Читать книгу Свободные пьесы - Вадим Александрович Климов - Страница 6

(Большая гостиная, несколько стеклянных дверей, на сенах произведения искусств. Большой диван, несколько кресел, пара глубоких, одно кресло-качалка. Оттоманка, небольшой стол и три венских стула. Слава выходит в центр комнаты В комнате Миша, окна плотно зашторены.)

СЛАВА. Прекрасный туалет, изящный, аккуратный. Мне это кажется красивый туалет достижением культурного человека. Я далеко не первый, кто об этом говорит, какой-нибудь философ простых вещей уже писал о прелестях биде. А просвещенный монарх говорил о необходимости содержать в чистоте отхожие места. Я не хочу развивать эту туалетную тему, но когда заходишь в такой, как здесь, – становится приятно на душе, и вспоминаешь тот великий сортир, который стоит на большой дороге. Я ездил на литературный праздник к одному великому русскому писателю. Бог мой, вот откуда он черпал эти необыкновенные характеры! С их точным словом и пространными мыслями. Хотя никакой там пространности, там простота. А что вы на меня не смотрите, когда я с вами разговариваю? Я думаю, что вы меня не слышите.

МИША. Я не был.

СЛАВА. Что, ни разу? Я думал, вы не должны пропускать такое мероприятие. Это Мекка литераторов, они едут туда как лыжники в Красную Поляну или романисты в Ясную. В этом смысл поклонения литературе!

МИША. Некогда.

СЛАВА. Ах да, вы же обиделись. Вас хотели распнуть и заклеймить местные бумагомаратели и щелкоперы. Вы сказали, что ваше всё нам не всё. Как вы посмели или опять пьяны были? Все пьете и пьете, уже живот отпустили, и щеки надули. Вас так девушки перестанут любить.

МИША. Не перестанут.

СЛАВА. Вы сегодня немногословны, а нам еще часа полтора тут париться. Я надеюсь, все придут. Надо взбодриться, я бы предложил в фанты поиграть, но это такой бред позапрошлого века, все такие правильные, что самое веселое, что могут выдумать, – снять штаны и бегать. Так без штанов 200 лет и носимся кругами. Я бы выпил и закурил. Но меня за последнее время раз десять штрафовали за курение в неположенном месте. Делали обыски, искали алкоголь – думают, я дома храню не в сейфе, и дети могут увидеть, как я пью до 19 или после 21. Это ужасно некрасиво и оскорбляет чувство человека, а скрыть личные данные, преступление.

МИША. Все будет вовремя.

(В окно тихо стучат. Миша поворачивает голову. Слава подходит к портьерам и, прижимаясь к стене, выглядывает в окно.)

СЛАВА. Я забыл, два раза по три стука или три стука по два раза. Не видно никого, просто темный силуэт.

МИША. Подождем.

СЛАВА. Ладно. Пойду, открою. А пароль какой? Только не говори про Славянский шкаф, надоело уж.

МИША. Пароль 123456 и ответ.

СЛАВА. Помню 654321. Может открыть заднюю дверь, и вы там встанете на всякий случай, чтобы если бежать, не путаться с замком. А с другой стороны, если это они, то со двора засада. Мы же пока ничего не теряем, нас всего двое. Оружия у нас нет, запрещенных продуктов тоже, в устройстве фильтр установлен. Путь проверяют. У вас тест на наркотики с собой?

МИША. Жопа все это.

СЛАВА. Миша, это слово запретили в 13-м году. Не нагнетай, и так могут быть неприятности.

Стук в окно повторяется.

МИША. Открывай. Не бзди – есть такое русское слово.

В комнату, озираясь, входит немолодая дама в строгом костюме с шишкой волос на голове.

ЛЮДМИЛА. Ответ вы произнесли неверно. В конце точка. Вы – Слава, я так понимаю, а он – Миша. Сразу напомню: я не Люда, а Людмила, это моя привилегия. Вы Слава и Миша, и ни как более, упаси вас бог, да простят меня верующие, по батюшке меня назвать. Итак, я должна кое-что подготовить до прибытия основной группы. Вы это знаете. Мне необходимо уточнить некоторые важные моменты.

СЛАВА. Людмила, а спрашивать можно? Вы, конечно, уточняйте, записывайте, передавайте, но сначала скажите, как добрались? Может, присядете, а то сразу в карьер и шашку наголо. «Выдохните» – теперь это свежий лозунг эпохи.

ЛЮДМИЛА. Я выдохнуть успею. Сначала дело, а потом цветы. Добралась нормально, на повороте от станции к пруду стоял какой-то странного вида молодой человек, не то радикальный хипстер, не то олдовый хиппи, я не разглядела, сделала вид, что хочу в кустики. Извините. И он отвернулся. Все же воспитанная у нас молодежь. Камеры наблюдения по всему пути, номера у меня настоящие, не блестят, читаются отлично, так что вряд ли кто заподозрит. Дом, как я знаю, снят на женское имя, так всё хорошо. Загородная встреча разнополых пар.

МИША. Трахтибидох в одно слово с мягким знаком на конце.

ЛЮДМИЛА. Что вы имели в виду? Будьте внимательны, а то ваша репутация мизантропа и социопата и так настораживает, а вы еще и фиглярствуете. Внимательнее к людям и словам, вы не всегда понятно излагаете собственные мысли.

СЛАВА. Спокойствие, только спокойствие. Миша бурчит и ничего более, а вы постарайтесь выполнять свои обязанности. Что вы должны сделать: уточнить зафиксировать и передать, я правильно помню инструкцию? Его выход потом, а первую часть своего задания он выполнил. Всех дятлов изловил и в клетку посадил. Отдыхайте, Миша.

