Читать книгу Извлекатели. Группа «Сибирь» - Вадим Денисов - Страница 6

На Комсомольской площади тоже имелся огромный радужный плакат, зазывающий представителей столичной гей-тусовки и гостей столицы со всей России на очередной парад «почти победителей». Почти, потому что на улицах представители этой прослойки заметны не часто.

Здесь произведение современного рекламного искусства не было освещено фонарями, чтобы не злить специфический контингент обитателей такого непростого места, как Площадь трёх вокзалов.

– Как они собираются его проводить в такой обстановке? – пробурчал я, устанавливая в общую кучу последнюю увесистую сумку. Потесней нужно ставить, чтобы не утянули, да поглядывать внимательней.

– Забей, Мишка, не наш головняк, – посоветовал Иван.

– Да я что, совет да любовь.

Вечер быстро перетекал в ночь.

Наш верный микроавтобус Потапов с утра пораньше отогнал на место длительной стоянки, так что пришлось нанять грузопассажирскую «Газель», чтобы уместиться со всем шмурдяком, которого всего за пару дней накопилось на удивление много. Стоя на площади перед зданием вокзала возле груды багажа, мы ждали командира, отправившегося на поиски носильщика. Гей-парад, криминальный контингент, плохое освещение… Меня ничего не смущало. Я даже не разглядывал историческое здание примечательной архитектуры. Хотя вот именно нам оно и мешало. Мешало уже тем, что отделяло группу от стоящих у перронов поездов дальнего следования.

Людей странствующих можно разделить на тех, кто обожает путешествовать в поезде и тех, кто поезда на дух не переносит. Обычно те, кто всё-таки любит поезда, относятся к ним достаточно спокойно, ровно. Я же их просто обожаю. Наверное, потому, что неисправимый романтик… Россия – колоритная страна, разнообразная, большая и красивая. Проще и быстрей всего в этом можно убедиться, сев в железнодорожный состав, колесящий по бескрайним просторам, и провести в нём несколько суток. Конечно, в поезде есть неудобства, связанные, прежде всего, с разношёрстностью контингента. Но они для меня ничтожны.

А теперь о многочисленных плюсах. В юности частенько приходилось ездить к сибирской родне поездами дальнего следования, и мне это нравилось до изумления. Кто-то считает, что поезд – это неудобно, долго и скучно, а для меня это до сих пор кайф, сплошная романтика. Катишь себе через всю страну, пьёшь чай, поглядывая в окошко, читаешь книги, слушаешь музыку, знакомишься с людьми. И какое же удовольствие засыпать под стук колес!

В этом долгом путешествии ты уже никуда не торопишься – всё фатально предопределено купленным билетом. Живёшь дорогой, искренне наслаждаясь самим процессом движения вперёд. Интересно ехать в поезде днём, когда всё видно, но вдвойне интересней путешествовать вечером, когда за окном мелькают огни далеких посёлков, тёмные дремучие деревья, придорожные фонари и столбы, переезды, разъезды, а за ними – бесконечная череда кадров реальной жизни огромной страны.

Летит состав мимо жилых районов, пригородов, крошечных деревень и полустанков, а ты смотришь на далекий свет в окнах и невольно думаешь: «Чем живут эти люди, чего ждут, о чём мечтают? Кто они, какая у них судьба?». Мимолётно проявляешь интерес к чужой жизни, зная, что через мгновение будешь уже в другом месте, в другом времени этого удивительного железнодорожного измерения. Поезда штука такая, они требует больших расстояний, длинных перегонов, и уж в России всё это точно имеется. Я считаю, что такого культа поездов, как у нас, нет ни в одной стране мира.

Какие здесь случаются знакомства! Какие открываются характеры у соседей по купе, из уст которых за время пути ты выслушаешь уйму жизненных историй, напитаешься впечатлениями до желания написать книгу странствий. Сутки, вторые, и ты уже как родной, порой успевая за пару дней узнавать о соседях по купе больше, чем их самые близкие родственники.

