Читать книгу Цена измены. Детектив - Вадим Голубев, Вадим Вадимович Голубев - Страница 2

Серо-белая зима повисла над городом Р… Асфальтового цвета тучи, сомкнувшиеся над ним, извергали струи снега, который крупными грязными хлопьями покрывал крыши домов, тротуары и мостовые. Через пару часов снег таял, превращался в черную воду, стекавшую в темно-серые волны омывавшей город реки. Тогда небо снова спускало на Р… потоки снега. Лишь изредка прилетавший с моря ветер разрывал покрывало туч. Сквозь дыры между ними пробивались солнечные лучи, играя на позеленевших от времени шпилях католических соборов, золотых куполах православных храмов, стенах недавно отреставрированных домов. В эти минуты золотом окрашивались висевшие над городом облака, золотистые блики скользили по реке. Всего несколько минут длилось оживление красок и угасало на несколько дней, а то и недель.

Мало кто обращал внимание на эти проблески жизни. Люди, в большинстве своем, одетые в пальто темных тонов, опустив лица зеленовато-бледного цвета, спешили на работу или с нее в неуют советских квартир. Одна мысль двигала ими: пережить зиму. Все ждали весны с ее теплыми ветрами с моря, буйства сирени всех мыслимых оттенков в парках и пригородных садах, красными озерами тюльпанов в скверах. Летом становилось еще лучше. Можно было выезжать на взморье и жариться на солнышке в белопесчаных дюнах, совершать многокилометровые прогулки по берегу моря, купаться, если позволяла капризная погода. Более состоятельная публика – официанты, бармены, директора магазинов и продавцы, врачи, промышлявшие установкой золотых зубов или анонимным лечением венерических болезней, игло- и психотерапией – могла позволить себе большее. К ее услугам были яхты, водные лыжи, теннисные корты, сауны с массажем, разбросанные по побережью. Этими же удовольствиями пользовались партийные работники. Для них, официально не имевших больших доходов такие услуги предоставлялись бесплатно и с более высоким уровнем обслуживания. В тишине горкомовских дач (особняков, некогда принадлежавших очень богатым людям) решались вопросы развития Р… и прилегавшей к нему территории, судьбы работников различных рангов и многое другое.

Раздолье было и в окрестных лесах, изобиловавших грибами и ягодами, на небольших реках и озерах, полных раков и рыбы. Для богатых людей существовала также охота на боровую и болотную дичь, лосей. Партийные работники, кроме того. имели право бить косуль и фазанов в специальных заповедниках.

Шумно и красочно становилось летом в Р… и на находившемся в двадцати минутах езды от него на электричке взморье. Оживали рестораны ресторанчики, бары, кафе. Каждое из этих заведений имело свое лицо, свой музыкальный ансамбль, своих солистов и своих посетителей. Наведывались в город также артистические знаменитости и иностранные гастролеры. Кипели торги на городской толкучке, где сбывались товары со всего мира, по тем или иным причинам не попавшие в комиссионные магазины. Словом, все ждали наступления весны, а за ним лета. Все берегли энергию для этих времен года. Зимой же народ предпочитал отсиживаться у телевизоров, лишь изредка посещая рестораны и еще реже – театры.