ЛЮДМИЛА. Приступим. Вы все приглашения разослали? Давайте сюда квитанции. Я пересчитаю квитки. Так, все. Распишитесь. Покажите мне, где стаканы, бумага, карандаши. Помните не ручки не перья, а карандаши.

СЛАВА. Вот карандаши и бумага. Вот отчет о затратах и доставке.

ЛЮДМИЛА. Отлично. Я доложу, что все готово, что вы выполнили первую часть задания, и мы готовы встречать остальных. Миша, после того как я всё проверила и убедилась, что все готово, мне было приказано передать вам вот эту бумагу. Возьмите.

МИША. (Поднимается с кресла, проходится по комнате, берет бумагу.) Мне расписаться?

ЛЮДМИЛА. Да. В этом бланке строгой отчетности. Идите, изучайте. А вы, Слава, помогите мне организовать места. Разложите бумагу и карандаши. Не забудьте строгалку. Сам Строгонов придет.

СЛАВА. Обязательно, придет как же без него, без него и собираться бессмысленно. Я восхищен его даром предвиденья и умением принимать неординарные решения. Он так точно может анализировать ситуацию, что без его таланта мы бы давно пропали. А так есть у нас, у человечества, Строганов – и мы еще можем надеяться. Такой человек. Я даже нисколько не иронизирую, как кто-нибудь мог подумать. Он всегда вызывал у меня уважение. Иногда я думаю, что он меня не замечает, но потом спрошу у друзей, и они мне растолкуют, что он так видит мир, а я в этом мире только часть какого ни будь слова, а не герой или второстепенный персонаж. Да персонажей у него нет, они все эмоции и я часть эмоции.

ЛЮДМИЛА. Это не ваша функция, обсуждать Строгонова, он вам не какой ни будь начинающий писатель. Миша не обижайтесь. Доктор жизнь записывает особым драматическим кодом. Миша, изучили документ?

МИША. Да.

ЛЮДМИЛА. Действуйте.

МИША. А еще чего?

ЛЮДМИЛА. Ну, хорошо, это не в моей компетенции, я все сделала, вы услышали меня, в смысле – прочитали документ, расписались, и с вас спрос. Я передам.

МИША. Передастка нашлась.

СЛАВА. Молчите, вы не в приемной. Давайте действовать, как вы сказали, по плану. Бумага стопками разложена, карандаши на месте, сверим часы и будем подавать сигналы.

ЛЮДМИЛА. Я с правой стороны четыре раза, вы слева два, и так шесть раз, спутники засекут, и у всех в навигаторах появится локация.

(Людмила достает две светящихся палочки, одну передает Славе, и они прячутся за шторы.)

МИША. (Выходит из комнаты и возвращается с клеткой, в которой сидят два белых голубя. Достает их.). Что они с вами, птицами мира, делают? Я бы вас просто съел. Шучу, я вас им не отдам, я вас лучше сам убью. Выпустить вас сейчас – это выше жестокости. Это больше мерзости. Зачем вы, белые твари небесные, знаки божественной воли его, знамения, нужны в мире крыс? Они вас заклюют. А не выпусти – вас принесут в жертву. Это выше моих сил. А почему выше? Кто знает, на что я способен, может сегодня я им всё и скажу, что должен сказать. А должен я это говорить или нет? Кому я должен? Вот вам, птичкам, я должен подарить свободу, но, где для вас свобода? Это, как попугая выпустить в сибирском лесу. Ого го какая, свобода! А чем она кончится, кто его сожрёт, или он медленно умрет от голода? Я должен сказать, потому что меня мучает. А почему меня мучает, почему я такой? Надо сидеть, писать. Птички идите в клетку.

(Из-за шторы выходит Слава.)

СЛАВА. Что, бредите или боитесь? Ваш выход сейчас. Помните, когда встретите первого, покажите ему, куда идти, а сами оставайтесь на месте и ждите второго. Можете курить, только на территории, за оградой не смейте, сработают датчики, завтра пришлют письмо счастья. Не обшаривайте их. Не знаю, кто будет первым, по плану женщина. Ступайте, мне надо поговорить с Людмилой.

(Людмила входит из-за шторы, поправляя костюм.)

ЛЮДМИЛА. Идите, и не надо трагедий, все правильно. Мы не сами выбрали этот путь, это обстоятельства. Вы хотели быть человеком – давайте стараться. Поймите. Миша, нельзя все время обижаться на мир, вы же часть этого говна, и никак по-другому быть не может.

МИША. Вы сказали «говна» – вот тебе на. Что теперь будет? Вы понимаете, когда расшифруют информацию, здесь всё опечатают? Это у меня нечего опечатывать и можно только решить меня права голоса, а у вас статус, вы понимаете, что говорите. Дятлов в округе я снял, но сканирование – его не отключить. Не пугайте меня, а то я по думаю, что не только вы такая, но и все. Куда я попал?

СЛАВА. Шагайте, Миша, и не переживайте. Давайте, двигайтесь. Людмила, позвольте предложить морс клюквенный. Есть малиновый и клубничный, но они приторные, а калиновый в самый раз, отрезвляет.

(Миша уходит.)

ЛЮДМИЛА. Вы сначала предложили клюквенный.

СЛАВА. Пусть клюквенный он тоже отрезвляет. Мне нужен ваш трезвый взгляд. Я посмотрел вам в глаза, и мне показалось, что вы способны на поступок, вы готовы его совершить, вам нужен повод, и этот повод вы ищете здесь. А я не хочу такого поступка, мне нужна длинная жизнь, чтобы довести дело до конца и рассказать всем, детям, внукам, что я сделал. Потому что все для них, а не для себя. Я готов принять лишения, готов немного терпеть, но что бы им было хорошо. Как представлю себе: сижу я на поляночке, в руках сачок для ловли бабочек, а кругом дети и внуки! Одни пропалывают морковь, другие стригут кусты, третьи копают червей – все заняты полезным и не нужным делом. Потому что морковь выдают на складе. Кусты дикие, и мы в лесу в 100 километрах от дома. А черви такие противные и мальчики пугают маленьких девочек. Люда. Простите, Людмила, как я вам благодарен за ваш искренний и честный взгляд!

