Читать книгу Избранное. Стихи, песни, рисунки, интервью - Вадим Макашенец - Страница 36

  Укрепи на гробовой доске, сто дорог – одна

    из них твоя,

 Помолись за брата на игле, ничего плохого

    в этом нет,

 Ничего, я стану как большой, вот возьму и выпрыгну

     в окно,

 Вот узнаешь, что такое боль и поймешь, зачем

    и почему

И последний твой бой будет первым концом

Будет первым началом незаконной любви

Незаконченным полётом над законным гнездом

Напоследок

 помаши крыльями

Зачеркни картинку на окне, расцелуй дрожащего кота

Наведи порядок на столе и о стол – пустой башкой

Обнажаясь за чертою слов, все вопросы будут

   как один,

Как один из тысячи богов, как один

    последний твой шаг

И волшебный твой сон будет править землей

И твой маленький мир рассмеется внутри,

Твой разорванный рот да поперхнется травой

А ты ему помаши крыльями

Кто-то оживая закричит на вселенском языке огня,

Кто-то умирая побежит, сто дорог, да вот один финал,

И пусть Востоком пробует заря головешки мозговой

  коры,

Выводя безумные слова на дороги крутые твои

И внезапный обрыв, долгожданная боль,

Незатейливый узор капиляров и вен

И комок сырой земли да только в космос пароль,

А ты его обними крыльями

Соломинку в зубах держал отважно,

И хохотал над пропастью беспечно,

Ты только не молчи, когда мне страшно

Товарищ Вечность, товарищ Вечность!

Ты только не молчи, когда мне страшно,

Товарищ Вечность

Закончатся костром любые строки,

Мне на Земле уже не отогреться,

Ты только не споткнись на полдороге,

Товарищ Сердце, товарищ Сердце!

Ты только не споткнись на полдороге,

Товарищ Сердце

Пред подлостью своей как на ладони,

Такая вот Любовь случилась с нами,

Ты только все, пожалуйста, запомни,

Товарищ Память, товарищ Память!

Ты только все, пожалуйста, запомни,

Товарищ Память

Последней кровью не запачкать душу,

Гудит гудок, п..здец, уходит поезд,

Ты только не усни, и я не струшу,

Товарищ Совесть, товарищ Совесть!

Ты только не усни, и я не струшу,

Товарищ Совесть

Всему приходит пора и ты вернулся Домой,

Ты проиграл всем подряд в игре по имени Жизнь,

Твоя корона бела и крест блестит за спиной,

Ты победил всех подряд в игре по имени Смерть

Но победителей не судят, победителей калечат,

И в углу застыло небо над короною твоей,

И седые комиссары за дверями тихо плачут,

Над улыбкою смиренной под ударами камней

И будет, будет опять, стоять и радостно ждать,

Старуха с именем Жизнь своих любимых детей,

Но снегопадом – ЛЮБОВЬ, но звездолетом – ТОСКА,

И хриплым криком – конец и светлой мыслью – весна

На облаках полежать, заснуть на талой воде,

Последний выдох в рукав, последний скомканный взгляд,

И первым делом – бежать по изумленной Земле,

Навстречу крепким рукам, опередив всех подряд

Ведь победителей не судят, победителей калечат,

И стекают жидкой кашей неземные чудеса,

И святые комиссары за дверями тихо плачут,

И бежит по коридору сумасшедшая слеза

Это небо будет помнить, это небо не забудет,

Это небо поклянется над могилою Твоей,

Вся земля – это могила, все кресты в один сольются,

Над улыбкою смиренной под ударами камней.

Мои пустые слова как пузыри на воде,

Конечно я виноват, я не о том говорю,

Но капли крови летят навстречу бледной заре,

Пробив зияющий флаг в одном неравном бою

Конечно я проморгал свою слепую судьбу,

Конечно я пр..бал свои последние дни,

Но я на крыше лежал, смотря на звезды в трубу,

Когда в холодный подвал они тебя волокли.

И все часы остановились, а мои все идут,

И все мишени провалились, а моей не дают,

Я время бил корявой палкой, я кричал и хрипел,

Я колотил ногами дверь, но за тобою не успел.

И пузыри на воде, а под водою огонь,

И жуткий крик в темноте, и дикий хруст челюстей,

Я не успею к тебе, я протыкаю ладонь

Лицом к сибирской зиме осколком красных соплей

И будет черный февраль глодать мою чешую,

И полетят два крыла, оставив тело у скал,

О камень звякнет стрела, но я уже на краю,

Уткнусь лицом в тишину, как в двери в вечный подвал

И все часы остановились, а мои все идут,

И все мишени провалились, а моей не дают,

Я время бил корявой палкой, я кричал и хрипел,

Я колотил ногами дверь, но за тобою не успел.

