Читать книгу Философия науки Гастона Башляра - В. П. Визгин - Страница 4

Ключевым историко-научным феноменом для всей теоретической и историографической концепции Башляра оказывается микрофизика. Развитие физики атома и квантовой механики, которые только еще создавались в то время, когда Башляр писал свой эпистемологический трактат, привело его к глубокому убеждению, что, проникнув в микромир, человек столкнулся с совершенно новым классом объектов, требующих для своего познания нового мышления. Феномен микромира, с одной стороны, вписывается Башляром в концепцию «фракционной онтологии», разбивающей познаваемую реальность на «фракции», или сферы, с характерными для каждой из них «порядками величины» (les ordres de grandeur). Но, с другой стороны, он представляет собой не просто одну из «фракций» физической реальности. Микромир для Башляра – это парадигма мира вообще, микрореальность – модель реальности в целом. Как говорит Башляр, «реальность микромира индивидуальна и полна событиями и новизной» [48, с. 277]. Именно эти характеристики Башляр выбирает для определения реальности как таковой: «Реальность, – подчеркивает он, – всегда индивидуальна и никогда не бывает статичной» [там же, с. 277]. Сравнивая эти определения микрореальности и реальности, мы видим, что понятие микрофизической реальности служит Башляру матрицей для задания представления о реальности вообще. Но не только онтология, но и эпистемология конструируется на основе анализа микрофизики.

Действительно, познанию микромира отвечает «микроэпистемология» [там же, с. 279]. Ее основу составляет то, что случайность (la contingence) выступает здесь не как нечто субъективное, а как объективное определение самой реальности. Прежде всего это проявляется в статусе ошибки. Если сравнить классическую физику и отвечающий ей мир обычной реальности с квантовой физикой и ее миром, то обнаруживается, что функции ошибки в обоих случаях принципиальным образом различаются. «Действительно, – говорит Башляр, – если познание еще можно совершенствовать, если даже оно само может определить и измерить относительность своей ошибки или погрешности, то мы еще не достигли микроаналитического уровня» [48, с. 280]. Но если ошибка «действительно инкорпорируется в познание до такой степени, что становится его неизбежным и, более того, существеннейшим моментом, то случайность должна приниматься на данном уровне в качестве позитивного элемента», т. е. элемента самой реальности [там же, с. 280]. Иными словами, «эта случайность существует, – заканчивает свое рассуждение эпистемолог – и существует как очевидный факт в микромире» [там же]. Онтологический же статус случайности требует соответствующей микроэпистемологии.

Концепция микроэпистемологии – ядро эпистемологии Башляра. По сути дела именно на ее основе складывается его понимание познающего мышления вообще, формируется понятие «нового разума», которое впоследствии раскроется в концепции «нового научного духа». Башляр как бы выделяет две теории познания: теорию познания обычного мира и теорию познания микромира. Объекты, с которыми имеет дело первая, это обычные объекты близкого для человека мира, близкого ему по масштабам, прежде всего. Это – тела нашего повседневного опыта, подчиняющиеся евклидовой геометрии, это мир социальный [48, с. 280], это, короче говоря, весь «прилегающий» к человеку мир. В таком мире действует принцип детерминизма (механического), законы обычной логики (тождества, непротиворечия, исключенного третьего). Этот мир живет «равенствами, – говорит философ, – и логикой» [48, с. 279]. Но микрообъекты, или объекты «микро-познания» (la micro-connaissance) «не обладают такими качествами» [там же]. Хотя здесь уже намечена тема разрывов (причем разрывов не только в познании, но и в самой реальности), Башляр пока ее не развивает, оставляя для будущего. Но вся его концепция уровней, или, как он предпочитает говорить, «порядков величины», служит в итоге онтологическим обоснованием его знаменитой концепции эпистемологических разрывов.

