Читать книгу Долина Тёплых Ветров - Вадим Георгиевич Юнссон - Страница 2

«Последний поезд в Париж»

(Угасающие помехи, щёлканье кнопок и тревожный женский голос чуть издали)

Раз. Два. Идёт запись? Хорошо.

(Вздох. Приближенье девушки к микрофону)

Дана Адамеску. Ведущий нейробиолог «Ауриги». Последний человек на станции. Последняя, кто избежала участи стать «угасшей». Сегодня…

(Разлетающиеся в поисках мелкие предметы со стола. Дребезжание осколков разбивающихся песочных часов. Разгневанный, но беспомощный возглас)

Проклятье! Я даже не могу вспомнить, какой сейчас год! Слишком долго приходилось прятаться, бежать, слишком долго пыталась быть хитрее моих недавних коллег…

(Всхлип)

Я очень устала. Уже несколько дней не спала. Почему-то и не хочется. Ведь когда проснусь, ничего не изменится, или, того хуже, за спиной окажется «угасший».

(Перемещение лёгкого металлического объекта к Дане)

Эта керосиновая лампа, как ни смешно, является для меня единственным источником света на всей этой сверхсовременной станции, где уже ничего не работает. Бушевание отблесков огня делает кабинет ещё более призрачным, чем он есть. Прямо как во сне. Хотя нет… Как в кошмаре.

(Поскрипывание кресла)

Опять это странное ощущение. Словно погружаюсь в густую жидкость окружающего пространства. Словно всё меняется вокруг меня. Не превращаюсь ли я?

(Короткий смех, скорее символизирующий участь одинокого кита, загнанного судьбой на берег жёлтого острова)

Ты отвлеклась, Дана. Программа «Аурига» – в честь неё назвали станцию – изначально имела другую цель. Директорат поручил нам создать лекарство, либо найти способ противостоять «угасанию». Они послали нас сюда ровно тогда, когда были зафиксированы первые случаи болезни в отдалённых, едва развившихся колониях. Как будто правительство было к этому готово.

(Где-то далеко некто или нечто опрокидывает лабораторные шкафы и приборы)

Доклады сообщали о единичных случаях помутнения рассудка. Ничего особенного для молодых колоний, но затем жертвы болезни твердили массу, порою абсурдных, предсказаний, окончательно сходили с ума, делались агрессивными, пока не случалось невообразимое.

(Перелистывание страниц в папке отчёта)

Приступы тошноты, обмороки по мере прогрессирования болезни, критические нарушения метаболизма, абсолютный распад клеточной структуры.

(Бросок папки на стол)

Мы провалились! Мы все провалились как вид. Должно быть, и вправду у любой цивилизации есть свой закат.

(Ещё что-то с грохотом упало вдали)

В мире есть такой вид страданий, который не выразить слезами. Его даже не описать словами. Поскольку такое страдание не может приобрести конкретной формы, оно становится изумрудом в форме слезы, опускается на самое дно сердца, как снег в самую тихую ночь.

(Движение ящика на шарнирах. Один предмет ложится на стол. Второй. Третий)

Однако ночь не может быть настолько чёрной, чтобы не увидеть на небе хоть одну звезду. Я давно не глядела в чёрные дали из иллюминаторов, но ясно помню, что таких звёзд бессчётное множество. Их ещё видно с планеты под нами. Скалистой. Холодной. Греющей душу.

(Почти сливающиеся с тишиной отголоски манипуляций над вытащенными предметами)

На крайний случай был сотворён новый род по нашему образу и подобию. Сейчас они дремлют, но через сотню лет выйдут и начнут новую жизнь среди чистой природы. Определённо, эта планета далеко не так проста, как может казаться на первый взгляд. На ней есть много чудес. Даже жаль немного, что они, а не мы, будут постигать их.

(Резкие помехи. Удар по записывающему устройству. Тишина)

Я ещё не закончила. Следует торопится: мой единственный и верный спутник скоро потухнет.

(Продолговатое поскрипывание орбитальной станции. Тишина)

За последние часы… или дни – не знаю, как правильней, – я сделала интересное открытие: мрак – это вовсе не противоположность свету, а скорее его колыбель, и только в ней может родиться свет. Так и нам суждено погрузиться во мрак, чтобы открыть пути для новой жизни.

(Стремительные удары монтировкой в дверь с обратной стороны, истошный вскрик)

Он пришёл за мной!

(Рыдание на грани истерики)

Это конец! Огонь тухнет, нужно успеть!

(Истеричный смех вперемешку со словами на фоне ударов в дверь)

Это конец, Дана! Вот, до чего мы дошли. Последний поезд в Париж отбывает прямо сейчас!

(Скрежет медленно поддающейся двери, решительный и спокойный голос)

Прощайте. Может, кто-нибудь найдёт запись.

(Прекращение упорных попыток открыть дверь. Белый шум. Прерывание записи)