Читать книгу Тень Инквизитора - Вадим Панов - Страница 2

«Руководство Русской Православной Церкви до сих пор никак не отреагировало на появление Союза ортодоксов, более известного под названием Курия, светские власти также молчат, явно не собираясь вмешиваться в дела Церкви. Тем временем деятельность уличных проповедников становится все шире и шире. Центры Союза, объединяющего православных граждан, замечены во всех крупнейших городах России, и некоторые СМИ уже поспешили прилепить к этой организации ярлык „черносотенной“. Мы хотим разобраться…»

(«Известия»)

«Широкая рекламная кампания, которую развернул Биджар Хамзи по всем каналам „Тиградкома“, наконец-то выстрелила! И как выстрелила!! Напомним, что один из директоров Торговой Гильдии уже несколько дней оплачивал выход „ждущих“ рекламных роликов, приуроченных к появлению на рынке уникального предложения. И вот сегодня, добившись максимального внимания публики, Биджар объявил…»

(«Тиградком»)

* * *

Пермская область, 17 сентября,

среда, 23:13 (время местное)

Разлившаяся по лесу тьма заставила беглеца снизить скорость, перейти сначала на быстрый шаг, а теперь, когда тучи окончательно закрыли луну, на медленное, осторожное продвижение вперед. Невидимые в ночи, лишенные листвы ветви причиняли массу неудобств, то и дело норовя ударить или исцарапать обессиленного юношу. Конечно, в обычном случае наступившая темнота не причинила бы Марку особых хлопот: немного магической энергии, несложное для мага его уровня заклинание, и глаза с легкостью привыкают к смене обстановки, позволяя видеть не хуже, чем днем. Но это в обычном случае. Марк понимал, что висящие на хвосте преследователи тщательно сканируют область поиска, и любое заклинание, кроме уже примененных им защитных арканов, укажет его местонахождение не хуже спутникового маяка. Так что нет, никакой лишней магии, пробирайся по неприветливой тайге впотьмах да надейся, что ветер разгонит тучи и серебро строптивой ночной красавицы вновь осветит непролазную чащу, открывая дорогу к спасению.

А пока можно и отдохнуть. Нужно отдохнуть.

Марк устало прислонился к ближайшему дереву и вытер мокрый лоб. Сколько он бежал? Часа два? Три? Пограничный столб – десятифутовый черный крест, оплетенный искусно вырезанной виноградной лозой, – пройден довольно давно. Граница же, Марк знал точно, пролегала в семи милях от скита, значит, если расчеты верны, то сейчас он должен находиться милях в пятнадцати к югу от тайной базы Союза ортодоксов. Неплохо? Для кросса по дремучей тайге замечательно, а для спасения? Точного ответа он не знал. Послушников привозили в скит окольными путями, последний отрезок и вовсе преодолевался через портал, а потому Марк с трудом представлял, где он сейчас находится и как далеко до ближайшего селения. Две мили? Двадцать? Двести? Сибирские просторы широки, непредсказуемы, вряд ли вожди Союза ортодоксов расположили свою секретную базу поблизости от посторонних глаз, хотя, если судить по звездам, далеко на север они не стали забираться, остановились там, где лето подлиннее.

– Хитрые сволочи, – процедил Марк.

Он был уверен, что отыщет обратную дорогу. Теперь – отыщет. И вернется, чтобы сполна заплатить за поспешное бегство и унизительный страх, который он испытал, поняв, что раскрыт. Они заплатят за дрожащие руки и липкую пелену ужаса, сковавшую мозг, за провалившийся в никуда желудок и черную пустоту, заполнившую все тело. Подслушав разговор Андрея и Петра, Марк пережил колоссальный стресс и чудом, именно чудом, по-другому не скажешь, взял себя в руки и ушел из скита. Ушел до того, как опомнилась охрана и маги матушки Чио бросились в погоню. Они не успели, а догнать беглеца сумела только одна рысь. К счастью, Марк вовремя почувствовал приближение пушистой бестии и сумел накрыть ее «Дыханием дракона». Юноша дотронулся до рваной раны на плече и болезненно скривился: чертова кошка успела-таки цапнуть его перед смертью. Проклятая тварь, такая же сумасшедшая, как ее хозяйка. Гибкая и грациозная матушка Чио, игуменья Дальнего скита.

– Проклятая тварь!

Кому адресовалось это тихое послание: пушистой убийце, едва не растерзавшей юношу, или ее хозяйке, осталось непонятным.

