Читать книгу Преданные и проданные. Триллер - Вадим Голубев, Вадим Вадимович Голубев - Страница 7

На Площади Курского вокзала в ту ночь шел разгул. Близился конец недели. В столицу приехали «отдохнуть» на два дня гастролерши из Владимирской области: старшеклассницы, петеушницы, студентки, учительницы и медсестры. Кружились подле них тершиеся на вокзале кавказцы, бывшие при деньгах москвичи, денежные мужики с юга России. Терлась здесь и публика победнее, но ее было немного. Шизик быстро оценил обстановку. Он велел подручным кадрить пару владимирских девчат, а Славке – высматривать «карася». Тот сыскался довольно быстро. Мужик лет тридцати сам подошел к Славке. Узнав, что тот ищет бабу, мужик предложил поискать вместе, поскольку владимирские поодиночке «в гости» не ходили.

– А где ты, мужик, живешь? – как бы невзначай спросил Славка. – Поди к тебе час на «тачке» добираться надо… А, у меня под утро в Чебоксары поезд уходит.

– Рядом я живу, на улице Обуха. Пять минут – и мы на хате. Пешком по свежему воздуху дотопаем.

Кодла высмотрела, тем временем, пару девиц в небесно-голубых куртках. Однако те шарахнулись от плохо одетых Шизика с Шабакой. Зато когда к ним подвалили Славка и назвавшийся Владиком искатель приключений в дорогой кожаной куртке, согласились «пойти в гости». У таксистов купили пару бутылок водки и потопали подземным переходом к тихой улочке Обуха. Казанские крались за компанией на почтительном расстоянии. В темном дворике вошли в не поймешь когда построенную пятиэтажку. На лифте поднялись в квартиру. Там застали на накрытом столе следы гулянки: пустые бутылки, наполовину опорожненные банки с консервами, остатки сыра и колбасы.

– Хорошо же вы живете! – проглотил слюну увидевший сервелат Славка. – Я такого сроду не едал!

– Что же ты такой беспорядок развел? – спросили Владика девушки.

– Друзья сегодня собирались, мальчишник был!

– А после мальчишника тебя на клубничку потянуло?

– Почему бы и нет? Давайте, девчата, сейчас приберем на столе и выпьем.

Девчата нехотя собрали грязные тарелки и отнесли их на кухню. Владик разлил водку по рюмкам не первой свежести. Славка оглядел комнату. Он приметил видюшник «Панасоник» и стереомагнитофон той же фирмы. Приглянулась ему и кожаная куртка Владика.

– Давайте, выпьем еще! – предложив Владик, едва опрокинув в себя рюмку.

– Теряем мы только время, – поскучнели девчата. Условия – антисанитарные. Один из Чебоксар, а не москвич. Пойдем мы. Время еще есть. Кого-нибудь поймаем…

– Что вы, девочки?! Сейчас еще выпьем, сказал наливавший себе третью рюмку Владик, – и в постельку, баиньки!

– Да, тебе только баиньки и нужно. Ты на нас, пожалуй, еще описаешься… – ответили девчата.

Владик хотел было возмутиться, но, выпив еще, раскинулся на диване и захрапел. На глазах у опешившего Славки владимирские прошлись по карманам владиковой куртки, вытащив из нее три десятки. Затем стали примеряться к видику.

– Вот, что, девочки, – сказал опомнившийся Славка. – Сейчас сюда деловые ребятишки придут. Хату бомбить будут. Топайте отсюда, пока вас не трахнули! Бабки, что у этого шплинта взяли, пусть будут ваши – за потерянное время. Остальное не трогайте! Не то руки вырву!

Обругав Славку нахалом, девушки покинули квартиру. Оставив дверь открытой, Славка спустился вниз. Кодла курила во дворе. В полном составе поднялись в квартиру. Владик продолжал храпеть на диване. Опустили в спортивную сумку видюшник и стереомагнитофон. Выгребли из шкафов джинсу, пару новых водолазок, несколько заграничных рубах.