Почему же концепция приближенного познания тесно связана с концепцией микроэпистемологии, представляя по сути дела лишь реализацию последней? Эта связь уже была намечена нами, когда мы говорили об онтологическом статусе ошибки в микромире, о «реализме случайного», для него характерном. Действительно, иного способа познания, как через приближение, через использование понятия вероятности, здесь быть не может, раз стохастична сама реальность. Правда, при этом оказывается, что и классическая физика получает статистическую интерпретацию, но уже фактически в отраженном от микрофизики свете. И именно так и обстоит дело у Башляра, что напоминает концепцию физики, развитую Максом Борном [4].

Подвижность (лабильность) и неподвижность (стационарность) – этими противоположностями не исчерпывается контраст между характеристиками микромира, с одной стороны, и обычного мира – с другой, которые им дает Башляр. Кроме того, в обычном мире мы находимся в сфере счетного, именно конечно-счетного, в царстве арифметики с ее дискретностью, а в мире микрообъектов царит непрерывность. И эта характеристика (непрерывность) дается Башляром микромиру, для описания которого типичны, как мы знаем, именно дискретные представления (квантовая механика). Как же это тогда нужно понимать? Дело в том, что сама непрерывность, о которой здесь говорит Башляр, это «непрерывность аберрации» [48, с. 281], непрерывность как онтологическая неопределенность. Микромир – источник бытия, как бы его «квинтэссенция». Бытие есть действительно бытие (т. е. мир, независимый от человека, мир с его «странностью» и незавершенностью) постольку, поскольку оно приобщено к стихии микромира. Башляр не разбирает здесь эпистемологии атомной физики своего времени, он не касается известных в то время элементарных частиц. Он просто называет объект микромира «бесконечно малым» [там же, с. 281]. Но это «бесконечно малое», подчеркивает эпистемолог, лишено фигуры и не знает покоя в своем движении.

Резюмируем наш анализ концепции микромира у Башляра. Прежде всего обратим внимание на только что нами приведенное определение микрообъекта: не знает покоя (sans repos). По сути дела, основой для концепции бытия выступает здесь понятие становления. Хотя Башляр прямо об этом не говорит, но это следует из всего его построения и позволяет нам глубже проникнуть в философскую подоснову эпистемологической мысли Башляра.

Становление как основа онтологической интуиции философа приводит его к динамической эпистемологии. Свою интеллектуальную задачу в условиях научной революции XX в. Башляр осознает как задачу создания именно динамической и поэтому адекватной новой науке эпистемологии. Онтологическая незавершенность и подвижность дополняется гносеологической: «Фундаментальную незаконченность познания, – говорит он, – вот что мы принимаем за постулат эпистемологии» [48, с.13]. «Познавательный акт, – подчеркивает философ, – не является полным актом» [там же]. Он всегда стационарен и уже поэтому не может не искажать реальность.

«Его легкость, – говорит философ, – плата за его ирреальность», т. е. за его отклонение от реальности [там же]. И если уж говорить об аутентичности представления познавательного акта, то она немыслима вне схватывания его зарождения. Лишь in statu nascendi фиксируемый познавательный акт вполне аутентичен: «Познавательный акт должен быть схвачен в состоянии своего рождения, так как только в этом случае он обладает реальным смыслом. Будучи устоявшимся (affermi), он становится простым механизмом, как и любые другие акты. Только в своем первоначальном импульсе (е1lan) он является открытием, полным неопределенности и сомнительности» [48, с. 25]. Башляр в силу своей исходной задачи дать динамическую эпистемологию, отвечающую революционным преобразованиям науки первой трети XX в., строит свою теорию познания. В ней, помимо отмеченного выше, главными моментами выступают: во-первых, принцип взаимосвязности, или же принцип системности познавательных средств (иными словами, они значимы как целостная система), во-вторых, принцип непрерывной критики познанием своих собственных построений, принцип исправления и уточнения его результатов вместе с принципом их непрерывной верификации.