Читать книгу Который час - Вадим Чернов - Страница 6

Денис поднял трубку телефона, одолеваемый восторженным желанием похвастаться. На другом конце провода ответить должна была его «официальная» девушка Зоя. Та самая, на которую кивала на банкете злюка Ленка, отказывая ему в коротком, галопом – на бегу, сеансе телесной радости где-нибудь в ресторанном закутке или туалете. Денис однако совершенно не разозлился на свою несостоявшуюся партнершу по экстремальному «общепитовскому» сексу, он вообще о ней скоро забыл, словно ее и не было вовсе ни до, ни во время, ни после. Она ему была безразлична, и спонтанно возникшее желание было мелким, одноразовым и объяснялось просто: юный возраст плюс соответствующий гормональный взрыв, простимулированный общим позитивным пьяным подъемом.

Совсем другое дело – Зоя. Она, в некотором роде, была подвигом Дениса, который «полез в воду, совершенно не зная брода». Зоя была студенткой вечернего отделения философского факультета, что само по себе уже интересно, ибо философия как первое высшее, базовое образование для девушки – это редкость. Особенно если девушка красивая. Факт ее привлекательности был настоящей аксиомой и не то что не оспаривался, а даже и не обсуждался в мужской среде. Барышня была высокой, стройной, длинноногой брюнеткой. Смуглая, почти как у мулатки, кожа; черные брови вразлет, словно распахнутые крылья гордой хищной птицы; густые волнистые, темно-каштановые, даже черные при слабом свете волосы, не знавшие ни капли искусственной краски; едва и только в тесной любовной близи различимый, сексуальный пушок над краями верхней губы. Кстати, рот совершенно не был чувственно-порочным, губы были скорее узкие, чем полные. Но при одном только взгляде на них становилось понятно, что Создатель, кем бы он ни был – Богом или Дьяволом, – это самый лучший стилист, визажист, дизайнер и еще кто угодно в современной терминологии. Именно такие, узковатые и злые, губы должны были быть на этом лице с точки зрения классической эстетики. А эстетика – она потоньше и поизощренней, чем тупая и прямолинейная сексуальность, насильно внедряемая в читательское либидо глянцевыми журналами, кои пользовались успехом у Дениса Первухина. Правда, пользовались-то пользовались, но, похоже, не на сто процентов! Молодой человек, будучи под всепроникающим влиянием университетской интеллектуальной среды, все-таки мог отличить индивидуальность от стандарта, давно принятого неким импотентом-гомосексуалистом, и с тех пор почему-то почитаемого многими нормальными людьми. Денис прямо-таки на животном уровне видел, слышал, понимал и чувствовал, что Зоя – не кукла безмозглая, с которой и поговорить-то не о чем. Она – настоящая, живая, умная, красивая и сильная. Вероятно, даже сильнее, чем он. Но главное – то, что она его любит, хоть и не говорит никогда этих слов, даже в минуты их самого страстного пикового общения. И когда он, тяжело дыша, пристает к ней с расспросами, прямо-таки вытаскивая из нее желанное признание, она всегда смеется, трогательно морщит свой игрушечный носик и отворачивается, стараясь не смотреть ему в глаза, даже если вокруг сплошная темнота. Но парню очень хотелось верить в ее к нему любовь! Он уже понимал, что ему будет очень больно, если вдруг ее любовь окажется химерой, а он сам – игрушкой. И дело даже не в мужском самолюбии, когда женщина может служить игрушкой, но наоборот – ни в коем случае!.. Не в этом была суть переживаний. Становилось ясно, что мальчик по-настоящему влюбился. Прикипел всей душой, всем сердцем, словно она его приворожила, привязала его к себе незримыми нитями, прочность которых крепчает с каждым днем. Это состояние начинало пугать Дениса. Он даже несколько раз изменял своей Зое с разными девками, чтобы облегчить эту роковую привязанность. Но!.. Не отпускало. Первухин впал в полную зависимость от нее – от ее настроения, ее голоса, смеха, жестов, стонов, истерик. Он понимал: она ему нужна! Без нее никак. Он все чаще говорил ей про свою любовь и просил (даже уже требовал!) ее признания. А она по-прежнему смешно морщила свой немного картофельный носик и отворачивалась, мол, чего тебе не хватает, дурачок, я же с тобой.

От такого ее отношения Денис все больше и больше нервничал, злился на весь белый свет и пару раз устроил ей по пьяни настоящий скандал на тему беспричинной, но осознанной ревности, чем довел Зою до слез, а потом, протрезвев, долго и сопливо извинялся. Кроме того, когда ему под руку подворачивалась случайная партнерша, то он с ней не любовью занимался – он ту фактически насиловал, бедную. И, главное, в это момент со злорадством представлял Зоины глаза и думал: «Вот тебе! Вот так! Так! Так!..» Удивительно было то, что глаза любовницы ему толком представить не удалось ни разу. Это при том, что глаза Зои – это самая яркая и незабываемая деталь ее внешности (хотя разве можно их называть деталью!). Миндалевидные, расположенные под крыльями летящих бровей, влажные, с поволокой, грустные и озорные, веселые и хитрые. Но главное, безупречно зеленого цвета! Ей-ей, чистый изумруд… Редчайший случай. В эти глаза можно смотреть бесконечно, тем более, что они имеют обыкновение редко моргать. Во всяком случае, когда смотрят в глаза кому-то другому. Денис сразу обратил на это внимание и не переставал удивляться.

Короче говоря, роковая женщина – классический вариант. Тем удивительнее, что она согласилась с его ухаживаниями и с радостью их принимала, будучи женщиной одного из бывших бандитов, теперь водочного купца районного масштаба. Этот кусок мяса возил ее обедать по ресторанам, купил ей «Лексус», регулярно дарил цветы и, вообще, считал ее своей «гражданской женой». Он, узнав ее как следует, стал бояться и всерьез подумывал о венчании. Именно о венчании, хотя сам носил нательный крестик, точнее, крест – крестище с бриллиантами, только лишь по привычке, отдавая дань тупой бандитско-купеческой моде. Он понимал, что она его не боится и не будет бояться, даже когда он в приступе звериной своей сути начнет, не дай бог, рвать ее на куски. Он подсознательно понимал, что не он ее, а она его бросит рано или поздно. И никакими деньгами, никакой властью этого не изменить, ибо нет у него власти над ней. Над другими есть, а над ней – нет. Нету! Кошка гуляет сама по себе… И когда Зоя у себя дома выбросила из вазы его дорогущий букет и вместо него поставила другой, первухинский, а потом спокойно объявила ему об этом, добавив, что он ей надоел своей тупостью и разговорами о «бабках», пусть забирает свою машину и зубную щетку – она другого любит, бывший бандит закатал и закусил в обиде губу и уехал домой, где начал в ярости бить посуду и аппаратуру, ломать мебель, палить в окна из пистолета, устроил истерику и пытался резать вены. Он даже не подумал о мести сопернику. Он, как зверь, чувствовал, что не коварный соблазнитель виноват, а простой ее каприз, желание.