В один из таких серых зимних вечеров Лех вернулся домой радостно возбужденный. Рано оставшийся без отца и матери Лех сам пробивал себе дорогу в жизни. Ненавидевший с детства любую учебу он все же окончил институт, получив диплом инженера. Немного покрутился на заводе. Не понравилось: зарплата нищенская, а труд каторжный. Перешел в автосервис. Там все было неплохо: и заработки хорошие, и свободного времени много, и все к тебе с поклоном. Не нравилось Леху, что надо было воровать. Воровать нагло, беззастенчиво и цинично. Воровали у государства запчасти, краску и смазочные масла. Воровали у клиентов детали машин, пригнанных на ремонт. Все это любо втридорога на черных рынках у автомагазинов, либо выдавалось за свое и ставилось на ремонтируемых автомобилях за тройную плату. Платили все. Никто не жаловался, поскольку отремонтировать машину можно было только через государственный автосервис. Зато когда внезапно приходила проверка из ОБХСС, арестовывали половину работников этой конторы. Все арестованные являлись рядовыми сотрудниками. Власть державшие не были заинтересованы в устранении руководителей автосервиса, каждый из которых нажил многомиллионное состояние и исправно платил дань партийным и государственным чиновникам. Проверки с последующими арестами «мелочи» предназначались для устрашения воротил перед очередным увеличением суммы поборов. В таких случаях милиция «обнаруживала» небольшую группу расхитителей социалистической собственности. Члены этой группы брали на себя всю вину за воровство и после скорого суда отбывали в «места не столь отдаленные». «Мелочь» знала, что суд дал ей минимальные сроки, а за каждый месяц, проведенный в местах лишения свободы, платят двести рублей на брата (здесь и далее приводятся цены 1989 года – автор), и что, не отсидев даже половины положенного, все осужденные выйдут на свободу. Ну а руководители автосервиса, поматерив власти, приплюсовывали к ежегодно уплачиваемой взятке двадцать тысяч рублей. После этого проводили суд, и «мелочь» шла по этапу. Все были довольны. Партийные власти тем, что не только выжали деньги, но «поставили на место» зарвавшихся дельцов. Магнаты из автосервиса тем. что их оставили в покое. Милиция и прокуратура тем. что раскрыли еще одно преступление. А «мелочь»? Ее никто не спрашивал, довольна ли она? Ей просто платили.

Это и не нравилось Леху. Сидеть в тюрьме за дядь, которые даже руки ему не подавали, не хотелось. Подкопив деньжат, и купив по дешевке новенькие «Жигули», списанные как не подлежавшие восстановлению после аварии, он ушел из автосервиса. Оказалось, что уход был весьма своевременным. Пришедшая через месяц после его увольнения проверка вскрыла очередные факты хищений. Всех коллег Леха арестовали. Сгребли и Герку, друга Леха по институту, устроившего его в автосервис. Герка нарушил правила игры, начав давать показания против руководителей конторы. Может быть, это тоже спасло Леха. Дело приняло нетрадиционный оборот. И партийным воротилам, и воротилам из автосервиса срочно потребовалось дело закончить. Герку посадили в «напряжонку» – камеру, где сидят отличающиеся жестокостью преступники, которые «напрягают» (притесняют) вновь прибывших. На следующее утро изнасилованного и задушенного Герку нашли под нарами. Остальные его коллеги написали показания, продиктованные им следователями. Быстро провели суд, не привлекая свидетелей со стороны, не трогая ранее работавших в автосервисе.

Лех же пошел в фотографы и полтора года проработал на этом поприще. Здесь была полная свобода. Отсутствовало начальство и какие-либо контролеры. Летом все дни Лех проводил на взморье. Бронзовый от загара, в одних шортах и панаме, он фотографировал приехавших со всех концов Советского Союза отдыхающих на фоне ресторана, напоминавшего устремившийся в море корабль. Однако если весной и летом заработки были высоки, то в «мертвый сезон» – зимой и осенью Лех перебивался съемками свадеб и юбилеев, получая сто – сто пятьдесят рублей в месяц.

Привыкшего жить на широкую ногу Леха это не устраивало. Поэтому, когда подвернулась работа официанта в фешенебельном ресторане на взморье, посещаемом во все времена года, состоятельной публикой, Лех, не задумываясь, продал «Жигули» и уплатил за место взятку в несколько тысяч рублей. Через год у него уже была «Альфа-Ромео». За машиной последовали яхта, гоночный катер, дача на взморье в непрестижном, но живописном месте. При всех тратах около сорока тысяч рублей осело на его счете. Гулявшие в ресторане преуспевающие художники и композиторы, писатели и поэты скульпторы и журналисты не могли даже представить сколько имеет этот скользящий по залу тридцатилетний мужчина с внешностью ученого, в очках, темно-зеленом бархатном костюме, такого же цвета бабочке на белоснежной сорочке и шелковых белых перчатках. Не могли они и представить, что, не смотря на огромные чаевые, их нещадно обсчитывают. Даже в голову не могло прийти кому-то из гулявшей в заведении компании, что ей подают опивки, слитые в бутылки из-под дорогого коньяка, а чудодей-повар искусно перерабатывает оставшиеся со вчерашнего дня объедки.

