Читать книгу Стражи панацеи. Avida est periculi virtus - Вадим Новосадов - Страница 4

Он обосновался в Соединённом Королевстве, не без помощи российской и попустительстве британской спецслужб.

В Лондоне он открыл частное сыскное бюро, под непритязательным, но звучным названием «Private Inquiry» (частное расследование) благо, что в Великобритании для этого даже не требовалась лицензия, со штатом в три человека, включая себя, секретаршу, среднего возраста, и выпускника юридического колледжа.

Молодому боссу стукнуло тридцать, хотя выглядел он едва ли на двадцать пять. Чуть выше среднего роста, спортивный, поджарый, с острым, чуть выдающимся волевым подбородком, крупными тёмно-зелёными глазами, внимательными, располагающими к откровенности, из-за чего красота и молодость не казались вызывающе слащавыми. Прикрывался он под именем Жака Фарно, уроженца Бельгии, чтобы объяснить знание французского, и континентальный акцент английского. Не скрывал он также, что немного владеет и русским, изучив его якобы из-за богатой русской клиентуры, наводнившей последние десятилетия Лондон.

Под офис он снял квартиру на первом этаже двухэтажного особняка, в Мэйфере, рядом с Сити, районе престижном, но и не самом дорогом. На первоначальные высокие затраты Визант решился из-за близости к состоятельной публике, проживающей здесь.

В виду неизвестности агентства, они не брезговали меркантильными делами: супружеской неверностью и уклонением от алиментов. После череды успехов в этом переборе грязного белья, к ним зачастили более серьёзные клиенты: кредиторы, от которых скрывались заёмщики, а затем и те, кто защищал свои планы от конкурентов, и, напротив, те, кого интересовали чужие коммерческие тайны.

Дело хоть и наладилось у частного сыщика Фарно, но сердце шпиона Византа тосковало по серьёзному приключению, полному опасности, с высокими ставками политических интриг. Так, вне своей основной работы, тайком от коллег, он собирал все доступные сведения о гибели одного военного эксперта, которая вызвала так много шума в Британии, что оппозиция добивалась парламентского расследования. Журналистская истерия, впрочем, стала затихать, но для пристальных наблюдателей последующие детали яснее раскрывали картину, чем первоначальные догадки и вымыслы. Визант же, будучи свидетелем того, как реальные события искажаются в призме гласности, мог улавливать контекст, среди наносной груды лжи и полуправды.

Итак, некто Оливер Пайк, военно-технический эксперт, погиб в автомобильной катастрофе, оставившей загадки, из-за которых, в несчастный случай хотели верить лишь официальные лица. Но если это была подстроенная гибель, то возникало, по меньшей мере, два типичных вопроса. Первый, – какими опасными сведениями он владел, имея доступ к государственным тайнам? И второй, – кому разглашение могло серьёзно повредить?

Пайк разбился в Уэльсе, сорвавшись на машине с крутого обрыва по дороге к своему загородному дому. Картина случившегося была противоречива. Будто бы он не справился с управлением, поскольку шёл дождь со снегом, дорога местами имела наледи, к тому же наступили сумерки, и как выяснилось, Пайк вёл машину в нетрезвом состоянии. Курсировали слухи, что причиной катастрофы стал грузовик, то ли выехавший на встречу, то ли, столкнувший машину жертвы в обрыв. Полиция так и не нашла описанного свидетелями грузовика, да и свидетели стали путаться в показаниях. Всплывала и ещё одна важная деталь: Пайк возвращался к загородному дому из паба в Ньюпорте, и выпивал ли он один, или ещё с кем-то, неизвестно.

У Александра возникала стойкая версия хорошо замаскированного убийства, приёмы которого не так уж на самом деле и сложны, и в ходу у всех спецслужб. Ловушка была выверена психологически искусно. На ловца и зверь бежит. Жертве могли предложить встречу, дабы уладить конфликт полюбовно, посулили обещаниями и подпоили, прежде чем подстроить аварию. Уцепиться было не за что, если учесть умение спецслужб прятать концы, и почти полное бессилие перед ними полиции.

Пайка характеризовали как профессионала высокого класса и совестливого человека, отчего он мог страдать, столкнувшись с обманом, грязными приёмами секретных ведомств, и авантюрными замыслами политиков. На это указывали и родственники, сославшись на обострение депрессии, которую он предпочитал топить в виски последнее время. Так и в тот день, он отправился будто бы на деловую встречу, оправдывая этим то, что должен быть один, без жены.

Принимая во внимание, что Великобритания традиционный союзник Америки, то можно было предположить, что какие то воинствующие замыслы зреют не только в умах на Даунинг Стрит.

Сам Визант собирал сведения и делал некоторые оценки не ради праздного интереса. Назревала, как он был уверен, новая политическая авантюра, в которой он мог бы стать участником, в том или ином качестве. И чтобы тебя не застали врасплох, не плохо было бы вооружиться хотя бы информацией и вероятными сценариями событий, пусть и в отдалённом приближении к реальности.

