Читать книгу Мальчик из сундука - Вадим Чиндясов - Страница 2

Стеди сидел на каменном крыльце перед домом, который назывался пансионат, и вслушивался. Он часто так делал, когда хотел выделить из звуков вокруг самые основные. Обнимал железные перила и ждал. Ему всё время думалось, что это можно сделать, ведь папа рассказывал, что шум – это клубок звуков. А вдруг ему удастся потянуть за хвост клубка и услышать что-то главное, основное?

Он мог выслушивать ручей, шум ветра в ветвях и птиц часами. И он ни капли не уставал. В конце концов, звуки начинали заостряться и появлялись голоса. Стеди научился узнавать по голосу всё вокруг.

Люди вокруг считали его недалёким, даже отсталым. Наверное, они были правы, ведь он всё время был словно запертый ящик, в который не получалось ни вложить, ни изъять. Но они не знали Стеди. Те, кто его знал, никогда не сказали бы так об этом каменном мальчике.

К тому же Стеди иногда приоткрывал крышку своего уединения, нечасто и осторожно, когда никого поблизости не было. Вдали гудели машины, иногда в небе показывались самолёты. Стеди был очень наблюдательным, и слышал, как за эти годы изменились звуки машин – постепенно, день за днём. Никто этого не слышал, а он слышал. Даже растущие с годами деревья меняли свой шум с возрастом.

Из сотен шипящих, глухих или пронзительных звуков внимательный мальчик улавливал обычно один – самый главный и точный. И останавливался на нём.

Летели часы, и Стеди сидел неподвижно, глядя в пространство и вслушиваясь. Люди вокруг не знали, куда. А он не объяснял им. Он жил в этом месте уже больше пяти лет, и сам не знал, что он здесь делает. Неотчётливо он помнил, как его привезла полиция. Это было так давно… Но отчего с ним всё это время рядом не было папы, он не знал.

Тогда ему было всего шесть лет, и доктор Агрени, казалось, был значительно моложе. Во всяком случае, за эти пять лет он заметно поседел и стал как-то суше. Со Стеди энергичный доктор был по-прежнему приветлив, но, кажется, никак не мог найти общего языка, как ни бился. «Наверное, он устал и просто отступился и решил мне не мешать», – думалось Стеди. Агрени предоставил мальчику свободу жить своей жизнью. Верных средств лечения для таких детей не существовало, как не существовало и стопроцентной психотерапии. Мальчик просто ни с кем не разговаривал. Доктор пытался пробиться к нему годами. Но ответов от Стеди он не получал. Вообще. Вечно отсутствующему мальчику давным-давно, ещё до пансионата поставили диагноз аутизм, и год от года диагноз обрастал другими, ещё менее приятными подробностями.

Шли годы, и Стеди – «ребёнок в сундуке» – никак себя не проявлял. Он с понимающим видом вслушивался в себя. Откуда было знать другим, что находилось там? Правда, одно занятие, которому мальчик предавался с видимым удовольствием, всё же было – рисование. Мальчик убеждался, что никого вокруг нет, и принимался за карандаши. Доктор Агрени постоянно снабжал его бумагой и карандашами, а потом и красками. Казалось бы, обычнейшее занятие для ребёнка, но для Стеди оно было так важно, что он начинал беспокоиться и нетерпеливо искать, на чём бы нарисовать, если не находил бумаги. Однажды он нарисовал на крашеной стене своей комнаты какие-то рисунки, а потом попытался забрать свой рисунок вместе с поверхностью. Стена была вся изодрана, но доктору Агрени удалось разглядеть расцарапанные фигурки на стене. Каллиграфия рисунка его поразила.

Доктор думал недолго. Пока мальчика вывели на прогулку успокоиться, он сфотографировал рисунок, после чего велел закрасить стену. Одну фотографию отдали мальчику. Стеди внимательно осмотрел снимок, стену и, кажется, успокоился.

С тех пор бумага и краски с карандашами у Стеди были всегда.

В сундуке было двойное дно, так сказал бы Стеди, если бы его спросили об этом. Под дно сундука можно было нырять, что он и делал. Бывало, что он отсутствовал целыми днями. Опасаться здесь было нечего, ведь крышка сундука была надёжной – сам Стеди, его тело. Это и было его самое безопасное место, дом, в который никто не мог добраться снаружи.

У Стеди была главная тайна. У него были настоящие друзья – его секретные друзья из сундука, которые прятались тут вместе с ним. Они появились давно. Первый гостил у него с самого раннего детства и поселился навсегда с той самой минуты, как Стеди потерял своего папу. Другие пришли в его уютный сундук позже.

Всех прочих людей за пределами своего мирка мальчик не особенно хотел постичь, да это и не получалось. Не то, чтобы он боялся докторов, медсестёр или кого-либо ещё. Но он не доверял им открывать крышку. Вместе с мальчишками они так и назвали это – открыть крышку. Сколько Стеди себя помнил, крышка была закрыта всегда. Он много раз пытался её открыть на всю ширину. Это было довольно давно, в детстве. С ним был его большой и надёжный человек. «Как его зовут?» – часто спрашивал себя мальчик. И отвечал себе: «Папа, запомни, папа! Так его зовут». Стеди каждый день старался, чтобы это имя не выплыло у него из памяти. Тогда крышка была лёгкой и податливой. Папа умел доставать Стеди из сундука.