Пора в путь. Марк со вздохом оттолкнулся от дерева, сделал несколько шагов и вновь остановился, проклиная обманщицу ночь и непредсказуемую тайгу.

Ветер, словно выполнив его сделанное несколькими минутами ранее пожелание, разогнал тучи, луна окутала лес колдовским серебром, и это восхитительное сияние позволило юноше увидеть возникшее на пути препятствие. Серьезное препятствие.

Ярдах в шести от него деревья расступались, образуя широкую просеку, по которой неспешно струился лесной ручей, освежая тишину ночной тайги редкими тихими всплесками. В чарующем лунном свете он выглядел удивительно нежным, романтичным… И очень опасным, ибо образовавшаяся просека оказалась не меньше двадцати ярдов шириной и не имела ни одного дерева или куста, в тени которых можно было бы скрытно перебраться на другую сторону. Без сомнения, преследователи прекрасно осведомлены об этой преграде и наполнили ее своими патрулями.

Марк тоскливо посмотрел на небо и, убедившись, что подлые тучи окончательно уступили место луне, присел на корточки.

Двадцать ярдов открытого пространства, залитого некстати появившимся светом и разрезанного ручьем. Если бы не вода, то десять больших прыжков – и снова спасительная листва кустарника, мощные стволы деревьев и беспросветная тьма спящего леса. Если бы не вода, Марк бы рискнул, а так… Ручей собьет темп и сделает его превосходной мишенью.

«Если здесь кто-нибудь есть.

Есть, обязательно есть! Они не могут не патрулировать такой замечательный рубеж! Они опередили меня, построив портал, а теперь затаились и ждут, когда я выйду прямо на засаду! Но они просчитались! Я умнее! Я лучше!»

Надо подождать, пока не скроется луна. Надо просто подождать, а уж затем форсировать проклятый ручей. Марк удобно прилег у корней могучей лиственницы и, аккуратно собрав последние капли магической энергии, усилил защитное заклинание. Того, что его обнаружат, юноша не опасался: искусству прятаться в условиях леса его обучили люды, и специальный, адаптированный для челов курс маскировки на основе техники Белых Дам гарантировал Марку полную безопасность.

Но ощущение покоя сыграло с юношей злую шутку. Безумный бег прекратился, дикое нервное напряжение спало, и в голову немедленно полезли ненужные да просто опасные в такой ситуации мысли, главная из которых звучала крайне незамысловато:

«Зачем ты согласился на эту авантюру, ИДИОТ?!!»

А что оставалось делать? Куда девать амбиции, подкрепленные невероятными, недоступными большинству сородичей способностями? Как перебороть презрение к жалкому стаду челов, проснувшееся у начинающего волшебника при получении лицензии на магическую деятельность? На настоящую магическую деятельность?

Едва попав в Тайный Город, Марк принялся верстать грандиозные планы, великие проекты, он был свято убежден в своей уникальности и твердо верил, что не просто ухватил удачу, но крепко-накрепко привязал к себе эту взбалмошную девицу. Тем ужаснее стал для него холодный душ реальности. В Тайном Городе человский маг не может рассчитывать на многое, все занято нелюдями, у большинства из которых «удивительные способности» Марка не вызывали даже презрительной усмешки. Сородичи владеют Землей, строят государства, развивают науку и считают магию сказкой. А те, у кого действительно есть способности, кто не такой, как все, кто сумел осознать свою силу и поверить, а главное – узнать, что колдовство случается не только в глянцевых мифах, те вынуждены биться головой о стену равнодушия Великих Домов.

Но что делать с амбициями? Поверивший в свою уникальность не станет заниматься мелочовкой: предсказывать результаты бегов и футбольных матчей, сводить старых дев со старыми козлами и лечить геморрои. Нужны подвиги, достойные неординарной личности, нужны слава и уважение.

