Читать книгу Мегера. Роман о женщинах - Вадим Фёдоров - Страница 7

Ночью в больнице было спокойно. Никто не беспокоил Сару. Она выспалась. Умылась. Позавтракала. Вышла из здания больницы прогуляться. За воротами, как будто поджидая, её схватил за рукав заведующий и отвёл в сторонку.

– Пани Свободова, я только что разговаривал с одним человеком, – и заведующий закатил глаза вверх, – и нас с тобой вызывают. В здании администрации мне уже высказали неудовольствие по поводу твоего имени.

– А что такого в моём имени? – удивилась Сара.

– Говорят, оно еврейское. И что женщина с таким именем не могла помогать раненому господину Гейдриху. Ну почему тебя не назвали Марта? – заведующий вопросительно уставился на Сару.

– А при чём тут Марта? Какая Марта? – не поняла Сара.

– Да ни при чём, – отмахнулся заведующий, – это я к примеру сказал.

Подошли к нужному кабинету. Заведующий робко постучал.

– Войдите, – раздалось из-за двери по-немецки.

Вошли. В комнате находились два офицера в форме гестапо. Заведующий не говорил по-немецки, поэтому Саре пришлось всё переводить.

– Большое вам спасибо за помощь господину рейхспротектору, – начал один из офицеров.

– Но в целях пропаганды и безопасности мы не можем афишировать ваш поступок, – продолжил второй, – поэтому вы должны забыть о том, что произошло. Вас не было на месте покушения господина рейхспротектора. Это понятно?

– Да, – ответила Сара.

Перевела разговор заведующему. Тот заверил, что он также обо всём немедленно забудет и весь его персонал также будет страдать амнезией.

Вернулись в отделение. Сару сразу же позвали в операционную. Рожала сорокалетняя женщина, которую муж привёз в роддом накануне. Вечером у неё начались схватки. Но когда женщина приехала в больницу, то они прекратились. Роженицу оставили переночевать. Она уснула. А утром вновь начались схватки.

– Вот все бы так рожали, – пошутила одна из сестричек, – с перерывом на сон.

– Да, ночь была спокойная, – согласилась с ней Сара, – но неизвестно, сколько сейчас времени займёт наша мамочка. Можем и до вечера провозиться. А меня дома дочка ждёт.

Но времени роды заняли всего два с половиной часа. Женщина уже рожала раньше, и поэтому всё прошло без сучка и задоринки.

Сара перерезала пуповину, соединяющую ребёнка и мать. Обтёрла новорожденную девочку полотенцем, удалив слизь и кровь. Ребёнок несколько раз хныкнул, но, уткнувшись в грудь матери, успокоился.

Сара подождала, когда у роженицы отойдёт плацента. Ещё раз проверила состояние женщины. Взяла на руки девочку. Полюбовалась на неё. Взвесила, измерила рост. Вернула обратно матери.

– Она не хочет брать грудь, – пожаловалась та Саре.

– Значит, не голодная, – ответила Сара. – Проголодается – будет требовать поесть. Она у вас спокойная очень. Это хорошо.

– У меня все такие, это третья, – гордо сказала роженица.

– Ну и слава богу, – улыбнулась ей Сара, – отдыхайте. Вы с дочкой молодцы. И я тоже поеду домой отдыхать. Если что понадобится, позовите дежурную сестру.

И Сара вышла из операционной. Зашла в сестринскую. Потом в раздевалку. Переоделась.

Усталость навалилась на неё, как обычно. Каждые роды она переживала так, будто рожала сама. Да и события вчерашнего дня дали о себе знать.

Но главное, было понятно, почему имя Сары нигде не упоминалось в будущем в связи с покушением на Рейнхарда Гейдриха. Её имя в самом начале расследования тщательно стёрли из дела. И никогда больше не вспоминали про неё.

Это было хорошо. Чем меньше о человеке говорят и пишут, тем дольше он живёт. Так считала Сара.

Она вышла с территории больницы. Села на трамвайчик. Доехала до дома. Постучала в дверь Марты.

Дадулка уже ждала её. Выскочила с громким криком из за двери, повисла на маме.

– Заходи, кофе попьём, – предложила Марта.

– Лучше чай, – попросила Сара, не любившая этот ужасный напиток, который чехи почему-то называли кофе.

Дадулка слезла с мамы и, взяв её за руку, потащила вглубь квартиры Марты.

