Читать книгу Пустые головы - Вадим Молодых - Страница 8

Наркоз ещё не совсем отпустил, и Антон снова уснул.

Когда опять открыл глаза, то увидел сидящую возле его кровати и тихо плачущую мать.

– Мам, ты чего? – механически задал дежурный в любой семье вопрос.

Теперь она захныкала в голос и стала рукой нежно гладить разбитое лицо сына.

– Как же так, сынок? За что ж они тебя? – тихо голосила обычные в такой ситуации вопросы. – Да как же так? Что ж теперь будет-то?

– Да ничего не будет, мам, перестань…

– Как же не будет? А нога-то… вон… забинтована!

– Так больница же! Вот и бинтуют – работа такая…

Антон играл в веселый оптимизм. Подействовало.

– А я тебе, сынок, тут фруктов, конфет, сока принесла. Кормят-то хорошо? Может чего посерьёзнее надо? Принести-то чего?

Антон уже не дежурно, а искренне улыбнулся.

– Меня еще не кормили, мам. Я только проснулся… Ты мне мою зарядку для телефона принеси…

– Так я принесла, сынок…

– Отлично! – Антон сразу же по-деловому начал хлопотать со связью. – А кстати! Ты как узнала-то?

– Так из отдела дежурный позвонил…

И снова, вспомнив свой ужас от услышанного тогда по телефону, мать начала плакать. Не громко рыдать, переполненная неизбывным страхом и болью за сына, а тихонько хныкать в платочек. Антон даже отвернулся, чтобы не видеть жалкого лица плачущей матери, хлюпающей и сопящей тихо и смиренно – привычно! Это становилось невыносимо. Не от жалости к ней – от её «жалкости».

Он стыдился. Отгонял эти мысли, но они упорно одолевали его своей назойливостью…

«Господи! Как же ты мне надоела! Ну, был когда-то смысл в твоей жизни… Я! Маленький. Но теперь-то… Да и тогда! Ребёнок, дети как смысл в его сугубо биологической сути… Животный это смысл… Не человеческий… Ничего интересного… Доброта? Не бывает интересной. Злость интересна! Причины злости… Господи, сколько же у тебя их было и есть!.. Способы проявления злости… Цели, если злость небезотчётна… Они, кстати, могут быть самыми добрыми. Надо только уметь понимать, где для добра злость нужна. Но с пониманием у тебя… Увы!..»

Последняя и давняя очевидность, словно бы теперь заново сформулированная, даже не резанула своей проникающей остротой, а разодрала сознание Антона своими зазубренными, как у орудия пытки, краями. Удивительно, остроту ощущения при этом он никак не мог бы назвать болью… Наоборот! Даже дышать стало свободнее.

«…А есть ли у тебя то, чем понимают-то?! Ты ж прожила так, что тебе мозги ни разу не нужны были!..»

Малой даже головой потряс – в ней был уже явный перебор. Мать ведь! Пришлось заговорить, чтобы отвлечься:

– Ладно, мам… Перестань! Ничего страшного… Полежу тут… Отдохну… Этих чертей найду обязательно – ребята из отдела помогут… Я одному точно челюсть сломал. Проявится! Такое своими силами не лечится…

Она заулыбалась было от уверенности сына, но услышав подробность про ещё одну возможную травму, ужасно серьёзную, пусть не у него самого теперь, но напрямую с ним связанную – его рук… точнее, ног дело! – снова скривилась в приступе страха и плача.

Антон распечатал принесённый ею сок, налил и дал ей чашку:

– На, попей… Успокойся… Что-то ты совсем расстроилась… Расстраиваться по пустякам стала… Это не мне – тебе нужнее в больнице-то полежать. В невралгии… Точно!

Малому самому так понравилась эта идея, высказанная в виде взбадривающей шутки, что он даже заёрзал на койке.

«Точно! Надо ей магнитно-резонансную томографию сделать… Посмотреть, что там у неё есть… Идея! Хотя, как можно верить этим картинкам, получаемым некими „волшебниками“ в белых халатах, когда они и сами-то не всё как следует понимают?! Это вот для неё и для таких же правдой выглядит то, что они „лепят“, как и вся остальная „залепуха“, что ей по жизни в голову „втирают“, а я, уж извините, напрямую с людьми поработаю».

