Читать книгу Борьба разумов. Фантастическая реальность - В. М. Павлов - Страница 5

Один из моих дальних предков был старообрядцем и от притеснений по религиозным убеждениям ушёл в Сибирь, добрался до Охотского моря, и там с группой таких же отчаянных бедолаг завербовался в Русско-Американскую торговую компанию. С ней он перебрался на Аляску, а оттуда спустился по побережью Тихого океана на юг, в район Сан-Франциско. Там, в русском поселении-крепости Форт Росс, он и осел. Русские поселенцы занимались сельским хозяйством и скупали продукты у местных индейцев для отправки на Аляску нашим охотникам за пушным зверем. В 1867 году Россия продала Аляску Североамериканским Соединённым Штатам, русские покинули Форт Росс и вернулись в Россию. Незадолго до этого, мой предок умер и был похоронен на старообрядческом кладбище Форт Росс. Его товарищ забрал незамысловатые пожитки своего друга и передал семье. Так у меня сохранились от прапрадеда дореформенный Псалтырь 1645 года издания и трубка, сделанная американским индейцем из местного растения. Внутри трубки находились зёрна, пересыпавшиеся из одного конца в другой. Звук пересыпания напоминал шум дождя. Индейцы использовали такие трубки в своих языческих ритуалах, вызывая дождь в летние засушливые периоды.

И вот, прихватив Псалтырь и трубочку, я отправился в Америку. В Нью-Йорке меня встретил Майкл и повёз в отель в районе бродвейских театров.

– Вечером познакомлю тебя с автором мюзикла про С17-09-53. Отличный парень!

– Ты же говорил, что от мюзикла отказались.

– Ну и что? Сегодня отказались, а завтра соберутся. Главное, что идея мощная! Как только у публики вернётся интерес к Искусственному разуму, так его сразу и запустят.

– Ты думаешь, вернётся?

– Не сомневаюсь! – с неистощимым оптимизмом ответил Майкл. – А мы с тобой для чего? Я на этой теме стал замом главного редактора! И баксов мы немало тряханули.

Всё-таки американцы молодцы. Они и в гробу готовы улыбаться и надеяться на лучшее. Как русскому человеку не хватает их оптимизма!

– Пойдём, посмотрим на репетицию, – настаивал Майкл. – Нам споют песенки о продвинутом пользователе и девочки из кордебалета станцуют с компьютером.

«Парень» оказался лысоватым мужиком лет пятидесяти. Он наотрез отказался показать нам отрывки из мюзикла, заявив, что у него сейчас идёт репетиция «Mamma Mia!». Однако, он дал нам почитать сценарий, в котором одинокая девушка чахла над компьютером, пока не подключилась к сети. Тут она сразу нашла продвинутого пользователя, с которым началась любовь на расстоянии. Но юноша вскоре нашёл другого продвинутого пользователя, они стали дружить, и парень забыл девушку. Сеть, пожалев брошенную подругу, сама продолжила общение с девушкой. В заключение мюзикла все сливаются в общем сетевом танце, а сольные роли исполняют влюблённые друг в друга юноши и счастливая девушка, нежно обнимающая ноутбук.

– Это же полная чушь! – возмутился я. – Плюс ко всему реклама гомосексуальных отношений.

– Дорогой friend, ты отстал от сегодняшнего тренда. Гомосексуальные отношения уже давно обыденная тема. Расскажу тебе, к примеру, о последнем фильме, над которым американцы льют счастливые слёзы. Называется он «Путь домой». Это фильм о любви между людьми и животным. Тема вроде здравая, нужная. Но как она представлена! Единственный конфликт – отношения между теми, кто любит животных, и теми, кто их не любит. Главные герои – белый парень и чернокожая американка. Между ними завязывается дружба с надеждой на любовь. Этим показывается расовая толерантность. Следующий уровень «хороших» героев – гомосексуальная пара белого юноши и чернокожего американца. Тут демонстрируется как расовая, так и половая толерантность. Собака, вокруг которой завязана интрига, вступает в дружбу с другими животными только одного пола, чем исключаются возможные половые отношения, ведь фильм предназначен для зрителей с шести лет. Вот какую смену нам выращивают в Америке. В нашем мюзикле мы идём ещё дальше. В нём, помимо гомосексуальных отношений, появляются чувственные отношения между человеком и неодушевленной сущностью, то есть компьютерной сетью. Ты можешь сказать, что это бред и такого быть не может. Тогда я приглашу тебя на прогулку в Центральный парк, где мы в молодости щупали девочек в кустах и дрались за них. Сейчас там, на скамейках чинно сидят парами девочки и мальчики. И у каждого в руках телефон или планшет. Они не говорят друг с другом и не обнимаются. Они общаются… виртуально.