ЛЮДМИЛА. Осторожнее в своих признаниях. Я почему согласилась на это? Потому что не могла больше терпеть и знать. Знаете, сколько я знаю. Я служила и при том, и при другом. Потом меня перевели в вышестоящий орган, и я работала там в секретариате при таких людях и таких делах, что потом меня опять отравили к этому, который сейчас. Доверяют, а как серьезно и дотошно проверяли! Только я об этом не знаю. Это, наверное, единственное чего я не знала. Как они проверяли меня, как проверяли его, который теперь. Я точно знаю, меня обо всем расспрашивали. И что вы думаете? Я понимала, что нужно говорить, и говорила, потому что не скажи я – и проверку не пройдет он, и я не пройду. И так все время. А когда началась работа с этим, как пошли к нему разные – я только записывать успевала. Сначала он мне показался суровым и молчаливым, а потом привыкла, а может – он привык, и стал говорить, улыбаться. Мне, кажется, мы, даже немного друзья. Но я свое место знаю, мне на него каждый день указывают. Я прихожу, привратник меня досмотрит, чтобы я чего лишнего не принесла, а когда ухожу – чтобы ничего не вынесла. Выносить ничего нельзя, закон. А то, что в открытом доступе для людей, – так и должно быть, такая инструкция. Мы открытая организация, для общего блага работаем. Ябольше скажу: мы для этого живем.

СЛАВА. Людмила, вы не заговариваетесь от работы? А то, может, нам вас поберечь, такая нагрузка?

ЛЮДМИЛА. Да что вы! Я скоро, как доработаю свой срок, так сразу поберегусь. А сейчас я себя чувствую такой необходимой обществу! Когда с тем, про которого теперь нельзя говорить, работала, он двигал проект оздоровления путем распространения и частичного запрещения. Я так предана была, так искренне взялась за дело. Я и теперь не жалею, наверное, все правильно было. Так и нужно, только я не поняла, когда он так все сделал, что теперь от этого так все пошло.

СЛАВА. Наверное, все в совокупности. Помните, тогда сказали «надо», и все ответили «есть», даже креститься стали в чаще, и время свое проклинали, а прошлое раскрасили в розовый цвет и забыли прошлые ошибки? Зачем нам прошлые ошибки? Посмотрите на этого, который теперь, он не помнит ошибок и всё повторяет. Пусть повторяет, а то наделает новых и кому исправлять? А так – некому. Я думаю, что это закономерность построения счастливого общества.

(Тихо открывается дверь и входит Дуня.)

ДУНЯ. А я вам говорю, не надо общество делать счастливым, надо отдельного человека сделать счастливым.

ЛЮДМИЛА. Здравствуйте, уважаемая.

СЛАВА. Здравствуйте, глубокоуважаемая.

ДУНЯ. Дуня, просто Дуня. Без бабы Дуни или тети Дуни, без этого вашего «уважаемая». Да, я глубоко пожилая, а с уважением потерпите, плиз. Окей? (Оглядывает комнату, подходит к стулу, двигает его. Идет к креслу, садится, примеряется, встает, идет на диван, присаживается с краю.) Я тут пристроюсь и ноги вытяну. Пешком шла, следы путала. Интересно по лесу ходить, слышно, как птицы поют и камеры поворачиваются, гул стоит. Шла по тропинке через усадьбу, видела, как в журавли летят. Думала, что нет их давно уже, в смысле, они не могут сами без направляющего и руководящего лететь. А вот погляди, не переделать природу, сами ровно летят на восток, как будто им там медом намазано. Нет бы на запад или на юг. Природа. Удивляюсь. Не смотрите так на меня. Как вас зовут, девушка?

ЛЮДМИЛА. Людмила. Я ответственная.

ДУНЯ. Людмила, вы еще молодая, не знаете той прелести возраста, когда его не надо выдумывать, ни прибавлять, ни убавлять. Все на лице написано: ты мудрая. Дожила до мудрости, а смирения нет. Не могу смириться с происходящим, но, кажется, смирилась с прошедшим. А вас как, молодой человек?

СЛАВА. Слава.

ДУНЯ. Слава, какое у вас поручение?

СЛАВА. Я не могу пока сказать. Есть правила и вы должны их знать. Правила ограничения информации для безопасности. И если вы помните, нужно обязательно пройти идентификацию. Вы должны ответить на несколько вопросов.

ДУНЯ. Слава, вы очевидно правы я по инструкции, как вы говорите, по правилам, должна ответить на некоторые вопросы. Но я давно решила, что никому ничего не должна. И если хочется услышать, что я думаю, то меня приглашают, я могу быть полезной. Моя репутация, а вы, наверное, об этом слышали, не требует, идентификации. Я так давно сопротивляюсь режиму, что все привыкли. Меня даже изолировать нельзя. Потому что уже поняли: изоляция это грубая провокация. Расслабьтесь и послушайте, о чем взрослый человек, умудренный, вам рассказывает. Я шла вдоль проселочной дороги, потом рощей. Такая простота в этой прогулке, столько спокойствия, в какой-то момент я подумала, ради всего этого они настраивают систему. Чтобы стало спокойно и просто, чтобы старушка гуляла вдоль поля и думала: «вот она, родина, так она и должна выглядеть» —в этом старушкино счастье. Ага, хер им. Счастье это когда ты знаешь что никто никому не угрожает. Мне уже ничего не угрожает, даже болезни, они уже со мной. А этой бабе угрожает многое. Молодость могут загубить, и раком поставить.

