Читать книгу Феномен игры - Вадим Демчог - Страница 6

Итак, история эта началась много лет назад, примерно около 50-ти. Я с мамой живу в городе Нарва. В четыре года она приводит меня во Дворец пионеров и отпускает на волю ветра. Ей всегда было не до меня. Она была очень радостным и более чем любвеобильным человеком – шесть официальных браков, не считая ошибок, как она сама говорила. И вот, оказавшись в воздушных потоках, я уже иду в хор, в танцевальный, в судомодельный, в керамический кружки, но мне нигде не нравится. Везде слишком много муштры и правил. И в итоге, следуя некоему магнетизму, я уже оказываюсь на третьем этаже величественного здания городской ратуши (Дворец пионеров находился тогда в этом здании) и, толкнув ножкой 4-летнего мальчика большую, тяжелую (как мне тогда показалось) дверь, обнаружил себя в темном помещении, где из темноты, как звезды с ночного неба, на меня смотрели тысячи глаз. По крайней мере, так это полное трепета и ужаса переживание сохранила моя детская память. Страх был настолько велик, что я не мог даже пошевелиться. И вот, словно в сказках братьев Гримм (которые мы с мамой очень любили) в глубине комнаты уже раздается скрежещущий звук открывающейся двери, и из глубины этого глазастого мрака появляется старая женщина с копной седых волос на голове. Чуть позже, при ближайшем рассмотрении, я, конечно, разгляжу в ней фею, но в первый момент она, конечно же, показалась мне ведьмой. И вот она уже зажигает свет, и я понимаю, что глаза, смотрящие на меня из темноты, это маленькие человечки, в разнобой висящие по стенам комнаты. Мне на ум опять пришли сказки кровожадных братьев, а вы вероятно знаете, что в их «Золушке», например, дочери злобной мачехи, меряя хрустальную туфельку, совсем даже не поджимали свои пальчики и пяточки, мачеха просто отрезала им их. И вот, заметив маленького гостя, старушка эта совершенно без паузы (вероятно, этот трюк был отработан у неё до деталей) уже снимает со стены одного из человечков и, ловко манипулируя нитями, подводит ко мне, и человечек этот уже протягивает мне свою деревянную ручку. Мое внимание тут же переключается на него, я вижу живое и даже как бы подмигивающее мне, веснушчатое, очень дружелюбное лицо (позже я узнаю, что это был сам Портняжка из сказки «Храбрый портняжка») и слышу насмешливый, скрипучий голос: «Здравствуй, мальчик.» Скажу честно, я чуть не описался от счастья и страха. Через паузу я вспомнил, что нужно что-то ответить и, запинаясь, сказал: «Здравствуйте».

– Как тебя зовут? – спросил Портняжка.

– Егор – ответил я. Я не знаю, почему я соврал. У меня в детском саду был друг Егор. С ним под лестницей мы, тайком от всех, заговорщецки пели матерные частушки и очень гордились своим свободомыслием. Возможно, я считал его чуть смелее себя и, для пущей храбрости, в этот, более чем волнительный момент, решил стать им. Все-таки надежнее, чем собой.

– Пойдем, Егор – сказал Портняжка, – я покажу тебе свою сказку.

Я не знаю, почему я поверил своему проводнику. Но лицо моё расплылось в улыбке, я взял деревянную ручку обеими руками, и мы пошли.

Так я пропал. И более того (как я осознаю это событие спустя годы) именно так много миллиардов лет назад случился Большой взрыв. И все началось. И Вселенная судьбы маленького артиста стала расширяться уже в стартовой вспышке, неся собой эволюционную динамику кодов ДНК и РНК… ну, по крайней мере сейчас мне кажется, что всё было именно так.

Вторая история, какую я не могу не рассказать и которая оказала на меня эпохально-программирующее действие, случится в 12 лет. У нашей дворовой команды был ритуал – каждую весну на великах мы выезжали на карьер купаться. Важно сказать, что на дворе апрель месяц. Всё в снегу. Но вода в карьере теплая за счет того, что в него впадает речушка, протекающая сквозь стоящую поодаль электростанцию, где она остужает какие-то баки. В общем, несмотря на то, что по берегам карьер весь во льду, в центре вода теплая, а в некоторых частях даже горячая (вероятно именно там были проложены сточные трубы). Чтобы плюхнуться в теплую воду, нужно было быстро, чтобы босые ноги не успели примерзнуть, пробежаться по льду. И вот, все мальчишки уже спрыгивают с велосипедов, сбрасывают одежду, быстро бегут к воде, и все уже плещутся. Со мной же происходит что-то невероятное. То ли ещё неведомое мне, но уже дающее о себе знать половое созревание начинало шутить со мной свои шутки. А среди нас уже были девочки. То ли ещё что-то глубоко бессознательное пробивалось к сознанию… но, сбросив одежду, я замер как вкопанный, не имея возможности сделать ни шага. Головой я прекрасно понимаю, что если задержусь, то обязательно примерзну, но решиться сделать шаг не могу. И вот со стороны друзей уже раздаются шутки, в меня летят брызги и снежки, я же стою, испытывая жгучий стыд и какой-то сковывающий меня целиком ужас.