В окнах стремительно меняется картинка, и она всегда прекрасна. К постоянной смене пейзажей добавляется успокаивающий, добрый, что ли, шум движения. Леса, поля, города, реки, названия которых при удаче можно разглядеть на табличке, озёра, болота, закаты, восходы, цветы, горы, коровы, козы, барашки… Ещё интересно по-детски следить взглядом за проводами, растянутыми на столбах, они словно живые.

Через какое-то время поезд доставит пассажиров в нужное место, где их быстро затянет болото обычных дел, рутина работы и быта. Но пока что, ты в пути… Поезд идёт, а ты сидишь и любуешься пространством из своей капсулы, в которой словно остановилось время. Снаружи всё меняется, а у тебя одно и то же, строгий распорядок дня.

Однако движение продолжается, создавая энергию внутренней удовлетворенности. Каждый человек в поезде находит удовольствие в чём-то определенном – кто в беседе, кто-то в одиноком размышлении, а другой так и просто во сне. В отличие от поезда, у каждого пассажира свой путь, и это уже философия.

Чем дольше длится поездка, тем больше времени можно уделить думам о жизни вообще, что редко удаётся сделать в обыденной суете. Задумываешься о чём-то, замираешь, и тут проводник приносит горячий чай… Как же красиво выглядит этот старый добрый ритуал – самый простой стакан в культовом хромированном подстаканнике, этикетка пакетика на ниточке и бумажные палочки с сахарным песком. Сидишь в вечернем сумраке, потягиваешь, смакуешь и лениво наблюдаешь за соседней колеей. Видишь, как то и дело сливаются и расходятся стальные рельсы, – в чём-то это похоже на переплетение человеческих судеб, где есть место любви, дружбе, ссоре… Вот так и мы: то знакомимся и гармонично живем, то прощаемся раз и навсегда. Нет, поезд с рельсами, конечно, не объект сравнения, просто человек во всём ищет нечто антропоморфное.

Готовясь ко сну, снимаешь с верхней полки матрац, аккуратно застилаешь постель хрустящей простынёй, ложишься. Мысли потихоньку успокаиваются, заботы уносятся вдаль, и под нежное укачивание да стук колёс ты засыпаешь, как младенец. Поезд всегда укачивает, успокаивает. Кому как, а мне это весьма по душе. Когда нужно, качка усыпит, днём же она обозначит скорость движения, когда нужно, подкинет адреналинчику, приводя тебя в восторг. В поезде всегда найдётся, чем скрасить досуг. Можно читать, играть, смотреть фильмы. Никто не мешает. Или же просто залезть на верхнюю полку, надеть наушники и следовать за музыкой, чувствовать её, погружаясь в фантазии и мечты под дрожащими солнечными лучиками. Можно взять у проводника шахматы. И карты! Куда же без них…

Доширак, консервы, пирожки из станционного буфета, кипяток из титана. Тележка из вагона-ресторана, и, конечно же, сам вагон-ресторан! Домашняя еда от бабушек и дедушек на коротких остановках, такая натуральная, по-честному вкусная. Сами остановки – это уже отдельный разговор. Выходишь, гуляешь. Лишь бы не загулять, поезд ждать не будет. Мне пару раз приходилось в панике догонять состав, бедные тапки…

Командир задерживался.

– В вагоне всегда создается особая атмосфера романтики. У меня, Ваня, прям открывается какое-то вдохновение, тянет, знаешь ли, на создание стихов и песен. Рисовать не умею, а тянет! Может, научиться? На нетленку тянет! – эту часть размышлений я уже произносил вслух, стоя вместе с Потаповым возле горы сумок и рюкзаков.

– В поезде, в конце концов, можно помечтать, поразмышлять, посмотреть на природу. Выйти в тамбур, чтобы бесконечно смотреть, как проносятся деревья, открыть окно, вдыхая свежий воздух, благодать! Я считаю, что поезда – это место для настоящих романтиков, может быть, для меланхоликов. А самолеты – это для людей, вечно занятых, живущих в бешеном ритме.