Византа нельзя было отнести ни к ястребам, ни к голубям. Он совсем был не прочь, чтобы какому-нибудь душегубу воздать по заслугам, при условии минимальных потерь и осязаемых выгод. Он согласился бы подыграть единомышленникам в политической игре, по мере своих возможностей. Опасность он видел в том, что среди союзников окажутся и люди одного порядка с врагами, кому коварства и пренебрежения к чужой жизни не надо брать взаймы. Лучшее доказательство этому – гибель несчастного Пайка. Увы, кто хочет войны, тот её получит, а её законы одинаковы для всех, – хотя и с этим постулатом Визант мог согласиться с оговорками.

В поисках всех возможных сведений по этой автомобильной катастрофе, или убийству, и всем, что могло быть с этим связано, Александр набрёл на одну заметку про некогда близкую знакомую, Веру Щербакову. Воспоминания были слишком свежи и неприятны, он даже инстинктивно хотел отсечь эту информацию. Но любопытство трудно было преодолеть, и эта статья, опубликованная на последних страницах жёлтого издания, вполне могла бы иметь отношение к гибели британского эксперта.

Он занёс эту тему в поисковик. Сеть выдала тройку статей на эту тему, прочтя их, он понял, что упоминания мисс Щербаковой носит зазывной характер, в первую очередь, рассчитанный на него.

Но кто, и с какой целью, намеревался материализовать призрак прошлых событий? Хотели бы это сделать спецслужбы, они бы прибегли к своим, известным ему способам сообщений.

Поскольку заметки отражали шлейф бриллиантового дела отца Веры, то видимо, скандал провоцировался охотниками за сокровищами, его старыми врагами, отставным генералом ФСБ Спириным и его подельниками, профессиональными вымогателями. Кроме того, Спирин, оставался политическим интриганом, как и в пору своей службы, в силу того, что бывших разведчиков не бывает.

В статьях упоминалось, что отец некой Веры Щербаковой, русской актрисы, снимавшейся в европейских киностудиях, замешанный в нелегальном сбыте бриллиантов в крупных размерах, некоторое время назад бесследно исчез. Тёмные дела её отца подпортили бы ей карьеру, но видимо она стала сотрудничать с полицией, чтобы её, хотя бы не выдворили из Великобритании.

Но нужно было поддерживать и репутацию, и красавица мисс Щербакова пыталась создать роль жертвы в своих интервью, чтобы повернуть враждебность в свою пользу. Она отмежевалась от преступных деяний своего отца и уверяла, что её продолжают преследовать его враги, видимо, желавшие заполучить сокровища, которых, возможно, и не существует вовсе. Не исключено, что её отца и в живых то уже не было.

Раз Вера сотрудничала со Скотленд-ярдом, то вряд ли она могла что-то скрыть по поводу сбыта алмазов её отцом. Если полиция уцепилась за ниточку, то водить её за нос невозможно, разве что очень искусным аферистам. Тогда, полиция уже знала о причастности Византа к этому делу, и могла бы без особого труда обнаружить его в облике некоего Жака Фарно. Однако же, если полиция выйдет на него, то и люди Спирина найдут. Зачем? Скорее всего, они уверены, что тайну бриллиантов Отис, родитель Веры Щербаковой, передал ему.

Саму Щербакову полиция подозревала в отмывании левых доходов, учитывая криминальное прошлое отца, и банковские счета неизвестного происхождения.

Версия была притягательно логична и заинтриговала Византа, хотя и имела пробелы. К примеру, если бы Отис попался в лапы людям Спирина, он вряд ли утаил место хранения бриллиантов. В таком случае, зачем Спирину нужен был Визант? Может, Отис так закодировал тайну сокровищ, что без его непосредственного участия она не раскрывалась? Или дал ложную наводку, а его доверенные лица сменили тайники?

Эти вопросы, как недостающие фрагменты складывающейся фрески, требовали от Визант немедленного и активного поиска.

Настало время воспользоваться паспортом, о котором знали в резидентуре, в том числе и информаторы отставного генерала ФСБ, Спирина. Так, охотники бы и обнаружились.

Он уведомил секретаря Сьюзен, что отлучится на два три дня, не объясняя причины. Миловидная англичанка отреагировала с мягкой ироничной улыбкой.

Визант забронировал номер в небольшой двухзвёздочной гостинице «Дельфин» (Dolphin), в тихом месте на Норфолк Сквер (Norfolk Square), но в центре, рядом с «Гайд Парком» (Hade Park) и станцией метро, на имя украинского гражданина, некто Романюка. Здесь легко можно было заметить подозрительных лиц, так же как и скрыться от преследования.

***

Она проживала в курортном Брайтоне, в восьмидесяти километрах от Лондона. Прежде чем позвонить, Александр, некоторое время оставался в нерешительности, что случается с теми, кто воскрешает чувства.

Она снимала квартиру в двухэтажном таунхаусе, – жильё не из дешёвых, и что показалось Александру странным – не безопасным, так как если бы злодеи захотели её найти или похитить, то сделать это не составляло труда в этом тихом месте.

