Читать книгу Понимание в мышлении, общении, человеческом бытии - В. В. Знаков - Страница 3

Проблема понимания принадлежит к числу таких междисциплинарных проблем, которые вследствие своей сложности и многогранности являются предметом анализа одновременно в нескольких областях научного познания. Проведенный нами анализ работ англо- и немецкоязычных авторов, выполненных в 1970–1980 гг., позволил выделить в современной зарубежной научной литературе семь основных контекстов, в которых употребляется термин «понимание»: методологический, гносеологический, логический, семантический, лингвистический, коммуникативный и психологический (пять из указанных семи контекстов перечислены в работе О. В. Ковалевской [3], но без соответствующего анализа). В соответствии с этими контекстами можно выделить и семь основных научных направлений изучения понимания. Поскольку все они представляют собой подходы к анализу одной и той же проблемы, то естественно, что любой из них не может развиваться обособленно от остальных. Тем не менее, как показывает рассмотрение конкретных исследований, каждый из подходов характеризуется наиболее пристальным вниманием авторов исследований лишь к одному из аспектов понимания при относительном игнорировании остальных (что и дает нам основание отнести их работы к определенному научному направлению).

Особенность психологического направления состоит в том, что в нем отчетливо выделяются две ветви. Первая – работы психологов по проблеме понимания, выполненные под влиянием идей одного или нескольких из указанных выше непсихологических подходов к проблеме. Психологические исследования понимания, принадлежащие к этой группе, нельзя без остатка свести ни к одному из данных подходов. Структура любого конкретного исследования обусловлена не только исходным тяготением экспериментатора к анализу преимущественно одного или нескольких аспектов проблемы, но и стремлением изучать понимание как подлинно субъективный феномен, выражающий отношение человека к познаваемому объекту.

В исследованиях второй группы представлен собственно психологический подход. Постановка проблемы понимания в таких исследованиях не выходит за пределы психологической проблематики. При анализе работ, выполненных в рамках этого направления, не удается обнаружить осознанного стремления психологов применить методологические принципы какого-либо из перечисленных выше подходов к построению процедуры психологического эксперимента. Сначала рассмотрим, как принципы анализа понимания, присущие методологическому, гносеологическому и т. д. подходам, преломляются в психологических исследованиях данного феномена, а затем остановимся на специфике собственно психологического подхода.

I. Понимание как методологическая проблема. Данный подход к анализу проблемы понимания распространен в основном в контексте исследований по методологии науки, в частности в западной философии истории [14]. Понимание в методологическом смысле – это такой научный метод, с помощью которого устанавливается значение научного факта. Пониманием называется процедура истолкования изучаемого явления, его интерпретация посредством специальных правил, присущих данной научной области. Явление считается понятым, если найдены корректные концепции для его описания. На Западе проблема понимания (или герменевтики) стала в последние два десятилетия одной из центральных проблем методологии гуманитарных наук.

Одной из областей познания, в которых принципы герменевтики находят наиболее полное воплощение, является психология. Это неудивительно: ведь истоки герменевтических представлений восходят к «понимающей психологии» В. Дильтея. Попытку создания современного варианта психологической герменевтики (оказавшейся по сути психоаналитической) и раскрытия с ее позиций содержания понятия «понимание» предпринял В. А. Шеллинг [32]. Он показал, что наряду с истолкованием и переносом понимание является одним из основных компонентов психоаналитической ситуации общения терапевта и пациента. Уникальность «психоаналитического понимания» определяется тем, что оно всегда имеет собственную ситуацию понимания – конкретную ситуацию общения. Принципиально важное положение: ни врача, ни пациента нельзя рассматривать вне ситуации общения – понимание возможно только как процесс постижения «интерсубъективных событий». Вовлеченность психоаналитика в ситуацию понимания проявляется в том, что он наблюдает и истолковывает переживания и отношения пациента, одновременно преобразуя их. Истолкование является не только процедурой, оказывающей определенное влияние на становление способа понимания пациентом своих переживаний, но одновременно и попыткой достичь такого значения переживаний, которое было бы субъективно значимым для пациента. Цель истолкования и состоит в получении таких новых для пациента знаний, которые помогли бы ему в самопознании. В свою очередь понимающий (пациент) всегда участвует в формировании ситуации понимания и даже, можно сказать, оказывается ее «инструментальной частью» [32]. Истолкование (интерпретация) тогда истинно, когда оно попадает в поле переживаний и проблем пациента, давая возможность построить творческое целостное понимание, которое согласуется с когнитивными и чувственными образованиями его личности. Такое понимание – ключ к интегральному самопознанию, влекущему новую интерпретацию, преобразование со стороны психоаналитика.