– Ничего так ты задвинул, целая поэма! – откликнулся удивлённый Потапов.

– А тебе как?

– Мнения ждёшь? Ну, во-первых, я уважаю поезда за то, что они по-серьёзному железные, им все уступают дорогу. А ещё за то, что поезда редко останавливаются. На машине постоянно приходится останавливаться. То новый пассажир голосует, как припадочный, то наоборот, своего нужно высадить. Красный свет горит, кого-то пропускаешь на перекрёстке… Пробки, видеокамеры повсюду, штрафы, напасть такая! А то и в тачке что-нибудь сломается. На поездах это маловероятно, они надёжны. Поездка на поезде по статистике в три раза безопаснее, чем поездка на автомобиле.

– Приземлённо, несколько упрощённо, но верно по сути, – сдержанно похвалил я. – А во-вторых?

– Ещё уважаю поезда за объёмность и комфорт. В салоне авто не всегда удобно. Порой человек твоего роста не влезает, не люблю я таких клиентов, как ты, они из-за этого ворчат много. Или не хватает мест для всей компании, тогда приходится заказывать вторую машину. Бывает, что вообще другую. Становится обидно – клиента украли. В поезде же найдётся место всем и каждому. Удобна сама планировка купе, что говорить, можно и посидеть, и полежать вволю. Скорость меня тоже вполне устраивает, у современных поездов она под триста километров в час. Это практически равно скорости маленького частного самолёта. Но даже если поезд набирает всего полсотни – это тоже неплохо, на мой взгляд. Потому что он реально прёт. Набрал скорость, и прёт… О, смотри! Шеф идёт! С носильщиком, нашёл-таки!

– Паша, ты поезда любишь? – спросил я подошедшего командира.

– В смысле? Какие ещё поезда? Грузим, мужики! – распорядился он, отдавая команду нам и носильщику с большой тележкой и фирменной металлической бляхой Ярославского вокзала на груди.

– Да вообще! – я неопределённо махнул рукой вкруговую.

– А-а, ты в этом ключе… Ненавижу. Особенно здешние. Ехал я летом во втором рейде, Ваня тогда меня в Новосибирске ждал. Горячая вышла поездочка. В соседнем вагоне на ходу выкинули на рельсы мужика, в кровь избили проводницу. Ночью какие-то бандиты стреляли на полустанке, был грандиозный шухер. А в моём вагоне, в соседнем купе, обокрали двух вахтовиков, их тут часто хлопают по карманам. Наверное, зеки, или цыгане из Сургута, которые подсели в Тюмени… пьянь, дым табачный, крики постоянные разборки. Ни поспать, ни книгу почитать. А вонь! Постоянно несло тухлыми яйцами и курицей, кислыми огурцами! Нет уж, увольте.

– Принял, – коротко отбил я.

Теперь ясно, почему группа едет именно так. Плацкарт на столь длинной дистанции и для меня окажется неким экстримом, а вот обычное купе вполне бы устроило. Однако мы отправимся в долгий путь не просто в фирменном поезде «Енисей», а в вагоне-люкс с двухместными купе повышенной комфортности для особо белых людей. Что ж, тем интересней, в люксе я ещё не ездил, не по карману.

Носильщик, забраковав нашу работу, сам умело загрузил тележку, но не успел он стронуть её с места, как что-то произошло. Из здания вокзала с руганью и воплями повалила толпа людей. Многие надсадно кашляли. Но дыма не было. Народ кричал, визжал и матерился. Выскочив, многие отбегали как можно дальше и только там останавливались.

– Опять теракт? – спокойно поинтересовался Потапов.

– Да какой там теракт… Щипачи «вонючку» в зале распылили, обычный слезоточивый газ. Сразу в двух местах со стороны перронов. Почти каждый вечер подличают, паразиты, – со знанием дела пояснил ситуацию носильщик.

– Карманники? – уточнил Кромвель.

– Они. У них это называется «гнать стадо». Все бегут в одном направлении, получается суета, неразбериха, дети кричат, матери орут… Одним словом, создаются оптимальные условия для снятия налога с транзитных пассажиров. Сейчас менты объявятся. А мы ждать не будем, мы кругом поедем… Через путя. У вас ведь «Енисей»?