СЛАВА. Давно я такого не слышал.

ДУНЯ. Вы из творческого класса мальчишка. Телевизор не смотрите, от риторики правящего класса отвыкли. Помните только классическое «в сортире мочить». Нет, Славик, то давняя история, теперь все в удовольствие должно быть, то есть трахнут, унизят и высокомерно сохранят жизнь – новейшая стратегия. Они тебе добра желают.

ЛЮДМИЛА. Теперь понимаю, почему вас под круглосуточным наблюдением держат. Мы тут, как Миша сказал сканеры не смогли блокировать, но у нас есть немного времени, пока они не расшифровали.

ДУНЯ. Нехорошо. Хотелось полной иллюзии свободы. Орать лозунги, надавить на имена. Сказать – «пора реально их послать». Ну что, будем ограничивать себя. Милочка?

ЛЮДМИЛА. Пожалуйста, Людмила. Я настаиваю.

ДУНЯ. Простите меня, бабку старорежимную. Какое наблюдение, меня давно списали, в смысле создали мне имидж ненормальной, меня никто серьезно, кроме группы банкиров не воспринимает. Я для создания видимости толерантности в реестрах числюсь. Я от них пенсию получаю, не брезгую. Отношу в приют для кошек, покупаю наполнитель для туалета. Чтобы радостно было. Пусть киски сикают. Хорошо как! Нагулялась, намолчалась. Вы сильно не задумывайтесь о том, что я несу. У меня миссия.

СЛАВА. Как скажете. Людмила, а вы обладаете информацией о процессе, о регламенте? Я пока не понимаю всего целиком.

ЛЮДМИЛА. Вам всю картину не нужно представлять. Выполняйте свою задачу. Вам общество доверило.

СЛАВА. Я хотел разобраться, каким обществом. Как мне известно, мы собираемся первый раз. Значит, это не могло быть коллегиальным решением. Так каким обществом?

ЛЮДМИЛА. Тайным.

ДУНЯ. Я знаю, как заканчивают тайные общества. Обычно печально. Помню, в Баден Бадане, принимала я участие в одном съезде недовольных довольствием. Интересная компания, казалось, правильно устроена сеть осведомителей, легальные кружки по миру. Финансирование налажено, даже закон под это дело ратифицировали. А скажи я сегодня, кто там был в комиссиях и секциях – вы ужаснетесь. Сгинули все или на старости лет заседают в других собраниях и помалкивают. Одних купили, других продали.

ЛЮДМИЛА. Дуня не нагнетайте, все идет по плану, ваши воспоминания еще понадобятся на суде.

СЛАВА. На страшном суде. Что-то мне зябко от таких шуток.

ДУНЯ. Так не шути – и не шутИм будешь. Ладно, пупсики, пора сигнал подавать. Итак, второй сигнал – дым из трубы. Будем считать, я все проверила. Дала разрешение, поджигайте. Только проверьте, чтобы белый дым, а не черный. Идите, Слава, работайте, а вы, Людмила, встаньте у окна да поглядывайте. Эх, хорошо как, и легко на душе.

(Слава выходит.)

ЛЮДМИЛА. Это, от того, что вы с нами.

ДУНЯ. Ага, от того, что просто дурра, не сидится старушенции на месте. Хочется в центр внимания, а где он сегодня?

ЛЮДМИЛА. Вы считаете, что мы сейчас в самом центре событий, мы решаем? Да, мы ответственны за историю.

ДУНЯ. Ох, какая вы напыщенная и самовлюбленная. Центр это следственный изолятор, а нам до него еще четыре шага.

ЛЮДМИЛА. Каких еще четыре шага? Идет кто-то. Темно, не пойму пока.

ДУНЯ. Первый шаг это всем собраться. Второй шаг – предательство. Третий…

ЛЮДМИЛА. Какое предательство?

ДУНЯ. Обыкновенное предательство, историческое предательство. Такое предательство – броня просто, а не предательство. Такое, от которого мороз по коже, предательство от того, от которого не ждешь, от самого близкого и любимого. Встречайте, Людмила, гостя. Кто его знает, может это он.

ЛЮДМИЛА. Кто? Предатель?

ДУНЯ. Нет, председатель.

(Входит Арам).

АРАМ. Здравствуйте. Как обстоят дела? Все идет по плану, только по вашим лицам вижу: вы не любите друг друга. Заметно, что вы, как только встретились, сразу не полюбили друг друга. Вы, Дуня, могли бы её полюбить, да не решаетесь, вас сомнения одолевают всё время. Вы, Людмила, любите время и мужчин. Мужчин любите сильных, смелых, безрассудных. Не любите давать им время на размышления. Итак, к делу. Людмила, докладывайте по процессу. Можете звать меня Арам. Я подписывал инструкции и депеши от имени общества.

ЛЮДМИЛА. За прошедшее с моего прибытия время все идет по разработанному плану. Миша и Слава были на месте, все было подготовлено. Я проверила отчетность, бланки и квитанции. Дуня появилась сразу после сигнала, заминки не было. Миша находится на посту. Слава только что дал второй сигнал. Разрешите показать документ. Подписывать будете?

АРАМ. Я посмотрю документ, положите на стол. Ознакомлюсь и завизирую. А сейчас пригласите Славу, я должен на него посмотреть и дать следующие указания. Дуня, вы можете отдыхать. Но перед этим отчитайтесь, что видели по дороге.

ДУНЯ. Видела журавлей. Два механических соллекткара на другой стороне пруда. Роту солдат и взвод автоматчиков за кладбищем в овраге. Маскируются под продавцов искусственных цветов. Ничего не обычного, если не считать журавлей, которые патриархально летели на восток. Знаешь, Арам, я спинным мозгом чувствую засаду. А тут все спокойно, меня даже ревматизм отпустил, а он меня не подводит. К неприятностям всегда ломит.

