Читать книгу Теория государства и права: Учебник для вузов - В. М. Сырых - Страница 7

В последнее десятилетие российские правоведы и политологи предпринимают попытки уточнить и развить материалистическое учение о происхождении государства, изложенное в работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». «Осовремениванию» подвергается ряд важных положений этой теории.

В отдельных работах и учебной литературе утверждается, что:

1) причины зарождения государства коренятся не только в материальном производстве, но и в воспроизводстве самого человека. В частности, запрещение инцеста (кровосмешения) и родовые органы, поддерживающие это запрещение, провозглашаются чуть ли не «древнейшими элементами нарождающейся государственности»;

2) восточный путь возникновения государства является основным, а Ф. Энгельс его не рассмотрел. Поэтому его выводы о происхождении государства, основанные на данных о возникновении европейских государств, не имеют всеобщего значения; 3) подвергается сомнению фактологическая база работы Ф. Энгельса. Якобы она не учитывает всех археологических и этнографических данных, а «написана на основе вышедшего фундаментального исследования Л. Моргана «Древнее общество», в котором прослеживается жизнь североамериканских индейских племен». В орбиту же современного научного осмысления включена история всех регионов земли.

Названные и некоторые другие поправки, внесенные в теорию происхождения государства, вызваны отнюдь не новейшими данными археологии и этнографии, а скорее невнимательным прочтением их авторами работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Не имеется никаких оснований для утверждения о том, что работа Ф. Энгельса написана на основе только фундаментального труда Л. Моргана «Древнее общество» и что она грешит односторонностью, не учитывает всего многообразия форм происхождения государства. Бесспорно, Ф. Энгельс использовал названный труд Л. Моргана. Одновременно с ним были использованы и все основополагающие труды по истории древнего общества ученых конца XIX века, в том числе Бахофена, Мак-Леннана, Ковалевского, Эспинаса, Агассиса, Кунова, Грота, Ниобурга, Моммзена, Гладстона, Гримма и др.

Готовя свою работу к четвертому изданию, Ф. Энгельс вносит в нее значительные дополнения в связи с тем, что «со времени выхода в свет первого издания прошло семь лет, и за эти годы в изучении первобытнообщинных форм семьи достигнуты большие успехи». Однако среди многих источников работа Л. Моргана «Древнее общество» имеет первостепенное значение для выводов, сформулированных Ф. Энгельсом, потому что Л. Морган «по-своему открыл материалистическое понимание истории, открыл и восстановил в главных чертах доисторическую основу нашей писаной истории».

Следовательно, неправильно трактовать и работу Л. Моргана «Древнее общество» как всего одно из исследований, посвященных жизни североамериканских племен. Оценивать ее подобным образом значит не видеть в ней самого главного – ее теоретических выводов и обобщений, сыгравших важную роль в восполнении наших представлений об этапах истории европейских народов, о которых современные исследователи не имели достаточно достоверных сведений. Именно этими выводами работа Л. Моргана была особенно ценна.

Ф. Энгельс, чьи работы являются образцом следования диалектическому методу, требующему полного и всестороннего познания, строит свои выводы на материалах, характеризующих исследуемые процессы в первобытном обществе племен Австралии, Азии, Америки, Африки и Европы. Соответственно, и выводы работы «Происхождение семьи, частной собственности и государства» имеют всеобщее значение и не грешат приписываемой им односторонностью.

Беспочвенными являются и упреки Ф. Энгельса в том, что он недооценивал влияние процессов «воспроизводства самого человека» на зарождение государства и права, что «имеются основания полагать, родовые органы, поддерживающие запрещение инцеста и насильственное его пресечение внутри рода, развитие связей с другими родами в целях взаимообмена женщинами, были древнейшими элементами нарождающейся государственности».

У нас тоже имеются основания полагать, что в жизни современного, преуспевающего профессора теории государства, слегка пресытившегося благами современной цивилизации, вопросы секса могут служить важной детерминантой его поведения. Но насколько правомерно это сознание современного человека приписывать первобытному человеку, живущему в крайне неблагоприятных условиях, и полагать, что запрет инцеста сыграл заметную роль в становлении государства?

Сторонники подобных взглядов ограничиваются лишь общими рассуждениями о влиянии запрета инцеста на формирование государства и никак не раскрывают конкретных механизмов этого воздействия. Более того, они проявляют и недостаточные знания по этому вопросу.