Павел кивком подтвердил.

– «Енисей» хороший состав, спокойный. Вот к нему и поедем. Господа вы серьёзные, богатые, сразу видно, что солидные люди… Так что держитесь рядом со мной, кучкой, никто и не прилипнет, – наставительно рокотал наш временный ангел-хранитель.

А прилипнуть тут явно было кому. И чему. Трудно найти в Москве место более неприятное, чем Площадь трех вокзалов, и в этом мире всё ещё называемой Комсомольской, она и у нас считается слишком суетным местом.

Даже с наступлением темноты здесь царит непонятная толчея, снуют замученные люди с огромными баулами, кругом грязь, запахи шаурмы и прочей фастфудной гадости, лотки и наляпанные как бог на душу положит вывески, группами тусуются бомжи и другие более чем сомнительные личности. Хочется ничего этого не видеть и убраться отсюда как можно скорее. В полную мощность работают несанкционированные автостанции, обеспечивающие нелегальные междугородные перевозки пассажиров на неисправных транспортных средствах. Зато относительно дёшево. Здесь вообще трэш и угар, мне кажется, что у нас к 2008 году какой-то порядок власти всё-таки навели.

– На охоту никак собрались, господа хорошие? – носильщик Кромвелю попался говорливый.

– На неё, – скупо ответил я.

– Богатые, да, они такие, на всякие сафари ездят, знаю, – продолжил болтать языком труженик мелкого извоза. – С неделю назад отвозил компанию охотников, они аж в Германию поехали охотиться… Вот я и думаю, откуда в той тесной Германии возьмется приличная охота, и на какого такого редкого зверя, чтобы бешеные деньжищи платить?

– Есть там охота. На кабана, на косулю, – уверенно ответил Кромвель.

– Эх ты! Своего у нас кабана мало, что ли? – искренне удивился носильщик, чуть притормаживая. – У меня за дачей постоянно дикие свиньи бегают, забор рушат, грядки губят. А то и лось наведывается. Наглый такой… За сто долларов я бы и места показал, и приготовить помог бы на месте!

Мы на такое заманчивое предложение не клюнули. Тележка покатилась дальше.

Те, кто вынужден систематически бывать на Площади трёх вокзалов, опытно стараются смотреть только перед собой. Выскочил из метро, плечи втянул и бегом на электричку или к поезду. Никаких перекуров или пивка в дорогу. Опасно. Можно лишиться кошелька или подцепить какую-нибудь заразу. Шлюхи, воры и бывшие зеки окончательно отвоевали себе этот своеобразный «нищий квартал». Сюда стекаются, кажется, все, кому не повезло в столице, и остаются в этом странном мире на долгие годы, став заложниками большого города. Освещения явно недостаточно, но это никого не смущает. Из всех ларьков рвётся шансон и попса.

Торговля процветает. Площадь трех вокзалов – место, где можно найти абсолютно всё. Как и возле станций метро, здесь сбывают краденые телефоны, новейшие модели продают за полцены. Торгуют сим-картами, фальшивыми документами: удостоверениями личности, дипломами, регистрациями, медицинскими книжкам. Печати, подписи, всё на месте. Подобную продукцию на глаз порой не отличить от настоящей – заплати побольше, сделают получше, до полной копии. Наказывают фальшаков по всей мягкости закона, за торговлю поддельными квитанциями и мобильниками можно отделаться символичным административным штрафом. Бомжи вольготно развалились прямо на газонах, вонь немытых тел чувствуется за несколько метров.

Несмотря на тёмное время суток, на вокзале и возле него кипит загадочная и очень опасная для мирного прохожего криминальная жизнь. Вокзал во все времена был хлебным местом для преступников. Здесь легко затеряться в толпе и скрыться после дела незамеченным. А постоянный поток людей дает возможность каждый день использовать одни и те же преступные схемы.