Поиски истоков понимания в субъект-субъектных отношениях, в последовательности «интерсубъективных событий» – несомненное достоинство психоаналитической герменевтики. Всякое понимание диалогично по своей природе, его психологические механизмы принципиально невыводимы из анализа только субъект-объектных взаимодействий, и это отчетливо осознается герменевтиками. Однако более пристальный анализ «интерсубъективных событий» вскрывает и основной недостаток психоаналитической трактовки понимания, заключающийся в отрицании важности отражения объективной реальности для становления данного психологического феномена. Психоаналитическое понимание, обнажая идеалистические корни герменевтики, коренным образом отличается от материалистического. Для психоаналитика значимы только «интерсубъективные события», а взаимодействие пациента с миром, его бытие рассматривается как малозначимая «манифестация окружения». Шеллинг пишет: «Психоаналитическое понимание» осуществляется (arbeitet) без подчеркнутой перестраховки «объективными» данными, что является ведущей линией в классическом учении о понимании» [32]. Поведение, переживания и фантазии пациента интересуют врача не в их отношении к стоящей за ними объективной реальности, а как проявления именно данного субъекта, «способ его бытия». Внешне это проявляется в абсолютном приоритете «свободных ассоциаций» в процедуре психоанализа и подчиненном значении для аналитика анамнестических данных. Естественно, что «психоаналитическое понимание» оказывается субъективным, ситуативным, невоспроизводимым и потому в конечном счете теряющим какую-либо интерсубъектную научную ценность. Однако такая трактовка понимания вполне соответствует принципам философской герменевтики, согласно которой опыт, накопленный одним человеком, не может служить предпосылкой для познавательной деятельности другого.

Таким образом, поставив во главу угла наиболее универсальную, с точки зрения раскрытия природы понимания, категорию интерпретации, методологический подход задает общее направление изучения проблемы. Конкретное же содержание этой категории раскрывается в остальных подходах к анализу понимания.

II. Понимание – включение новых знаний в прошлый опыт субъекта. В гносеологии понимание представляет собой определенный уровень теоретического освоения действительности, форму воспроизведения объекта в знании [3]. При гносеологическом подходе к проблеме понимание рассматривается как включение нового знания в контекст уже имеющегося у субъекта. Подчеркивается прежде всего содержательная объективность знания, а то, что оно составляет «интеллектуальный багаж» понимающего субъекта и возникает в результате его познавательной деятельности, хоть и признается, но не становится предметом специального анализа, остается «за кадром». Однако исследования, ориентированные на анализ именно гносеологических аспектов понимания в изложенной выше интерпретации довольно часто встречаются и в психологии. К ним я отношу такие работы, авторы которых, анализируя понимание как включение новых знаний в систему уже имеющихся у испытуемого, не раскрывают конкретно-психологического содержания данного феномена. Иначе говоря, в этих работах не определяется, посредством каких субъективных способов и средств происходит усвоение знаний. Типичными в этом отношении являются работы, выполненные в когнитивной психологии [13, 22, 35] и др. В них главный акцент делается на установление соотношений между структурой объекта понимания (в большинстве исследований им является текст на естественном языке) и теми знаниями, которые используются субъектом для получения представления об объекте и определяют характер его интерпретации.