Ему нестерпимо захотелось действовать прямо сразу. К тому разговорчивому доктору и обратиться. Он, кажется, зав. отделением? Вот, как раз! К тому же у него явно было – есть! – что Антону сказать… Рассказать даже!

– Ну всё, мам… Успокоилась? Не переживай. Зарядку принесла – телефон работает. Связь налажена. Не задерживайся тут, а то ты только расстраиваешься понапрасну. Давай прощаться. Мне к доктору надо…

– Прощаться?! – она снова до слёз испугалась.

– Ой-й! – Антона даже перекосило от раздражения. – Не цепляйся к словам. До свидания!

Взгляд в детство и юность – Мать

Антон рос без отца. Он о нём ничего не знал кроме фамилии. Своей унаследованной от него фамилии. Мать никогда о нём не рассказывала. Но, надо думать, относилась к нему и помнила его с трепетом, раз дала сыну не свою, а его фамилию. Может быть, для рассказа ждала, когда сын станет взрослее. Антон ни о чём её не спрашивал, хотя и очень хотел узнать, кто его отец и почему он не с ними. Впрочем… Взрослея и глядя на свою мать уже не детскими глазами, Антон не удивлялся, что у неё никого нет. Он понимал, что на такую женщину может клюнуть только такой же, как она, ущербный человек.

Его матушка, назовём её Мариванной, была женщиной доброй до невозможности, отчего и тянула по жизни свой многопудовый крест, который всегда есть кому взвалить на плечи совестливого человека. Вселенская жалость к людям вообще, желание им всем хоть как-то помочь во всевозможных житейских трудностях, неяркий, даже убогий ум и чрезмерная впечатлительность заставляли Мариванну плакать перед телевизором не только на глупых, слезливых сериалах, но иногда даже и на мультфильмах. Антон подозревал, что и он-то родился потому, что она когда-то расчувствовалась от чьих-то пьяных и забубённых россказней, да и пожалела расшалившегося гуляку. Антон боялся, но не удивился бы, если вдруг оказалось, что он – результат некоего мужского, пьяного и грубого, циничного и весёлого спора. Так ведь бывает и в книгах, и в жизни. Повод так думать мать усиливала еще и постоянно виноватым выражением глаз при разговоре с сыном.

Внешность у Мариванны была никакой. Никаких крючков. Ничто не цепляло. Ни уродства, ни красоты. Ноль! Обычная смиренная, даже эталонная мать-одиночка, для которой единственный болезненный сын – это и есть весь смысл существования. Чисто природный смысл – родить потомство и вывести его в мир, когда оно сможет пастись самостоятельно. Потом и помереть так же, как и жила – смиренно и спокойно.

Работала она простым инженером. Как начала после института, так и работала всё время. Ясно было, что так и на пенсию уйдёт. Никаких амбиций. Никакого честолюбия. Инженер и всё. То ли хороший, то ли плохой – непонятно. Просто инженер. Что написано в должностной инструкции, то и делает. Никаких неожиданных всплесков или провалов – абсолютная предсказуемость. Стопроцентная добросовестность при полном отсутствии импровизаций.

Единственной неожиданной удачей в жизни Мариванны была квартира, благотворительно, как матери-одиночке, выделенная ей словно бы с барского плеча районной администрации. Пропиарился таким образом один из местных депутатов. Показал конкретную заботу о конкретной неполной семье. Повезло Мариванне попасть в его поле зрения.

Впрочем, почему – единственная удача? А сын?! Ребёнок для любой женщины, пусть даже и без законного мужа – это ведь тоже удача. По природе вроде как обязанность… Но и удача тоже. Счастье!