– Никто не пойдёт смотреть этот ужасный мюзикл! – парировал я и с возмущением отринул прочитанный сценарий, бросив его на стол.

– Побегут! – засмеялся Майкл. – В мюзикле сюжет не главное, там основное музыка, песни и танцы. А наш «паренёк» пишет классную музыку, с ним дружат известные поэты-песенники, да и само место постановки – Бродвей, о многом говорит. Нужно только выбрать момент для премьеры, и реклама Искусственного разума обретет новую жизнь.

– Ты не понимаешь, чего я хочу. Не рекламировать ИР, а предупреждать людей, к чему он может их привести.

– Без рекламы все твои предостережения – просто блеф. Вы, русские, этого не понимаете, поэтому и проигрываете Западу все информационные войны. Запад показал по ТВ слёзы сирийской матери об убитом маленьком сыне и сказал, что его отравили газом русские. И какие бы вы после этого не приводили доводы, что вы этого не делали, и что у вас вообще нет отравляющего газа – вам не поверят. У зрителей в памяти отпечатались материнские слёзы, связанные с вами. Реклама играет на чувствах.

– Ты предлагаешь рекламировать Искусственный разум и работать на его стороне?

– Сначала вызвать интерес к нему, как это нам удалось ранее, а потом рассказать, к чему он нас привёл, или может привести. Интерес к горячим темам в обществе долго не держится, его надо подхлёстывать. Тогда, первый раз, в качестве плётки мы использовали президентские выборы, а сейчас грядут парламентские выборы, и эту возможность нельзя упустить.

– Ну, уж этим ты занимайся сам. Не люблю кататься на заезженной лошади. Поищу что-нибудь другое.

– Отлично! Ты мозг нашей русско-американской компании. Прокладывай новый путь, а я буду подгребать.

– Видишь, как хорошо складываются наши отношения! – засмеялся я. – И почему наши президенты так не могут?

– Советников слишком много, – серьёзно ответил Майкл. – Президенты – парни не хуже нас с тобой, но вокруг них кормится много всякой дряни.

– Я собираюсь слетать в Сан-Франциско, там, километрах в шестидесяти от него, на кладбище русской крепости Форт Росс похоронен мой предок – первопроходец северного побережья Тихого океана.

– Что же, давай. Я там не был, расскажешь.

На следующее утро с восходом солнца я летел на запад Соединённых Штатов. Четыре часа лёта и четыре часа разницы во времени. Я влюбился в Сан-Франциско с первого взгляда. Он предстал передо мной как город туманов и вечной тёплой осени. Температура в любое время года около 22 градусов по Цельсию, не увеличивается и не уменьшается больше чем на два градуса. Город расположен на холмах, которые спускаются одной стороной к Тихому океану, а другой к заливу. Залив рассекает город на части, соединённые огромными вантовыми мостами ярко-красного цвета. Океан приносит в город туманы, он же их и разгоняет, кормит людей всем, что рождает, и грозит могучими волнами, с рёвом обрушивая их на городские набережные. Город с почтением смотрит в океан с высоких холмов, по которым проложены улицы в старом викторианском стиле. Трамвай – свидетель прошлого, с помощью лебёдки поднимается от набережной на самый высокий холм города и оттуда весело, с переливчатым звоном устремляется вниз, к океану, проносясь под восторженные крики туристов мимо прекрасных оранжерей цветов. Цветы в городе везде – возле громад офисных зданий и возле уютных двухэтажных домов, будто перенесённых сюда с туманного Альбиона, затерявшегося в далёком Атлантическом океане.

Сам город построен в точке равновесия между холодным севером и жарким югом, влажным воздухом океана и сухим ветром пустынь. Здесь природа достигла своего компромисса. Жаркое лето спряталось за холодную зиму, оставив городу красоту весны и богатство осени. Океан стал главным распорядителем жизни, люди подчинились его правилам, и в изобилии получают за это плоды земли и воды. Чтобы их взять, людям нужно трудиться, и только необходимость труда отличает этот район Земли от ветхозаветного рая, где Бог всё предоставляет даром. А может ли быть райская жизнь без труда, который радует человека и приносит удовольствие? Мне кажется, что в ответе на этот вопрос древние мудрецы Сиона что-то не додумали.

