Читать книгу Мегера - Вадим Федоров - Страница 4

Алёна открыла глаза. Рывком встала. Питер. Её комната. Почти два часа дня. В соседней комнате кто-то разговаривает. Видимо, дедушка пришёл. Но сейчас не до него.

Не одеваясь, Алёна пододвинула к себе ноутбук, включила. Набрала в Википедии «Рейнхард Гейдрих». С экрана на неё взглянуло знакомое лицо. Лицо Виктора-Гейдриха. Алёна принялась читать о покушении.

Всё. Ни слова о враче, которая находилась в полицейском автомобиле. Будто и не было там Сары. Лишь было указано, что 3 июня Гейдрих скончается в больнице.

Алёна задумалась. Все её три женщины всё это время жили незаметно, не привлекая ничьего внимания. Обычные женщины, 38-летняя в Риме, 28-летняя в Праге и 18-летняя в Санкт-Петербурге. И тут вдруг одна из них попадает в историю, и не просто в историю, а в событие мирового масштаба. Уже одно это было плохо, очень плохо. А то, что про Сару нигде не упоминалось в связи с этим событием, было не просто плохо. Это было ужасно. Это было очень опасно. Алёна ощущала эту опасность каким-то шестым чувством.

Одно дело было отправить Виктора за прядью волос Христа. А совсем другое – быть свидетелем покушения мирового масштаба. И при этом остаться не замеченной историками. Это было плохо.

Алёна встала. Накинула халат и прошмыгнула в ванную. На кухне сидели мама с дедушкой и пили чай. Дедушку Алёна любила. Даже, возможно, больше, чем родителей. Папа был постоянно на работе или в командировках. Мама жила в своём мире. Подруги, шопинг, социальные сети.

А дедушка хоть и появлялся редко, но всегда находил время для внучки. Любил погулять с ней по родному Питеру. Сходить в кино. Или дома посмотреть новый фильм. Или просто в кафе попить кофе. И поговорить. Говорили они на любые темы и обо всём. Когда Алёна только родилась и родители давали ей имя, то произошёл случай, который сразу же привязал внучку к деду.

Её привезли из роддома, положили на стол, развернули и стали любоваться прелестным ребёнком, который в ответ оценивающе смотрел на своих родственников. И тут дед начал возмущаться данным ей именем.

– Есть же уже Ленка в семье. Зачем путаться с одинаковыми именами? Назвали бы как-то по-другому. Полно же русских старинных имён. Аграфена, например. Или Агриппина.

Лежащий на столе ребёнок вздрогнул, перевёл взгляд на говорящего деда и постарался сфокусировать взгляд на нём. Удавалось слабо. Глаза разбегались. Тогда Алёна улыбнулась этому расплывчатому лицу, которое назвало её по римскому имени.

– Вот видите, она уже отзывается на Аграфену. Я её буду так звать. Грушей, – заявил уже выпивший пару рюмок водки дед, – или Агриппиной. А Алёной сами её называйте.

И с тех пор, когда Алёна была вместе с дедом, он звал её Грушей. И он был единственным, кому она рассказала о своих двух женщинах, живущих в других веках и в других местах. На что дед ответил – всё может быть…

Алёна нырнула в ванную комнату. Почистила зубы, причесалась. Надела лёгкое летнее платьице с васильками на белом фоне. Выпорхнула в кухню. Чмокнула маму в щёчку, деда в затылок. Те, как по команде, улыбнулись Алёне. Хотя до этого о чём-то спорили.

Мама положила Алёне блинов на тарелку и засобиралась. Встреча с подругой. Что может быть важнее в этот воскресный день? Схватила сумочку, задержалась у зеркала в прихожей и выскочила на улицу. Дед с усмешкой смотрел на Алёну, жадно поглощающую блины со сметаной.

– Как прошёл выпускной?

– Отлично, – ответила Алёна с набитым ртом, – двух чешских зайцев с собой захватили. Потом меня пацаны до дома проводили. Я доем, ладно?

Дед улыбнулся и кивнул головой. Был он одет в модную светлую рубашку и порванные джинсовые шорты. Короткая стрижка наполовину седой головы. Очки в тонкой оправе. Золотые скелетоны на руке. Где и кем работал дедушка, никто не знал. Ни папа, ни мама. Но в средствах дедушка не стеснялся, жил очень даже неплохо. И что самое главное, друзей и знакомых имел немереное количество по всему миру.

Алёна доела блины. Допила чай. Хлопнула себя по вздувшемуся животу. Дед, улыбаясь, положил на стол холщовый мешочек. Внутри что-то звякнуло.

