Читать книгу Фаетон. Книга 2. Эфес - В. Спейс - Страница 4

В западной части плантации располагались бараки чернокожих рабов. Всего их было пять, выстроенных в ряд одноэтажных строений, скорее, похожих внешне на сараи для скота, чем на человеческое жилище. С северной стороны у барака номер один примыкала кухня с огромным навесом-столовой. В первом бараке жили женщины и дети, в остальных – мужчины. Крайний с южной стороны, пятый барак, отводился для больных. Изнурительный каторжный труд на плантации доводил людей до полного изнеможения. Каждый день кто-нибудь прощался с жизнью. Несмотря на высокую смертность, недостатка в рабочей силе не ощущалось, а не ощущалось потому, что часть отходов от производства героина шла рабам. И так уж повелось на плантации, что ни один из них не засыпал без изрядной дозы опия. Рабы работали ради щепотки зелья. Никто из них не возвращался туда, откуда пришел, у всех был единственный путь – на кладбище. Предприятие босса процветало. От желающих работать на плантации не было отбоя, не смотря на запрет властей, тайные пути приводили новых и новых рабов. Плантатор жил в восточной части плантации, там же размещался аэродром, дача, вилла, контора, лаборатории по переработке опиума, склад, бокс номер 2 и мед часть для белых. Черных не лечили. Вся восточная территория обнесена двойной колючей проволокой, на каждом углу размещены наблюдательные будки с охраной. Охрана вооружена крупнокалиберными пулеметами. Между виллой и дачей размещалась вертолетная площадка с вертолетом, готовым в любую минуту взмыть в воздух. На вышке, примыкавшей к даче плантатора, стоял охранник с биноклем у глаз.

– Вит, – сказал охранник в пространство, – ты меня слышишь?

– Да, Рим. – послышался голос из рации.

– Ах, как жаль, что тебя здесь нет. – продолжал Рим.

– А что случилось?

– Ну и вкус у Босса.

– Опять роскошная блондинка?

– Нет, Вит, не угадаешь, ставлю сто против одного.

– Черт меня подери, если это ни толстуха желтокожая.

– Ха-ха-ха, опять мимо. Сдавался, Вит!!!

– Как бы не так.

– Ты снова будешь морочить мне голову своими толстухами, на сей раз брюнетка, и совсем юная, да еще и с точеной фигуркой.

– Не может быть.

– Ну ладно, я вот ее пару раз щелкну.

И Рим достал фотоаппарат. Цветные снимки тут же появились, на них отчетливо была видна фигурка купающейся обнаженной девушки. Как раз в этот момент она грациозно выскользнула из воды на мраморный постамент бассейна. Кожа ее засверкала ослепительным бронзовым отливом в лучах тропического солнца. Легким движением руки она подхватила с кресла-качалки полотенце и стала вытирать им длинные каштановые волосы.

– Эмма! – позвал ее мужской голос.

– Я здесь, папочка. – Отозвалась она.

– Нельзя так долго находиться на солнце.

– Иду! – набросив на плечи розовый махровый халат, Эмма побежала к отцу. Ее ждал Босс. Нежно поцеловав его в щеку, дочь пожаловалась: – Этот охранник не отрываясь глазел на меня в свой бинокль.

– А, ерунда, это тоже рабы, только цвет кожи у них белый.

Разговаривая, они скрылись в прохладной тени комнаты дачного домика, за ними неотступно следовала чернокожая толстуха в белом переднике. Солнце нестерпимо пекло. Рим закрыл прозрачную дверцу наблюдательной будки и включи на полную мощность кондиционер. Внутри повеяло прохладой.

– Ну как, Рим? – донеслось из рации, – Успел признаться в любви?

– Иди ты к черту Вит. Но фотографии у меня вышли на славу.

Дальше разговор вертелся возле всякой чепухи, за болтовней охранники не замечали течении времени, и служба казалась им не такой однообразной. Солнце поднялось в зенит, Жара, духота и роями носившиеся насекомые не давали покоя. В эту пору невольники не работали. Их сгоняли в душные бараки и там, в смрадной атмосфере, они пережидали жару. К четырем часам дня солнце становилось милосерднее. Рабов гнали на плантацию, и те, подчиняясь ударам хлыста, угрюмо брели по раскаленной бурой почве к зеленым квадратам мака, над которыми неустанно висели маленькие радуги от стационарных дождевальных установок. Так повторялось изо дня в день, из года в год.

