Через пару часов сориентируемся.

Владимир взял купальные принадлежности, еще раз взглянул на свои руки и как на тяжелую работу отправился на пляж. Солнце уже припекало. Начало сентября и плюс 25 – это значительно приятнее, нежели 5—6 градусов тепла в родных пенатах. Отсутствие отопления дома и на работе всегда депрессивно влияет на настроение, здоровье и радость жизни. Владимир уже второй раз брал отпуск в конце августа начале сентября и в этот раз махнул в Италию. В конце августа он ездил по экскурсиям по разным городам, а первого сентября перебрался на побережье. Вся масса отдыхающих уже покинула пляжи. Частные пляжи практически пустые, а на муниципальных совсем свободно. Вот и сейчас он разделся недалеко от воды, сумку повесил на заборчик и медленно пошел по песку вдоль медленно набегающих на берег волн. Солнце хотя и утреннее, но сразу защипало икры, пришлось развернуться и идти навстречу солнцу. В эту сторону он еще не ходил, там казалось больше народу, нежели справа от него. Военный истребитель пронесся над морем.

– Утром туда, вечером обратно. Или я так замечаю. Надо дойти до разлома сегодня.

– Ох, уж эти итальянцы – сказочники. Выдумают небылицы, сами начинают верить в них, а потом и туристов кормят этими россказнями, – Владимир говорил как всегда вслух, никого не замечая и никого не стесняясь. Русских туристов в этих местах мало, поэтому он говорил естественно по-русски, нисколько не смущаясь, что его подслушают россияне и чего доброго поднимут на смех. – Может оно и правильно. Как еще и чем завлечь сюда привередливых туристов? Им Флоренцию подавай, Рим, Рафаэля, Бернини. А здесь что? Разлом, который по легенде, образовался здесь в момент распятия Христа, «Голубой грот», километровый песчаный пляж, да скалы. Вот и вся архитектура. До башни Цицерона километров пять, а до примечательного Неаполя с островом Капри вообще часа два езды.

Он чуть не столкнулся с женщиной, которая стояла лицом к солнцу и загорала.

– Формы весьма привлекательные, очень даже симпатично-женственные, – не меняя тона, проговорил Владимир, обходя ее.

Он пошел было дальше, но женщина что-то сказала и он узнал вчерашний голос. Владимир обернулся:

– А, это вы, маркиза. Вы отлично смотритесь на солнце в таком восхитительном виде, – он окинул ее с ног до головы, но не долго, чтобы не искушать себя и терпение ее возможного спутника.

Она опять что-то сказала, то ли по-итальянски, то ли черт его знает на каком языке. Он пожал плечами, улыбнулся, помахал ей рукой и двинулся дальше.

– Интересно, что бы она сказала, если бы я погладил ее по плечам своими руками, – он взглянул на руки и невесело вздохнул. – Ей бы не понравилось. Надо бы смазать чем-нибудь. Морская вода наоборот разъест их, но времени на лечение возле моря нет. Всего неделя, и того уже меньше. Солнце, вот кто нам поможет. На балконе можно поджаривать, иначе на пляже сгоришь.

Народ с берега уже начал заходить в воду, солнце набирало силу.

– Так, еще метров триста и надо тоже заходить, обожженные коленки нам ни к чему.

Продавцы очков предлагали свой товар, воздушные змеи один за другим взмывали в голубое небо, детский гомон несся со всех сторон.

– Вот кому раздолье. Глубина мелкая, детей только и учить плавать. И понырять им можно и побарахтаться. Красота.

Владимир подошел к левому краю пляжа, над которым возвышалась крутая скала с разломом.

– Видок оттуда, наверное, просто великолепный. Надо будет сходить туда. Одному скучновато. Вдвоем было бы веселей. Так кого же здесь найдешь для такой дальней пешей прогулки? Ладно, подумаем. Может сегодня после обеда и соберусь.

Море за скалой более спокойнее, волн практически нет.

– Вот отсюда мы и поплывем, – Владимир зашел в воду и остановился, привыкая. – На солнышке жарко, а сразу в воду резкий контраст. Попривыкнуть надо.

Он медленно заходил в воду, подолгу останавливаясь. Мелкие рыбешки пощипывали пальцы ног, как когда-то в детстве пескари на речке. Наконец, он собрался с духом и зачерпнул воду руками. Резкая боль пронзила руки и через некоторое время отпустила, но не совсем, а тягуче-ноюще пощипывала порезы.

– Ладно, терпимо. Поплыли.

