Читать книгу Воспитание Нейросетей - Вадим Осмоловский - Страница 25

Сильная реакция на совокупность стимулов, лишь отдаленно напоминающих угрозу. Суть заключается в том, что возможность опасности настолько высока, что потери даже при ложном срабатывании пренебрежительно малые. Например, всего лишь прыжок или одергивающее движения. В то время как игнорирование опасности, пусть даже и мнимой, с вероятностью сто процентов приводит к гибели. Например, если положить длинный огурец сзади кошки, пока она ест из миски и отвлечена, то повернувшись и заметив продолговатый предмет, она испугается и мгновенно отскочит. Вероятно она принимает продолговатый предмет за змею, будучи его идеальной жертвой крупных пресмыкающихся. Интересен тот нюанс, что многие психофизиологические реакции представляют собой именно ложноположительные ответы на стимулы. Сенсоры кошки уловили очертания, похожие на змеиные и тут же выдали мощную двигательную реакцию, отбросив ее на безопасное расстояние. Времени рассуждать не было, нужно покинуть опасную зону, а уже осмыслением заниматься позже и желательно с безопасного расстояния.

Это касается известной реакции бей-беги. Выделение адреналина, кортизола и других гормонов в дикой природе обусловлено нуждой прилагать большое количество физических усилий, для преодоления возникших трудностей. Вероятность трудностей может быть далека от ста процентов, однако, как показала эволюционная практика, лучше быть готовым и реагировать мгновенно, чем наоборот. Вполне вероятно, что тех, кто не успевал как следует среагировать, съели. Ведь даже если из ста ложноположительной реакций, одна была не ложной, этого было достаточно чтоб оставить след в генах. Вдобавок те, кто не реагировал, попросту не дожили до наших дней. У людей великое множество похожих реакций, когда, заметив нечто подозрительное, мозг командует выбросить адреналин с норадреналином. Однако ,это все работало в палеолите, когда и пугающих стимулов, по всей видимости было меньше. Разница с современностью в том, что такие события, которые стимулировали реакцию были эпизодическими, и не провоцировали хронический стресс. Настоящее время характеризуется тем, что огромный поток стимулов перегружает наш мозг постоянно стимулируя сильные эмоциональные и физиологические отклики. Это приводит к попаданию в состояние хронического стресса. И если смотреть на сухую статистику, человечество никогда не жило так сыто и безопасно. Однако маркеров стресса у охотников собирателей почти нет, чего не скажешь о наших современниках. Палеолитический мозг, эволюционировавший в радикально иных условиях не один миллион лет, пока не в состоянии адекватно интерпретировать современную среду.

Из-за того, что обучение, это достаточно дорогостоящий процесс, имеет смысл создать упрощения везде, где это только возможно. К примеру, интерпретация определенной информации оказалась успешной и принесла положительные результаты и эмоции. Повторяемость лишь укрепила это ощущение. Как итог, формируется убеждение что такая трактовка схожих событий единственно верная. Данный механизм также касается как позитивных, так и негативных переживаний. Если амплитуда чувств была близка к одному из полюсов, мозг постарается запомнить сопровождающую события информацию. Причем, следует отметить, далеко не всегда выделяются ключевые параметры, ставшие истинной причиной. Чаще внимание заостряется на более ярких стимулах, упуская из виду те, которые действительно послужили поводом событий. В дальнейшем, при обнаружении похожих черт реальности, в прошлом приведших к эмоциональной реакции, человек склонен их интерпретировать на основании предыдущего опыта. Возникает ложное убеждение, что прослеживается четкая причинно следственная связь, хотя в реальности может быть далеко не так.

Везде, где это возможно, мы используем упрощения, обобщения и предположения. Следует напомнить: психофизиологические адаптации предназначены для совершенно иных условий существования. Это может значить, что условно детерминированный ответ далек от адекватного для текущей ситуации. С сожалением приходится констатировать что так происходит в большинстве случаев.

Вычисление вероятности зрительных образов удобно продемонстрировать на примере слов с неправильным расположением букв. Мы видим все слово целиком и с определенной долей уверенности воспринимаем его смысловую нагрузку в текущем контексте.

Точно так же, как мы видим слова составленные из букв, так определяем и другие черты реальности, получая лишь части их силуэта, а мозг, учитывая прошлый опыт, подсказывает ответ, не дожидаясь результатов кропотливого анализа.

Например мозг прежде всего найдет очертания человека, и заставит замереть, вглядываясь. Такая реакция наводит на следующие выводы: что мало того, что наши предки переживали похожие ситуации, так еще и выжили именно те из них, кто с опаской относился к таких сюрпризам на пути. Беспечных природа безжалостно оставила за чертой.

Похожая ситуация с восприятием звуков. Начиная изучать иностранный язык, первое время достаточно тяжело воспринимать его на слух. Проблема в том, что количество понятных слов и предложений не так велико, чтоб бы опираясь на контекст фразы и обрывки звуков, представлять себе слово целиком. Но спустя некоторое время, услышав слово из разных источников, в совершенно разных ситуациях и произнесенное разным тоном, можно научится понимать и в шумной месте, и еле слышный шепот. В процессе изучения языка собирается большое количество информации, которая затем используется для определения статистически значимых характеристик звукового сигнала, в данном случае слова и его контекста. Фактически, все больше и больше нейронов вовлекаются в обработку сигналов речи, тем самым повышая результат распознавания. Можно сказать, мозг отращивает себе отдел, отвечающий за иностранный язык.