Слушал ноты – не услышал песню,

Видел небо – никуда не шел,

Ах, как это было интересно

Покупать все то, что не нашел.

От вселенской муки до последнего проклятья,

От последней суки до заплеванной любви,

От лица до неба, от молитвы до заклятья,

Через злые запятые шел последний год войны.

Раны бередили, раздували самовары,

Кончились патроны, приготовили мозги,

Нас определили в соискание Божьей кары

На пустынных околотках незамеченной тоски

Видел землю – ничего не трогал,

Знал, что будет – плакал и молчал,

Начинал как Финист-Ясный Сокол,

Как предатель Родины кончал,

Кто ж виновен в избиении героя,

Кто ж виновен в искажении лица,

По спине мурашки шли безумною войною

На обычную уверенность победного конца

От горячей пыли до заснеженного неба,

Плыли – не остыли только звезды на щеке,

Только не закроешь глаз уснувшего поэта,

Только каждому саперу да воздастся по судьбе,

Только будет каждый день сбивать башкой твои затворы,

Только скоро на кострах уснет немая пустота,

От огня святого воя до вселенского покоя

Полыхнет холодной правдою бессмертная вина

Знал в лицо все, что снится вам,

Доходил до той передовой,

Атаман

Прыгнул на экран,

А там один туман и больше нету ничего…

Все, что не допето – это небо в гулкой голове,

Грозовое небо на пустой обугленной земле,

На глазах прозрачных небывалой тихой красоты,

На крестах невзрачных безымянной дикой высоты

Испеки мне, мама каравай,

Чтоб огромный был, как Земля,

Чтоб до самого рассвета

Я любил все, что не спето,

Все, что будет в жизни у меня

Страшная, как память, сказка про Ивана – Дурака,

Скорость не убавить, только вжаться в облако слегка,

Только чуть заметно дрожь по телу как девятый вал,

Тот уйдет бесследно, кто следы хвостами заметал

Загляни мне, мама, в пустоту,

Чтоб услышать голос тишины,

Чтобы звезды были рядом,

Потому что это свято, потому что Совесть Истины!

Красотой по телу растечется плавленная грязь,

Через эту веру установится прямая связь,

Эта жизнь как радость, если смерть как детская мечта,

Эта смерть как святость, если жизнь как звездная война

Ты сыночка, мама, не ругай,

Волосок – восьмая струна,

Как до самого, до неба

Непрерывная победа

Потому что это навсегда.

От первого крика

До первой страницы,

От белой страницы

До темной гробницы

Тугая натянута нить,

Ведь жизнь – это клякса

На белой бумаге

И режутся руки,

Наполнив овраги

Безумным желанием жить.

Висит коромысло

У правды на шее,

Слепая богиня,

Ты будешь моею,

Когда я хлебну через край,

Ведь жизнь – это слово,

Живет, чтобы слышать

Тому, кому снова

Приказано выжить,

Отвергнув спасительный рай.

На грудь принимаю

Твою эпопею,

Горячий булыжник

Рогатому змею

На лапу подарком судьбы,

Чтоб сердце приняло

И землю качало,

И ты растворил

Все концы и начала

Живою водою слезы.

Лежать под забором

Отшельника – друга,

Накрыв полным ростом

Диаметр круга,

И в вечность его превратить,

Ведь смерть – это точка

На черной странице,

Святая звезда

В наши падшие лица

Упав, заставляет светить.

Пришедшая с того света,

Закашляется собака,

Увидев сквозные раны

На каждом живущем теле,

На каждом осколке жизни,

Разбитой случайным взмахом

Летящего человека

На одноместном кресте

Прошлого не воротишь,

Красного не осилишь,

Знаешь, как пахнут руки

После общественной бани,

Знаешь, что любят и верят,

Если, конечно, подымешь

Знамя безумного цвета

На одноместной войне

Сумерки пахнут ночью,

Если не видеть неба,

Если не отрыгнулось

Сдохшее ощущенье

Собственного бессилья

Перед беспечной победой

Армии человечков

На одноместной Земле

Виновата судьба в том, что не было смерти

В этот праздничный день преподобных убийц

Я стоял у окна на вечернем концерте,

Вырывая занозы кровавых ресниц.

И потогонная система на куски,

И на подпольное мяуканье котят,

Идет по краю ослепительной земли

Боевой пионерский отряд.

А над вьюгой моей беспокойное лето,

А в моей темноте только голос и свет,