Около двух часов пополудни, когда солнце нагрело все вокруг до адского жара, над безлюдной плантацией прокатился бой тамтама. Приглушенные ритмичные удары повторялись то с нарастающей силой, то опадая вдруг до тихого боя. В них слышалась боль, отчаяние, неизгладимая тоска и страдание. Стонущий ритм тамтама завораживал.

– Вит, ты слышишь? – настороженно спросил Рим. – Это, кажется, рядом с тобой.

– Да, черт потери! – ответил голос Вита.

– Вит, ты помнишь, так уже было. – Голос Рима стал походить на карканье старого ворона.

– Да, Рим.

– Вит, ты сообщил Боссу?

Но Вит молчал. В это время до слуха донеслось стрекотание вертолета. Изящный вертолет, похожий издали на легкокрылую гигантскую бабочку, легко скользил над плантацией, набирая высоту, и вскоре исчез над безбрежными просторами джунглей.

– Кажется, Босс удрал! – голос Вита стал тихим и утратил нотки прежней веселости.

– Откуда слышен тамтам?

– Ты знаешь, Рим, из второго барака.

– Внимание! Внимание! Всем постам! – рявкнул вдруг колокол громкоговорителя на крыше будки. Из него доносились команды Босса.

– Да-а, каша заваривается! – сказал Рим и вышел наружу, прихватив с собой тяжелый пулемет. Во дворе конторы стояло с десяток малолитражных автомобилей с открытым верхом. Возле машин, изнывая от жары, копошились охранники. Они возились с оружием и боеприпасами, аккуратно укладывая пулеметы и прочее снаряжение в автомобили. Голос Босса все еще вещал из громкоговорителя, но охрана уже знала, что его нет на плантации, что это фонограмма. Командир отряда, которого можно было распознать по форменной фуражке с кокардой в виде краба, тисненного золотом, направился к автомобилям и громко скомандовал:

– По машинам!!!

Наемники лениво полезли в кузова. Внезапно над плантацией, с западной ее части, показался легкий самолет. Он спустился на предельную высоту и шел на бреющем полете к аэродрому. Все уже сидели в машинах, когда самолет, сделав вираж, зашел на посадку. Никто больше не обращал внимания на небо, все занимались размещением в кузовах. Неожиданный сильный взрыв, взметнув клубы черного дыма и огня, выбросил почти всех наемников из машин. Сплошная стена огня охватила двор перед конторой, лавиной прокатилась, оставляя корчащиеся в лужах крови горящие людские останки. Из санитарной части выскочили оставшиеся в живых. Среди них была Ани. Огонь быстро распространялся на строения. Уже горела контора, дача и медицинская часть. Пожар угрожал складским помещениям, среди них был склад боеприпасов. Медлить было нельзя. Ани опрометью бросилась к взлетно-посадочной полосе. Ветер свистел в ушах, ужас сковывал движении, но, превозмогая себя, она мчалась вперед, не чувствуя усталости. А впереди рулил ей навстречу самолет. Азон приземлился у южной части полосы, круто развернул самолет и направил к бегущей навстречу девушке. Он рассчитывал на захват вертолета, но вертолета не оказалось на месте. В голове роем вились лихорадочные мысли, что делать дальше. Подоспевшая Ани что-то неистово кричала ему. Азон подал ей руку и втащил в кабину, но она продолжала кричать. Истерика исказило ей лицо. Азон ударил ее два раза по щекам, пытаясь привести в чувство. Она, почувствовав удары, прекратила кричать и в обмороке рухнуло на сидение. Этого он уже не видел. Все внимание Азона поглотил разбег. Хватит ли длины полосы? Огонь летел навстречу, казалось, самолет врежется в него, еще минута, другая, но колеса уже оторвались от бетонки и, круто взмыв в вираже, самолет в последний момент отвернул от полыхающего пламени. В открытое боковое стекло дохнуло жаром, Азон невольно заслонил лицо рукой в перчатке. Полыхающие строения остались далеко внизу, навстречу плыли маковые поля. К баракам оставалось метром пятьсот, когда он увидел хорошо укатанную полевую дорогу. Не раздумывая, пилот решил сделать посадку. Только бы не наскочить на случайный камень, только бы все обошлось – единственное, чего Азон желал в этот миг больше всего на свете. Посадка на дорогу прошла благополучно, мягкий удар колес о землю, затем легкая тряска по неровностям грунта – и самолет покатил, покачивая плоскостями. Его заметила охрана. С вышки торопливо спускался охранник с пулеметом наперевес. Со стороны барака номер два бежала толпа рабов. Впереди всех, что-то крича, мчался человек со свирепым бородатым лицом дикаря в черной накидке. Человек этот по одежде и всем признакам походил на легендарного Духа, внушавшего дикарям суеверный страх, доводивший порой до исступленного массового безумия. Азон круто развернул машину. Дал полный газ двигателю. Пропеллер бешено гнал вихри воздуха, взметая сплошную завесу бурой пыли за хвостовым оперением. Легкокрылая машина дрожала, как взнузданный конь, повинуясь стременам всадника, готовая в любую минуту взмыть ввысь, стоит отпустить тормоза. Из гущи пыли выскочил человек в черной накидке. Низко пригибая голову под сильной струей воздуха, он отчаянно пробирался к кабине. Азон подал руку и втащил его вовнутрь. Еще пришелец не успел влезть в кабину, а самолет уже, сорвавшись с тормозов, запрыгал по дороге, набирая скорость. Два негра, вцепившиеся было в костыль под хвостовым оперением, отлетели в стороны и машина, легко оторвавшись от дороги, растаяла в голубой дымке над джунглями. Азон вздохнул с облегчением, как только за бортом поплыли вечнозеленые кроны тропического леса.