Может быть, и работал бы Лех официантом, живя в свое удовольствие, если бы не горбачевская перестройка, разрешившая предпринимательство в виде кооперативов. Перед Лехом, как и перед многими предприимчивыми людьми, открылись широкие возможности вложения капиталов. Независимо от того, каким путем были заработаны деньги, после вложения их в кооператив они становились заработанными честным трудом. Многое из того, что раньше запрещалось законом, теперь не только разрешалось, но и приветствовалось. Средства, которые раньше прокучивались или лежали в тайниках (прокутить все было невозможно), теперь можно было вкладывать в производство, торговлю, сервис, получая от этого прибыль. Стало бесцельным обращать тысячи рублей в никогда не читаемые книги, никогда не одеваемые ювелирные украшения, некогда не используемые в обиходе вещи. Новое направление в экономической политике вернуло к жизни ранее дремавшие триллиарды мозговых клеток не только работников торговли, официантов, таксистов, но также инженеров, врачей, юристов и многих других. Тысячи людей в Р… и окрестностях пришли в движение, тысячи идей реальных и утопических были выдвинуты ими. Началась регистрация создаваемых ими кооперативов.

Решил попробовать свои силы и Лех. В три дня он сформировал команду таких же, как он ребят: официантов, парикмахеров, водителей такси. В исполкоме они нашли юриста, за двести рублей подготовившего все необходимые документы. Поскольку наиболее деятельным из всей компании был Лех, его избрали председателем. Кроме того, он лично был знаком кое с кем из партийных работников и исполкомовских деятелей, иногда посещавших его ресторан. Знал Лех и Яшку. Так за глаза называли заместителя заведующего отделом торговли в горкоме партии. Теперь Яшка стал начальником недавно созданного в горисполкоме отдела кооперативов. Яшка давал разрешения на открытие кооперативов, оформлял их уставы, ведал вопросами выделения кооператорам производственных площадей. Яшка мог помочь сырьем и оборудованием, мог вывести на выгодных клиентов, мог… еще очень многое. К нему и направился Лех. Яшка временами пользовался его услугами. Это случалось, когда кому из родственников или друзей чиновника надо было отметить юбилей, отпраздновать свадьбу сына или дочери. Все знали, что Яшку не проведешь. Поэтому в таких случаях к столу подавались доброкачественные продукты и напитки. Доставались французский коньяк, английские виски и джин, подаваемые за двойную плату только наиболее почитаемым посетителям. С яшкиных близких ничего лишнего не брали. Яшка, в свою очередь, тоже помогал ресторану. Он пресек хождение туда милиционеров, вымогавших бесплатную выпивку. Плановые ревизии проходили в два-три дня и не выявляли никаких нарушений. Забыли в ресторане, что такое проверки ОБХСС и инспекции по торговле.

– Привет, Лех! – блеснул золотыми челюстями Яшка. – Вижу, ты тоже надумал свое дело открыть. Правильно! Давай, посмотрим твои бумаги.

Лех разложил перед Яшкой документы. К удивлению Леха чиновник не стал вчитываться ни в устав кооператива, ни в другие бумаги. Зато он внимательно изучил список членов кооператива, что-то подсчитывая в уме.

– Как скоро можно ожидать решение по нашему вопросу? – рискнул спросить Лех.

– Мы же находимся не в дикой России, а в национальной республике, славящейся европейскими традициями. Оставляй документы, решим вопрос в три дня. И бумаги оформим, и счет в банке откроем, и печати сделаем, и помещение подберем и сырьем поможем.

– Даже не верится! Прямо как в сказке! – удивился Лех.