Тесными компаниями ждут клиентов проститутки, похоже, они совершено не опасаются стражей правопорядка, рядом с ними – боевые звенья бандитской охраны. Попрошаек – прорва, все организованы и грамотно расставлены по схеме. Тут и там видны стайки подмосковной гопоты, в любой момент готовые как к групповой драке, так и к облавной охоте. Кавказцев на Ярославском совсем немного, а вот цыган… Кажется, что где-то рядом с площадью встали сразу несколько таборов, потому что шумных цыганок в пёстрых юбках и с детьми на руках можно считать едва ли не сотнями. Я никогда не видел такого количества цыганских женщин в одном месте, но ещё больше меня удивили группы мужчин. Ладно, бизнес женской части табора вполне понятен и привычен обществу, а вот эти чем занимаются? Наркотой. Уверен, здесь столько наркоты, что если привести специально обученную собачку, она просто упадет в обморок. Но связываться с ними без очевидного повода никто не хочет, цыгане есть цыгане, криминал – национальная традиция.

И только полицейских почти не видно.

Группа неторопливо двигались за тележкой, и к нам действительно никто не приставал. Исправно работает внутренний регламент взаимоотношений этого удивительного мирка, в котором смежникам мешать нельзя, это наказуемо. Телега с сумками и рюкзаками, ведомая сильными руками носильщика, словно несла на себе охранную пайцзу, гарантирующую, что беспредела не будет. Но только с нами, только здесь и сейчас. Потому что криминальные запахи и звуки вокзала всё так же перемешивались вокруг, составляя привычную атмосферу разложения, вседозволенности и безнаказанности.

Естественно, в привычной обстановке наш носильщик ориентировался безупречно, не срываясь с траектории ни на полметра даже в полутьме. Ни разу не задумался, куда свернуть. Попутно этот весьма своеобразный экскурсовод знакомил послушно следующую за ним группу с самыми последними криминальными новостями. Так мы узнали, что четыре дня назад из-под охраны сбежал особо опасный преступник, подозреваемый в совершении нескольких убийств. Его перевозили в обычном поезде, следовавшем из Читы в Москву. Когда до прибытия на вокзал оставалось около трёх минут, преступник, находившийся в наручниках, каким-то образом освободился от них, завладел табельным оружием одного из конвоиров и открыл по полицейским огонь. В результате двое сотрудников получили тяжелые ранения в голову. Старший конвоя от полученных ран скончался на месте, а второй умер в автомашине «скорой помощи». Преступника ищут до сих пор.

Колеса тележки стучали то по раскрошившемуся бетону, то по старым доскам с большими трещинами, носильщик всё время куда-то сворачивал, лузгал на ходу семечки и быстро объезжал решетчатые заграждения, и к поезду группа вышла совсем с другой стороны. Здесь тоже тревожно. Откуда-то донесся глухой равнодушный голос:

– Молчать, сука, иди ровно. Плохо будет.

Это было сказано настолько буднично, что у меня не возникло никаких сомнений: кому-то обязательно будет плохо.

Вдоль высокого забора, отбрасывая на бетонные панели с граффити страшноватые тени, под лучом прожектора на вышке гуськом двигались какие-то согбенные личности с баулами на плечах и сумками в руках. Шли они не сами по себе, эту толпу явно кто-то сопровождал, указывая путь.

– Бомжи на ночёвку тянутся, ежевечерняя процедура, – охотно пояснил носильщик, на ходу забрасывая в рот очередную семечку. – К составам идут, что в тупиках на отстое. Это что-то типа нашего гостиничного комплекса.

– А что, удобно и выгодно, в плацкарте с них много денег не возьмут, – предположил Иван. – При случае можно будет воспользоваться, оценить услугу. Даже интересно, экзотика.

– Упаси вас бог от такой идеи! В плацкарте смертники ночуют, – сплюнул шелуху носильщик. – У них тут что ни утро, то свежий труп. Ночью по вагонам шныряют всякие упыри – беглые зеки или наркоманы.

– Неужели мокрушничают? Зачем, что с таких бомжей взять? – не поверил я.