– Эфес, дорогой, жив?! – в волнении воскликнул Азон, – Я все сделал, как ты просил, но честно признаюсь, не чаял тебя увидеть живым.

– Как видишь, мой план сработал, все же обошлось. – Эфес взглянул на Аню.

– Что с ней?! – воскликнул он и, не дожидаясь ответа, принялся приводить девушку в чувство. Азон свободной от штурвала рукой подал ему флягу с водой. Эфес легонько потрепал Ани по щеке, потом брызнул водой в лицо. Девушка глубоко выдохнула, открывая затуманенный взор. Взгляд ее прояснился и упал на лицо и одежду Эфеса.

Он не успел открыть рот для слова, как услышал пронзительный визг и снова глубокий обморок поверг ее.

– Ах, вот в чем дело! – догадался Эфес, смахивая с себя остатки грима. Когда с этим было покончено, он быстро состриг бороду, затем тщательно выбрился бортовой электробритвой. Азону открылось изможденное худое лицо друга, сердце сжалось от жалости и нежности к нему. И с чувством благодарности за спасение Ани и свое собственное Азон крепко обнял его. Эфес снова взялся за Ани. Наконец она открыла глаза. Взгляд ее узнал Эфеса, в нем засветились теплички доверия. Эфес, пытаясь как-то отвлечь друзей от столь недавнего пережитого, стал вспоминать смешные истории, которые пришлось пережить в дни молодости. Это ему удавалось с переменным успехом. Но все же Ани успокоилась и окончательно пришла в себя, когда Эфес сообщил цель своего приезда. Глаза Ани, большие и влажные, как у лесной газели, вдруг остановились.

Живой огонь в них угас. Она отвернулась от друзей, скрывая слезы, и молча глядела на проплывающие внизу пейзажи. Эфес понял, что перспектива замужества меняла ее жизнь, наступает новая, другая, столичная жизнь, о которой Ани мечтала, как о чем-то несбыточном и далеком, как мечтают дети. Азон с благодарностью принял предложение и, обратив внимание на Ани, сказал: – Вот и моя жена благодарна тебе. – От этих слов девушка не смогла сдержаться и разревелась.

– Дорогая, что с тобой? – озабоченно спросил Азон.

– Так, милый, ничего! – она вытерла слезы платком, затем добавила, – Ведь ты же знаешь, что такое служба, уж слава Богу, наслышана. – И она уставилась в прозрачный свод кабины. Ее прекрасные глаза взвелись вдруг к небу, а с полуоткрытых губ вырвался легкий вздох, означавший на женском языке недовольство.

– Дорогая Ани, – поспешил на выручку Эфес, – с этого момента вашим неудачам пришел конец и черт побери, не будь я Эфес, если ваш будущий супруг не докажет вам этого.

Но Ани и бровью не повела.

– Азон, – обратился он к другу, – ты знаешь что-нибудь о Думаре?