Многие психологи сконцентрировали свое внимание на анализе организации структур знаний субъекта, с которыми соотносятся события текста. Д. Е. Рамельхарт [30] называет такие структуры схемами, Т. А. ван Дейк [13] и У. Кинч [13] – макроструктурами, П. У. Торндайк [34] – фреймами. Именно характер организации структур знаний и умение оперировать ими, по мнению этих авторов, определяют понимание. Например, Рамельхарт пишет: «Процесс понимания идентичен процессу выбора и верификации понятийных схем, объясняющих ситуацию (или текст), которую нужно понять» [30, с. 268]. Такое представление о сущности понимания распространяется и на понимание мыслительной задачи. В этом случае считается, что быстрое понимание и решение возникают тогда, когда внешняя репрезентация структуры задачи более всего соответствует ее внутреннему представлению [24].

Значительный вклад в анализ понимания как включения новых знаний в структуры опыта субъекта внесли работы Дж. Брансфорда с сотрудниками [5, 6] и др. В них отвергается положение, согласно которому при чтении предложения человек сначала понимает его как некую независимую лингвистическую сущность и лишь потом включает новую информацию в контекст своих знаний о мире и ищет следствия из предложения. Утверждается, что понимание является «объединенным продуктом входной информации и предыдущего знания» [6, с. 392]. Предыдущие знания считаются «семантическими предусловиями понимания». Авторы отмечают, что простого наличия доэкспериментальных знаний недостаточно для понимания: важно, чтобы знания актуализировались во время понимания. Однако вопрос о том, как протекает процесс актуализации (например, почему в ответ на одно и то же входное предложение у разных людей могут актуализироваться различные структуры знаний), не только остается открытым, но даже и не ставится.

III. Понимание как способность к умозаключениям. В логике пониманием называется введение выражения в непротиворечивую логическую систему и установление его связи с элементами системы. «Понимать знаковое выражение в научной теории это значит знать, как оно вводится и как исключается» [2, с. 81]. Интерпретация выражения заключается в таком его переводе из одной знаковой системы в другую (состоящую из более обобщенных знаний), в результате которого устанавливается связь данного высказывания с элементами новой системы (в которую интересующее субъекта знание входит как частный случай). Установление этой связи и означает понимание высказанного предложения.

Представления логиков о сущности понимания оказали значительное влияние на психологические исследования, посвященные обоснованию того, что процессы логического вывода являются обязательными составляющими понимания [10, 20]. В частности, субъект понимания рассматривается в них не как человек с присущими ему психологическими особенностями (определенными чертами характера, мотивами и т. п.). В таких исследованиях человек обычно представлен только как носитель знаковых систем, соотносимых с входным сообщением и определяющих тип возможных выводов из него. Этими знаковыми системами являются структуры прошлого опыта. Логический вывод, ведущий к пониманию, осуществляются двумя путями [34]. Если при анализе текущих событий, описываемых во входном сообщении, отсутствуют необходимые для их понимания конкретные данные, то они выводятся как допустимые из фрейма, с которым соотносятся события. Выбор фрейма определяет, какие правдоподобные выводы можно сделать из знаний о событиях. Другой путь используется тогда, когда поступающие события не могут быть организованы в известный субъекту фрейм. В этом случае выводы порождаются из текущих событий обратным образом: субъект пытается установить связь между ними и событиями, происходившими ранее. Если связь установить удается, анализируемые события организуются в подходящий фрейм (ситуацию) более высокого порядка, объединяющий текущие и предыдущие события [34]. Такой процесс обратного вывода был назван «наведением мостов» [10, 20].

Несмотря на прямую проекцию логических принципов при определении структуры психологических экспериментов, исследования, посвященные доказательству того, что те выводы, которые человек делает при смысловой обработке предложения, являются «интегральной частью понимаемого сообщения» [20], обладают и специфическими чертами, отличающими их от логических. Наиболее характерная из них состоит в том, что психологические исследования строятся на отказе от убеждения, что проблему понимания можно решить, не выходя за рамки систем манипулирования символами. С этим связано, в частности, стремление психологов изучать умозаключения как соединительные звенья между входным сообщением и знаниями субъекта о мире. Такой подход открывает новый ракурс проблемы и определяет необходимость изучения ее семантических аспектов.