– Эти всегда найдут, что взять! Уж не сомневайтесь, приставят нож к горлу и грабят, – выпучив глаза, стращал нас провожатый, хитро, под углом перекатывая тележку через рельсы. – Клиент рыпнулся, и аминь! Попадаются такие, как вы, новички. В смысле, когда-то были богатыми, да стали бедными, вот как бывает! Так что, если не хватает денег на купе, топай в зал ожидания. Там безопаснее. Это я так, на будущее.

На будущее мы узнали, что на Ярославском вокзале случаются ещё более страшные преступления, например продажа людей. Своих жертв, одиноких безработных женщин, преступники ищут на вокзале, предлагая им хорошую работу. Вместо этого девушки оказываются в сексуальном рабстве. В последний раз таких сволочей задержали, когда одной из жертв случайно удалось бежать и сообщить о произошедшем в полицию.

В это невозможно поверить, но считается, что на этом вокзале, как и на всех остальных, не бывает серьёзных инцидентов, обитателей жизнь научила. Как-то раз солнцевские в поисках неких важных беглецов неделю шныряли по вокзалам и ночлежкам, вагонам, подвалам и развалинам. Чтобы разговорить бомжей и всякую мелкую криминальную шушеру, их избивали до потери пульса. Начались конфликты. Защищаясь, один бомж облил обидчиков керосином и поджёг. Блатные в ответ завалили пятерых бездомных.

После этого среди бомжей и вагонных торгашей началась настоящая паника; они исчезли из станций метро и пригородных электричек и потянулись на более спокойные и безопасные вокзалы, где их никто не ждал. Спокойной работе по сбору денег с пассажиров пришёл конец. Снизились сборы с нищих, попрошаек, собирателей бутылок, макулатуры и тряпья, предсказателей судьбы, мойщиков машин, носильщиков и грузчиков, скупщиков краденых телефонов, владельцев многочисленных ларьков с контрафактом и прочих тружеников вокзального дна.

Всю эту разношёрстную публику контролировала авторитетная «комсомольская» группировка, у которой резкое уменьшение доходов вызвало вполне определенное желание разобраться с залётными во всю мощь «криминальных заположняков». Лидер «комсомольцев» потребовал от пришельцев, чтобы те перестали баламутить дно Площади трёх вокзалов. Солнцевские без дипломатических изысков послали его на три известные буквы.

В итоге случилась грандиозная стрелка с эпической битвой, на которой сводная бригада «комсы» наголову разбила солнцевских, они до сих пор восстановиться не могут. На три вокзала опять опустилось криминальное блаженство привычного покоя. Кадры вернулись на рабочие места, сборы начали расти.

Так что, тут не забалуешь.

– О-па! А вот и ещё одна достопримечательность! – воскликнул носильщик, на секунду остановившись и показывая рукой вперёд.

Навстречу, вдоль замершей с тёмными окнами электрички, медленно, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, двигался призрачный силуэт. Это был высокий мужчина, одетый в длинный плащ с глубоким капюшоном, наброшенным на голову так, что даже пятна на месте лица не видно. Он то и дело протягивал в сторону левую руку и осторожно касался ладонью холодной и пыльной поверхности очередного вагона.

– Да ладно… Маньяк, что ли? – прошептал Потапов. – В одиночку такого увидишь – описаешься.

– Зачем маньяк? Это же Машинист! В нём два с лишним метра росту. Он с железом общается, а вот с людьми как-то не очень, не любит. Местный сумасшедший. Хотя да, страшноватый мужчина.

– И что он здесь делает? – спросил Кромвель. Воспользовавшись паузой в движении, он присел, чтобы перешнуровать ботинок.

– С локомотивами разговаривает. Подойдёт, обязательно проверит, заперты ли двери, стоит возле них с полчаса, бормочет что-то себе под нос… Безобидный дядька.

– И все знают, что он тут в темноте ночами на путях болтается? – удивился группер.

– Говорю же, легенда! Его даже самые отмороженные бичи по пьяни не трогают. Еду дают. Но никто не знает, где у него берлога, всегда один.