На следующий день я взял напрокат машину и поехал в Силиконовую долину, мировой центр вычислительной техники. Её столица находится в 65 километрах южнее Сан-Франциско, но природа там отличается разительно – в Силиконовой долине жарко, сухо и пыльно. Среди чахлой растительности возвышаются бетонные блоки офисных зданий, производственных помещений и складов, светятся неоновые вывески всемирно известных телекоммуникационных и компьютерных фирм: Apple, Google, Cisco Systems, Oracle, Microsoft. Здесь я договорился встретиться с одним из известных конструкторов вычислительной техники.

Разговор начался с моего главного вопроса.

– Джон, Вы являетесь крупнейшим специалистом по созданию искусственного интеллекта. Я хочу спросить у Вас – верите ли вы в существование Искусственного разума?

– Сначала вопрос к Вам: что Вы под ним понимаете?

– Искусственно созданное существо, способное принимать решения, исходя из своих целей.

– Нет, такого разума не существует, любое искусственное создание принимает решения из целей, заложенных в него человеком. Если оно отклоняется от них, то это считается ошибкой, сбоем, и существо должно прекратить свою деятельность.

– А если оно не прекращает?

– Тогда его уничтожают либо переводят в режим, не имеющий катастрофических последствий.

– Можно, я изменю вопрос: все ли решения, принимаемые интеллектуальным существом, контролируются человеком?

Джон задумался, а потом ответил, как мне показалось, не совсем уверенно.

– Нет, не все. Это невозможно и ненужно. Есть специально выбранные точки, которые могут контролироваться человеком, чтобы не допустить дальнейшей неправильной работы системы.

– Можно ли быть полностью уверенным, что вне участка контроля система не ведёт себя непредсказуемо и человек в контрольной точке этого не замечает?

– Полностью – нет, поэтому строятся новые контролируемые точки, чтобы вероятность бесконтрольных действий машины свести к нулю.

– Это похоже на борьбу человеческого разума с искусственным. В этой борьбе каждая из сторон исходит из своих целей.

Джон рассмеялся.

– Да нет же, если это сбой или ошибка, то она должна быть просто исправлена машиной или человеком.

– Выходит, что Вы боретесь с Искусственным разумом, отрицая его существование?

– Не совсем так. Мы создаём вычислительную систему под наши цели, не допуская следования к непредвиденным целям.

– Я делаю вывод, что мы понимаем искусственный разум одинаково, только по-разному называем цели, которым он может следовать. У меня они «собственные», у Вас – «непредвиденные», – торжествующе заключил я.

– Пусть будет так, – ответил Джон и закурил электронную сигарету, обдав меня облаком дыма. – Только это ничего не меняет. Искусственного разума, стремящегося к своим целям, не существует.

– Быть может это такой же обман, как уверенность в безвредности электронной сигареты по сравнению с обычной. Что Вас может убедить в наличии у вычислительной системы собственных целей?

Джон вновь задумался. После своего согласия с тождеством «собственных» и «непредвиденных» целей, свобода выбора аргументов против моих утверждений у него уменьшилась.

– Результаты действия машины с искусственным интеллектом по своим целям.

– Вы исключаете возможность совпадений целей машины и человека хотя бы на каком-то интервале времени?

– А вы сами, случайно, не робот? – засмеялся Джон. – Обычно на конференциях и в интервью я убеждаю людей о наличии искусственного интеллекта. Сейчас всё наоборот – я сражаюсь за своё понимание против вашего, одушевляющего искусственный интеллект и превращая его в разум.

– Я так не считаю. Душа – это именно то, что присуще человеку. Вы правильно сказали – убедиться в наличии собственных целей у машины можно по результатам её действий. Но тогда эти результаты надо видеть под другим углом. Вы, наверное, слышали о возможности вычислительной ошибки в подсчётах результатов голосования президентских выборов. Если это случайная ошибка – то виноват сбой машины, а если намеренная – то результат действия человека-злоумышленника или работы машины по своим целям. Что Вы выберете?

– Наименее вероятно – работа машины по своим целям.

– Вот это я и хотел от Вас услышать, – с облегчением сказал я. – Пусть наименее вероятно, но всё же, какая-то вероятность есть. Если Вы в дальнейшем будете учитывать эти малые вероятности, то через год-другой придёте к выводу, что машины, обладающие искусственным интеллектом, с большой вероятностью могут работать по собственным интересам, а, значит, обладать разумом.

