Читать книгу Мастер, Елизавета и другие - В. М. Павлов - Страница 12

По Английской набережной Санкт-Петербурга шёл человек, зябко кутаясь в воротник тонкого, не по погоде, пальто. Вдоль Невы дул сильный ветер с Финского залива, неся с собой колкие редкие снежинки. Они били по глазам, а ветер прерывал дыхание. «Конец осени – начало зимы в Питере, пожалуй, самое неприятное время, не зря все политические катаклизмы здесь случаются в этот период», – подумал человек, отворачиваясь от ветра. «В декабре дворяне вышли на Сенатскую площадь, в ноябре пролетарии штурмовали Дворцовую, разве можно представить, чтобы питерцы начали какую-нибудь заваруху в тёплые июньские дни с белыми ночами? Нет, конечно. Такими днями они дорожат, в них они видят весь смысл жизни в Питере. Интересно, в какое время года написали свои наиболее известные произведения Пушкин и Достоевский, находясь в Петербурге? У Пушкина, как известно, самая плодотворная пора была в так называемую «Болдинскую осень». Но это, во-первых, произошло в Псковской губернии, во-вторых, царь запретил ему оттуда выезжать без его соизволения, и, в-третьих, Пушкин очень скучал без общества и дел. Может быть, от скуки он и написал так много? Тогда и в Питере он должен был наиболее продуктивно работать поздней осенью и зимой, в скучное питерское время. Хотя разве со скуки можно написать что-то дельное?» Человек с набережной свернул на Английский проспект, ветер успокоился, он отпустил воротник и перестал думать о погоде. Это был нам уже известный Виктор Михайлович, оставшийся в памяти Елизаветы как Мастер. Он возвращался с писательской встречи, где много говорили о наиболее заметных произведениях, вышедших за последнее время. «Заметных» не означает «лучших», сейчас к заметным относят наиболее скандальные. Так уж повелось в наш электронный век, что «лучших» определяет руководство страны, а заметными становятся те, о которых шумит Интернет. А он может шуметь только скандально: одни ругают произведение, другие ругают ругателей произведения, и чувствуется, что именно этот ругательный процесс и приносит его участникам истинное удовлетворение. Произведения, незамеченные руководством страны и Интернетом, пропадают втуне. Правда, о некоторых вспоминают в телевизионной программе «Культура», но это уже происходит в маленькой компании специалистов и не доходит до широких народных масс, которым и предназначено выстраданное автором произведение. Вот здесь и возникает основной вопрос для писателя: что же нужно широким народным массам? Его обсуждали сегодня на писательской встрече. Пришли к выводу, что в настоящее время нет «широких народных масс». Они были раньше, в советской жизни. Сейчас всё делится по слоям населения. Есть молодёжь – им нужно одно, есть огромный слой пенсионеров – им нужно другое, есть просто женщины – им нравится третье, и, наконец, есть те, кому ничего не надо, кроме того, как отвлечься от всех своих проблем. И вот этих, последних, большинство. Те писатели, которые смогли потрафить последней категории читателей, становятся наиболее известными, их печатают огромными тиражами, за ними гоняются издатели и их приглашают в телевизионные студии. Поэтому сегодня, в результате обсуждения, писатели пришли к выводу: если Булгаков словами Воланда объявил, что москвичей испортил квартирный вопрос, то теперь можно сказать, что русский народ портит литература. Вывод для писательской аудитории парадоксальный!

Вот так, незаметно, за такими мыслями Мастер добрался до своего дома, построенного ещё до Великой революции на углу Английского проспекта и проспекта Декабристов. Дом не выделялся своей архитектурой, его строили как «доходный», то есть он предназначался для сдачи квартир в наём. Но Мастер гордился его историей – в этом доме в революционный период жил Александр Блок. В квартире на третьем этаже, где сейчас музей Блока, написана поэма «Двенадцать» и другие известные произведения, их факсимиле можно сейчас увидеть в кабинете Блока, окна которого выходят на реку Пряжка. Каждое посещение этой квартиры давало Мастеру толчок фантазии, подпитывало энергией и делало его сопричастным к великому миру литературного творчества.

Но сегодня он туда не пойдёт, ему не терпится оказаться в своём кабинете, сесть за компьютер и выплеснуть в его силиконовую память мысли, толпившиеся в его голове последнюю ночь и не давшие ему выспаться. Прошедшая ночь вообще была необычной, ему казалось, что в Питере произошло нечто неординарное, каким-то образом в дальнейшем способное оказать на него непосредственное влияние. Вчерашний вечер начинался вполне обычно, он отправился в Александрийский театр на спектакль, поставленный по мотивам романа Льва Толстого «Живой труп». Там он, кстати, познакомился с милой девушкой с красивым именем Елизавета, они как-то сразу нашли общий язык и очень интересно побеседовали в антракте. Однако досмотреть спектакль не удалось, его вызвала дочь, подъехавшая к театру. Она была очень взволнована, рассказала, что последнюю неделю никак не может уснуть, в их доме по ночам творится что-то невероятное. Поэтому и внучка спит очень плохо, вскрикивает и плачет во сне. Складывается такое ощущение, что дом заполняется какой-то энергией, которая давит и вызывает чувство необъяснимого страха. Ему пришлось поехать вместе с ней на Васильевский остров и переночевать в их квартире. В десять часов вечера измученная предыдущим недосыпом дочь уснула вместе с внучкой в одной комнате, а он лёг в спальне дочери. В двенадцать часов ночи будто что-то подкинуло его на кровати, какая-то сила заставила встать и прислушаться. В доме было тихо, за окном шла обычная ночная жизнь многомиллионного города, но он явственно ощутил страх от присутствия чего-то непостижимого и, в тоже время, великого. Это продолжалось недолго, примерно минут двадцать-тридцать, а потом ощущение страха пропало. На смену ему пришло чувство освобождения, лёгкости в теле и в мыслях. И вот тогда и потекли те мысли, которые не дали ему уснуть в прошедшую ночь. То, над чем он думал весь последний год и не мог уложить в стройную систему, выстраивалось само по себе, на ум приходили оригинальные идеи, сцены из далёкого прошлого страны проплывали перед его глазами, в голову приходила информация, к которой он явно не мог иметь доступа.

Утром в спальню вошла хорошо выспавшаяся дочь и спросила, как он провёл ночь. «Отлично, – ответил Мастер. – Это была одна из лучших ночей в моей жизни. Ты правильно сделала, что позвала меня, думаю, что теперь всё будет у вас в порядке. Просто шли работы в метро, под вами проходит василеостровская ветка. Сегодня ночью работы закончились, я звонил в их управление». Мастер ответил так дочери, чтобы она не беспокоилась. Сам Мастер ощущал себя даже в некотором роде участником того, что произошло в этом доме по 9-ой линии Васильевского острова. Теперь мысли, идеи и информацию, пришедшие к нему в последнюю ночь, надо выплеснуть сначала на компьютер, а затем и на бумагу.