АРАМ. Спасибо. Очень важно. Теперь Слава. Приглашайте.

ЛЮДМИЛА (Открыв дверь.) Слава, можете проходить, вас вызывают.

(Входит Слава.)

СЛАВА Спасибо, Людмила. Разрешите сказать?

АРАМ. Докладывайте.

СЛАВА. Доложить. По прибытию на место… на объект, мной была проведена работа по выданной мне инструкции, все пункты которой я выучил наизусть. Рассказывать?

АРАМ. Лишнее.

СЛАВА. Осмотрев дом… объект, я дал первый одиночный сигнал, Миша пришел в точно рассчитанное время. Миша мне знаком по его деятельности, лично мы не встречались.

АРАМ. Это мне известно. Как он вам?

СЛАВА. Миша интересный, злой, не разговорчив. Груб, порой чересчур. Мне кажется, он не понимает общей цели, но готов на действия. По моим наблюдениям, он в смятении, в глубокой депрессии. Ненависть к миру, самое главное – ему надо что-то сказать. Могу ошибаться, возможно, это личное дело, которое он ставит выше общественного. С таким настроением он может совершить промах.

АРАМ. Хорошо. Спасибо, я вас услышал. Нам необходима такая личная заинтересованность каждого. Слушайте меня сюда. Каждый на своем месте – это точно откалиброванный элемент механизма. Каждый из вас должен быть лично заинтересован, и это личное должно быть превыше общественного. Я дал вам распоряжения полгода назад, вы должны были подготовиться. Сегодня не то время, когда можно спорить, сегодня нужно исполнять. Вы, Слава, дали правильную оценку Мише. Мы возлагаем на него ответственный момент в акции. Можете идти. Людмила, объясните ему, что он должен делать.

ЛЮДМИЛА. Пункт три, приложение второе, исполнитель Слава. Выходите, приглашаете Мишу, остается и дожидаетесь следующего. Будьте предельно внимательны и осторожны. Не забудьте предупредить о мерах безопасности. Ваша задача – находиться, а это значит – не отлучаться, не отворачиваться и наблюдать. Вот вам устройство. Помните, оно запрещено. Если будут арестовывать – скажете, что вам подбросили. Не снимайте перчатки, не оставляйте следов, не плюйте на устройство, у них есть тест. Идите, караульте.

АРАМ. Дуня, а вы что скажете по поводу Миши? Чувствуете в нем реальную силу? Или он борющаяся душа?

ДУНЯ. А что мне его душа, мне его характер понять надо. Он, конечно, слаб, но в этом его сила. Помните, как все просто у творческих психопатов? Важно направить и объяснить, что как он должен жить. Сколько таких пошло по пути исполнителей! Как они прекрасны в своей вере! Или наоборот: они прекрасны, когда в состоянии аффекта бросаются, и в немощи своей, в своей наивности – они недосягаемы. Милые моему сердцу неуравновешенные поэты! Что я вам скажу, вы не помните, как умеют молодые женщины управляться с такими мужчинами, а я была молода. Ох, как я была права, когда говорила что не только красотки, любая женщина может править миром. Главное широко шагать и вовремя прятаться за спину мужчины.

АРАМ. Не стесняйтесь меня, говорите прямо. Опрокидываться на кровать и расставлять ноги. Это великая стратегия. А еще – вовремя избавляться от мужчин, отправлять их на бойню. Брутальные самцы любят убивать во имя! Вы считаете, он готов?

ДУНЯ. Мне нечего считать. Мой тайный счет на островах опять арестовали. Я сказала то, что сказала. Решать вам и старшим товарищам.

(Входит Миша.)

МИША. Привет.

АРАМ. Молчи. Твое настроение мне нравится. Когда мужчина молчит – он сосредоточен и точен. Смотрю на тебя и радуюсь. Давай сядем, я не могу с тобой говорить стоя. Ты давно толкаешься на передовой. Это Люда, ты ее знаешь, а это Дуня. Не говори ей «баба Дуня», она терпеть этого не может. Не потому, уже в возрасте, ей не нравится словосочетание «баба Дуня». Она из ранних феминисток. Мне самому не просто говорить этой прекрасной старушке «Дуня». Но куда деваться, она женщина, а просьба женщины даже для меня законное требование. Как там, на посту, все нормально?

МИША. А что нормального?

АРАМ. Я Арам, я писал тебе.

МИША. Ага, Арам. Ну.

АРАМ. Что ты такой напряженный? Сейчас все соберутся – поговорим и разойдемся. Ты хотел участвовать. Предлагал идеи. Идеи твои правильные, многое учтено, некоторые приняты. Не парься. Все идет по плану.

МИША. А моя судьба захотела на покой. Я обещал ей не участвовать в военной игре.

АРАМ. Там всё будет бесплатно, там всё будет в кайф? Там, наверное, вообще не надо будет умирать? Никто не собирается умирать.

МИША. Нормально все.

АРАМ. Короче, чтобы сразу было понятно. Хочешь – страдай, хочешь – живи со своими депрессняками. Это твоя жизнь, твои тараканы. У меня своих хватает, когда мне скажут, как я обязан поступать, что нужно жить по правилам… А эти дебилы с позитивом! В говне, но с позитивом, – они учат меня жизни. Пусть не лезут. Я к тебе не лезу, живи, как хочешь. Сегодня ты пришел – и спасибо, ты решил нам помочь, хорошо, ты сам, ни кто тебе не диктовал. А что правил много и Людмила всех достала, тебя не касается.

МИША. Мне пофиг.

АРАМ. И я говорю пофиг она со своими правилами. У тебя своя жизнь, тебе жить её по твоим правилам. Сегодня важный день, надо подождать остальных. А ты пьешь.

