Читать книгу Адам – первый человек - Вацлав Вацлавович Михальский - Страница 4

Среди необозримых виноградников между горами и морем, возле нашего дома у канавы, на крыше которого каждой весной расцветали алые маки лежал большой серый камень с белыми подпалинами, такими белыми, как будто его лизнул Змей-Горыныч, лизнул и полетел дальше за тридевять земель в тридесятое царство. Не знаю почему, но я никогда не трогал тот камень руками, а только смотрел на него и думал обо всем что было мне неизвестно и, наверное, не будет известно никогда. Было в том камне что-то неземное, мистическое. Конечно, на седьмом году жизни я ничего не слышал о мистике и даже не знал этого слова, но когда я смотрел на наш серо-белый камень в мою маленькую детскую душу как-то само собой закрадывалось подозрение, что этот мир совсем не так прост, как я его вижу, ощущаю на вкус, слышу, осязаю, обоняю, что даже шестого чувства, которое пришло ко мне в те дни в саманной яме, когда я безуспешно пытался освободиться от собственной тени, и то недостаточно, что есть еще что-то неведомое. К началу XXI века ученые пришли к выводу, что у человека двадцать одно чувство и это еще не конечные сведения о наших возможностях. Наверное, так оно и есть. Может быть именно поэтому я никогда не трогал руками загадочный камень около нашего дома на берегу заросшей ежевикой канавы.

Я даже побаивался подходить к нему близко и почему-то был смутно уверен, что у этого чужеродного камня должен быть где-то брат-близнец. Где? А кто его знает, наверное, где-то далеко-далеко за тридевять земель.

Служившая в царской армии польская шляхта и герой кавказской повести Льва Толстого «Казаки» Оленин ехали на Кавказ воевать, а меня девятимесячного привезла мама спасаться. Привезла к моему деду Адаму в саманный дом среди необозримых виноградников между горами и морем.

Летом 1923 года пути моего деда по отцу Адама и деда по матери Степана пересеклись в Греции, где-то в апельсиновой роще между Филиппами и Кавалой, собственно, там и зародилась сама возможность моей будущей жизни.

За семь лет до этого, в 1916 году, мой дед Адам бежал в Персию. В январе 1917-го дед Степан повел из Таганрога в крупный греческий порт Салоники караван кораблей с отборной твердой пшеницей.

Осенью 1923 года, оба в расцвете сил, оба едва за сорок, Адам и Степан вернулись в Россию. Они пришли в Таганрог из греческого, а можно сказать из македонского порта Кавала, что на берегу Эгейского моря в семнадцати километрах от руин древнего города Филиппы, построенного до нашей эры отцом Александра Македонского царем Македонии Филиппом.

Вернувшись в Таганрог, мой дед Адам и мой дед Степан вскоре познакомили моих родителей. Моей маме было тогда шесть, а отцу одиннадцать лет. Через десять лет они поженились.

Всю эту историю я начал узнавать по крупицам примерно с шести лет от случая к случаю, к сожалению, не вдаваясь в подробности. В те самые подробности, которые составляют и существо жизни и суть искусства.