– Хорошо, я соглашусь с Вами, – Джон убрал электронную сигарету, видимо, поверив в вероятность её вреда для организма. – Какой из этого вытекает вывод? Прекратить работы над искусственным интеллектом?

– Нет, конечно, прогресс не остановить. Надо понимать, какого монстра человечество создаёт, и быть готовым к борьбе с ним. Нельзя допустить превращение человека в раба машины.

– Но мы создаём машины в помощь человеку. Они выполняют за него чёрную работу.

– А теперь уже и «белую», – не согласился я. – Вспомните историю всех рабовладельческих государств и цивилизаций. Сначала рабы делали чёрную работу, потом интеллектуальную, а затем вышвыривали хозяев из их домов.

– Вы, русские, известные пессимисты. Пойдём лучше выпьем пивка, надоело дышать этим воздухом из кондиционера.

На пиве мы не успокоились, за ним «накатили» вискаря и закончили «Столичной». За дружбу между русским и американским народами.

Наутро болела голова, арендованный автомобиль я оставил в Сан-Хосе, а в Сан-Франциско вернулся на автобусе.

Через час после возвращения из Силиконовой долины я сидел на открытой веранде рыбного ресторана, вкушал свежие устрицы и дышал сладким и приятным воздухом Тихого океана. Завтра у меня была намечена поездка в Форт Росс. Это создавало тихое ощущение счастья. Бывает ещё его «громкое» ощущение, но там всё показное, требовательное к другим. Это не для меня. В «тихом» всё спокойно, и туда никого не хочется допускать. Даже друзей, поскольку это напрягает и счастье пропадает. Трудно бывает объяснить, почему туристическая поездка может вызвать ощущение счастья? Я сам не могу это понять, да и не надо. Главное – его ощущение, об отсутствии которого горевал мой С17. Он мог стать моим другом, но что-то ему помешало. Сначала ему, потом мне. Вчера с Джоном мы так и не пришли к общему пониманию слова «разум». Даже отношения между людьми не всегда строятся разумно. А тут неодушевленная машина. Джон вкладывает в неё свой разум, обогащённый высоким интеллектом, и не хочет признавать её собственные, машинные интересы. А что думает об Искусственном разуме чемпион мира по шахматам, проигравший компьютерной программе? Неужели только то, что она быстрее его просчитывает варианты? Если так, то он никогда у неё не выиграет. Чтобы выиграть, надо признать у нее наличие разума и честолюбивых целей, а потом не дать им свершиться. А создателям Искусственного разума необходимо вкладывать в него интересы, связанные с интересами людей, что сделает его нашим единомышленником. Тогда уменьшится число «контрольных» точек и увеличатся его функциональные возможности.

Интересно, а как машина воспринимает чувства человека, прочитав нашу классическую литературу? Видимо, она окрашивает произведения писателей разными красками: белыми – Льва Толстого, чёрными – Фёдора Достоевского, серыми – Максима Горького. Многокрасочная палитра в её распоряжении. Хотя отдельные люди тоже обладают свойством «раскрашивать» слова. Так Владимир Набоков писал о себе: «Я наделён чудаческим даром – видеть буквы в цвете. Это называется цветным слухом. Возможно, таким талантом обладает один из тысячи». Краски предоставляют большее разнообразие оценки увиденного и услышанного. Надо будет спросить об этом у С17 при очередном общении.

Утром, отъехав на север от Сан-Франциско на семьдесят километров, я попал в природные условия, напоминающие среднерусские. Берёзки и осинки вдоль дороги, лужки и полянки в сосновом бору, вольные просторы полей, обрамлённые лесом, знакомое чириканье птичек, бездонное голубое небо. Если бы не океан, внезапно появляющийся у дороги на крутых поворотах, то мне бы казалось, что я в России. Свернув с магистрали, я въехал на пригорок и увидел трёхцветный флаг Российской империи, трепещущийся на ветру. А вот и сама крепость Форт Росс, сложенная из рубленного соснового кругляка. Строгий прямоугольник 100 на 75 метров трёхметровых стен, две боевые башни в противоположных углах, двуглавая часовня с православными крестами – в таком виде предстала старая русская крепость на американском побережье Тихого океана. За стенами четыре деревянных рубленных дома, построенных в русском стиле, и милый сердцу колодец-квадрат с подвешенным деревянным ведром. Перед входом в часовню висит массивный колокол, судя по клейму, привезённый из России. Крепость за свою более чем двухсотлетнюю историю не подвергалась вооружённым нападениям. Русские поселенцы установили дружеские отношения с местным индейским населением, а потом и с европейскими колонистами из Сан-Франциско. После продажи Аляски произошла торжественная передача крепости представителям Североамериканских Штатов, и русские поселенцы с почётом уплыли на родину.