Когда первое разочарование прошло, Марк сумел хладнокровно обдумать свое положение и выбрать самый правильный, с его точки зрения, путь: стал искать покровительства Зеленого Дома, здраво рассудив, что только при поддержке могущественной семьи Людь он сможет реализовать хотя бы часть своих грандиозных замыслов. Интерес оказался взаимным: люды хоть и считали челов бесполезным балластом, но осведомителей среди них имели, стараясь быть в курсе дел непредсказуемой семейки. Да и подать себя Марк сумел как надо, а потому неплохой курс обучения в школе Зеленого Дома, скромное ежемесячное жалованье и краткие отчеты по субботам: кто что делал, кто что кому сказал и так далее. К работе Марк подходил творчески, заметки писал с подробностями, характеристики на соплеменников давал емкие и просто не мог остаться незамеченным. Пиком его карьеры стала аудиенция у жрицы Мирославы, одной из ведущих колдуний Зеленого Дома. Старая ведьма высоко оценила успехи шустрого чела и предложила ему опасное, но высокооплачиваемое задание, гарантирующее, помимо всего прочего, вечную дружбу людов. Речь шла о таинственной человской секте, не связанной с Тайным Городом, но при этом, как подозревала жрица, использующей в своей работе настоящую магию. В первую очередь Мирославу интересовало местонахождение базы этой организации. Марк принял решение прямо на аудиенции: естественно, да! Упускать такой шанс было бы непростительной глупостью. Он переехал в Иркутск, попался на глаза одному из членов секты, увидевшему магические способности юноши, и вскоре получил предложение вступить в ее ряды. Первый шаг дался на удивление легко, и Марк уже предвкушал триумфальный финал, но переезд в Дальний скит перевернул все с ног на голову. Простая секта, использующая в своих обрядах настоящую магию? Старая Мирослава даже не представляла, с чем имеет дело!

«Отлично организованный тренировочный лагерь боевых магов – не хочешь? Профессиональная система подготовки, продуманная идеология, учебники по тактике Ордена, доспехи навского сплава и лучшие артефакты Зеленого Дома – не хочешь?! Доскональное знание структуры Тайного Города – не хочешь?!!»

Последняя мысль подтолкнула Марка к еще более неприятной догадке.

«Если Чио так хорошо осведомлена о жизни Тайного Города, вполне возможно, что она с самого начала знала, кто я на самом деле!

Бред! Ерунда!! О моей миссии известно только жрице Мирославе!!!»

Марк попытался справиться с волнением, но подленький страх уже вполз в его душу, вызывая противное до тошноты подрагивание пальцев.

«Она не могла знать! Не могла! У меня была идеальная легенда! Я прошел все проверки!

Она знала! – Панические вопли глушили все доводы рассудка. – Ей донесли осведомители! Нет!! Ей сказали люды! Проклятые люды предали меня! Послали на смерть!! Что им жизнь одного чела? Даже такого талантливого и умного, как я? Люды презирают нас! Они наверняка успели снюхаться с матушкой и сдали меня на растерзание! Я должен объяснить… Я должен договориться с Чио! Я скажу ей, что ошибался… Я ведь действительно ошибался! Я расскажу ей все…»

Луна давно скрылась за тучами, но Марк никак не мог заставить себя продолжить путь. Черный лес окончательно превратился во врага, скрывающего боевых магов Чио, помогающего им. Стоит только шевельнуться, и они будут рядом.

«Они! Братья! Челы!! Неужели они не поймут, что я ошибался?!»

Хрустнувшая неподалеку ветка заставила юношу всхлипнуть.

«Чио нашла меня!!

Тебя не могут найти, пока ты в лесу, – рассудок из последних сил пытался спасти незадачливого хозяина. – Даже навы не вычислят тебя!

Но я не могу сидеть в лесу вечно! Чио будет искать меня до конца!!

Одумайся!»

– Я не чувствую его, – едва слышно прошептал Андрей. – Совсем не чувствую. Когда он двигался, еще были какие-то следы, а теперь…

– Чио сказала, что люды учили Марка технике Белых Дам, – проворчал в ответ Петр. – А лес для них, что дом родной.

– Но сколько он сможет оставаться на одном месте?

– Если Марк прошел полный курс, то дней шесть. – Петр почесал в затылке. – Их учат подключаться к деревьям и поддерживать силы соком… Во всяком случае, что-то в этом роде.

– Шесть дней нам здесь болтаться не позволят. – Андрей еще больше понизил голос, и теперь его слова шелестели на самом пороге слышимости. – Видел Нура?

– Видел, – кивнул Петр. – Думаю, он хочет посмотреть, как мы справимся с беглецом.

– Потому Чио и приказала дать Марку час форы. Это проверка.

– И если мы ее не пройдем… – Петр наступил на сухую ветку и злобно выругался.

– Подожди!!

Андрей остановился. Два молодых мага, одетые в черные армейские комбинезоны, двигались вниз по течению небольшого лесного ручья, создающего естественную преграду на пути беглеца. Еще одна пара шла им навстречу, а остальные участники поисков веером рассеялись по тайге, отрезая Марку путь к селениям. Впрочем, все понимали, что добраться до людей беглецу не удастся: двести миль по осеннему лесу Марку не осилить.