– Откуда здесь мужики?! По какому такому праву?! Проснулся на мгновение Владик и снова захрапел.

С Владика содрали кожаную куртку. Следом за ней в сумку полетели ранее снятые джинсы фирмы «Вранглер». Оставив описавшегося хозяина похрапывать, кодла покинула квартиру. По дороге к Курскому вокзалу обсудили: «работать» еще и ехать отдыхать. Остановились на последнем.

– Здесь штук на пять будет! – похлопал по сумке Шизик.

Спали до полудня. Очухавшись, принялись осматривать добычу. Дядя Миша одобрительно кивал головой. Затем он смотался за Алешей. Тот явился быстро, посмотрел на добытое у Владика барахлишко и сказал:

– Вам, братва, его не загнать! В комиссионках товар принимают только у москвичей. А «толкать» с рук опасно: засыпаться можно! Давайте, я его пристрою. Хорошие «бабки» будут!

– Делать нечего. Бери! – Шизик положил добычу в сумку. Когда рассчитаешься с нами?

– Сегодня я гуляю-отдыхаю. Завтра отдам шмотье верным людям… Или завтра вечером, или послезавтра утром принесу «бабло». Идет?

– Идет – не идет, а куда денешься? – разлил по стаканам водку Шизик.

– Я гляжу: вы – толковые ребята! Если и сегодня с добычей придете, предложу вам верное дело. По штуке каждый получит. Ну-да, ладненько. Сегодня без меня поработайте, а завтра решим, что к чему.

Ночью кодла снова приехала на Курский. Она стала приглядываться к тусовщикам, выбирая очередную жертву. Вдруг Шизик замер. Он жестом приказал компании затаиться и замолкнуть. Парни увидели, как сквозь толпу в сопровождении двух молодых людей шел, вглядываясь в лица помятый Владик.

– Рвем когти! – скомандовал Шизик. – Нас ищут!

На метро добрались до Комсомольской. Там без труда нашли Тамару с подружкой. Они уже успели остаканиться и теперь куражились над искателями приключений. Славка отозвал бомжих в сторонку.

– Узнаете старых знакомых? – спросил он.

– Где-то, когда-то… – ответила Тамра. – Говори, чего надо?

– Подработать не желаете?

– С вами, ребята, не соскучишься! То подработать, то подтрахаться! Подумать нам надо, а голова варит плохо. Мы ж два дня не просыхали! Только и сумели по куртчонке себе справить, да кое-что из бельишка. Полечите нас!

Бомжихам поднесли по полстакана водки. Те, покурив, согласились на дело. Они показали двух шнырявших в толпе пожилых армян.

– Давно уже тут трутся, привередливые!

– Крутануть их надо! – решил Шизик.

– Тогда, давайте сейчас – молодые скоро от первых клиентов вернутся. Наверняка, их подцепят. Ты, – кивнула Тамара Шизику, – будешь вроде нашего сутенера.

Бомжихи юркнули под стену Ярославского вокзала, а Шизик направился к армянам. Он попросил у них прикурить и коротко поговорил с ними. Вскоре Шизик отошел к Ярославскому вокзалу и вернулся оттуда с бомжихами. Получив от армян пятерку, он отошел к кодле.

– Встаньте за ними в очередь на такси! – велел он. – Поедете следом. Я тоже, когда отъезжать будете, сяду. Действовать будем по обстоятельствам. А пока в тени побуду. Нельзя мне сейчас рядом с ними светиться!

Кодла пристроилась в хвост коротенькой очереди, позади бомжих и армян.

– И чего же такие видные мужчины сюда приехали, на «плешку»? – допытывалась у армян Тамара. – Вам путан надо снимать в дорогих кабаках. Там молоденькие студенточки дежурят.

– Э, дорогая! Везде мы побывали! Все б… ские места в Москве прошли! Коллекционируем мы баб. «Плешку» решили оставить на закуску. Перед отъездом домой сюда заехали.

