Читать книгу Комсомолец-1. Повести и рассказы о любви - Вадим Андреев - Страница 4

После окончания вступительных экзаменов меня привлекли к своего рода общественным работам. Как всех поступивших в вуз и, по разным причинам, не поехавшим в колхоз. Но дали сделать выбор: на стройке студенческого общежития таскать железобетонные блоки или работать в отделе снабжения типа «младшим снабженцем». Конечно же я и Сергей, – совершенно до того не знакомые, – выбрали отдел снабжения. Потом в виде дополнительного бонуса нам еще и оплатили по полставки за работу. Остальным, даже на стройке, даже грамоты не дали, не говоря об оплате. Но это был последний в то лето бонус. Первый заключался в том, что все таскали блоки, кирпич, раствор цемента и пр., а мы с Серегой или сидели в общей комнате и вели длинные разговоры, или ездили по предприятиям по поручению начальницы отдела снабжения.

А второй бонус произошел не сразу. И о нем особый рассказ получился.

На стройку надо было много разного и разного строительного материала. Блоки, кирпич, панели, перекрытия, бетон, – всего и не упомню. Это еще до рам и дверей, – только первый этаж после фундамента начали строить. Нас направляли выписать счет-фактуры и накладные на эти товары по дирекциям соответствующих заводов, потом отвезти в банк заполненный чек из чековой книжки вуза, получить в банке и отвезти на предприятия подтверждения об оплате и получить накладные для получения всего этого. Машину для этого, конечно же не давали, – автомобиль был только у ректора. Потому мы всё это делали ножками и общественным транспортом.

Финишная линия – это было получение этих материалов и доставка их на строительную площадку строящегося общежития.

К слову, строили его почти внутри старого общежития, которое стояло большой буквой «Г». Вот внутри этой «буквы» и строили. Мы, еще только ПОЧТИ студенты, смотрели на окна старого общежития и завидовали тем, кто там уже живет. А жившие там смотрели на стройку и думали, успеют ли их переселить в новые комнаты до окончания их учебы. Я не часто смотрел в сторону старого общежития, да и вообще редко бывал на территории строительства, но меня там из окон, как потом выяснилось, разглядели.

Как-то привезли два Камаза силикатного кирпича, в разгрузке участвовали и часть строителей, и студенты как раз той группы, которые подрядились когда-то грузить бетонные блоки. Конец рабочего дня. Водителям еще надо доехать назад. Строители тоже хотят домой. А студенты… – ну как все студенты. Неразгруженные Камазы я отпустить не могу. Документы не отдам, пока на платформе хотя бы один кирпич остался. Потому водители присоединились разгружать.

Словом, когда я отдал документы, то и сам весь в кирпичной силикатной пыли, и вокруг уже никого нет. Начинало темнеть. Серега уже ускакал на какой-то свой автобус, а я даже представить себе не мог, как я такой пыльный и грязный влезу в переполненный городской транспорт.

– Привет! Я Женя. А тебя как зовут? – женский голос сзади вывел меня их ступора.

– Привет, – и я назвался. – Гусар.

– Чего стоишь, пошли, – уже командным тоном сказала особа в халатике и домашних тапочках.

– Куда пошли?

– Ты вот такой, – она в воздухе обвела меня всего рукой. – Такой чумазый и поедешь?

Я потупился и не знал, что ответить.

– Значит так. Сейчас идешь в душ, одежду я тебе очищу. Поужинаешь. И только потом поедешь домой. Идет?

А как ответить отрицательно? Я только сейчас об этом и думал.

Она отвела меня в общежитие, которое буквой «Г» через какой-то сложный задний вход и тихонько протащила через лестницы и коридоры, чтобы меня не увидели вахтеры и дежурные. Потом заставила раздеться в своей комнате и протянула халатик.

– Это халат моей соседки по комнате, тебе он должен подойти по размеру. Душ сам видел, где находится, когда проходили. Вот тебе мыло и полотенце, и бегом туда. Я пока займусь твоей одеждой.