МИША. Не пью теперь.

АРАМ. Ладно, а то у меня немного есть.

ДУНЯ. А я пью.

АРАМ. Людмила! Рюмку и стакан чаю. (Мише.) Может, чай будешь?

МИША. Я бы лимонаду.

АРАМ. Людмила! Стакан лимонаду Мише!

ЛЮДМИЛА. Все готово. Пожалуйста. Вам чай. Вот лимонад. И вы пейте на здоровье.

ДУНЯ. Вот спасибо, голубушка.

АРАМ. Слышали? Идут. Впустите.

(Входят Маша и Даша.)

МАША. Мы вовремя?

ДАША. Ничего не перепутали?

АРАМ. Люда, вызовите Славу. (Обращаясь к Маше и Даше.) Подойдите ближе. Вы все перепутали, вы пришли не вовремя, не дождались сигнала. Как вы прошли?

МАША. Нас подвезли.

ДАША. По дороге встретили машину, парни сказали, что могут подвезти, но только не с парадной аллеи, а с огородов. Там мы перелезли через ограду и зашли. Поэтому и раньше пришли. А что, не удобно? Вы бы предупредили, что нужно точно.

МАША. Не смотрите на меня так. Не пучь глазки, паренек. Тебе же сказали: раньше сядешь – быстрее выйдешь. Давайте к делу: мы принесли, что вы просили. Согласились участвовать в этом мероприятии. Хотя я вам отвечала, что мне не нравится ваша конспирация. Дело есть дело, мы вам услугу – вы нам гонорар.

ДАША. Маш. Попроще будь, а то мне кажется, мы как проститутки. Вы кто? Нам Арам нужен.

ЛЮДМИЛА. Это Арам.

МАША. Хорошо. Арамчик, что молчишь? Есть что сказать или будем в гляделки играть? И мы при всех будем говорить или один на один?

ДАША. А и правда, дело конфиденциальное, я бы сказала – секретное. А тут, я вижу, семейная обстановка. Все в сборе: мама, бабушка и хорошо сохранившийся папаша.

МАША. Я устала говорить в пустоту. Алё?

АРАМ. Садитесь и помолчите. Эта информация не для меня, вы опередили того, кто должен ее принять и рассчитаться. Ждите. Молча.

МАША. Ого, как? Ладушки.

ДАША. Подождем.

(Оглядывается и садится рядом с Мишей.)

МАША. Я постою.

ДАША. (Обращаясь к Мише.) Мне кажется, мы встречались, но я не помню, может, в университете или на собрании. Точно! На литературном вечере памяти того поэта, которого нельзя было читать. Простите, не помню, как вас зовут.

МИША. Нас не знакомили.

ДАША. Вы выступали. Вас объявляли.

МИША. Миша.

ДАША. Даша.

(В дверь стучат.)

АРАМ. Впустите.

(Входит Слава.)

СЛАВА. Вызывали?

АРАМ. Что там?

СДАВА. Все в порядке. Сигнал подан. Ответ получен. Жду.

АРАМ. А эти как прошли?

СЛАВА. Кто?

АРАМ. Эти.

СЛАВА. Я не видел. Могу предположить, например, что через сад. А что?

АРАМ. Умный.

СЛАВА. Простите?

АРАМ. Идите.

СЛАВА. Как скажете.

(Слава выходит.)

МАША. (Обращается к Дуне.) А вы его бабушка?

ДУНЯ. Что ты я, Дуня. В гости зашла. Передохнуть. Гуляла в окрестностях, в моем возрасте гулять полезно, но утомительно. А что, хороший мальчик. Хочешь познакомиться?

МАША. Вроде познакомились.

ДУНЯ. Не кипешуй. Он не плохой. Немного суровый, пойми, такая ответственность в юные годы! Это надо взвалить на себя. Сколько людей за ним!

МАША. Молодой лидер.

ЛЮДМИЛА. Вы будете его обсуждать вслух?

МАША. Нет, шептаться будем или нам в туалет выходить носик попудрить.

ЛЮДМИЛА. Вас просили помолчать.

ДАША. А вы ему кто?

МИША. Дед пихто.

ДАША. Смешно. Угостите даму лимонадом.

МИША. Спросите её.

ДАША. А вы не можете этого сделать? Вы напряжены, у вас что-то случилось? Я могу помочь.

МИША. Спасибо.

ДАША. Спасибо, да или спасибо, нет?

МИША. Нет.

ДАША. Что нет? «Нет» – я уже не смогу вам помочь или «нет» – вы сами справитесь?

МИША. «Нет» – у меня все хорошо.

ДАША. Ну, слава богам. А вы каким молитесь?

МИША. Единому.

ДАША. Видите. Молитесь, значит, надеетесь или помощи просите, может даже не за себя, а за кого-то. Значит, вы человек добрый, отзывчивый и понимаете, что вам помощь нужна. Боги не всё могут, вернее всё, но им иногда некогда. В смысле, очередь не доходит. Приходится людей просить. Я могу помочь, вы только попросите. Когда молитесь, как бога называете?

МИША. Бог.

АРАМ. Слушай её, Миша. Она сейчас все тебе расскажет и богу молиться научит, и по-своему жить заставит.

ДАША. Как это – заставлю? Я никого заставлять не хочу и учить не буду. Я же спрашиваю. Помочь хочу. Может, богу не досуг.