И вдруг на меня находит. В моем сознании вспыхивает образ боцмана из фильма «Максимка» (его роль, возможно, вы видели, блистательно сыграл в этом фильме Борис Андреев, и картина эта очень тронула меня при просмотре). И вот, потрепав ручкой 12-летнего мальчика волосатую грудь бывалого «морского волка» и физически ощущая покрытое шрамами, все в наколках, громадное, мускулистое тело, окладистую бороду, мозолистые, в канатном битуме, руки, этот и не человек даже, но некое богоподобное существо, уже шлепает по снегу, плюхается в воду и начинает плавать как пароход, рассекая воду мощными, пружинистыми взмахами мускулистых рук.

Проходит около часа, и все друзья уже одеты и уже свистят мне. Я же не могу угомониться. Во мне клокочет невероятной силы воодушевление, благодаря которому внутренние и внешние миры (эти определения возникнут в моем сознании гораздо позже) как бы сплелись в некую единую голограмму. От страха прошлого и будущего, сковывавшего меня чуть раньше, не осталось и следа. Я вылетаю из воды как пингвин, прыгаю обратно как нерка, ношусь по карьеру как бешеный и неукротимый, шучу, хохочу, задираю всех и мне так досадно, что все уже одеты и хотят ехать.

Вывод, который я сформулирую спустя много лет, уже во время обучения в мастерской Зиновия Короготского, будет заключаться в следующем: Пока я это я, человечек из плоти и крови, мир всегда будет большим, а я маленьким. И он всегда будет переигрывать меня, подавляя и подчиняя. Но стоит мне набросить на себя персонажа, который превосходит мои возможности во много раз, т. е. отождествиться с формой равной внешним обстоятельствам по силе и мастерству, я тут же получаю возможность взаимодействовать с ним. На равных.

На самом деле, в тот момент я спонтанно оседлал тот самый «Phaenomenon ludi», о котором и планирую говорить на протяжении этой книги. Я не знаю, благодаря чему это произошло тогда. В то время у меня не было механизмов каким образом отследить этот процесс. И, тем не менее, это своё открытие я размещу в самом центре системы «Путь игры», а всё остальное явится уже методологической инкрустацией, позволяющей достигнуть виртуозности переключения внутренних возможностей.

Если посмотреть на историю людей, на историю эволюции социальных и религиозных институтов, на историю человеческой культуры в целом, то мы увидим, что Театр этот, прежде всего, эксплуатировал именно Феномен игры и перевоплощения. И с самой древности мы знаем о ритуальных заклинаниях, плясках вокруг начерченного на земле изображения врага или животного (мамонта или саблезубого тигра), в которого кучка первобытных людей, натертая пеплом, ухая и ахая, кидает свои копья в потребности убедить себя, что враг уже побежден или охота уже закончилась, и непременно удачей.

Мы знаем также о непобедимых воинах, чья психотехника заключалась только в одном – набросить на себя образ некоего воина-исполина, что уже на равных с самой смертью, и здесь в помощь ему и грим, и угрожающие маски, амулеты и геральдика, чья миссия – соединить физическую натренированность с внутренней убежденностью, что он уже нечто большее чем смертный человечек из плоти и крови. И видя жалкую кучку аборигенов, что защищая свою землю, дом, женщин и детей, выходят на бой с громадной армией, аляповато разрисованных, но, благодаря игре воображения и наивных ритуальных изысков, уже готовых отправиться за пределы самой жизни, полководец этой армии уже разворачивает свои отряды, понимая, что бой будет слишком энергозатратным. И решение это более чем понятно, верно? В этих натертых пеплом и наивно размалеванных людях уже нет ничего человеческого, они уже – адская черная дыра, что затянет в свою бездну большую часть не так решительно настроенных солдат.