Я с огромным удовольствием плескался под теплым душем, забывая о времени. В какой-то момент я глянул в сторону окна и увидел, что за окном уже темно. Я заторопился домыться и скорее уехать домой. Однако не тут-то было. Когда я вошел в полутемную комнату, Женя была в общем-то одета, но ее одежда, если это тканевое произведение искусства можно было так назвать, не скрывало ее тело, а скорее подчеркивало все ее достоинства в виде выпуклостей, ямок, складок и прочего, всегда и всецело присущего женском телу.

Такие трусики, куда «прилип» мой взгляд я даже в редких в то время порнографических журналах не видел: две веревочки и микроскопическая тряпочка, едва прикрывающая срамную область. Груди в виде двух больших дынек слегка поддерживаются аналогичными веревочками с тряпочками, а фактически демонстрируются мне во всей красе. А тряпочки прикрыли только собственно соски. Халатик, – прости меня господи, что эту часть одежды я вообще назвал халатом, – вообще на ней не сходится, к тому же еще и совершенно прозрачный. Это только спустя много лет я выучил, что это были бикини и пеньюар. Распущенные почти до пояса блондинистые волосы были подчеркнуты черными бровями.

Больше ничего увидеть не успел, потому что отвел глаза, извинился и попросил ее одеться.

– А я одета. Обычно я и это не ношу, когда одна. Не смущайся. Это мне прислали из далекой заграницы. Там у них такая домашняя одежда в порядке вещей.

Я не стал говорить, что видел что-то подобное у дикарей разных там джунглей на картинках.

– А где моя одежда. Мне уже пора ехать.

– Ты обещал со мной поужинать, – улыбнулась Женя. – Можешь халат моей подруги бросить ей на кровать и садись за стол.

Вот скажите, как я, комсомолец в душе и наяву, мог бы снять халат и сидеть с полуголой девицей вообще голый? Да за милую душу на радость члену. Ну, разве что если бы была полная темнота… Что я ей и сказал. Женя расхохоталась и еще убавила свет. Точнее включила слабенькую настольную лампу, чтобы не пронесли еду мимо рта, как она выразилась, и погасила остальной свет в комнате. Плотные шторы были задернуты еще до моего купания. Мы медленно поедали приготовленные Женей бутерброды различного непривычного мне состава, какие-то салаты, что-то еще. От вина я отказался, т.к. еще планировал ехать на общественном транспорте, и не мог себе позволить ехать выпившим. Когда я это произнес вслух, то женя расхохоталась:

– А кто тебе сказал, что ты сегодня отсюда уедешь? Твои вещи еще не высохли, и одевшись в мокрое, ты и простудишься, и тебя осудят в твоем почитаемом общественном транспорте.

Ответить мне было нечего. Я с трудом проглотил последний кусок и спросил, какая из коек в комнате ее, женина. Я подошел к ее койке, снял халат т залез под одеяло.

– Спасибо, я наелся, хозяйка. Теперь я лег спать. До утра меня прошу не кантовать, – произнес я скороговоркой из под одеяла.

– Что и следовало ожидать, – рассмеялась девушка, погасила последний источник света, и, повозившись в темноте, вдруг скользнула ко мне под одеяло. И начала инструктировать. – Громко не орать. Не стучать. Вести себя с соседями прилично.

– А с тобой как себя вести?

– А со мной тебе надо вести себя только неприлично, забыв, что мы оба состоим в комсомоле. Понял? Или повторить?

– Повтори, – прошептал я, чтобы соблюсти покой соседям и облапал ее груди. – Как же я хотел это сделать весь сегодняшний вечер.

Женя рассмеялась и взяла меня за член.

– Ты хотел это сделать только сегодняшний вечер? – спросила она, а сама активно массировала ладошкой уже стоящий член.