Но папа давно уже не приходил к сундуку. Он не открывал его сильной рукой, как когда-то в их доме. Дом, самое безопасное место на свете. Пожалуй, там можно было бы покинуть сундук. И Стеди всё время ждал, когда это время настанет.

В первый год его жизни здесь произошёл случай, который чуть не заставил мальчика покинуть свой сундук. Был обычный день, когда Стеди сидел на крыльце клиники, между железных прутьев, обхватив их ногами и руками. Рядом за оградой веселились окрестные мальчишки, человек семь. Они гонялись друг за другом по лужайке, неподалёку от Стеди. Это было так ново, так интересно, что ему вдруг захотелось к ним. Сам не ожидая от себя, он откинул крышку и побежал к ним. Краем глаза он видел, как напряглись лица медсестёр, которые водили больных по аллеям. Но сейчас ему уже было всё равно.

Мальчик подбежал к забору. Его глаза горели, как потом вспоминала одна медсестра. Он подпрыгнул и ухватился за прутья забора. Но ограда для него была слишком высока. И тогда он заплакал. Впервые в жизни его голос услышали обитатели больницы. Открытые ворота были в пяти метрах левее, но он их, казалось, не замечал.

Дети с улицы увидели переполох за забором и перестали играть. Они слышали, как странный мальчик закричал, словно звал их. И от этого им сделалось как-то не по себе. Прибежали медсёстры и стали стаскивать Стеди с забора.

Всё это было очень тягостно, детям даже стало жаль Стеди. Но пока подошёл доктор, пока он понял, в чём дело и открыл шире и так открытые ворота для странного мальчика, дети уже расхотели играть и теперь просто сбились в кучку среди деревьев и смотрели. Мальчика подвели за руки к воротам, но он стоял, словно не в силах сдвинуться с места.

Окрестные мальчишки давно знали этого странного ребёнка, и даже поначалу дразнили его, пока не поняли, что из этой затеи ничего не выйдет. Он смотрел куда-то сквозь них и был похож на живой камень. Иногда по его лицу что-то можно было заметить, но чаще он сидел и безучастно смотрел вдаль.

Доктор понял, что ребёнок не в силах перешагнуть порога больницы. Однако он увидел, что Стеди спокойно лезет на забор рядом с воротами, который был в три его роста, хотя точно не сможет перелезть. Несколько раз потом он подводил маленького затворника к воротам, но тот поспешно отступал, когда до открытых створок оставались считанные шаги.

Доктору Агрени и не могло прийти в голову, что в тот самый день Стеди обзавёлся новыми друзьями. Мальчик отчётливо помнил, как полез на кованый забор, но что после этого произошло, для него утонуло в тумане. И доктору в тот день показалось, что мальчик ещё больше ушёл в себя и вынуть его сознание на поверхность будет очень не просто. Однако для Стеди это был замечательный день. Двое мальчиков с улицы вдруг оказались рядом с ним, в его тайном сундуке. Сначала они приходили к нему не каждый день, потом ежедневно. Наконец, они остались с ним. Они были дружелюбно настроены к нему, а самое главное – они знали о Стеди всё, как будто дружили с ним давно. И мальчик почувствовал себя счастливым. Ведь теперь их всех вместе стало четверо. Можно жить. Правда, они не рассказывали ему, где скрывались раньше. Но это было неважно.

Второе дно сундука часто манило Стеди к себе. Под его тёмную гладкость можно было уйти надолго. И мальчик часто развлекался этим. Он рисовал себе в уме разные истории, в которых забирался высоко в горы или скакал на коне. Он путешествовал, играл, фантазировал, потому что не мог сделать этого по-настоящему. Но он был счастлив. Хотя со стороны казалось, что он по-прежнему неподвижен и его ничто не интересует, Стеди каждый день двигался вперёд. Его заносило порой в такие миры, что он часто задерживался в своих мечтах и подолгу не покидал их.

Порой он увлекался настолько, что наступало что-то невообразимое. На него обрушивалась нереальность. Предметы вдруг приобретали такие резкие очертания, словно их только что выточили на станке. Даже мягкие вещи вдруг становились остро-гранёными. Воздух тоже набирал резкости и остро свистел, как от ударов клинка. Краски, вкусы, запахи и ощущения приходили в такое трение с его чувствами, что ему делалось больно через некоторое время. Порой он сам не мог выйти из полного приключений мира, который создал, и попросить помощи было не у кого, кроме своих друзей. Всё это происходило в нескольких метрах от докторского кабинета. Снаружи мальчика было невозможно разгадать.

Что начинало твориться вслед за этими приключениями, Стеди никогда не мог запомнить. Его истомлённую голову накрывало мягким и тяжёлым, и это всегда было очень кстати. Он быстро уставал от острых звуков и сдавался непонятной силе. Кованный металл сундука обволакивал его, когда уже не было сил и болела голова.

Когда он приходил в себя, то чувствовал себя отдохнувшим. Куда-то исчезал постоянный страх за свою жизнь – вечный его спутник. От него-то мальчик и прятался под вторым дном – сундука было явно не достаточно.

Тихая жизнь на больничной кровати могла бы продолжаться долго, но однажды Стеди исчез.