АРАМ. Богу все досуг, Он за шесть дней мир сотворил, а потом почил. Каким же образом Он почил в день, который не сотворил? Или каким образом сотворил его после шести дней, когда в шестой день закончил все дела творения, и в седьмой не сотворил уже ничего, а почил от дел Своих? Или, возможно, Бог сотворил только один день, все же прочие были лишь его повторением, почему и не было нужды творить день седьмой, который был лишь седьмым повторением первого дня? Действительно, свет, о котором написано: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» – этот свет Бог отделил от тьмы и назвал его днем, а тьму назвал ночью. Именно тогда Бог и сотворил тот «день один», повторение которого Писание называет вторым днем, далее – третьим, и так вплоть до шестого, в который Он закончил все дела Свои; седьмое повторение этого первоначально сотворенного света и получило название седьмого дня, в который Бог почил. Отсюда, седьмой день не есть какое-либо новое творение, а то самое, седьмой раз повторяющееся творение, которое создано было, когда Бог свет назвал днем, а тьму – ночью. И чем ты можешь помочь богу?

ДАША. Я не богу хочу помочь, а человеку. Ему – помощь нужна.

АРАМ. Помогайте.

МАША. Начитанный. (Цитирует.) «Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь! В течение десяти лет поднималось ты к моей пещере: ты пресытилось бы своим светом и этой дорогою, если б не было меня, моего орла и моей змеи. Но мы каждое утро поджидали тебя, принимали от тебя преизбыток твой и благословляли тебя. Взгляни! Я пресытился своей мудростью, как пчела, собравшая слишком много меду; мне нужны руки, простертые ко мне. Я хотел бы одарять и наделять до тех пор, пока мудрые среди людей не стали бы опять радоваться безумству своему, а бедные – богатству своему».

ДУНЯ. Ты это к чему, внучка?

МАША. Да так, к слову пришлось.

ДУНЯ. Умница. У меня с памятью уже не то. Помню, конечно, как все кругом должно быть. Но иной раз думаю: а может, не помню, а только думаю, что помню? Знаешь, ложные воспоминания. Сначала я долго жила и говорила всем, что я дочь Мата Хари. Чтобы лишнего не спрашивали. А потом придумала, что бедная Маргарета Зелле – моя бабушка. История стала запутанной! Бабка – дочь короля Эдуарда VII и индийской княжны. Моя мать, Гертруда, яко бы умерла от сифилиса, на самом деле её выкрала спецслужба. Я уже здесь родилась. Я так поверила в эту мной придуманную историю, что однажды пришла в школу, в которой по легенде училась, и стала спрашивать, где моя первая учительница.

МАША. Трезвой?

ДУНЯ. Да, абсолютно. Так поверила за много лет жизни под прикрытием, что страшно стало, а нет ли у меня сифилиса? Не бойся, это вообще вранье. У папы не было сифилиса. Их с братом служанка отравила. Да шучу. Я потом много лет себя в порядок приводила. Всем правду рассказывала, вот и стала такой.

МАША. А вы кто?

ДУНЯ. Некоторые называют Прада-матка, но это не литературно. Какая я матка. Детей у меня нет. Матка по-русски – нечто генитальное. За правду все с ума посходили. Просят иногда проконсультировать, как быть, где врать, где правду сказать. Я когда начинаю прибаутками говорить – меня саму воротит. Старушка веселушка.

МАША. Даже смешно. А что вы употребляете?

ДУНЯ. Это он налил. Арам, угости девушку, она тебе еще пригодится.

ДАША. Маш, и мне пять капель в лимонад. Мы пока не спешим.

МАША. Не спешим. Мы по делу, а дело ждет и терпит. Да, молодой человек? Это я не тебе, мальчик, а Мише. Вы ухаживайте за моей подругой, чтобы ей нескучно было.

ЛЮДМИЛА. Вот, возьмите.

МАША. Да вы побольше лейте, чтобы лишний раз не ходить, и Дуне подлейте. За успех нашего безнадежного предприятия друзья!

МИША. Спасибо.

АРАМ. Я бы поостерегся говорить о безнадежности. У нас четкий план. Я не намерен действовать как ребенок. Никакого экспромта. Экспромт приводит к террору, а террор это крайняя форма панического страха. Террора не будет, будет тотальное следование плану. Наша задача – подготовка. Мы должны сегодня все вовремя делать и быть дисциплинированными. Вот вам пример.

МАША. Учит или наставляет?

ДУНЯ. Выступает, это нормально.

АРАМ. Пример простой. Вам было сказано, и вы приняли эти условия, быть вовремя. Вы пришли раньше. Это могло нарушить всю цепь. Теперь вы мешаете подготовке, я еще не знаю, как это отразится на дальнейшем. Теперь я вынужден думать и принимать решения, исходя из изменившейся обстановки. Дуня, как думаешь, кто их привез?

ДУНЯ. Всякое может быть. И спецслужбы родные, и рыбаки, и фермеры.

АРАМ. Уже три варианта. И каждый вариант несет свое продолжение событий. Не будем углубляться и фантазировать. Необходимо принять решение. Какое решение? В пункте 12 точка три сказано: вы приносите информацию после того, как будет выполнен пункт 12 точка два. Теперь все иначе. В этом пункте сказано, что гость будет точно во столько, и между вами – столько времени. В этот отрезок времени каждому необходимо выполнить свое задание. Вас, женщины тут не должно быть. Поэтому пейте и выходите в туалет. Это единственное правильное решение.

МАША. В смысле – «единственное правильное»?

ДАША. Все остальные не правильные. Он нас за дур держит.

ЛЮДМИЛА. Вас ни кто не держит, вы сами приняли приглашение, пора в вашем возрасте отвечать за решения и контролировать поступки. Никто вас не принуждал, но вы толкаете нас на такое, с позволения сказать, решение проблемы.

МИША. Что за проблемы?

ЛЮДМИЛА. Проблема неисполнения договора и самовольного изменения утвержденного плана. Так что берите стаканы, марш в туалет.

МАША. А можно на кухню?

ЛЮДМИЛА. Арам, можно им на кухню?

АРАМ. Можно.