– Ты чувствуешь его?

– Кажется…

Петр выпустил в воздух рой «светлячков», ярко осветивших ночные деревья, и потянул из ножен широкий охотничий нож.

– Надеюсь, у него хватит мозгов не ввязываться в драку?

– Он здесь!! – Андрей резко повернулся, и на кончиках его пальцев задрожала малюсенькая огненная точка: зарождающаяся «Шаровая молния». – Выходи!

– Мы должны взять его живым!

– Я помню. Выходи, гаденыш!

– Ребята, не стреляйте, я сдаюсь! – Темное пятно у одного из деревьев, которое преследователи, несмотря на «светлячков» и магическое сканирование, до сих пор принимали за обломанный ствол, неожиданно расплылось, и на берег ручья вышел Марк. – Я сдаюсь! Андрей, Петя, я честно сдаюсь! – На губах беглеца застыла боязливая улыбочка. – Я должен сообщить Чио важную информацию.

– Как он это сделал? – Петр покачал головой и убрал нож. – Черт! Мы бы ни за что его не нашли!

– Мы нашли! – Андрей подскочил к беглецу. – Попался!

– Я сдался сам! – взвизгнул Марк.

– И правильно сделал!

Огненная точка исчезла с пальцев Андрея, но не насладиться своим торжеством он не мог. Точный удар в скулу сбил Марка с ног, и сразу же, пока юноша не опомнился и не стал сопротивляться, Андрей врезал ему ногой. Петр уловил всплеск магической энергии «Кузнечный молот», чтобы увеличить силу удара.

– Не искалечь его.

– Не мешай! Мы из-за него три часа по этой поганой тайге блуждали.

Еще один удар. Марк завыл, он явно не ожидал такой горячей встречи и попытался ответить, но Петр хладнокровно накинул на юношу «Навский аркан» и быстро вытянул из поверженного мага остатки энергии. Следующий удар Андрея пришелся на окровавленную голову.

– Предатель!

* * *

Акватория Карибского моря, 17 сентября,

среда, 21:21 (время местное)

Остров был подобран тщательно и с большим вкусом: небольшой, аккуратненький, снабженный довольно высокой центральной скалой, уютной лагуной и весьма приличным количеством тропической растительности. К тому же он находился на удалении от основной группы островов небольшого архипелага и был окружен многочисленными рифами, пройти через которые не рискнул бы и самый пьяный капитан. Благодаря такому расположению островок нечасто подвергался нашествию людей, оставаясь одним из редчайших на планете уголков нетронутой природы.

– Архипелаг получил штормовое предупреждение, – негромко произнес мужчина, прищурившись на едва виднеющуюся на горизонте полоску ближайшего острова.

Кортес, один из лучших наемников Тайного Города, полностью соответствовал плакатному образу тропического курортника: единственная одежда – тонкий саронг на бедрах, мускулистое, бронзовое от загара тело жадно впитывает соленый морской ветер, мягкие, пластичные движения выдают внутреннюю расслабленность, даже взгляд карих глаз, обычно цепкий и внимательный, спокоен, если не сказать умиротворен.

– Артем слушал последние новости на их волне: обещают пять-шесть баллов.

– Нам это не грозит.

– Может, отключим кондиционер?

Кондиционер (официальное название – «Дождевик Ра», питание автономное, прокатная стоимость договорная, перед использованием обязательно прочтите инструкцию), средней мощности артефакт, установленный сразу же, как только наемники прибыли на остров, трудолюбиво поддерживал нужную погоду: тридцать градусов днем, не более двадцати ночью, освежающий ветерок и никаких дождей или штормов. Стоил он не так уж и дешево, магическую энергию лопал от души, зато позволял обходиться гамаками, а то и просто спать на песке, под тихий шум прибоя.

– Зачем?

– Что ты имеешь против небольшого шторма?

– Тогда надо предупредить ребят и поставить палатку на ночь. – Яна капризно надула губы. – Я не собираюсь мокнуть под дождем.

Стройная, длинноногая, и спортивная и женственная одновременно, ее можно было бы принять за безмозглую красавицу из массовки, но золотые, лишенные зрачков глаза и замысловатая черная татуировка, украшающая лишенную волос голову, показывали, что девушка не так проста, как кажется. Последняя на Земле чистокровная гиперборейская колдунья не может быть простушкой.

– Палатку? – Кортес задумчиво потер подбородок. – Да зачем нам шторм на самом деле?