– Это тебе на окончание школы подарок, – сказал дед.

Алёна взяла мешочек, потянула за стягивающую его горловину верёвочку. Внутри лежали одиннадцать золотых николаевских десятирублёвок. Алёна знала, что дед с её первого класса первого сентября каждый год покупает у нумизматов по золотому червонцу. Но вот наяву их увидела в первый раз. Тяжёлые жёлтые кружочки холодили ладонь, а с аверса глядел последний российский император.

– Спасибо, дедушка, – тихо сказала Алёна и затем добавила, – только ты их у себя положи, чтобы я не растратила раньше времени.

– Хорошо, – отозвался дед.

– И ещё есть одна просьба, – Алёна замялась.

– Хех, от женщин я слышу только одни просьбы в последнее время, – хохотнул дед, – мать твоя вот тоже просьбу в виде ультиматума ставила. А у тебя что?

– Дед, мне в Прагу надо. А для этого деньги нужны, – вздохнула Алёна. – И у меня к тебе просьба. Не мог бы ты под залог моих золотых червонцев выдать мне заём? Мне надо в Прагу.

Дед задумчиво посмотрел на внучку. Помолчал. Съел остывший блин, сиротливо лежавший на тарелке, и наконец промолвил.

– Все женщины одинаковые, – сказал он, – даже любимая внучка. Всем от мужиков нужны только деньги. Ты же в Прагу и так через два месяца летишь.

– Мне не по учёбе, – ответила Алёна, – мне надо в архивах покопаться. Ты же говорил, что у тебя в Чехии есть друзья. Очень надо.

– Есть, – подумав, сказал дед. – И с архивами поможет, он адвокат и наверняка знает, как и что. Франтишек Блахо. А в интернете что, никак?

– Мы с тобой вместе в интернете искали, – напомнила деду Алёна, – в прошлом году ещё. Ничего особенного не нашли. Сара Свободова. Помнишь?

– Помню, – отозвался дед. – А что такого с этой Сарой за год случилось и почему поиски не могут подождать два месяца?

– Обстоятельства новые открылись, – туманно сказала Алёна. – Дед, ты поможешь или как?

– А шо, у меня есть выбор? – придурочно протянул дед. – Раз любимая внучка просит, то куда мне деваться? Ты с родителями договоришься или меня на амбразуру кинешь?

– Я сама на амбразуру, – вскочила Алёнка, – спасибо тебе, дедушка.

Она вскочила, обняла его. Потом вновь сели за стол. Обговорили, на когда покупать билет и где Алёна остановится. А потом дед внезапно взглянул на часы и с криком «У меня же свидание!» умчался. Алёна улыбнулась ему вслед. Что бы она делала без такого замечательного деда?

Пошла в свою комнату. Взяла в руки телефон. Он был разряжен. Поставила заряжаться.

Вновь включила ноутбук. Битый час просматривала сайты, рассказывающие о покушении на заместителя имперского протектора Богемии и Моравии. Нигде не упоминалась никакая женщина. Алёна задумалась. Может, Сара не существует? Может, это не она живёт в трёх женщинах в разное время, а все три – в одной её голове? Может, она шизофреничка и всё это плод её воображения?

Но нет. Этого не может быть. Она знает всех своих женщин. Она родилась с ними в одно и то же время. И проживает с ними каждую секунду всех трёх их жизней.

В это время в пустой квартире вдруг громко зазвонил телефон. Алёна аж подпрыгнула от неожиданности. Рассмеялась, провела пальцем по дисплею. Это была мама. Она встретилась с папой в центре, и они идут в кино. Зовут её. Но идти никуда не хотелось. Прошлая бессонная ночь давала о себе знать. Да и мысли о Саре мешали сосредоточиться на развлечениях.

Алёна поговорила с мамой, попрощалась. Закончила разговор. Только положила телефон на стол, как он вдруг зазвонил снова. Номер незнакомый. Ответила.

– Добрый день, девушка, – раздалось в трубке по-чешски. – Это Вацлав. Ваш вчерашний знакомый.

– Привет, Вацлав, – ответила Алёна, – но я же не давала тебе свой номер телефона. Откуда он у тебя?

– Мы, чехи, очень хитрые, – довольно хохотнул в трубке Вацлав, – и я взял твой номер у твоей подруги Елены. Не ругайся на неё. Я применил всё своё природное обаяние.

Алёна улыбнулась.

– В коно хочешь пойти? – спросила.

– Нет, я хочу город посмотреть, и если можно, то гидом бы взял тебя. С меня в качестве оплаты ужин в любом петроградском ресторане, – отозвался Вацлав.