– Машинист это круто. А Путевой Обходчик у вас имеется? Ну, для комплектности? – как выяснилось, моя попытка сострить оказалась неудачной.

– Был у нас и Путевой Обходчик, узбек один, – невозмутимо ответил провожатый. – Пошил себе цветастый жилетик, нашёл где-то молоток на длинной ручке. Ходил, стучал по буксам – всё проверял! Вот только почти ничего не понимал по-русски.

– Увидим?

– Не… Его ещё в прошлом октябре локомотив зарезал. Прямо по паху прокатился, – ответил мне носильщик. – Машиниста нашего такая же судьба ждёт. Жалко его, заранее жалко.

Тем временем Машинист прошёл мимо, не обратив на нас никакого внимания. Однако носильщик успел на миг удержать в руке грубую ткань плаща. В этом движении явно было что-то ритуальное, и я понял, что Машинист не только легенда, но и талисман.

– Спасибо за науку, – искренне поблагодарил его Кромвель, доставая бумажник. Мы уже поднялись на перрон и почти сразу оказались возле своего вагона.

Фирменный поезд «Енисей» подали загодя. На перроне не было подозрительной публики. Рядом бдительно несли службу трое полицейских с автоматами, отсекая «чистую зону», в которую вокзальная шваль попадать не должна.

– Смотрите-ка, парни, ресторация прямо в соседнем вагоне! Не пропадём! – обрадовался Потапов.

Две улыбчивые проводницы средних лет встретили нас возле люксового вагона, как родных. Не задерживая почётных гостей для проверки каких-то там формальных билетов, сразу проводили к купе. Нам с Ваней выпало жить вместе, а у командира опять образовался штаб. Любит он у нас штабы.

В этой реальности фирменный «Енисей» отходит раньше, чем в нашей. А идёт дольше. Говорят, что скорость движения постепенно будет возрастать, и со временем расписание приблизится к привычному.

Первое впечатление оказалось вполне благоприятным, честно говоря, я не ожидал увидеть такую роскошь. Купе, как и сам вагон-люкс, очень чистое, практически стерильное. Спальное место туго обтянуто зелёной велюровой тканью, на столике лежит маленькая скатерть с логотипом состава. На ней лежали глянцевые журналы, в том числе и зарубежные, свежие газеты и рекламные буклеты, индивидуальные гигиенические наборы и фирменная «сувенирка» – шариковые ручки с блокнотиками, писчая бумага с конвертами, пара шоколадок и две маленькие бутылки минеральной воды. Диваны несколько длинней, чем обычные, с моим ростом это важно.

На полу – пушистый светлый коврик, есть шкафчики-полочки и крючки для полотенец, вешалки для одежды. Нечто подобное я и ожидал увидеть, но висящий в углу маленький телевизор Panasonic всё равно поразил меня до глубины души – четырнадцатидюймовое чудо с электронной трубкой, я уж и забыл об их существовании… На том же кронштейне расположился кассетный видеоплейер той же фирмы. Ещё одно несомненное удобство – много розеток. Симпатичные индивидуальные светильники, как над головой, так и под ногами. В каждом купе работает кондиционер. Есть кнопка вызова проводника, как на самолётах.

Иван тут же кинулся проверять имеющиеся четыре видеокассеты с отпечатанными на принтере наклейками.

– Из приличного только «Кобра» со Сталлоне, – с неудовольствием объявил он. – В общем, одно старьё.

– Зато классика, – парировал я.

– Посмотрю, что там нашему командиру подсунули, – не унимался Потапов. Разведка показала, что Паше из приличного подсунули «Хищника» и «Красную жару».

Ознакомившись с купе, я прошёлся по коридору. Красота! В люксовом вагоне оказалось всего восемь купе, наших богатеньких соседей пока что не видать. Работают два биотуалета, которые открыты вне зависимости от прохождения составом санитарных зон, есть холодная и горячая вода, бумажные полотенца, освежитель и диспенсер с розовым мылом. В нескольких местах напротив купе висят таблички с маршрутом и расписанием остановок поезда, это я изучу позже. В начале и в конце вагона на табло всегда высвечивается московское время, дата и температура воздуха, а в конце вагона на табло можно увидеть информацию о том, занят туалет или свободен.