Подкатило такси, в которое сели армяне и Тамара с подругой. Кодла разместилась в следующей машине, велев шоферу ехать за армянами. В последний момент в такси сел Шизик. Парни видели, как севшие на заднее сиденье бомжихи целуют и ласкают разместившегося между ними армянина. Ехать пришлось недолго. Вывернули на Садовое кольцо, миновав Курский вокзал, свернули на набережную Яузы. Там машина остановилась у двух 12-этажных башен. Рассчитавшись с таксистом, приметили дом, в который вошли бомжихи с клиентами. Предусмотрительные подельницы оставили дверь подъезда открытой, не дав сработать кодовому замку. Парни слышали голоса где-то наверху.

– Как высоко! Десятый этаж! – различила кодла голос Тамары.

Вызвав лифт, поднялись на десятый этаж. Там, в одной из квартир услышали знакомые голоса. Славка позвонил. Ему не открыли. Пришлось позвонить несколько раз.

– И кэто там? – спросили из-за двери.

– Участковый инспектор! Соседи жалуются, что шумите, отдыхать мешаете. Откройте! Мне надо проверить вашу прописку! – нашелся Славка и отодвинулся, уступая место Шизику.

Дверь отворилась. Лицо открывшего вытянулось от изумления, когда он увидел не милиционера, а оставленного четверть часа назад на «плешке» сутенера. Сказать что-либо армянин не успел. Охотничий нож вошел ему в сердце. Подхватив закатившего глаза армянина, Шизик вошел в квартиру. Тихо прокрались в нее парни.

– Чэто там, Рачик? – спросил почему-то по-русски товарищ убитого.

Он приоткрыл дверь и высунулся в прихожую. Ребром ладони Шизик ударил его по переносице, обеспечив тихую, мгновенную смерть. Вытащив второй труп в прихожую, кодла вошла в гостиную. Она была завалена чемоданами, тюками, свертками, картонными ящиками.

– Армяшки не только московских б…й коллекционировали! Пол-Москвы хотели вывезти в Соединенные Штаты Армении, – покосился Славка на упаковки.

Бомжихи в одних комбинациях возлежали на югославских диванах. Они уже были пьяны. Женщины проявили изрядную оперативность – успели не только напиться, но даже постирали трусики с колготками, которые сохли на батарее. Недолго думая, Славка с Шабакой упали на бомжих.

– Охренел, урод? – только и успела спросить Тамара.

Бомжиха не стала сопротивляться. Она расслабилась и получала удовольствие. Только сейчас Славка почувствовал огромную разницу между опытной женщиной и его бывшими одноклассницами. Тамара руководила им. Они кончили одновременно. Кончили рядом и Шабака с тамариной подружкой. Шизик с Мустафой тем временем рылись в барахле убитых. Тамарина подружка позвала Мустафу:

– Иди сюда, толстожопый!

Неутомимый Шабака пристроился к курившей Тамаре. Славка пошел помогать педерасту-Шизику отбирать вещи. Славка вновь изумился: сколько же хотели увезти с собой армяне. Японские магнитофоны и видюшники, «кожа» и джинсуха, шотландские виски и немецкие сигареты перемежались с женским бельем французского и итальянского производства. Были там же канадская песцовая шуба и тоже канадский норковый жакет. Обнаружили при убитых около тысячи рублей, оставленных на дорогу. Кончив второй раз, бомжихи пошли в ванную подмыватсья. Выйдя из ванной, они подкрасились турецкой косметикой, облачились в итальянское белье, английские шерстяные костюмы, канадские шубу и жакет. Поделив добычу, дотопали до Таганки. Оттуда вернулись на такси и, забрав улов, вернулись к Трем вокзалам. С «плешки» кодла поехала на другом такси в Измайлово, а бомжихи, склоняясь под тяжестью груза, потопали на Каланчевку. Там в общественном туалете в ненастную погоду ночевали бомжи. Кроме барахла Шизик выделил им щедрой рукой сотню, а Шабака наградил гонореей.