ДАША. Миша, вы еще не уходите?

МИША. Нет.

МАША. (Дуне.) Бабушка вы тоже тут еще?

ДУНЯ. Тут деточка, тут.

(Маша и Даша уходят на кухню. Открывается дверь, входит Слава.)

СЛАВА. Ушли, все спокойно?

АРАМ. Да.

СЛАВА. Проходите, пожалуйста.

(Входит Боян.)

БОЯН. Здравствуйте. Ситуация вышла из-под контроля. Арам, вы не справились, ваша карта бита. Я не задаюсь вопросом, как это получилось. Не я должен решать, что с этим делать, это ваша роль. Дуня и Людмила, всё, что от них требовалось, сделали. Людмила, вы мне расскажете, как всё было. Дуня, поправишь её, если она что-то упустит. Арам, не переживай, малыш. Миша, не хотите сесть поближе?

МИША. Не хочу.

БОЯН. А вы, Слава?

СЛАВА. Да, я присяду. Но могу и пешком постоять.

БОЯН. Людмила, как было?

ЛЮДМИЛА. Они шли по своему маршруту. Время движения – 27 минут. Должны были подойти со стороны аллеи, ближе фонтана. Но в районе перекрестка встретили автомобиль, в котором находились двое неизвестных, предложили их подвезти. Но подвезли не со стороны парадного подъезда, а со стороны сада. Исходя из реплики про огороды, Дуня предположила, что это были местные рыбаки или фермеры. Было предположение, что спецслужбы, но только местные называют эту сторону огородами, это известно из предварительных отчетов. Время их прибытия я зафиксировала. Время, которое они были, с нами контролировал уважаемый Арам. Все разговоры записаны, я могу их сейчас проанализировать. Устройство у Славы? В настоящий момент они изолированы, мы можем их слышать.

СЛАВА. Заберите. Мне не надо.

ЛЮДМИЛА. Включить трансляцию?

АРАМ. Включайте. Необходима информация, чтобы принять решение. Сейчас самый важный момент: мы продолжаем операцию или переходим к дополнениям нашего плана. Это моя ответственность.

БОЯН. Это твоя ответственность.

СЛАВА. Простите, но не кажется ли присутствующим, что это вмешательство в личную жизнь? Я так понимаю, мы тут как раз и собрались, чтобы поговорить, нет – решить, как быть, чтобы наша личная жизнь оставалась нашей личной жизнью. Миша, что вы скажете?

МИША. Ничего.

ЛЮДМИЛА. Слава, мы не будем спорить. Да, цель наша – это личное счастье в свободном обществе.

ДУНЯ. Или личная свобода в счастливом обществе.

ЛЮДМИЛА. Извините, ошиблась, спасибо. Слава, мы определились с целью, наши методы просты.

СЛАВА. Я понял. Если для дела надо – то пусть, конечно.

АРАМ. Обсудили, я жду.

ЛЮДМИЛА. Пожалуйста, готово.

(Включает трансляцию. Голоса Даши и Маши из кухни.)

ДАША. Пошел он к черту. Представляешь, я говорю, не хочу в клуб, там не поговорить.

МАША. Ага, ты ему намекаешь: пойдем, поговорим.

ДАША. Я ему почти прямым текстом говорю: голова болит, не хочу, пойдем, погуляем. Тебя, говорю, дома нет – скучно одной.

МАША. Не, так они не понимают. Я из библиотеки шла, всю дорогу думала о Раскольникове: вот за что, за что он эту шлюху, Соню полюбил или пожалел? А потом она его? Зашла в кофе, сижу, грущу, так мне их жалко стало, его посадили из-за старухи. Напротив парни сели, вроде нормальные. Слышу, говорят про ньютоны на метры, разгон за секунды. О чем они так серьезно могут говорить, о каких разгонах, когда мир рушится, любви нет? Они нас не понимают.

ДАША. Ты курицу будешь? Тогда я белое мясо возьму. Подай огурец. Я так есть хочу в последнее время, что мне страшно за себя. Ты видела эту новую зав кафедры, помнишь ее?

МАША. Угу, когда я поступала, она была такая стройняшка, правда, уродина, как можно жить уродкой? Ты вспомни, с кем она ходила, сын прокурора. Вкусное пирожное.

ДАША. Как ее разнесло! Надо за собой следить. Хочешь мороженое? Я так много ем, тебя не напрягает?

МАША. Нисколько, я тоже поесть люблю. А может, ты беременна?

ДАША. Надо подумать, прежде чем отвечать. Если беременна, это не плохо, я же женщина, но мама с папой спросят – от кого? Это можно посчитать, я приличная, и всех помню. Я не слишком умничаю? Ты дура, Маш, я не беременная пока.

МАША. Не нервничай, это не зачет по истории международной журналистики. Где Сульфульмулюкова, Кара-Мурзу и Бовина надо цитировать. Беременна или нет – жизнь покажет. Подай мне банку варенья.

ДАША. И корзину печенья. Все же они с другой планеты, и это эксперимент над человечеством. Я ему говорю, по телефону, что весь вечер свободна, а он: давай, прям у клуба встретимся. Мне эти клубы совсем не нравятся, ни поесть, ни выпить. Шумно.

МАША. Да ты точно беременна.

ДАША. Тебе что, больше поговорить не о чем? Коллайдер наладить не могут, графен получили, Яблоко упало под китайцев, а у тебя одни мысли – поесть и беременна. Ты кефир будешь или в сумку поставим в библиотеку возьмем, позавтракаем?

БОЯН. Все спокойно. Выключайте. Дорогой Арам, принимай решение.

(Выключает трансляцию.)

АРАМ. Будем выводить из операции. Людмила, напомните, что там у нас в плане. Смотрите в приложении.

ЛЮДМИЛА. Подождите.