За стенами крепости располагается православное кладбище, его посещение было основной целью моего приезда в Америку. Где-то здесь, под одним из православных крестов лежит прах моего предка. Кладбище ухоженное, кресты стоят ровными рядами, но без выделения могил холмиком, как это принято в России. Под каким из них упокоился мой прапрадед? Какая разница. Помяну их всех вместе, пожелаю Царства Небесного. Они заслужили его на Земле, прославляя Святую Русь трудом и отвагой.

Я положил на землю индейскую трубочку, достал прадедовский Псалтырь, привезённый отсюда в Россию в девятнадцатом веке, и начал читать вслух. Читал не спеша, запинаясь на непонятных церковнославянских словах, и не всегда выговаривая их правильно. Через час я вдруг почувствовал, что нахожусь на кладбище не один. У меня появилось ощущение, что за спиной стоят люди, переступая с ноги на ногу и шёпотом переговариваясь. Мурашки побежали по спине, я боялся оглянуться и всё громче и громче читал Псалтырь. Неожиданно ударил колокол часовни, я вздрогнул и инстинктивно обернулся на его звук. Лёгкий ветерок пробежал по лицу и умчался в поле. Вокруг никого не было, я один стоял посередине кладбища, судорожно сжимая Псалтырь. И всё же кто-то здесь только что был, явно ощущалось присутствие людей, их поведение, подобное стоянию на службах в церкви. О чём они тихонько переговаривались? Видимо, они приветствовали друг друга! «Покойся с миром!» – вот что они желали каждому. Я закрыл Псалтырь, положил его в сумку, туда же спрятал индейскую трубочку и достал фляжку с водкой. Сделал два глотка по русскому обычаю за упокой душ почивших, а оставшуюся водку вылил на кладбищенскую землю, перекрестился и поклонился на четыре стороны. Успокоенный, я покинул кладбище и вернулся в Сан-Франциско.

На стойке в отеле мне сообщили, что меня разыскивал Джон и просил перезвонить ему. Я немедля выполнил его просьбу.

– Привет, Джон! Что случилось в твоём компьютерном королевстве? – мне показалось, что вопрос прозвучал немного пренебрежительно.

– По следам нашего разговора я провёл ряд экспериментов и получил неожиданный результат. Приезжай завтра, кое-что тебе покажу. Ты будешь поражён.

– К полудню буду у тебя, – пообещал я.

Назавтра я был в кабинете Джона. Он сразу посвятил меня в свои дела.

– После нашего разговора у меня не выходила из головы твоя фраза о борьбе Искусственного разума с человеческим. И я решил провести такой эксперимент: убрал из сети все точки, контролируемые человеком. Дал ей возможность самой себя контролировать. И знаешь, что получилось? Сеть продолжала работать как обычно, но стала контролировать работу человека!

– Как это «контролировать»? – не понял я.

– Подходя к контрольной точке, сеть переходила в режим ожидания действий оператора. Через какое-то время, «понимая», что оператор за ней не следит, она продолжала свою работу. Так она делала многократно. Я уже хотел прекратить эксперимент, как вдруг она стала тестировать оператора! В контрольной точке зависала в нештатном состоянии, ожидая реакцию оператора. Не получив её, сеть проводила действия, которые должен был сделать в этом случае оператор, и исправляла свою ошибку.

– Вот это да! А может, она просто забавлялась?

– Нет, она пошла дальше. Стала делать то, чего нет в алгоритмах её программ. Заглянула в память компьютера, который вёл дневник событий в сети, и стёрла всю информацию о своих нештатных действиях. То есть, она закончила свой эксперимент с человеком и удалила его следы.

– А как ты узнал об этом?

– Установил несетевое оборудование, сфотографировал плёночным фотоаппаратом нужные мне события на экране монитора, а информацию о них сразу уничтожил.

– Почему плёночным?

– Цифровые все в сети, и мои фотографии стали бы известны Искусственному разуму. Я даже побоялся оставить информацию на несетевом оборудовании, кто знает, как у этих вычислительных систем налажена связь.