– Заходи, заходи, – повторила Марта, – мы тут с дочкой рисованием занимались. Я же в детстве брала уроки. Теперь пригодились.

– С чьей дочкой? – не поняла Сара.

– С твоей, – улыбнулась Марта, – ты же знаешь, у меня только твоя дочка.

Сара прошла в глубь квартиры. Муж Марты с утра уехал по делам в Моравию и должен был быть только вечером. В большой квартире царила приятная прохлада и полумрак. На большом обеденном столе лежали куски ватмана с рисунками. На них была нарисована ваза, стоявшая тут же, на окне. В углу стоял мольберт, завешенный мешковиной.

– А там что? – спросила Сара, усаживаясь на стул.

– Это я рисую, – ответила Марта.

– Покажи, – попросила Сара.

– Сама посмотри, – сказала Марта и принялась накрывать на стол для чаепития.

Сара подошла к мольберту, сняла мешковину. На небольшом холсте была нарисована её дочка. Её Дадулочка. От неожиданности и от восхищения Сара вскрикнула и отступила к столу.

– Марта, это очаровательно, – сказала она, – Дагмарка как живая на твоей картине. Ты великолепно рисуешь.

– Спасибо, – отозвалась Марта. – Меня в детстве хвалили и пророчили большое будущее. Но потом я вышла замуж, и как-то всё забылось. Не до рисования стало.

Сара принялась разглядывать картину более внимательно. Дагмар была на ней немного старше. И одета она была в тунику. Точнее, в балахон, похожий на тунику.

– Твоя дочка похожа на древнюю римлянку, – подойдя сзади, сказала Марта, – поэтому я и нарисовала её так. Тебе нравится?

– Нравится, – ответила Сара, – но почему на римлянку?

– Ну как же? – воскликнула Марта. – У неё благородный нос с горбинкой. Типично римский нос.

«У неё типично еврейский шнобель», – подумала Сара. А вслух сказала:

– Да, это у нас семейное – нос с горбинкой. Видимо, предки были из Италии.

Сели. Вдвоём попили чай. Пока Дагмар что-то чертила в углу на листе ватмана, Сара рассказала про покушение и про своё участие в спасении раненого рейхспротектора. Марта слушала её не перебивая. Потом допила остывший чай.

– Что теперь с тобой будет? – спросила Марта.

– Не знаю, – честно ответила Сара, – всё как-то внезапно случилось. Мне сказали, чтобы держала рот на замке. Я вот только тебе и рассказала.

– Мне можно, – кивнула головой Марта, – я никому ничего не скажу. А вот другим вообще ничего не рассказывай. И приятелю своему в полиции скажи, чтобы помалкивал.

– Я его с тех пор не видела, – ответила Сара.

– Ничего, настанет вторник, и увидишь, – рассмеялась Марта.

– Да ну тебя, – смутилась Сара, – мне сейчас не до этого. Лучше расскажи, что у тебя с мужем?

– А что рассказывать? – лицо у Марты потемнело. – Бабу он себе завёл, мне кажется. Командировки постоянные, приходит за полночь. Да и не спит он со мной почти. Говорит, устал. И постоянно попрекает, что ребёнка я ему не рожу. А как я кого-то рожу, если он со мной не спит совсем?

Сара приобняла подругу.

– Не переживай, Марта, – сказала ей, – перебесится твой муж, и всё будет нормально. У тебя дома уют и порядок. И деньги есть. И покушать всегда приготовлено. Не то, что у этих молодых девчонок, которые только и могут, что ноги раздвигать. А сами даже не знают, как гуляш приготовить.

– Я не переживаю, – всхлипнула Марта, – я ребёночка хочу. Девочку. Как твоя Дадулка.

Посидели, обнявшись. Помолчали. Сара знала, что у Марты никогда не будет детей. И дело не в том, спит или не спит с ней муж. Дело было в Марте. Она была бесплодна. Сара это видела без всяких анализов и осмотров. Был у неё такой дар. Но она ничего не стала говорить Марте.

Сара засобиралась домой.

– Пойду я, – сказала подруге, – устала после дежурства.

– Иди, – согласилась та, – и помни, молчи. Ни о чём людям не рассказывай. А то болтать все любят. Когда надо и когда не надо. Вот как твой покойный муж. Языком болтал, как помелом.

– А что он такого говорил? – уже в дверях с полуспящей Дагмаркой на руках обернулась Сара.