IV. Семантические аспекты понимания. В большинстве современных работ по семантической проблематике термин «семантика» употребляется для выражения отношения знакового выражения не только к обозначаемой им ситуации, но и к ее обобщенному отражению человеком [19]. Понимание в них рассматривается как результат интерпретации отношений: понимание высказывания наступает тогда, когда субъекту становится ясно, о какой ситуации идет речь и как представляет себе ситуацию говорящий.

Психологи, изучающие семантические аспекты понимания, основное внимание уделяют проблеме так называемой смысловой обработки, т. е. конструирования понимающим семантического представления объекта понимания (в какой субъективной форме представляются знания об объекте в сознании). В отличие от распространенного в отечественной психологии определения смысла как отношения мотива к цели действия западные психологи сходятся в мнении, что «структуры смысла есть частные порождения системы знаний. Они детерминируются знанием так же, как структура предложения детерминируется грамматикой» [16, с. 235]. Дискуссии вызывает только вопрос о том, что оказывает решающее влияние на формирование смысла: актуализация перцептивного опыта или преобразование символических структур. Например, Дж. Фрэнкс, критикует семантические концепции Дж. Катца и Дж. Фодора, а также М. Куиллиана, согласно которым смысл предложения есть функция соотношения одних символов (слов) с другими. Он доказывает, что смысл порождается из структур перцептивного знания о мире. Символические лингвистические структуры предложения образуют схему формирования его смысла, а назначение отдельных слов состоит лишь в том, что они указывают, какие перцептивные классы должны быть актуализированы. «В этом смысле слова и отношения действуют как своего рода катализатор для формирования структуры смысла, но сами не являются частью ее» [16, с. 250].

В. Ф. Бревэр, оспаривая мнение Фрэнкса, перечисляет трудности, с которыми сталкивается гипотеза последнего при объяснении смысла абстрактных слов, предложений и утверждает, что «этих трудностей можно было бы избежать, встав на позицию, что перцептивная информация входит в сеть знаний, образованную высшими психическими процессами, и выражается в языке посредством систем мышления» [7, с. 267]. Он считает, что смысл слова может быть определен как то подмножество знаний, которое, по предположению говорящего, будет выделено слушателем. Поэтому смысл следует определять в терминах взаимосвязанных знаний говорящего – слушающего. С позиций советской психологии, в которой неоднократно подчеркивался системный характер высших психических функций человека, данная точка зрения представляется достаточно продуктивной.

Успешность решения проблемы смысловой обработки в значительной степени определяется эффективностью решения проблемы репрезентации (что человек знает, когда понимает что-либо). Ведь смысловая обработка и репрезентация представляют собой взаимообусловленные компоненты «семантического поля» психики понимающего субъекта. Большинство работ западных психологов посвящено анализу понимания человеком языковой информации, поэтому проблема репрезентации рассматривается ими в рамках лингвистического анализа понимания.

V. Понимание естественного языка. Лингвистический подход к проблеме состоит в стремлении найти истоки понимания в преобразованиях структур языка. Ученые, находящиеся под влиянием идей трансформационной грамматики Н. Хомского, полагают, что семантическая репрезентация предложения (служащая основой всех дальнейших преобразований, которых требует понимание предложения) эквивалентна или, по крайней мере, тесно связана с лингвистическими глубокими структурами. Для них понимание – это результат трансформации поверхностной структуры предложения в глубинную репрезентацию, состоящую из простых утвердительных конструкций [11]. Субъект поймет сложноподчиненное или сложносочиненное предложение, если сумеет разбить его на части, из которых оно состоит. (Основные результаты экспериментальных работ, выполненных в рамках этого направления, изложены в обзорной работе [1]).