Он поплыл сначала в открытое море, а затем повернул направо в свою сторону и мелкими гребками, не торопясь поплыл вдоль берега. Он смотрел на берег, на отдыхающих и было так спокойно на душе. Вода струилась вдоль тела, перемежаясь прохладными и теплыми участками.

– Контрастный душ, забавно. Довольно полезная штука для организма. Люди делают пеший променад в воде, а я шел по берегу. Надо будет попробовать. Оп, простите, – Владимир в последний момент увидел у себя по курсу голову и остановился. – Знакомые глаза. Это вы, маркиза?

Женщина тоже отпрянула, пытаясь избежать столкновения, и что-то недовольно пробурчала.

– А у вас красивые глаза. Надо же, как я сразу не заметил. А когда вы сердитесь, как сейчас, наверное, то выглядите очень восхитительно. И даже привлекательно.

Женщина что-то сказала, но Владимир понял только одно слово «маркиза» или даже скорее похожее на него.

– В третий раз встретиться вот так нос к носу, я бы сказал, что это судьба. Или кто-то из ваших местных амуров резвится, пытается нас свести друг с другом. А впрочем, вы все равно ничего не понимаете. Оно и к лучшему. Мимолетный романчик мне, наверное, ни к чему. А вам и подавно не нужен болтливый русский.

Она, молча, выслушала его слова, пошевеливая руками, улыбнулась и что-то спросила. Владимир понял всем известное «раша» и тоже улыбнувшись, кивнул головой.

– Раша, раша, русский, правильно. Владимир. А вас как величают?

– Хелена, – ответила она.

– Ах, Хелена, Елена. Стало быть, не маркиза, а жаль. А совсем близко вы еще симпатичнее. Глаза – так это просто прелесть. Не пойму только, то ли море в них отражается, то ли неба голубизна? Эх, жаль, из трех иностранных языков, которые изучал в пяти школах, пока колесили по России-матушке, я не осилил ни одного. Я бы мог в общих чертах по-немецки рассказать о том, какой у вас прелестный носик, по-французски намекнуть на красоту ваших очаровательных губ, а по-английски обласкать фразами ваше волнующее тело. И быть может, хоть что-то дошло бы до вашей души. Но только одним русским здесь не обойтись, который для ваших прелестных ушек, как для меня японский – полная тарабарщина.

Она слушала внимательно и чуть улыбалась, балансируя руками в воде. Потом, как только Владимир умолк, раскапывая в памяти хоть что-нибудь известное для всех народов, Елена нежнейшим голосом произнесла коротенькую речь на чистом тосканском наречии. Во всяком случае, именно название этого итальянского диалекта пришло ему в голову. Она говорила красиво, энергично, улыбаясь. Владимир тщетно пытался понять хоть суть ее слов, но она в конце рассмеялась и неожиданно плеснула ему в лицо волной. Он захлебнулся, закрыл глаза и начал откашливаться и когда открыл глаза, ее не было. Он крутанулся на месте вокруг и лишь метрах в десяти от себя в сторону открытого моря увидел ее, уходящей отличным кролем. Он не бросился вдогонку, так как помимо языков, еще посредственно держался на воде. Владимир лег на спину и тихонько поплыл дальше, поближе к своей одежде. В небе опять пронесся военный истребитель, только уже в обратную сторону.

– Вот разлетались, – буркнул Владимир. – Хороший вид, наверное, оттуда. Вот что за странности судьбы? В кои веки за границей, можно сказать, познакомился с симпатичной женщиной, а школьная лень дала себя знать через столько лет. Невладение иностранным языком портит впечатление от знакомства. Можно было бы с ней поговорить о природе, предложить посетить Христовый разлом, спуститься в Голубой грот, сходить к усыпальнице генерала на горе – в общем, замечательно провести время. Сходить в ресторан. Вот ведь, совсем забыл – сходить в местный собор, послушать орган. Как теперь изъясняться? Да и опять смылся от нее. Она может, хотела, чтобы я за ней бросился в догонялки. А я плыву в другую сторону. Кстати, где она там?

Владимир остановился на месте и сразу заметил ее голову невдалеке, она возвращалась и плыла к нему. Ему это понравилось. Она явно плыла к нему и когда она подплыла совсем близко, он спросил:

– Как водичка? Похоже, море еще с ночи не прогрелось. Много прохладных участков. А как там, на глубине? Наверное, совсем холодная?

Она слушала его и балансировала руками на воде. Естественно, она его не поняла, но не перебила его ни разу.

– Ну, конечно, она меня не понимает, – резюмировал он. – И как общаться?