– Мне кажется, что я хотел этого еще с рождения. Но тебя узнал только сегодня.

– Ты меня не узнал еще. Ложись на спину, начнем знакомиться. Во-первых, меня зовут не Женя, а Evgeny. Запомни.

Женя завозилась, задвигала одеялом и вскоре оказалась на мне верхом.

– Имя Евгения происходит еще из древней Греции и означает «высокородная, благородная, потомок благородного рода», – я почувствовал, как член оказался в теплом скользком пространстве ее влагалища, хотел потянуться в ее груди, но она оттолкнула мои руки и с силой насадилась на член.

– В русском языке имя Евгений (в меньшей степени – Евгения) начало широко использоваться в XIX в., в основном, в дворянских кругах, где употреблялось преимущественно во французском варианте – Эжен (от которого возникло современное уменьшительное Женя), – она покачивала тазом вверх-вниз и продолжала рассказывать мне другие факты о своем имени, о которых я никогда не слышал.

– Я знаю свой род со стороны матери и отца до четырнадцатого колена, и все девушки выходили замуж по любви, но не по принуждению, – она уперлась руками мне в плечи, и так вот наклоненная вперед стала на колени и стала интенсивно и быстро производить фрикции, не переставая рассказывать. (информация об имени – Материал из Википедии – свободной энциклопедии. Прим. Автора)

– Когда я родилась, родители назвали меня так в честь… в честь… че-е-есть… – Женя кончала на члене и растягивала последнее слово, совершенно, видимо потеряв нить рассказа.

Когда она остановилась, то просто легла на меня и прошептала:

– … в честь прабабушки. А теперь я хочу спать, а ты можешь делать с моим телом всё, что ты хочешь, – и сладко засопела.

Сказать, что я был ошарашен происшедшим, – это просто ничего не сказать. На мне лежала спящая девушка. она только что буквально за несколько минут кончила на мне верхом, рассказывая о своей родословной. И после этого просто провалилась в сон. Я теперь не знал, что с ней делать, хотя она разрешила мне делать с ней всё, что мне заблагорассудится.

Я аккуратно снял ее с себя и переложил радом на постель. Укрыл, обнял, прижал себя. Женя во сне что-то пробормотала, повернулась лицом вниз, подложила под себя руки и снова затихла. Я так и обнял ее, прижал к себе. Женя потянулась ко мне во сне, зарылась лицом мне в грудь. Я успокоился и пожалел таранить ее спящую. Да так и заснул рядом с ней.

– Ну ты чудо! – от этих ее слов я проснулся утром. – Ты вообще меня потом не трахнул?

– Нет.

– Побрезговал?

– Пожалел. Ты так сладко спала, что я не захотел тебя будить. Так и заснул рядом с тобой.

– Ты меня удивил, парень. Так давай-ка наверстаем. Я тоже не откажусь кончить еще разок, раз уж ты не пустой, – и стала тормошить меня от сна.

Я расхохотался и стал от нее отбиваться, в результате чего оказался на ней верхом. Как я потом вспоминал, член словно сам пролез к ней по назначению. Я всем телом придавил ее, хохочущую и отбивающуюся, всем телом к постели и драил-драил-драил ее изнутри быстрыми возвратно-поступательными движениями.

Я стал бурно и обильно кончать в нее. Она лежала тихо-тихо, как мне показалось, опять спала. Вдруг встрепенулась.

– Разрешаю звать меня так, как ты сам захочешь: Евгеньюшка, Евгеня, Геня, Женя, Женюра, Женюша, Евгеша, Ева, Еня, Ена, Енюта, Енюха, Енюша, Еняха, Еняша. И приходить можешь всегда-всегда, когда захочешь. Придешь? Договорились?

На выходе она еще некоторое время повисела у меня на шее.

– Я буду ждать, ты мне нравишься, рыцарь.

– Я Гусар. Я приду. Не обещаю, когда, но приду…