Стратегия интерпретации лингвистического материала непосредственно зависит от характера актуализованных знаний. В свою очередь, значения отдельных слов лучше понимаются с точки зрения их вклада в процесс интерпретации. Поскольку любая интерпретация по необходимости оказывается субъективной, то ясно, что знания интерпретатора и процессы его мышления, протекающие при порождении и употреблении высказываний, нельзя исключать из анализа понимания языка. Направленностью на анализ прежде всего мыслительной деятельности человека, а не языковых структур характеризуется процессуальный (processing) или процедурный (procedural) подход к языку, делающий пока первые шаги [4]. Исходя из положения «сущность языка – это то, как он действует», представители процедурного подхода (Т. Виноград, П. Джонсон-Лэйрд и др.) считают, что многие из способностей, формирующих компетенцию человека в использовании языка, носят процессуальный характер. Кроме того, «сторонники такого подхода полагают, что в лучшем случае нежелательно, а в худшем – бессмысленно говорить о понимании естественного языка безотносительно к той или иной задаче, в рамках которой язык используется» [4, с. 171]. А задача использования языка неразрывно связана с коммуникативной ситуацией, в которой происходит языковое общение людей. Если рассмотрение лингвистической интерпретации – это анализ понимания высказывания слушающим, не принимающем участия в коммуникативном акте, то процессуальный подход изначально ориентирован на изучение понимания языка как компонента структуры ситуации общения. Основополагающим в процессуальном подходе является положение о том, что бессмысленно искать механизмы понимания, игнорируя коммуникативную природу языка, поскольку язык – прежде всего средство общения.

VI. Взаимопонимание – необходимое условие общения. При коммуникативном подходе к проблеме считается, что взаимопонимание – это результат согласования целей собеседников [26] и применяемых ими постулатов общения [17]. Подчеркивается также, что важным условием понимания высказывания партнера является доброжелательное отношение к нему [21]. Психологические исследования понимания коммуникативной ориентации ведутся именно в этих трех направлениях.

Взаимопонимание в диалоге изучается психологами как встречный процесс определения собеседниками целей друг друга: говорящий высказывает предложение, предполагая, как слушатель проинтерпретирует его. Со своей стороны, последний интерпретирует высказывание на основе гипотезы о намерении говорящего [13]. В интересном исследовании [31] выделяется семь типов намерений, «расшифровывание» которых ведет к появлению у слушателя различных смыслов понимаемого высказывания: смысла предписания, аргументации, потребности и т. п. Успешность определения целей другого человека зависит от знания анализируемой ситуации и наличия модели данного человека: чего тот хочет и как представляет ситуацию [33]. Модель слушателя позволяет говорящему направлять ход беседы, а модель говорящего дает слушателю возможность интерпретировать высказывания. Взаимопонимание строится на согласовании представлений о ситуации общения, которая включает предмет обсуждения и партнеров.

Вступая в беседу, человек обычно считает, что собеседник будет придерживаться правил ее ведения: не будет говорить того, что считает ложным, будет последовательным, постарается избегать неясных выражений и т. п. [17]. Психологические исследования показывают, что ведение разговора на основе приписанного партнеру неадекватного набора правил взаимодействия выливается в непонимание. Его причина – различие способов поведения (наборов правил), на которые ориентированы собеседники. В этом плане взаимопонимание рассматривается как соотношение правил, применяемых говорящим при произнесении высказывания, с правилами, используемыми слушателем при его интерпретации [27]. Стремясь избежать непонимания, субъект должен постараться определить, какие правила партнер считает приемлемыми в данной ситуации общения. При изучении роли межличностных отношений в становлении взаимопонимания подчеркивается, что нельзя понять другого человека, не вступив в личностные отношения с ним [18], в частности отмечается положительная роль «эмпатических отношений» [8]. Интерпретации отношений и переживаний партнера по общению как определяющего фактора понимания его личности уделяется значительное внимание в психотерапии, особенно психоаналитически ориентированной [28].

Таким образом, отличительная черта коммуникативного подхода к проблеме понимания состоит в анализе специфической активности субъекта, выражающейся в необходимости определить цели партнера и используемые им правила общения, а также формировании своего отношения к данному партнеру.

Итак, мы рассмотрели принципы анализа понимания в шести научных направлениях. В каждом из них внимание исследователей направлено преимущественно на один из аспектов этой комплексной проблемы. При гносеологическом и семантическом подходах подчеркивается обусловленность понимания структурами объективной реальности. При лингвистическом и логическом – структурой языка, служащего обобщенному отражению реальности. Представителями методологического и коммуникативного подходов во главу угла ставится детерминация понимания со стороны процедур, участвующих в формировании диалога между участниками общения и обеспечивающих согласование точек зрения на объект понимания. Главная цель психологических исследований, идеологически примыкающих к данным шести направлениям, состоит в конкретизации субъективных «путей» детерминации понимания. Специфика любого психологического исследования понимания выражается в изучении данного феномена как субъективной формы отношения человека к объекту понимания. Как показали эти исследования, отношение проявляется в индивидуальном характере структур знаний, используемых для понимания; в том, какие именно умозаключения делает субъект; на какие «ядерные» утверждения он членит сложное предложение; в эмоциональном отношении к другому человеку и т. п.