– Ровным счетом ничего определенного, одно мне известно, что была какая-то стычка между торговцами наркотикотиками в Наями с демонстрантами Шомона. Это общество, о котором мечтал Думар. И ты знаешь, один из них разогнал с десяток вооруженных цепями и ножами головорезов, а сам пожелал остаться неизвестным.

– Давно это было?

– С год назад. Ани, ты помнишь? Об этом еще шумели газеты. – Ани, сделав безразличное лицо, уточнила: – В июне прошлого года.

– Ах, да, я, возился тогда с мотором и был там по случаю приобретения запчастей.

– Узнаю почерк Думара. – Сказал Эфес. Самолет Азона рулил по дорожке к конторе «Грифс и Сова». Толстяк с любопытством наблюдал за неожиданным гостем.

– Эй, Грифс! – не успев спрыгнуть на траву поля, крикнул ему Эфес. – Седлайте вертолет, доставите меня в полицейский участок!

Грифс не шелохнулся. Его физиономия выражала тупую непроницаемость. Простившись с друзьями. Эфес захлопнул дверцу самолета и зашагал к самодовольному хозяину.

– Придется вас расшевелить. Грифс. – С этими словами Эфес достал передатчик-удостоверение со своим кодом офицера личной охраны Президента. Это мгновенно возымело действие, толстяк тотчас стал по стойке смирно и одеревеневшим языком выпалил: – Есть, Господин!

Начальник полицейского управления Наями сидел за письменным столом, заваленным папками и письмами, в душном кабинете, периодически вытирая пот носовым платком с вспотевшего затылка. Свет жаркого дня проникал сквозь зарешеченное окно, наполняя комнату, и без того душную, уличной жарой. Скука, жара и долг службы, заставлявший высиживать дни в своем кабинете, наложили на этого человека печать безразличия ко всему, даже к самому себе, о чем свидетельствовал беспорядок, царивший вокруг.

В один из таких бесчисленных однообразных дней дверь кабинета отворилась и на пороге перед сонным взглядом начальника полицейского управления вырос человек с живым умным взглядом зеленых глаз. Незнакомец бесцеремонно окинул кабинет и, удовлетворенно кивнув головой, представился: – Лейтенант личной охраны Президента. Эфес. – С этими словами достал из кармана миниатюрный передатчик-удостоверение, предъявил растерявшемуся капитану.

– Чем могу быть полезен? – застегивая пуговицы форменной рубашки и надевая галстук, сказал тот.

– Господин капитан, у меня к вам серьезное дело… – Эфес начал рассказ о происшествии, который закончил словами: – … и вы получите повышение по службе.

На сонном лице капитана оживились спавшие чувства долга, и он начал принимать энергичные меры, предоставив, впрочем, возможность лейтенанту воспользоваться служебным каналом правительственной связи. Эфес немедленно доложил Мисару:

– Господин Советник, предлагаю вам одного из двух моих друзей, Азона, которого мне удалось найти. В ловкости и храбрости ему нет равных. Остаюсь в Наями, так как Думар находится где-то поблизости… После прошедших каторжных испытаний и бурно проведенного дня Эфес вечером решил создать себе видимость отдыха и немного развлечься. В баре отеля "Золотая рыбка", куда он спустился на лифте из своего номера, царил полумрак, состоящий из гаммы цветомузыки и света от пристенных светильников в виде морских химер. За столиками и у стойки рисовались силуэты редких посетителей. Бармен торчал за стойкой, стараясь быть услужливым, спросил: – Вам коктейль, крепленый, с соком, со льдом?..

Эфес заказал коньяк со льдом и небрежно бросил бумажку у наполненного бокала. Бармен начал отсчитать сдачу, но не торопился окликнуть клиента, когда Эфес ушел с бокалом к свободному столику. Допив, Эфес спросил у бармена: – Господин вам знакомы события июня прошлого года? – такого обращения лакей винной стойки не ожидал. Глаза вмиг осветились серьезной деловитостью, на лице отразился отпечаток царственной гордости.

– А что вас, собственно, интересует? Если вы хотите узнать о Шомонах, я могу вам рекомендовать одного из моих постоянных клиентов.

– Да, конечно, но я бы хотел еще спросить вас, не помните ли вы, что произошло в тот день?

– Ну как же, прекрасно помню, тем более, что они забегали сюда перекусить. И я отлично помню.

– Так расскажите же скорее! – нетерпеливо сказал Эфес.