– Еще раз повторяю, что мы не в России. Это там кооператоры тыкаются как слепые котята в стены и получают только издевательства и оскорбления. Там им никто не помогает! Мы же все заботы берем на себя. Вам надо только прийти и начать работать. Но ты – деловой человек и понимаешь, что все это не просто так…

– Сколько? – спросил Лех.

– Вам это будет стоить двадцать пять тысяч.

– Многовато… – заныл, было, Лех.

– Почему многовато? Десять процентов с капитала каждого пайщика. У тебя на сберкнижке сорок тысяч. Значит, с тебя четыре тысячи. У Валдиса тридцать пять тысяч, с него – три с половиной, – далее Яшка с точностью до рубля назвал капиталы остальных пайщиков.

– Хорошая у вас информация, – Лех изумленно посмотрел на Яшку.

– Мы должны знать людей, живущих в нашем городе. Мы наблюдаем за тобой с тех пор, как ты поступил на работу в автосервис. Оттуда ты ушел весьма своевременно, весьма… У нас полнейшая информация о всех кооператорах. С вас, со своих, мы берем немного. Грузины и армяне за эти же услуги дают нам в три-четыре раза больше. Впрочем, если не хотите – не надо! В городе уже зарегистрировано двести пятьдесят восемь кооперативов. Мы всегда можем прекратить их регистрацию. Ведь когда слишком много кооперативов – тоже нехорошо…

– Надо, Яков Алексеевич, надо! – заерзал на стуле Лех.

– Если надо, то завтра деньги, послезавтра – бумаги, и начинай работать! Да есть у меня еще пайщики. Муж и жена Нудиньши. Они согласны внести в кооператив двести тысяч. Их, сейчас, при сборе денег учитывать не будем. Сколько положено, они уже внесли.

– Но как ребята отнесутся к Нудиньшам? Мы их не знаем…

– Ребята должны поддержать! Это – одно из условий открытия кооператива.

Пайщики матюкнулись, услышав яшкины условия («Сколько, гад, тянул с нас, но все ему мало!»), и собрали требуемую сумму. Через день сияющий Лех вышел из исполкома с разрешением на открытие кооператива и всеми оформленными документами. Перепрыгивая через лужи, он забежал в гастроном, где купил бутылку шампанского. Заглянул Лех и в бар с гордым названием «Полонез». Там за сто рублей (при государственной цене семнадцать) была приобретена бутылка «Белой лошади». Насвистывая, новоявленный «капиталист» вошел в свою квартиру в старинном доме, видевших и крестоносцев, и шведских завоевателей, и Петра Великого.

– Поздравь меня, Аринушка! – обратился Лех к жене – голубоглазой красавице, некогда его сокурснице по институту.

– Поздравляю, любимый! – поцеловала его в щеку жена. – А у нас гость!

В командировку из столицы приехал Влад, двоюродный брат Леха. Влад был единственным из леховой родни, с которым тот не порвал связи. Влад работал в министерстве, где достиг довольно крупного поста. С Лехом он встречался не часто: когда кто-то из братьев либо оказывался в Р…, либо приезжал в столицу. Тогда жены готовили свои лучшие блюда, а из холодильников и баров доставались лучшие продукты и напитки. И до глубокой ночи между братьями текла беседа.

Вот и сейчас Ариша достала заливной телячий язык, приготовила салат из кальмаров, потушила шампиньоны в сметане. На столе появилась осетрина горячего копчения, финский сервелат. Влад достал из кейса банки с черной икрой и крабами, дорогой грузинский коньяк. Как бывало, потек неторопливый разговор. Лех, окрыленный своими идеями, выложил их брату. Леха радовало, что теперь не надо идти на мелочный обман клиентов, подавая им объедки и обсчитывая их.