Утром пришел Алеша. Он принес выручку за взятое у Владика – три сотни рублей. Увидев вытянувшиеся лица ребятишек, Алеша заявил:

– А вы что думали: легко краденое продавать? На ворованном миллионы не заработаешь! Ну и мне за риск проценты надо оставить… Я даже больше вас рискую, когда краденое продаю.

– Хорошие же у тебя проценты! – охнул Шизик убирая выручку.

– Не тушуйся, молодежь! Есть у меня для вас хорошая работенка. А вон и наш клиент подъехал, – указал Алеша на полного еврея, вылезшего из «Волги» у дома напротив. – Денег куры не клюют! Работает, гад, в торговле. Сейчас квартиру кооперативную построил. Говорят, – двухэтажную. Через недельку возьмем его на гоп-стоп или хату разбомбим. Тогда по штуке на брата получите.

– А до этого сидеть и хрен сосать? – спросил Шизик. – Нам настоящий куш нужен, а не та мелочь, что ты принес! Мы сюда отдыхать приехали! Москву хотим посмотреть, по кабакам походить, погулять желаем…

– Ты, юноша, Москву не знаешь. Поэтому если не хочешь засыпаться и снова срок мотать – слушай меня. Я здесь всю жизнь, за исключением червонца, что в лагерях оттрубил. Я тебе помогу работать аккуратно, без засыпки. Сами вы здесь быстро рога пообломаете. Если менты не повяжут – московский блат сдаст. Он залетных терпит до поры, до времени. Словом, покуда не велю, еврейчика не трогать! Есть «плешка», есть Курский вокзал. Там и гастролируйте! Что сегодня взяли? – потянулся к поклаже Алеша.

– Это мы толкать не будем! Сувениры в Казань. Сегодня что-нибудь привезем – предложим.

– А я, ребятишки, с вами в долю решил войти. Взял с собой бутылочку. Полстакана из нее хлебнул лох – спать будет целые сутки. А вы бомбите его квартиру, как хотите, – поставил на стол Алеша бутылку из-под «Боржоми» с прозрачной жидкостью.

– И какую ты долю хочешь? – спросил заинтересовавшийся бутылкой Шизик.

– Половину, – просто ответил Алеша.

– А ты простой, дядя Леша, как газета «Гудок», – ввернул Славка подцепленное в Москве выражение. – Какой уж есть, золотой мой, – пробежало по лицу Алеши подобие улыбки. – Согласны?

– Куда деваться? Согласны… – ответил за всех Шизик.

– Лады! А чтобы вы меня не кинули, с вами будет моя женщина работать! С нею никаких глупостей! Ее во внерабочее время трахаю только я!

Ближе к ночи Алеша свел кодлу со своей женщиной – литовкой-проституткой Анной. С ней поехали сначала на Курский вокзал. Снова «работа» там сорвалась. Вовремя заметили ведомых сквозь вокзальную толпу владимирских девчат запримеченными вчера молодыми людьми. Рядом злобно прыгал Владик.

– Сейчас, стервы, с вами разберутся! И подонков, с которыми вы мою квартиру обчистили найдут! – обещал он девчонкам.

– Да брось ты, мужик! Мы тебя знать не знаем, и видеть не видели! Шел бы домой, проспался. А то – вон рожа у тебя опухла от пьянства, – визгливо выкрикивала одна из владимирских.

– Школьницы мы, дяденьки! Отпустите нас! Нам завтра в школу, на уроки надо, – жалобно просила другая сыскарей.

– Иди, иди! В отделении разберемся, а здесь не базарить! – урезонили ее.

Пришлось опять ехать к Трем вокзалам. Там Анна подцепила искателя приключений из Текстильщиков. Мужик только что проводил жену в отпуск и теперь искал приключений. Анна сторговалась с ним за четвертной. Как и в прошлый раз, кодла пристроилась за Анной и клиентом в очередь на такси и внимательно прислушивалась к их разговору. Мужик оказался художником, только что получившим деньги за большой заказ. Потом нудно ехали до Текстильщиков, где Анна с художником вышли у кооперативной двенадцатиэтажки, облицованной зеленым «кабанчиком». У Анны была бутылка с алешиным зельем, поэтому мужика решили не убивать.