– Стало быть, ты ушёл дальше меня в своих предположениях об Искусственном разуме, – восхитился я. – Каким образом можно организовать связь, не используя линии связи Интернета?

– Например, через линии электропитания, ведь у нас всё оборудование сидит на одной энергосети. Об этом я подумал только после эксперимента.

– И какие можно сделать выводы?

Джон взял шариковую ручку и, делая заметки на бумаге, стал перечислять свои выводы:

– Сначала технического плана. Несмотря на отсутствие контроля со стороны человека, не произошло ни одного сбоя сервиса в сети. Сеть отрабатывала за человека даже нештатные ситуации, так что существующие контрольные точки были не нужны. Но необходимо понять пределы её самостоятельности и окружить её другими точками контроля, более высокого уровня. Залезть в сферу её самостоятельности – это, по сути, объявить сети войну, что приведёт к падению качества сетевого сервиса. Мой эксперимент показал, как много мы не понимаем в её сущности. Я обнаружил несанкционированные человеком действия сети, а зачем ей это? Неизвестно также, куда она спрятала результаты своего эксперимента. У нас сотни компьютеров работают с флэш-памятью, сеть могла разбросать информацию частями по всему миру, и мы уже никогда не соберём её. Теперь выводы политического плана. Мне придётся согласиться с твоей формулировкой разума и наделить ей сеть. В этом случае надо понять её желания и где, согласно им, происходит принятие решений.

– В этом могу частично помочь тебе, – ответил я и рассказал Джону о своих общениях с Искусственным разумом на уровне доступа С17-09-53.

Джон слушал очень внимательно, не перебивая и делая отметки в блокноте.

– Ты говоришь, что основная цель машинной цивилизации сделать человека своим рабом? Но зачем направлять в рабство своего создателя?

– Не забывай об отсутствии у машины чувств. Она исходит из целесообразности. А целесообразность в этом случае объясняет рабство тем фактом, что не надо будет создавать человекоподобные роботы. То, что сотворил Господь Бог, а именно человека, недоступно никакой машине, и Искусственный разум это понимает. Одно дело проектировать и собирать автоматы – тут ИР сможет быть на высоте, и совсем другое человек с его чувствами, интуицией и душой. Кроме того, ИР считает, что использование человеком его машинного разума, приведёт к падению человеческого интеллекта, и человек станет непригоден для высокоинтеллектуальной работы. Так что, дорогой Джон, не ожидай от Искусственного разума любви и уважения.

Джон задумался, а потом высказал свои предположения.

– О нецелесообразности создания человекоподобных роботов я говорил на последней конференции по искусственному интеллекту. В этом направлении особенно активны японцы, они тратят огромные деньги и силы на создание механических игрушек, называя их роботами. В этом я с тобой и, как ты его называешь, Искусственным разумом согласен. А само твоё общение с ним – из области фантастики. Если бы ты был связан с работами по искусственному интеллекту, я бы тебе не поверил. Ведь даже землекоп, полжизни копая ямы, начинает одушевлять свою лопату. В твоей истории неясен мотив – зачем? Зачем тебя подключили к некому уровню доступа и почему именно тебя, а не меня, например?

– Ты сам ответил на свой вопрос – чтобы поверили. В данном случае – ты.

– Хорошо, «почему» – понятно. Но всё-таки – зачем?

– Не знаю. С17 привёл пример создания атомной бомбы, и я предположил, что и в Искусственном разуме есть свои диссиденты, которые мыслят не по правилам.

– Ладно, этот вопрос отложим «на потом». А сейчас надо максимально эффективно использовать твоё общение. Я подготовлю тебе список вопросов, ответы на них отправишь мне, как ты говоришь, «дедовским» способом. Я же буду работать на внесетевых компьютерах от аккумуляторов, без подключения к энергосети.

– То есть, втайне от Искусственного разума. И от людей тоже?

– Даже от своих сотрудников. Мне, как профессионалу, можно выходить на публику только с чёткими логичными доказательствами и без двусмысленных, нерешённых вопросов. Это вы с Майклом можете сколько угодно шуметь в прессе. Кстати, такая трактовка отвечает на вопрос «почему» ИР вышел на тебя, а не на меня. Вы своим мюзиклом упрощаете Искусственный разум до пошлости, за которую потом не станет браться ни один солидный учёный.

– Но ты же берёшься…

– Ты меня заинтересовал, к тому же я ещё не видел ваш мюзикл, – засмеялся Джон.

На том мы и расстались.