– Теперь, наряду с деньгами, все будут решать твой ум, твоя оперативность, предприимчивость, разворотливость. Теперь не надо будет кланяться сильным мира сего. Их можно будет покупать, как я купил Яшку. Ты посмотри, Влад, какое поле деятельности! Денег у людей много, а товара нет. Мы развернем швейное производство. Будем производить все, что пользуется спросом. Нужны куртки? Пожалуйста – куртки! Нужны джинсы? Пожалуйста – джинсы. Упал спрос – выпускаем другие изделия. Пока налаживаем свое производство, откроем магазин. Будем покупать продукцию у индивидуалов и продавать ее там. Откроем магазин и в столице. «Товары из Р… – самого высокого качества!» Как тебе эта реклама? Бросай свое министерство, иди директором магазина! Зарплату две тысячи в месяц я тебе гарантирую. Подкопим деньжат, начнем покупать отходы деревообрабатывающих заводов, цветной металлургии, нефтехимии. Будем сбывать их за границу за доллары. Будет валюта – все двери будут для нас открыты.

– Гладко ты, брат, рассказываешь. А представляешь ли ты проблемы, которые встанут перед тобой?

– Какие проблемы? Иди, работай – вот и вся проблема!

– Ошибаешься. Есть, например, проблема рэкета…

– Видали мы и этот рэкет! Подкинем Яшке «капусты». Он переговорит с кем надо в милиции, и рэкетиров как ведром сдует.

– Знаешь ли, Лех… Ты можешь вызвать милицию или откупиться от рэкетирских банд. Но ты никогда не откупишься от государства. А это – самый страшный рэкетир. Сколько бы ты не давал, все будет мало. С каждым годом оно будет урезать твои права, все туже затягивать на твоей шее налоговую петлю. Когда же решит, что ты достаточно богат, все отнимет.

– Как так, все отнимет?

– Так же как отняло все полвека назад у нэпманов и кулаков. Предприятия – государству, землю – колхозам, а самих хозяев – в лагеря.

– Тогда была другая эпоха! Тогда у власти стоял Сталин!

– Да пойми же ты! Кто бы не был у власти, он не в силах повлиять на законы общественного развития, действующие независимо от людей. Мудрый политик постигает механику их действия и в соответствии с ней осуществляет руководство страной. Это тебе немного марксизма.

– В каком же строе, по-твоему, мы живем?

– В феодальном. Не удивляйся, но семнадцатый год отбросил наше страну в феодализм. У нас налицо все пять марксовых признаков феодализма.

– Что же это за признаки? Объясни. Я ведь в отличие от тебя университетов не кончал. Нам в политехническом, когда преподавали общественные науки, рассказывали, что в семнадцатом году дедушка Ленин совершил социалистическую революции, и всем стало хорошо. А в такие тонкости, как ты говоришь, не углублялись.

– Хорошо. Еще немного марксизма. По Марксу феодализм характеризуется следующими признаками. Первый – средства производства принадлежат классу феодалов. У нас в этой роли выступает государство. Все принадлежит ему. Рядовой гражданин не имеет даже своего жилья. Он живет на государственной жилплощади. Даже если он построил собственный дом в деревне или пригороде, его всегда могут снести, когда это потребуется государству для строительства на этом месте, например, завода. Ты имеешь право только на тряпки, обувь…

– Но у меня машина, яхта. Катер!

– Правильно. Но ты ежегодно платишь за них налоги. Кроме того, раз в полгода ты с машиной обязан отдежурить в милиции. Раз в год с яхтой или катером ты тоже поступаешь в распоряжение милиции. Разве это не феодальные повинности? А сколько раз ты действительно нес на своем транспорте охрану общественного порядка?

– Да нисколько! На катере возил ментов с компаниями на пикники, на острова. А на машине возил их жен по магазинам или на рынок. В лучшем случае развозил мильтонов по домам после дежурства.