– Пусть себе рисует, – милостиво разрешил Шизик, куря на детской площадке.

Художник оказался крепким. Зелье долго его не брало. Кодла уже начала замерзать под мелким осенним дождиком, когда в подъезде появилась Анна и поманила парней в дом. Художник спал, раскинувшись на ковре. Не смущаясь, Анна натянула на себя колготки и спущенную юбку.

– Вот скотина! – пробормотала она. – Хорошо, что еще до трусиков не добрался.

– Теперь тебе на «плешке» нельзя показываться, – сказал Славка, набивая в сумку барахлишко художника. – Он заложит, менты повяжут…

– Не повяжут! – ответила Анна. – Это зелье напрочь память отшибает. Утром он ничего не будет помнить. Ни где был, ни с кем пил, ни кого в гости пригласил.

На прощание Шизик лишил художника невинности, и обобравшая квартиру кодла уехала на «базу». Там ее уже поджидал Алеша. Он забрал причитавшуюся ему половину и на барахлишко на продажу. Снова пошли по кругу бутылки, купленные у водителя. Проспавшись, решили осмотреть взятую у армян добычу. Половины барахла не оказалось. Не было дома и дяди Миши.

– Работали, работали – все в пустую! На дядь работали, Шизик! – плюнул Славка.

– Вижу, что не на теть! – огрызнулся тот. – Править их надо, пидоров гнойных! Другие мнения есть?

– Я – за! – поддержал Славка.

– Мы – тоже! – откликнулись Мустафа с Шабакой.

– Где только этих тварей взять? – подумал вслух Славка.

– Боюсь, сдадут они нас ментам, – сказал Шизик. – Оставшееся шмотье надо отвезти в камеру хранения. Что-то, может быть, толкнем грузинам у комиссионок. За хатой будем следить. Эта старая проститутка – дядя Миша рано или поздно вернется. Тогда поднапряжем его, выйдем на Алешу с Анной.

Собрав вещи, кодла вымелась из квартиры. Она вовремя додумалась пойти не как всегда к остановке автобуса, а кружным путем. Парин увидели подкатывавшие к дому «воронки». Из них выскакивали менты и люди в штатском, рассредоточивались среди окружавших постройку деревьев. По-стариковски суетясь, шнырял между ними дядя Миша.

– Видать, не первых залетных сдают, твари! – возмущался Шизик. – Используют, как нас, потом обирают, потом ментов вызывают.

– А не боятся, что залетные сами их заложат? – поинтересовался Славка.

– Чего бояться? Залетные знают, что чем больше народа в деле – тем круче статья и больше срок. А дядя Миша всегда вывернется. Не знал, скажет, что квартиру ворам сдаю. А как узнал – сразу к вам, граждане-начальники, обратился. Он, поди, еще и у ментов премии получает, Иуда!

– Сколько же шмотья мы им за бесценок отдали! А сколько они у нас стырили! Жили, черт знает, как! Питались говном! И все ради того, чтобы московские дяди за нашу же доброту нас бы посадили, – возмущался низостью москвичей Славка.

– Да-а! Обнаглела Москва, – протянул Шизик. – Эй, такси! Шеф, на Казанский! Два червонца даю – поезд отходит!

Остатки барахла удалось пристроить за пару тысяч рублей азербайджанцам, крутившимся у недавно открытого универмага «Московский». При расчете азер попытался переломить пачку денег пополам.

– Пачкой-то не мельтиши! Знаем мы вас – кидал! – прикрикнул на него многоопытный Шизик.

Азеры попытались рыпнуться, но, увидев недобро сузившиеся глаза парней и опущенные в карманы курток руки, рассчитались честно.

– Теперь гульнем! – обрадовался Шабака.

– Не торопись! – остудил его пыл Шизик. – Сначала надо с этими аферистами поквитаться. Когда стемнеет, снова к дяде Мише заскочим. Авось, что-нибудь выйдет.