– Ну, как обычно, они собрались на свой съезд. Сожгли на площади спираль, символ развития, как они говорят.

– А почему они жгут спираль?

– Потому, что считают, что развитие неизбежно приведет к какой-то там катастрофе, поэтому они против развития и жгут свой символ развития, то есть спираль. – Как мог объяснять, объяснял бармен. Его бесцветные брови и ресницы выразительно дергались

во время рассказа, а светло-серые глаза при этом ничего не выражали.

– Простите, как вас зовут? – спросил Эфес.

– Чин, зовите меня Чином.

– Хорошо, Чин, скажите, а драку вы не помните?

– Нет, вот вам адрес. – Начертав что-то на салфетке. Чин передал листок Эфесу со словами:

– Вот, он может вам подробно рассказать об этом.

– Благодарю вас. Чин.

Эфес решил немедленно воспользоваться полученным адресом. Он быстро выбежал на улицу. Вечерний город встретил огнями реклам, шуршанием шин автомобилей по улицам, освещенным красочными витринами да попадавшимися редкими прохожими, спешившими домой. В это время каждый из них стремился укрыться в буквальном смысле за семью замками. Резкий скачок преступности раковой опухолью поразил город Мира, как следствие жестокой политики господствующей страны, роста цен, инфляции и безработицы. Грабежи совершались на улицах, в квартирах, кинотеатрах, вагонах метро и даже в туалетах. Несчастный прохожий вынужден носить в кармане среднего достоинства купюру специально для грабителя, чтобы хоть как-то уберечь себя от угрозы быть

"подстреленным кроликом". Метод прост. Преступник наводит дуло пистолета со словами: «Деньги?!" – Прохожий достает из кармана бумажку и сует ему в руку. Сделка совершена. Грабитель уходит в одну сторону, прохожий в другую. Вот почему улицы города с наступлением темноты быстро пустели. Эфес беспечно шагал вперед на улицу

Красных роз к дому номер двадцать три, по адресу, начертанному на салфетке.

У подъезда дома ему встретилась группа подростков на мотоциклах старинных конструкций, последнем крике моды. Громкими голосами они переговаривались друг с другом, стараясь перекричать трескотню моторов. Причудливые прически делали молодых людей похожими на сказочных персонажей. Эфес поднялся на лифте на двадцать седьмой этаж и нажал кнопку звонка нужной квартиры. Прошла минута, другая. За дверью слышалась музыка, голоса, смех. Наконец раздался щелчок замка и

скрип не смазанных дверных петель, прервавший томительное ожидание. Девушка в цветастом халате с сигаретой в руке появилась босиком на пороге, разбросанные по плечам в беспорядке пряди светлых волос и косо подстриженная челка, закрывавшая лоб и правый глаз, не могли скрыть точеную красоту лица. Плавным движением руки она смахнула челку с глаза, открывшего небесную голубизну.

"Черт побери! – подумал Эфес! – чертовски хорошенькие глазки".

– Вам кого? – спросила лениво она.

– Мне нужен Порт, живет здесь такой?

– Какого черта ты торчишь там?! – грубый мужской голос окликнул из комнаты кого-то. Девушка резко повернулась. Видно было по всему, что обращались к ней.

– Заткнись! – грубо ответила в полумрак коридора и добавила: – Эй, к тебе тут пришли.

– Какого черта, кому и что от меня надо?!

В дверях мгновенно вырос здоровенный малый в майке с волосатой грудью и копной черных кудрей на голове. На нем были линялые синие шорты. Он был пьян.

– Мне надо поговорить с вами, если вы, конечно, не возражаете? – обратился к нему Эфес.

Порт смерил его с ног до головы свинцовым взглядом черных, как угли, глаз и что-то стал соображать, потом ответил: – Приходите завтра. – И дверь громыхнулась перед носом Эфеса. Взбешенный Эфес принялся звонить снова. С минуту за дверью стояла тишина, потом раздался резкий щелчок замка, дверь широко распахнулась и здоровяк, сопя, сгреб гостя огромной пятерней за грудь. Грохот последовал почти мгновенно, как только тучное тело хозяина квартиры, описав в воздухе нечто вроде сальто-мортале, приземлилось на лестничные ступеньки далеко внизу. С клочком рубашки, зажатом в руке, здоровяк, оправившись, бросился наверх, перемахивая через две ступеньки к ряду.