– Кроме того, в случае войны или других экстраординарных обстоятельств весь личный транспорт подлежит передаче государству без каких-либо компенсаций… Второй признак заключается в том, что собственник наделяет работника средствами производства. Официально заводы, фабрики, земля, транспорт и тому подобное принадлежит народу. А много ли видит от этого народ? Только право много работать. Когда же начинается распределение созданных им благ, он не получает ничего. В этом заключается третий признак феодализма. Феодал (государство) отдает производителю (народу) ровно столько, чтобы он мог поддерживать свое существование, работал как можно дольше и воспроизводил себе подобных. В этом отличие феодализма от рабовладения. Рабовладельцу было наплевать на работоспособность раба. Когда раб умирал от непосильного труда и плохой пищи, его хозяин покупал себе нового. Феодал же заинтересован, чтобы крепостной пожил подольше и отдал побольше. Для этого ему надо дать и одежду, и пищу, и жилище. Но все это – жалкие крохи. Восемьдесят процентов населения нашей страны живет в нищете, за так называемой чертой бедности. Все остальное идет феодалу – государственному и партийному аппарату. Он получает большую часть того, что создано обществом. Утопая в роскоши, он содержит армию и мощный аппарат подавления (на случай, если народ взбунтуется), огромную армию чиновников для управления страной и наиболее полного выжимания соков из народа, сонм лакеев и челяди, в том числе от литературы и искусства. Если раньше феодалы вели между собой войны, чтобы урвать побольше, то теперь этого не надо делать. Каждый получает ровно столько, сколько ему определено в соответствии с положением на иерархической лестнице. Следующий признак – личная зависимость работника от феодала. Подобно средневековым крестьянам, привязанным к земле, мы привязаны к нашей стране. Ты можешь жить только здесь. Ты не имеешь права свободно выехать за границу для лечения, учебы, просто попутешествовать. Мало того, ты и внутри страны не можешь жить там, где хочешь. И наконец, последний признак – рутинное состояние науки и техники. Наша наука давно уже не способна идти в ногу с наукой капиталистических стран. На их уровне находятся только разработки в военной области. А имея отсталую науку, мы имеем и отсталую технику. На предприятиях нашего министерства девяносто процентов продукции вырабатывается на американском, японском, французском оборудовании. И это не вчерашний, это – позавчерашний день мировой техники. Нам сбывают старье! При этом с каждым днем все сильнее затягивают петлю, все сильнее взвинчивают цены.

– А разве нельзя купить новинки в странах социалистического лагеря?

– Там давно уже нет новинок. Лучшие мозги или высушены, или выброшены. На протяжении многих лет мы им продаем свои неликвиды, а они нам – свои.

– Ну, хорошо, – прервал Влада Лех. – А как же с передачей земли крестьянам после Октябрьской революции, введением частного предпринимательства в двадцатые годы?

– Разрушив Римскую империю, германцы дали свободу рабам, тут же превратив их в крепостных крестьян. У нас же в стране землю у крестьян отобрали в начале тридцатых годов. А самих их, загнав в колхозы, превратили в крепостных. Рабочие были «закреплены» раньше, в восемнадцатом году в результате национализации промышленности. Что же касается частных предпринимателей – нэпманов, они просуществовали десяток лет, став потом в большинстве своем рабами в сталинских концлагерях.

– Что же происходит в стране сейчас? Почему вновь вводится частное предпринимательство?

– Сейчас руководство страны поняло, что в недрах феодализма развивается капитализм. Если дать ему развиваться стихийно, неминуемо произойдет революция. Контролируя, и по мере необходимости сдерживая развитие капитализма, можно длительное время удерживаться у власти. Можно постепенно трансформировать экономику феодальную в экономику капиталистическую, сохранив феодальный способ присвоение созданных материальных благ и феодальные методы правления. Перестройка – это использование в экономике капиталистических форм ведения хозяйства. В политике это – перераспределение власти от наиболее реакционных, фашиствующих элементов к умеренному крылу партийного аппарата. В идеологии это – большая терпимость по отношению к взглядам и воззрениям, отличающимся от коммунистических. Но, подчеркиваю еще раз, все это направлено на поддержание господства партийного аппарата – класса феодалов. Ты же находишься сейчас в положение домонополистического капиталиста, которого феодал терпит, поскольку тот его кормит. Захочет феодал – увеличит поборы, захочет – совсем все отнимет. Поэтому на Яшку не уповай. Он – человек системы и берет он столько и до тех пор, пока ему это разрешает делать система. Сочтет система нужным, даст вам более льготные условия, чем сейчас. Сочтет нужным, выбросит вообще, предварительно обобрав до нитки. Нет, брат, не пойду я к тебе директором магазина.