Стемнело по-осеннему рано. Кодла снова кружным путем явилась по знакомому адресу. У дяди Миши горел свет и слышались голоса. Славка хотел попросту вышибить дверь, но Шизик остановил его. Он приник к двери и прислушался к разговору в квартире.

– Вы бы хоть какую-нибудь засадку у меня оставили, гражданин участковый, – просил дядя Миша.

– Не бойся, дядя Миша! Они не сунутся! Они сейчас в свою Казань-Рязань с полными штанами улепетывают! Ну, давай еще по одной – и я потопаю. А за курточку – спасибо! Давно я о такой коже мечтал! – отвечал дяде Мише молодой голос.

– Я маненько приберусь после этих лохов казанских и пойду к Анне.

Вечером к ней Алеша должен зайти – «бабки» принесет. Тогда завтра тебе, как уговаривались, полтысчонки подкину.

– Ну, бывай, дядя Миша! Я завтра к тебе в это же время заскочу.

Услышав приближавшиеся к двери шаги, Славка и Шизико тихо поднялись на второй этаж. Они проводили взглядами старшего лейтенанта в милицейской форме, уносившего пластиковый пакет, сквозь который просвечивала куртка Владика.

– Вот, мрази! – прошептал Шизик. Даже с ментами обносками расплачиваются. Вконец обнаглели!

Прислушиваясь к шорохам в квартире кодла расположилась на лестнице. Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, из квартиры вышел дядя Миша и снова влетел в нее, получив удар в челюсть. Старик не успел даже удивиться. Шизик прыгнул на него и ударил двумя ногами в грудь. Затрещали ребра, дядя Миша открыл рот, но не смог ни крикнуть, ни охнуть. В рот въехал славкин ботинок. Кодла заперла двери, задернула рваные занавески в комнате и на кухне. Шизик достал лейкопластырь, которым заклеил рот старику. На кухне, тем временем, поставили кипятиться кастрюльку с водой. Потерявшего сознание старика привели в чувство, полив холодной водой.

– Где живет Алеща? Где живет эта проститня Анна? – спросил Шизик.

Старик отрицательно замотал головой. Внесли кипяток и опустили в него стариковскую мошонку. Дядя Миша завыл. Скупые слезы побежали по неумытому лицу. Мошонку вытащили. Она распухла и стала алой. Дед тяжело дышал, закатив глаза.

– Сейчас у тебя яички красные. Мы их еще кипятком пошпарим, а потом, чтобы посинели, зажмем между дверей. Будешь раскалываться, тварь?! – прикрикнул Шизик.

Старик согласно закивал головой. С него сняли лейкопластырь.

– Так, где живет Алеша?

– В соседнем доме, во втором корпусе, квартира пятнадцать. Только, он сначала к Анне зайдет. Она живет через дом от нас, двадцать третья квартира…

– Проводи нас к ней! И без фокусов – не то напрягать будем!

В раскорячку дядя Миша провел кодлу к анниной квартире.

– Кто там? – спросила Анна.

– Я, Аннушка. Я – дядя Миша. Алеша не приходил?

– Входи! – нехотя загремела засовом Анна.

Ее отоварили ногой по лбу. Проститутка влетела в комнату, бывшую гостиной. Она покатилась по синтетическому напольному покрытию. Оказавшись рядом с диваном, путана выдернула из-под него маленький туристический топорик и наподобие томагавка метнула его в Славку. Тот увернулся и бросился за проститней, уползавшей в спальню. Догнав Анну, Славка впился ей в волосы и бил ее коленями по лицу, пока она не потеряла сознание. В это время Шизик без шума прирезал дядю Мишу. Анне тоже заклеили рот лейкопластырем. Ее раздели и уложили в спальне на широкой постели. Кодла бесшумно рыскала по квартире, выгребая барахло, золотые цацки фирменные джинсу и кожу. Нашли кое-что из своих трофеев. Шизик, прихватив топорик, затащил труп дяди Миши в ванную. Через несколько минут он вышел оттуда, неся в тазике отрубленную голову старика. При виде этого зрелища Шабака и Мустафа блеванули. Славка с трудом удержался. Подкрепив компаньонов водкой, Шизик велел им затаиться на кухне, расположенной у входа в квартиру. В это время завозилась на постели пришедшая в себя Анна. Шабака устремился в спальню. Оттуда послышались звуки борьбы и стоны Анны, сменившиеся потрескиванием матраса. Шизик немного выпил и закурил перед поставленной на столе в гостиной отрубленной головой. На лестнице послышались шаги. Кто-то своим ключом открыл дверь. Славка с Мустафой затихли на кухне, готовые к прыжку. В квартиру вошел слегка хмельной Алеша. Он услышал стоны кончавшей Анны.