Проверив всё-таки билеты, огидропериченная проводница провела ознакомительную беседу с инструктажем.

– Курить, господа, можете в дальнем тамбуре, там есть пепельницы. Сквозного прохода у нас нет, дверь постоянно закрыта, чтобы всякая публика из плацкарта не шлялась по нашему вагону и не лезла в ресторан. У них своё обслуживание, им развозят… Ресторан рядом, а за ним начинаются вагоны СВ, так что публика будет более-менее приличная. Вас никто не потревожит, надеюсь.

Ого! Здесь, смотрю, всё строго. Люди второго и третьего сорта к качественному сервису не допускаются.

– Ресторан работает и по заказу с доставкой, меню на сутки лежит на столе. Завтраки и обеды у вас включены в стоимость. Минеральной водички принесём сколько угодно. И по две бутылочки пива на пассажира в день. Есть и крепенькое, отличный молдавский коньяк, водочка из холодильника.

– Что-то ассортимент фильмов у вас слабоват, – недовольно пробурчал неугомонный Иван.

– Так заходите к нам! – предложила радушная хозяйка. – У нас пять десятков кассет, сами выберете. Если не устроит, то могу посмотреть в свободных купе, поменять. Пока что заняты только пять… Видеокассеты даём бесплатно, а вот если порнушечку пожелаете, то уже за денежку.

– Учтём, – крякнул командир, а я добавил:

– Ваня сбегает за порнухой.

– Чай, кофе?

Народ заказал чай, традиция есть традиция. Уже собираясь закрывать дверь, хозяйка вагона-люкс поделилась важными сведениями:

– Бригада любит, когда в вагоне едут такие солидные мужчины-охотники. У вас ведь и оружие при себе? Полиция полицией, а с вами всё-таки спокойнее.

– Что, шалят? – небрежно спросил Потапов.

– До Тюмени и после Омска всё будет спокойно. А вот когда пойдём вдоль казахской границы… Там же настоящее Дикое поле! Мы с напарницей шутим, что если не наведут порядок, то скоро будем ездить по Транссибу на бронепоезде. Границы, можно сказать, что нет, то и дело банды бесчинствуют.

– Вы ещё скажите, что на поезда нападают.

– И скажу! – в ответ на реплику Потапова проводница возвысила голос. – Нападают! Чаще на товарняки, конечно, но бывают, что и пассажирские успевают пощипать, какие рангом пониже, и где нет полицейского сопровождения.

– Ясно. А в Омске-то что? – удивлённо спросил я.

– Неразбериха в Омске, что ж там ещё может быть-то… Сегодня партия анархистов в тамошнем парламенте победит, а завтра сторонники Колчака верх возьмут. Власть меняется раз в два месяца. Ох… В общем, хорошо, что вы с нами.

Дверь в штабное купе закрылась, мы переглянулись.

– Командир, такой ковбойский старт в неведомое обмыть бы положено, – предложил Ваня.

– Поддерживаю, до Тюмени можно, – проголосовал я двумя руками.

– Что вы на меня так смотрите, товарищи бойцы? Как Анна Каренина на паровоз. Идите, заказывайте, несите.

Вышли вместе. Иван бодро двинулся вперёд, а я отчего-то задержался в пустом коридоре у окна. Вагон мерно покачивался и убаюкивающе постукивал на рельсах. По радиотрансляции тихо играла джазовая музыка, а я замер, уткнувшись лбом в стекло. Совсем темно.

Поезд набрал скорость. За окном мелькали и исчезали подмосковные станции. Дальше начнутся такие разъезды и полустанки, названия которых знают лишь железнодорожники, работающие на этих перегонах. Мысли кружились, путались, опять слишком много новой информации и впечатлений. Бронепоезд, говорите? Ну-ну.