Когда дела с новой квартирой начали реально налаживаться, то, чтобы жильё было хотя бы двухкомнатным, ей, по совету бедовых сослуживиц – настоящих подруг у неё не было, пришлось единственный раз в жизни пойти на ухищрение и фиктивно ввести в состав семьи своего отца, специально для этого выписавшегося со своей жилплощади в другом городе. Проводя эту, в общем-то, безобидную и привычную для всех даже не аферу, а простую житейскую операцию, Мариванна жутко нервничала, страдала бессонницей, пару раз даже собиралась во всём признаться районному начальству. Но всё-таки, выслушав заверения в успехе снисходительно улыбающихся помощников депутата и подогревая свою решительность мыслью о благополучии растущего сына, немыслимым для себя усилием воли она смогла довести процедуру до конца и справить новоселье. Получилась типовая «двушка» для Антошки – до восторга увеличенное материнское счастье. Мариванна с тех пор считала себя счастливой женщиной. С оговорками, конечно, но, по большому счёту, – безусловно счастливой. Сын растёт – умница, работа постоянная, благоустроенная квартира для жизни – что ещё надо? Всё есть! Что есть – то и надо! А надо то, что есть уже. Круг желаний успешно замыкался. Это ли не счастье?

Мариванна радовалась даже становившемуся жестким и злобным характеру сына. Она, не искушенная в близком общении с большим количеством разных мужчин, стала считать, что у него это и есть взросление и возмужание. Мать со своего сына пыль сдувала. Всячески ему потакала и искренне им восхищалась. Мариванна, можно сказать, пребывала в состоянии родительской эйфории и экзальтации. И грешно было бы судить её за близорукость. В её малорадостной жизни сын был единственным «светом в окошке». А с его взрослением она стала его ещё и побаиваться, укрепляя его тем самым в его горделивой уверенности и мыслях о собственной исключительности. Антон очень рано стал жить своим умом и напрочь перестал о чём бы то ни было советоваться с матерью. Возникавшую время от времени сыновнюю раздражительность мать справедливо относила к издержкам переходного возраста и половому созреванию мальчика. В душе она мечтала, что скоро сын познакомит её со своей девушкой. Что у него будет большое и светлое чувство. Что дело пойдет к свадьбе и внукам. Мариванна даже стала копить деньги специально для такого праздника, который обеспечит ей спокойную и счастливую старость.

Время подошло, и Антон Малой, блестяще закончив школу, без проблем – взяток и прочих глупостей – был зачислен на бюджетную программу университетского юридического факультета. Мариванну выбор сына только укрепил в её к нему экзальтированном отношении. Шутка ли?! Антошка… в смысле… Антон – юрист. Её сын – гений. Ну и что, что с трудом его, недоношенного, родила?.. Зато голова-то какая. Гений, несомненно! А таким трудно бывает себе избранницу найти. Быть спутницей гения не всякой бабе под силу. Им – глупым курицам – «простого женского счастья» надо. А что оно такое, это бабье счастье? Муж непьющий: с утра целует – и на работу, вечером с работы – целует и за стол ужинать. Проверит оценки у детей – и на диван к телевизору. По выходным – в зоопарк с детьми, на рыбалку с друзьями или на лыжную прогулку всей семьёй. Летом – в отпуск к морю. Своему или чужому. Потом опять на работу. На какую-нибудь глупую, даже идиотскую работу, о которой и рассказать-то нечего. И так изо дня в день, из года в год… Тьфу! Мариванна и впрямь плюнула в душе, представив эдакое бытовое, запланированное «счастье», соотнеся его, к тому же, со своей жизнью. И ещё раз: тьфу!

А её Антошка… в смысле… Антон!.. Да он уже на порядок умнее всех своих сверстников, не говоря уже о сверстницах. Да им – телкам длинноногим – дорасти ещё до него надо! Мозги свои хотя бы наполнить как следует, раз уж они у них устроены так плохо. Да-а… Не всякая красотка её сына достойна. Им теперь за него побороться надо. И длина ног с объемом бюста – это не самые главные факторы победы в этой борьбе будут. Они, вообще, изначально в исходных данных соискательницы сами собой разумеются! Красавица должна быть, однозначно. Но с мозгами! И добрая, душевная, покорная. А как же?! Гению только такая подойдёт. Она помощницей должна стать… Вернее, не так. Не помощницей – чем она, дура, помочь-то сможет? Она попросту должна будет взять на себя всю житейскую рутину и обеспечивать Антошке… в смысле… Антону возможность плодотворно работать на благо всего человечества. То, что её сын – планетарного масштаба человек, Мариванна не просто знала – она это ещё и по-женски чувствовала. Ну… По крайней мере, ей казалось, что чувствовала.