Тут она засмеялась и коротко что-то сказала, повернулась и поплыла, не торопясь, к берегу. Владимир поплыл за ней сзади. Не подплывая близко к берегу, она встала на ноги и повернулась. Он тоже встал на ноги. Она была пониже его ростом. Мокрые кончики темных волос свисали сосульками. Маленький, чуть курносый нос придавал округлому личику несколько озорное выражение. Большие, скорее серые глаза улыбались. Владимир задержал свой взгляд на чуть скрытой купальником груди.

– Мне больше нравится белая грудь, она более волнующа, чем загорелая, – совсем неожиданно для себя сказал он. – И коричневые сосочки более контрастны на белой груди.

Она вопросительно наклонила голову, и невысказанный вопрос отразился в ее глазах.

– Совсем наглею. Раньше за собой в отношениях с дамами я не доходил до такой развязанности, простите. Но чувствуя свою безнаказанность, а самое главное, ваше непонимание, могу говорить откровенно, что вижу. Вы просто восхитительны. Выглядите хорошо, плаваете хорошо, а когда так смотрите с любопытством, я просто расслабляюсь и нет никакой робости. Даже сердце стучит более менее ровно. Хотя нет, чувствую некоторое возбуждение от того, как вы воспринимаете мою болтовню…

Она опять неожиданно брызнула на него водой, он вздрогнул, и сердце его затрепетало быстро-быстро.

Она сказала что-то спокойно-примиряющее, типа: «Расслабься, парниша. Твоя болтовня понятна и без слов. Думаешь, я не понимаю, о чем ты говоришь? Вы говорите об одном и том же, на любом языке. И как глаза мои прекрасны, губы нежны и грудь аппетитна во всех отношениях».

Владимир улыбнулся.

– Вот бы знать, хоть в общих чертах, что она говорит. Кемску волость ей и даром не надо, но ведь что-то она сказала на этом великолепном тосканском наречии. Хотя, причем здесь тосканское наречие на побережье Одиссея?

Она нахмурила брови, резко повернулась и пошла на берег, разводя воду руками и покачивая бедрами из стороны в сторону. Выглядело это грациозно. Владимир восхищенно смотрел ей в след. Она вышла из воды, встряхнула головой и обернулась. Он развел руки в стороны, улыбнулся и крикнул:

– Брависсимо, – и пошел к берегу, разгребая воду руками, как бы подражая ей, покачивая бедрами.

Она рассмеялась. Владимир подошел к ней:

– Елена. Не знаю, как так получилось, но вы мне нравитесь. Может это море так действует расслабляюще. Моя душа раскрывается как цветок навстречу этому жаркому солнцу, этой воде, к вам. Я говорю это и совсем не испытываю стеснения и очень хотел, чтобы вы меня поняли.

Елена пытливо всматривалась в его лицо, следила за артикуляцией губ, пытаясь понять хоть слово из того, что он говорил. Она понимала, что он говорит о ней, восхищается ей. И когда он кончил говорить, лишь жалостливо приподняла плечи, дав понять, что все это прекрасно, но она ничего не поняла.

– Это и понятно, – вздохнул Владимир. – Если бы вы понимали меня, то вряд ли бы подвигли на такой отчаянный поступок. Признаться в любви к даме на второй день случайного знакомства – это верх моих мечтаний.

Вдруг сбоку прозвучало:

– Хотите, я переведу?

Владимир обернулся на голос и увидел сухонькую, дочерна загоревшую, старушку.

– Нет, не надо. Я потому и говорю все это, из-за того что она не понимает всей этой болтовни.

– Это неприлично, молодой человек. А вдруг вы говорите гадости, а она этого не знает.

– Разве можно маркизе говорить гадости? – Владимир повернулся к Елене и улыбнулся. – Только все самое лучшее, что приходит в голову. А впрочем, будьте так добры, передайте ей, что я в восхищении от нее.

Старушка перевела. Елена снисходительно кивнула головой, улыбнулась и что-то спросила старушку.

– Она спрашивает, в России все такие разговорчивые?

Владимир поправил:

– Она хотела сказать, у нас все такие болтливые? Передайте, что не все. Чрезмерная разговорчивость – это специфика моей работы. И, пожалуйста, передайте ей мои искренние сожаления, но мне нужно срочно откланяться, дела ждут. Спасибо Вам за помощь. Как Вас величают?

– Клавдия Петровна. Если вам понадобится моя помощь, то я с удовольствием составлю вам двоим компанию. Меня всегда можно найти здесь. Пока люди еще на пляже и мне веселей. Успею еще насидеться дома.

– Спасибо. Непременно воспользуюсь Вашими услугами. До свидания, Клавдия Петровна. До свидания, Елена.