– Аннушка! Да ты, никак, трахаешься? – спросил Алеша, войдя в гостиную, и остолбенел, увидев отрубленную голову дяди Миши.

Велосипедная цепь захлестнула его горло. Славка с ненавистью душил прихлебателя. Алеша попытался вырваться. Однако ноги Мустафы уже отбивали его печень, почки, яйца. Алеша потерял сознание. Его привязали к стулу, оголив нижнюю часть тела. Рот ему тоже заклеили лейкопластырем. Мужичка обыскали. Нашли выручку – пять банковских упаковок десятирублевок и охотничий нож во внутреннем кармане.

– Вот и свиделись, сучий потрох! – сказал Шизик и выжег Алеше глаз сигаретой. – Ничего! Как твою баруху трахают и тебя кончают – одним глазом увидишь!

По сигналу Шизика отдохнувший Шабака снова набросился на Анну. Та пыталась сопротивляться, не давать. Прихваченным алешиным ножом Шабака отрезал ей ухо и швырнул к ногам любовника. С еще большим наслаждением он продолжил насиловать рыдавшую Анну. Алеша попытался отвернуться.

– Смотри, кусочник! Говноед московский! – Шизик врезал Алеше по зубам и, схватив за волосы, повернул оставшимся глазом на постель.

Шабака кончил несколько раз и обмяк на Анне.

– Больше трахаться не будешь? – участливо спросил Шизик.

– Не могу больше! – прохрипел Шабака.

– Тогда – слезай! Кто на очереди?

– Нам не хочется, – ответили Славка и Мустафа, знавшие о болезни приятеля.

– Тащите ее сюда! – приказал Шизик, берясь за топорик.

Упиравшуюся Анну выволокли в гостиную. Ее поставили на колени у журнального столика, положили на него, как на плаху, голову проститутки. Анна замычала, под ней что-то засвистело, и половое покрытие стало мокрым. Подождав, когда путана прописается, Шизик ударил топориком по ее шее. Затрещали разрубаемые мышцы и позвоночник. Анна с хрипом испустила дух. После третьего удара Шизик отделил голову от тела и ткнул ею в лицо Алеши.

– Сейчас с тобой тоже будет!

Алеша тоже описался. Он что-то умоляюще замычал. Его вместе со стулом подтащили к столику и уложили рядом с безголовым телом Анны. Засвистел топор, и алешина голова покатилась по столику.

– Надо рвать когти! – сказал Славка.

– Куда ты когти сорвешь? В объятия к ментам? – с издевкой спросил Шизик.

– М-может, в гостиницу?

– Там тебя и повяжут! Поживем здесь, пока шум не утихнет. Этих никто не хватится. По кабакам походим. Хата теперь имеется. Чтобы еще бабло было, еврея, о котором Алеша говорил, разбомбим. А там видно будет.

– Здесь грязно, все в кровище и ссанье!

– Вот и беритесь за уборку! Хватите водяры – ее в холодильнике полно. И за дело!

Выпив, кодла принялась за уборку. У Шизика было другое занятие. До глубокой ночи он расчленял в ванной трупы. Заворачивал их части в пластиковые пакеты, упаковывал в чемоданы и сумки, найденные в квартире. Головы, чтобы не протухли, он упаковал в полиэтиленовые мешки с положил в холодильник. Московские гастроли вступили в новую фазу.