Читать книгу Зазеркалье. Пространство - Вадим Александрович Троицкий - Страница 2

Сегодня я поведаю вам историю 13-летнего мальчишки по имени Даня, живущего в Иркутске. Точнее жившего там до этого дня. Дня, с которого и началась эта история.

21 августа 2009 года, тихий пятничный вечер. Заброшенная, заросшая травой, пустая дорога, и медленно идущая легковушка, посреди огромного соснового леса. Лохматый мальчишка с голубыми глазами, яркими, как ясное летнее небо, сидящий на заднем сидении, смотрит в замусоленное окно и, с грустью на лице, разглядывает пошатывающиеся на ветру деревья. Темнеет, сгущаются облака. Блеклое солнце скрывается за деревьями и облаками, с неба падают первые капли дождя.

Машине сложно проехать по старой неровной дороге, но Даня грустит не из-за самочувствия. Его тревожит переезд. Днём ранее он попрощался со своими дворовыми друзьями. Мальчик сильно привязался к старому месту жительства, и уж точно не собирался переезжать куда-то в глушь, через огромные Иркутские леса, в посёлок, о котором почти никто и не знает. Даже задира, обижавший Даню очень давно, загрустил, когда узнал, что тот уезжает. Несмотря на все обиды, они были больше друзьями, таков уж Данила по своему характеру – он не способен долго держать на кого-то зло, и пытается подружиться с каждым вторым.

В машине стало прохладнее. Застегнув молнию своей тёмно-серой кофты, подаренной ему на прошлый день рождения, Даня посмотрел на стекающие по окну капли, и вспомнил, как бегал под дождём со своими друзьями, гоняя по двору футбольный мяч. «Детство, оно уже не будет прежним» – думал он, вытащив из чёрного рюкзака последнюю бутылку воды, купленную в его любимом магазинчике, стоящем через дорогу. Он пил, и с грустью вспоминал, как ходил туда с друзьями, покупал там пирожки, прогуливаясь по дворам, в которых он теперь уже не побывает.

Сколько бы лет не прошло – он никогда не забудет свой город, свой двор, свою жизнь до переезда, ведь именно там он сделал свои первые шаги, в первый раз заговорил, в первый раз с кем-то познакомился, в первый раз сыграл в шашки – свою любимую настольную игру, и впервые пошёл в школу. Это был первый переезд в его жизни: все 13 лет он жил в той пятиэтажке на второй железнодорожной улице, в километре от реки Ангара, куда каждое лето он ходил купаться с двумя своими закадычными друзьями.

Между тем, за месяц до переезда, его родители развелись. Всё произошло очень быстро, мальчишка до сих пор пытается переварить произошедшее. Его пьющий отец, уволившись с работы, накричал на уставшую после тяжёлого рабочего дня мать, и оставил синяк вмешавшемуся в конфликт сыну. Именно тогда встревоженная последними событиями 30-летняя мать решила переехать в отдалённый от города посёлок, где когда-то жила бабушка Дани, и где она родилась и выросла.

Мать Дани звали Мариной, она была невысокой брюнеткой с длинными извилисто уложенными, как ручей, волосами, чьи карие глаза почему-то напоминали горные склоны и хребты. Беспрерывно сидящая за рулём уже четвёртый час, она вся была погружена в себя: женщина всё ещё не была уверена в правильности своего решения, но знала, что развода в той ситуации уже было не избежать. Проезжая очередной километр этой дороги на своей старой колымаге, плетущейся со скоростью 30 км/ч, она остановилась, надела свою джинсовку, и поехала дальше.

Всю дорогу она молчала, думая о том, как будет жить дальше. За неделю до переезда, когда Марина ещё сомневалась, что это правильное решение, ведь её сократили на работе – зарплату урезали почти вдвое, а обязанностей только прибавилось. Выставив квартиру, которая осталась в её собственности после развода, на продажу, она начала собирать вещи и готовить сына к переезду.

Листья спадали с деревьев, ветер раскачивал верхушки сосен, вдали загрохотал протяжный гром, который, словно поезд, мчащий по рельсам, никак не замолкал. Раньше над Даней часто смеялись его одноклассники, потому что он был слабонервным и мог испугаться любой мелочи, и сейчас, сидя в машине, он с насмешкой над самим собой вспоминал это, но трепещущий позади гром убрал ухмылку с лица мальчишки, боящегося грозы. Прикрыв глаза тёмно-коричневой кепкой и накинув серый капюшон, Даня задрожал и перестал смотреть в окно. Его мать была слишком обеспокоена будущим, из-за чего, словно парализованная, смотрела прямо на дорогу и не замечала тревогу сына.

Только-только появляющиеся на небосводе звёзды начали скрываться за тяжёлыми тёмными, как сама ночь, тучами. Дождь усиливался, стуча в окна изо всех сил, а Даня старался не слышать всего этого шума, напоминавшего ему обо всём плохом, что происходило с ним. Грохочущие по машине градинки напоминали боязливому мальчонке о побоях, которые иногда раньше доставлял ему отец за непослушание. Гром шумел всё сильнее, а дорога становилась всё темнее. Фары легковушки светили очень блекло и практически не помогали.