Исследования понимания в западной психологии осуществляются под противоречивым влиянием оппозиции двух философских доктрин: логического позитивизма и философской герменевтики. Позитивизм отвлекается от особенностей познавательной деятельности человека, от индивидуально-личностных характеристик познания, обращая наиболее пристальное внимание на анализ логических структур языка. При обзоре исследований гносеологического, логического, семантического и лингвистического направлений трудно не заметить проекции объективизма и логицизма логической программы на процедуру психологических экспериментов. Основная тенденция работ этих направлений состоит в стремлении психологов представить отношение испытуемого к объекту понимания в таких терминах, в которых социально-историческая реальность объектов понимания (текстов, высказываний и т. д.) получает безличное, безындивидуальное выражение. По их мнению, это открывает доступ к выявлению объективных и общих для всех людей механизмов понимания. В противоположность позитивистской, краеугольным камнем герменевтической методологии является положение о том, что попытки описания понимания вне анализа его индивидуально-психологических форм обречены на неудачу, так как опыт, накопленный одним человеком, не может служить предпосылкой для познавательной деятельности другого. Если в позитивизме логические формы объяснения наделяются инструментально-познавательным значением, то в философской герменевтике таким же значением обладают психологические формы понимания. Их отличает индивидуальность, ситуативность и потому невоспроизводимость в познавательной деятельности другого человека. Согласно герменевтике значение понимаемого предмета культуры заключено исключительно в замысле его творца, вследствие чего понимание оказывается взаимодействием автора и реципиента. Прямое влияние этого положения просматривается в экспериментах, где понимание анализируется как взаимное определение целей участников диалога.

Следовательно, позитивистская и герменевтическая ориентации представляют собой два полюса интерпретации понимания – объективистский и субъективистский. Неудивительно, что образовавшуюся между ними брешь заполняют психологические исследования, фактически призванные устранить разрыв в анализе субъективных и объективных компонентов понимания, неизбежно возникающий при стремлении ученых последовательно придерживаться принципов той или другой методологии. Преодолеть этот разрыв западным психологам, на наш взгляд, мешает общий порок обеих методологий, заключающийся в том, что понимание изучается вне деятельности, вне бытия человека. Для них понимание – это совокупность способов объективации значений знаний (содержащихся, например, в понимаемом сюжете рисунка) в их носителе – человеке, рассматриваемом, как правило, вне той культурно-исторической среды, которая оказывает решающее влияние на формирование этих способов. Альтернатива методологическим ориентациям западных психологов, дающая возможность раскрыть диалектику взаимоотношений субъективных и объективных компонентов понимания, состоит в анализе его с позиций марксистской психологии, где значения рассматриваются как продукт взаимодействия субъекта и объекта, опосредованного его отношениями с другими людьми. Понимание с этой точки зрения оказывается процессом постижения систем значений, воплощенных в культурно-исторической предметности «мир человека».

VII. Проблема понимания в экспериментальной психологии. К исследованиям, ведущимся в контексте психологического подхода, относятся те, в которых постановка проблемы понимания не выходит за пределы собственно психологической проблематики. Для таких исследований характерно, что их авторы, учитывая детерминацию понимания со стороны реальности и языка, тем не менее основное внимание уделяют анализу психических способностей, интеллектуальных операций и действий, участвующих в формировании индивидуальных стратегий понимания. Перечислю основные направления работ, ведущихся в рамках этого подхода.