Алёна задумалась. Она только что отказалась от кино с мамой. Но то мама. А тут молодой и симпатичный чех. Который ей, кстати, понравился, когда влетел на их теплоход. И Алёна согласилась.

Через минут сорок она уже стояла у книжного магазина на Фонтанке и ждала Вацлава. Ждать пришлось недолго, минут пять. Вацлав вынырнул из толпы, пожал Алёне руку и, как старую знакомую, не стесняясь, поцеловал в щёку. Алёна смутилась, но вида не подала. Лишь усмехнулась и потащила своего спутника по городу.

Маршрут был уже пройденный не один раз. Храм Спаса на Крови, Зимний, Адмиралтейство, Исаакиевский собор. Далее Петроградка и Васильевский остров. Но у Адмиралтейства Вацлав затащил Алёну в ближайший ресторан и сказал, что экскурсия на этом закончилась. Что он это уже видел и хочет просто посидеть и отдохнуть.

Сели. Заказали еду. Окрошку на квасе и голубцы. Поели. Алёне идти никуда не хотелось. Еда плавно оседала в желудке, убаюкивая и сковывая мышцы. Судя по всему, Вацлав был в таком же состоянии.

– Я через неделю еду в Прагу, – сообщила ему Алёна.

– Отлично, – отозвался он, – а где ты остановишься?

– Не знаю, ещё не думала о этом, – протянула Алёна. Она и правда как-то упустила этот момент.

– Если что, у меня есть знакомый риелтор, – оживился Вацлав, – или у меня можешь пожить. Я как раз от родителей переехал в двушку. Новый район, и от метро недалеко.

– Спасибо, а как с риелтором связаться? – спросила Алёна, проигнорировав предложение о двушке.

Вацлав покопался в карманах и вытащил визитку, сделанную в виде двухдолларовой банкноты. Протянул Алёне.

– Держи. Это твой соотечественник. И, по-моему, он тоже из Питера.

– Спасибо, – поблагодарила Алёна, – завтра свяжусь с ним.

Она взглянула на Вацлава. Парень всё больше и больше нравился ей. Да и в далёкой Праге мог бы пригодиться новый знакомый.

– А ты чем занимаешься? – спросила она.

– В данный момент провожу время с замечательной русской красавицей, – рассмеялся Вацлав. – А вообще-то я в девелоперской компании работаю. Сейчас в отпуске. Ещё пару недель. Завтра едем дальше. Смотреть Россию.

Принесли счёт. Вацлав расплатился. Вышли из уютного ресторанчика. На улице всё так же было светло. Ох уж эти знаменитые белые ночи, когда можно всю ночь гулять по городу и не знать, что уже поздняя ночь. Алёна глянула на часы. Одиннадцатый час.

– Мне пора домой, – сказала.

– Я провожу, – ответил Вацлав.

Дошли до метро. В вагоне Вацлав рассказывал про Прагу, которую любил так же, как и Сара. Алёна слушала знакомые названия, улыбалась и молчала. Думала: что там в сорок втором сейчас происходит?

Доехали до Юго-Запада. Вынырнули из метро. Свернули в сторону от Ленинского проспекта. В Алёнином дворе было тихо. Пахло сиренью.

– Вот мой подъезд, – сказала Алёна, – дальше я сама.

Вацлав подошёл к ней и обнял. Он был на голову её выше. Алёна подняла лицо. Поймала его робкий поцелуй. Ответила. Улыбнулась. Затем лёгким движением плеч высвободилась из объятий и зацокала к двери подъезда. Точно так же, как и накануне. У дверей остановилась.

– Спокойной ночи, Вацлав, – сказала, – ты очень хороший. Мы обязательно встретимся в Праге.

И ушла. А Вацлав постоял немного и медленно побрёл к метро. Всю эту сцену наблюдали две тени, стоявшие у соседнего подъезда.

– Валь, мож морду набьём? – предложила одна тень другой.

– Не надо, – отозвалась тень покрупнее, – он просто хороший, а я лучший. Да и силовые методы надо применять в самых крайних случаях. Давай по норам. И так прошлую ночь почти не спали.

И два закадычных друга разошлись по домам. А Алёна поднялась к себе в квартиру, где её ждали родители. Сказала, что для подготовки к экзаменам ей надо через неделю ехать в Прагу. И что дедушка обо всём в курсе и поможет. И что она устала и хочет спать.

Елена Николаевна поворчала. Отец позвонил деду, услышал от него, что девочка выросла и ничего с ней в самом центре Европы не случится. И Алёну отпустили спать.