Марина заметила, что сыну страшно, но, вместо того, чтобы успокоить его, она грубо сказала ему, чтобы он перестал дрожать, скрипя сломанным креслом. Мать напомнила ему, что у них сейчас туго с деньгами, и на новые сидения им тратиться сейчас не к месту. В этот момент молния ударила в рядом стоящую сосну. Сосна загорелась и, обломившись на середине, упала на дорогу, задев заржавевший прицеп машины. Прицеп распахнулся, и из него упала коробка с книгами, которые по вечерам Марина читала, чтобы отвлечься от издевательств мужа.

Мать тут же остановила машину и сказала сыну, что из прицепа что-то вылетело, и ей нужна его помощь, чтобы поставить это обратно. Даня очень боялся выходить из машины, но ещё больше он боялся, что уставшая мать снова накричит на него. Продолжая дрожать, он медленно открыл дверь и вышел.

Горящая сосна валялась на дороге, преграждая обратный путь, а коробка упала совсем рядом. Дождь усиливался, превращаясь в ливень, так что огонь начал затухать. Было уже совсем темно, молнии ударяли то там, то тут, ветер становился сильнее. Напуганный всей этой суматохой мальчик подошёл к коробке, и попытался ухватиться за неё своими худыми ручонками, но она скользила и падала. Мать вновь накричала на Даню, попросив его держать крепче. Поставив коробку на место и закрыв дверцу прицепа, мать быстрым шагом ушла вперёд.

Данила переставал трястись, и потихоньку подошёл к дверце автомобиля. Он уже открывал дверь и собирался садиться, но его внимание захватило гаснущее под потоками дождя пламя, сжигающее сосну. Даня почему-то присмотрелся к нему – единственному источнику света (кроме еле светящих фар), который был здесь.

В одно мгновенье ему показалось, что кто-то стоит в этом пламени, кто-то тощий и вытянутый, и смотрит на него в ответ своими пламенеющими зрачками. В эту же секунду прогремел устрашающий гром, Даня сильно испугался и отошёл назад, ударившись спиной в машину. Марина захлопнула дверь и поторопила сына, который не мог сказать ни слова от испуга. Он быстро залез в машину и закрыл дверь, после чего, трясясь от страха, вновь закрыл глаза кепкой и прижался ладонями к лицу. Машина тронулась, а мальчик пытался вспомнить, что он увидел в эту секунду, или, может, ему показалось?

Им оставалось ехать ещё около двадцати минут, но на пути уже начали появляться эти чёрные фонарные столбы. Дождь стихал, град уже закончился, а грозовые тучи проходили стороной. Прошло несколько минут, которые тянулись как полчаса, Даня успокоился и выглянул в окно. Хоть его и тошнило от долгой поездки, но уже клонило в сон.

Он, как и мать, находился в том состоянии, когда половину происходящего уже не понимаешь, словно дремлешь, всё ещё оставаясь в сознании. Совсем немножко отделяло семью от въезда в посёлок, буквально один-два километра, совсем ничего, как Данила начал замечать на соснах, стоящих в тени, странные, вырезанные на них, разные символы.

Гроза окончательно стихла, дождевые капли падали всё реже, а в небе, наконец, стали видны звёзды, смотря на которые, Даня так любил о чём-то мечтать, что-то вспоминать или придумывать. Полумесяц, висящий в небе, постепенно вылез из-за туч.

Пока мальчишка, отвлёкшись на свои мысли и размышления, наблюдал за движением облаков и туч, мерцанием звёзд и свечением луны, машина уже проехала табличку с надписью, гласящей: «Темнолесье, население – 574 чел.», и, выехав на бездорожье, приблизилась к посёлку.

Легковушка проезжала один кирпичный двухэтажный дом за другим, пока, вскоре, Марина не выехала на улицу Мирную и не остановилась возле дома бабушки Дани, который теперь принадлежал ей, по наследству.

Свежий после дождя воздух бодрил Даню и его маму, они закрыли дверцу заборчика, оставив машину в гараже, и открыли дверь в запылившийся четырёхкомнатный одноэтажный дом, в котором уже много лет не было ни единой живой души.

Было уже одиннадцать часов ночи, Марина не стала кормить сына на ночь и, потратив полчаса на лёгкую чистку старых кроватей и смену постельного белья, уложила его спать в зале, рядом с собой. Следующие будни им предстояло потратить на распаковку вещей и отмывание дома от пыли и грязи. Они легли спать, и, хотя оба были уставшими после дороги, Даня не мог уснуть ещё пару часов, вспоминая ту сгорающую во мраке сосну и яркие огненные глаза, что смотрели на него так пристально, хоть и не долго, что как будто видели его насквозь.