Он позвонил вечером, остановив машину на расстоянии видимости её подъезда. Она растерялась, услышав её голос, и мгновение колебалась, – согласиться на встречу или нет. Хотя и много воды с тех времён утекло, но подводные рифы остались.

Около полу часа он ждал её, пока она села к нему в машину, в джинсах и короткой куртке, облегающих её статное тело, тёмно русые волосы были собраны сзади, обнажая её пленительное лицо с изящно оттопыренными ушками. Пытливо и строго взглянув на него зелёными глазами, Вера вызвала у него недоумение – почему она до сих пор не голливудская звезда, которой не должно быть дела до такого ничтожества как он.

Они отправились в поисках паба, обмениваясь по дороге новостями.

– Такие звонки меня пугают. Раз ты меня нашёл, значит, и они найдут, – произнесла она с досадой, которая только придавала её звонкому голосу обаяния. – Хотя отец, уже пару месяцев, как не связывался со мной.

– Каким способом он должен связаться? – в Александре сразу заговорил конспиратор.

– Он должен давать объявление в газете, с номером телефона.

В её голосе сквозило хладнокровие по отношению к нему, хотя, может быть, ему так казалось.

– Я понятия не имею, где находятся эти проклятые алмазы. Да и существуют ли они вообще?

– Они могут думать, что я хранитель секретов. Я бы стал для них приманкой.

– Очень благородно с твоей стороны, – заметила Вера сдержанно. – Если это дело так и будет плавать в прессе, мой репутации конец, а значит и карьере. По крайней мере, здесь. Я так понимаю, мне не избежать роли наживки? – она бросила взгляд на него.

– Боюсь, это неизбежно, – виновато признал Визант.

– Хорошо, что же от меня требуется? – решительно спросила она, как человек, который очень надеется одним ударом расправиться с застаревшей проблемой.

– Отвечать по этому телефону и звонить мне, при необходимости, – он протянул ей сотовый телефон. – О бриллиантах не следует упоминать, обо всём остальном говорить лучше намёками. Если они начнут писать звонки, пусть думают, что мы знаем тайну сокровищ.

Вера убрала телефон в сумочку, так и не сняв тонких кожаных перчаток, с минуту задумчиво смотрела перед собой, но по её красивому лицу ничего нельзя было прочесть.

– Допустим, они попадутся в твою ловушку, как ты намерен с ними поступить? – она снова пристально взглянула на него.

– Моё дело – вывести на них полицию, или спецслужбу.

Визант и сам не представлял, как всё обернётся, полагаясь на волю случая, но понимал, что спецслужбам нет дела до бриллиантов. Британская секретная служба могла быть замешана в какой-то политической авантюре, первой жертвой которой стал учёный Пайк, а Спирин, всё равно связанный с русской разведкой, возможно, пытался вступить в политическую игру, что не исключало поиск алмазов. Трудно было представить, чтобы Отис в одиночку мог похитить несметное количество бриллиантов, которое ему вменяют, с приисков севера России. Да и вряд ли он мог так вольготно приторговывать своим сокровищем на Западе, когда за ним охотились чекисты. Этот маленький скандал в прессе – мормышка, но пока не очень ясно для кого и зачем.

– Так, или иначе, у этой истории, похоже, не будет тихого конца, – грустно заключила Вера.

– Мне тоже ни к чему, чтобы всплыло моё имя.

Александр был уязвлён, что разговор оставался холодным, будто он говорил со связным, которого видел впервые. Он вообще не мог вести дело сугубо прагматически, без личностных отношений, ему нужна была подобная мотивация, пусть даже и ревность.

– Но я бы не хотел, чтобы нас объединяли одни только враги, – признался он трогательным тоном.

Её губы только иронично вздрогнули. Она повернулась к нему, её красивое лицо излучало упрёк. Потом снова отвернулась и всматривалась в окно.

– Знакомство с тобой чуть не подпортило мне судьбу. Я, конечно, привыкла к неудачам, но когда они так часто повторяются, можно навсегда распрощаться с надежами. А теперь, отвези меня обратно.

К её дому они доехали почти в полном молчании. Она уже взялась рукой за рычаг, чтобы открыть дверь, и вдруг застыла, будто что-то вспомнила, хотя позже Александр понял, что эта фраза вызревала в ней.

– Если меня будут прессинговать, пресса, полиция, то я вряд ли смогу молчать. Эти игры не для меня.

Её глаза влажно сверкали, она ждала его ответа, не поворачиваясь.

– Хорошо, договорились, – спокойно ответил Визант.

Сегодня он встретил другую Веру, более сдержанную, скорее неприступную. Означала ли подобная скрытность усиление чувств, или тайну некоего навязчивого замысла? Не созрело ли в её душе стойкое желание отквитаться с теми, кто хотел всёрьёз подпортить ей жизнь, без поводов с её стороны. Визант, по собственной воле становился проводником её намерений. Он был даже уверен, что вопреки предупреждению, Вера была совсем не против скандалов в прессе, потому как малоизвестной актрисе любая публичность на пользу. Разве мало примеров того, как слава начиналась с грязных склок и провокаций.