Во-первых, принципиально неверно их утверждение о том, что запрет инцеста способствовал развитию связей между родами в целях взаимообмена женщинами. Современный профессор не может себе представить ситуации, что в условиях матриархата не он обменивал бы женщин, а женщины обменивали его. Этот бесспорный факт, выявленный этнографами XIX в., Ф. Энгельс описывает, цитируя работу миссионера Райта: «Женщины брали мужей из других кланов (родов)». Любой мужчина, «сколько бы ни было у него детей в доме или принадлежащего ему имущества, все равно каждую минуту мог ждать приказания связывать свой узел и убираться прочь… И ему не оставалось ничего другого, как вернуться в свой собственный дом» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 53).

Во-вторых, и это самое главное, запрет инцеста не изобретение родового строя. Наоборот, родовой строй стал возможен благодаря инцесту. И на этот факт, обоснованный этнографами XIX в., опирается в своих выводах Ф. Энгельс. «С установлением запрета половых связей между всеми братьями и сестрами, даже между самыми отдаленными родственниками боковых линий с материнской стороны, указанная группа превратилась в род, то есть конституировалась как твердо установленный круг кровных родственников по женской линии, которые не могут вступать между собой в брак» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 46–47).

Родовой строй не мог возникнуть ранее того, как запрет инцеста стал нормой жизни, безусловно соблюдаемый большей частью сородичей добровольно, без какого-либо принуждения. Следовательно, якобы создаваемые в целях утверждения инцеста органы принуждения должны были бы оставаться по преимуществу бездействующими, а их влияние на процессы становления государства – ничтожным. Племена Азии, Африки, Америки, не сумевшие развить свои производительные силы и пройти этап расслоения общества на антагонистически противоречивые классы, слои, не создали и государства. Хотя, по версии сторонников неклассового происхождения государства, у этих племен были созданы органы, поддерживающие запрет инцеста.

Таким образом, гипотеза о роли инцеста как одной из причин становления государства не соответствует реальному историческому процессу, конкретным фактам. Действительная же связь семьи и государства выражается в ином – на развитие государства как института, возникшего в период цивилизации, непосредственное влияние оказали формы семьи, присущие этому периоду, – парный и моногамный браки. Эта связь обстоятельно раскрывается Ф. Энгельсом.

И пытаться ставить запрет инцеста в прямую связь с возникновением государства, все равно, что обосновывать неудачи России в Первой мировой войне военной политикой Петра I.

Нет ничего нового в «научной периодизации догосударственного общества», согласно которой история первобытного общества разделяется на два периода: общество периода присваивающей экономики и общество периода производящей экономики. Ибо это же существенное изменение способа получения материальных благ лежит и в основе периодизации истории древнего общества, предложенной Л. Морганом и воспроизведенной в работе Ф. Энгельса. «Дикость, – пишет Ф. Энгельс, – период присвоения готовых продуктов природы… Варварство – период введения скотоводства и земледелия, период овладения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности. Цивилизация – период овладения дальнейшей обработкой продуктов природы, период промышленности в собственном смысле этого слова и искусства» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 33).

Таким образом, современными исследованиями не добыто конкретных фактов, противоречащих общим закономерностям возникновения государства в ходе разложения родового общества на антагонистические слои в виде бедных и богатых и потребности общества иметь силу, способную умирять столкновения этих социальных слоев, чтобы не дать им возможности уничтожить друг друга в непрерывной борьбе. Как бы ни была своеобразна история возникновения восточного государства, она также не опровергает названных закономерностей.

В некоторых учебниках теории государства и права вопрос о закономерностях возникновения государства подменяется изложением патриархальной, естественно-правовой, теологической и некоторых других теорий происхождения государства. При этом делается вывод, что все такие взгляды имеют право на существование, поскольку отражают ту или иную сторону, связь объективно существующей реальности.

Подобный антинаучный вывод может показаться достаточно убедительным лицам, не знакомым с азами методологии научного познания. Однако философски подготовленный человек знает, что истина как соответствие мысли объективной реальности может быть только одна и что теория имеет научное значение постольку, поскольку содержит истину Поэтому из совокупности теорий лишь одна может давать верное освещение исследуемого процесса. Все остальные являются научными лишь в воображении самих авторов, которые в угоду сиюминутной конъюнктуре готовы идти на любые научные подтасовки, не желая говорить правду о марксистском материалистическом способе изучения общества и его результатах. Между тем задачи научного обучения являются принципиально иными – помочь студентам выработать научный подход к изучению государства и права и усвоить современные, прогрессивные положения о государстве и праве. И, следовательно, при раскрытии теории происхождения государства важно показать, как шел этот процесс, а не то, что о нем думали авторы, не владеющие научной методологией познания и сочиняющие фантастические теории при помощи умозрения.