Вот что такое Феномен игры. Вот какой мощью он обладает. Это феномен тотальной решимости, тотального перевоплощения, или даже перерождения. И, как говорится: «Ни одна армия не велика настолько, чтобы победить нас». И вся история человеческой культуры – это, несомненно, один сплошной «Phaenomenon Ludi», – феномен преодоления страха, феномен смешения внешних обстоятельств и внутренней убежденности в некой образности, независимо от того, сознательно или бессознательно это проявляется.

Годы, проведенные в Народном театре под руководством Юрия Михалева, можно охарактеризовать одной главной фразой: «Никогда не будь удобным для других. По поводу всего имей своё мнение». Человек этот, понимая, вероятно, что-то большее обо мне, чем понимал тогда я сам, будет настойчиво помогать мне поступать в театральный институт и будет даже ездить со мной в Санкт-Петербург (тогда еще Ленинград) на перекладных, чтобы поддержать и направить.

Помню его сквозь усы лукавую улыбку, когда сумбурно, впервые для себя и к большому удивлению для него, я артикулировал термин «Самоорганизующиеся структуры». Я уже не помню, откуда пришло ко мне это словосочетание, и что в 17 лет я под ним подразумевал, но я точно помню, что эта формула очень сильно воодушевляла меня. Что-то я представлял себе посредством неё. Что-то под маской этого термина видел – самоорганизующиеся командные модели, самоорганизующаяся Вселенная… Конечно, мне не хватало информации. Обзор будущего был ещё затянут дымовой завесой. Напряженный период затачивания карандаша ещё только грозил своей пугающей гримасой сквозь сосущее под ложечкой предвосхищение, интригуя и холодя пальцы и кончик носа. И сейчас, конечно же, я не могу трактовать это иначе, кроме как некое воспоминание. Но воспоминание чего и откуда? Почему всю мою жизнь я был уверен, что игра невозможна в одиночку. И всегда, сколько себя помню, был озадачен созданием команд и обязательно – самоорганизующихся, самосознающих себя, вибрирующих сознательностью, творчеством, ответственностью и взаимоподхватом.

Поступая в ЛГИТМиК (Ленинградский Государственный Институт Театра, Музыки и Кинематографии), все этапы, касающиеся творчества, я пройду без особых сложностей. И даже приехав на второй тур, к удивлению своему узнаю, что в списках меня нет. Окажется, что я транзитом направлен на третий. А вот сочинение напишу на круглый кол. Оно будет хорошим, по любимой сказке детства «Волшебник Изумрудного города» Волкова, будет повествовать о всесилии командной сплоченности, но будет тотально безграмотным. И формально я не пройду. Но я так и не узнаю этого. Только спустя много лет, уже после смерти Мастера, его сын Данила Корогодский расскажет мне, что Зиновий Яковлевич собственной персоной ходил в ректорат, стучал кулаком и кричал: «Этот парень мне нужен!» И самая главная его фраза, что раскаленным клеймом опечатает мой мозг на всю оставшуюся жизнь: «Вы не понимаете, если он не будет артистом, он будет преступником». И до сих пор, читая и перечитывая «Алису в Зазеркалье» уже своему сыну, Вильяму, и доходя до места, где Тралляль говорит Алисе, зачарованно смотрящей на спящего короля: «И где ты будешь, если он перестанет снить тебя в своем сне?» – я вспоминаю этот поступок своего великого учителя. Единицу за сочинение мне исправят на троечку.

Я много лет размышлял над этой фразой своего Мастера: «Если не будет артистом, будет преступником». И сегодня убежденность, что всё ткётся из одной и той же энергии, является основой системы Пути игры. И всё в итоге сводится к тому, в какой фантик мы облекаем свою творческую мощь. И если бы волею обстоятельств я оказался на территории криминала, я знаю, что был бы гениальным и более чем изобретательным преступником. То есть, я с огромным уважением отношусь к работе творческого принципа, в каком бы контексте он ни проявился, и действительно преклоняюсь перед Мастерами своего жанра, на какой бы плоскости социального мира они ни разворачивали свой талант. У меня даже есть целая классификация. И я абсолютно искренне отдаю первое место в мире артистической квалификации именно криминальному миру. Просто потому, что игры, из которых ткется эта территория, сопряжены с вопросом жизни и смерти. И недостаток таланта здесь смерти подобен. Ко второй категории я отношу территорию политики – территорию, где фактуру игр формируют большие (очень большие) деньги. К третьей – мир секса, мир интимных услуг и всевозможных развлечений на территории удовлетворения эмоциональных потребностей. И только к четвертой я отношу артистов, мир творчества, театр, кино и пр. пр. пр.