Роль образов в понимании. В этом вопросе основные усилия западных психологов направлены на обсуждение гипотезы А. Пайвио о двойном кодировании. Согласно гипотезе конкретные предложения обрабатываются в основном в рамках образной системы, а абстрактные – как структурированные последовательности вербальных единиц. Было обнаружено, что при предъявлении разных вариантов конкретного предложения испытуемые быстрее обнаруживают последовательности изменения смысла, чем изменения слов. Напротив, при понимании вариантов абстрактного предложения легче определяются изменения порядка слов, чем смысла [29]. Проверке и коррекции этой гипотезы посвящено множество работ (см., например, [23]).

Уровни понимания обычно являются предметом анализа в психологии чтения. Выделяются три основные уровня [15]. Буквальное понимание – усвоение прямого, буквального содержания предложения или текста. Интерпретирующее понимание включает определение причин описываемого явления, осуществление выводов, обобщений и сравнений, идентификацию целей автора. Критическое понимание – оценка качества, точности или правдоподобия того, что говорится.

Понимание переносного смысла. Предлагается двухстадийная модель понимания, согласно которой при понимании предложения сначала определяется его буквальное значение и сопоставляется с контекстом. Если прямое значение противоречит контексту, то человек ищет в памяти ситуацию, значение которой соответствует контексту [12].

Индивидуальные различия в понимании обсуждаются в основном в контексте проблемы: от чего зависит способность человека понимать? Констатируется, что «понимание является многоликой операцией, основанной на потребности обучающихся решить проблему или удовлетворить желание» [25, с. 113]. Понимание при чтении рассматривается как способность, образуемая умением читать, знанием языка и «когнитивной способностью», рассматриваемой как уровень интеллектуального развития субъекта.

Движения глаз – индикаторы понимания. Траектории движений глаз изучаются как объективные следы лингвистической программы, по которой обрабатываются элементы предложения и происходит интеграция слов в целостную структуру. Экспериментально доказано, что фиксации глаз отражают семантические процессы обработки текста, поэтому они могут быть использованы при анализе понимания [13].

Несмотря на качественные различия экспериментально-психологических подходов к анализу понимания, в работах зарубежных психологов есть и общее. Основные их усилия направлены на изучение не процессуальных, динамических, а статических аспектов данного психологического феномена: фактически нет работ, в которых понимание изучалось бы как психический процесс. При такой ориентации исследователей неудивительно, что подавляющее большинство работ посвящено пониманию текстов и почти нет исследований, в которых понимание анализировалось бы в динамическом аспекте, в ходе какой-либо деятельности. В частности, почти полностью отсутствуют работы, посвященные пониманию мыслительной задачи в процессе ее решения. Именно это направление исследований представляется мне перспективным и требующим неотложного решения.

Перспективным направлением является также создание типологии ситуаций понимания и интеллектуальных операций и действий, обеспечивающих понимание в этих ситуациях. В проанализированных выше исследованиях отсутствует указание на тот факт, что разные познавательные и коммуникативные ситуации, в которых оказывается человек, могут способствовать формированию у него принципиально различных форм понимания. Например, если речь идет о понимании уже известных фактов, то операцией, обеспечивающей успешность понимания, оказывается узнавание. При понимании работы механизма (например, часов) решающим является умение субъекта объединить в сознании детали механизма и их функции в единую динамическую структуру. Можно также привести примеры ситуаций понимания, в которых доминирующую роль играют операции прогнозирования или объяснения. Установление зависимости полученных экспериментальных факторов от особенностей соответствующих ситуаций позволит полнее описать психологические механизмы разных форм понимания.

Наконец общим недостатком проанализированных работ является и преимущественно когнитивистская их ориентация. Она выражается в убеждении психологов, что для анализа понимания достаточно найти предметные референты, соответствующие знаниям и целям испытуемого. Такая ориентация мешает изучению понимания как подлинно субъективного диалогического по своей природе образования. В этом отношении более перспективными мне представляются те отечественные исследования, в которых для раскрытия механизмов понимания привлекаются понятия «ценностно-смысловая позиция личности», «смысловые образования», «смысловые нормативы» и т. п.

В целом можно сказать, что исследования по проблеме понимания в западной психологии интересны, разнообразны и содержательны. Их критическое осмысление и сопоставление с работами наших ученых, безусловно, обогатит научные представления о феномене понимания.