– Покатались бы на серфе.

– По камням?

– Ты не романтик!

– А что делать? Кто-то из нас должен твердо стоять на ногах.

Они прошли небольшой мыс и остановились, любуясь открывшимся видом.

Крупные рифы, местами черные, местами темно-зеленые, врезались в широкий пляж, иногда доходя до линии деревьев, и на них, на каменных обломках, тысячелетиями противостоящих океану, возвышался старинный галеон, чудом сохранивший на носу табличку с названием: «Изабелла». Корма корабля касалась воды, корпус был слегка наклонен вправо, лишенные большинства рей мачты угрожающе поскрипывали на ветру, но все равно горделивые линии старинного галеона, оттененные уходящим солнцем, производили незабываемое впечатление. Какой же силы был шторм, если забросил на эти рифы сорокапушечную громадину?

– Инга молодец, что уговорила нас взять именно этот клад, – улыбнулась Яна. – Такую красоту больше нигде не увидишь.

«Изабелла» досталась наемникам в качестве гонорара за небольшую услугу, оказанную в свое время семье приставников, отвечающей за сокрытые сокровища. Потерпевший крушение корабль считался кладом, и рыжая подруга Артема не упустила возможность реализовать свои романтические мечты.

– Угу, – согласился Кортес. – Особенно если вспомнить, сколько времени она потратила, чтобы пристроить галеон именно так, как ей хотелось. А надо было просто распилить его прямо на дне, выпотрошить…

– Потом поставить под пальму телевизор и смотреть футбол.

– Хорошая мысль, – согласился наемник.

Инга уговорила компаньонов оплатить приставникам аккуратный перенос «Изабеллы» на линию прибоя, долго-долго выверяла расположение корабля относительно звезд, заката, пальм, рифов и песчаной косы и добилась потрясающего эффекта: даже по прошествии нескольких дней, что наемники уже провели на острове, врезавшийся в берег галеон приковывал их внимание, заставляя любоваться собой и днем и ночью. Затем Инга настояла на краткой реставрации корпуса «Изабеллы» и только после этого разрешила мужчинам приступить к извлечению таящихся в нем сокровищ. Вручную. Разумное предложение Кортеса пробить в старинном днище пару технологических отверстий было воспринято рыжей девчонкой как личное оскорбление.

– Пиво под пальмой – удел старых, толстых и ленивых, – сообщила Яна. – А романтичным девушкам по душе умелые золотоискатели, способные прорубить шурф в вечной мерзлоте и шарить в полузатопленных трюмах.

– Придется соответствовать, – ухмыльнулся Кортес. – Завтра утром Артем пойдет рубить шурф. Вон та скала подойдет вместо вечной мерзлоты?

– Бездельник! Еще скажи, что тебе не нравится возиться с золотом.

– Нравится, – признал наемник. – Опять же, какой-никакой, а отпуск.

– Никаких звонков, никаких контрактов. – Яна обвила руками шею Кортеса, заглянула в глаза. – Только я и ты.

– И южные звезды. – Он нежно прижал к себе девушку.

Силуэт галеона таял в последних лучах солнца.

– Нет. – Яна тихонько вздохнула. – Никаких звезд – только я и ты.

Вода в небольшой, ярдов четыреста диаметром, лагуне была прохладной и такой прозрачной, что позволяла легко разглядеть сплетенные у самого дна тела. Молодой мужчина, крепкий, но отнюдь не атлет, и хрупкая, тоненькая, как тростинка, девушка, лет девятнадцати. Их стремительные, игривые заплывы сменялись то блаженным отдыхом на гладких, специально доставленных на дно лагуны камнях; то ласками, азартными или нежными, яростно короткими или томительно длинными, позволяющими максимально полно почувствовать близость любимого. Десятифутовая толща воды придавала каждому их движению подчеркнутую медлительность, нежную неторопливость, превращавшую самый древний в мире процесс в изысканное удовольствие: ни Артем, ни Инга не пользовались аквалангами и наслаждались друг другом в полной мере, не замечая ни времени, ни усталости. Секунда за секундой. Минута за минутой. Они провели на дне лагуны не менее часа и лишь затем, не спеша всплыв к залитой лунным светом поверхности, доплыли до берега и растянулись на теплом песке.

– Уф! – Артем глубоко вздохнул и, ласково обняв девушку за узкие плечи, поцеловал ее в щеку. – Это лучше, чем в бассейне.

– Бассейн! – Рыжая хмыкнула. – Бассейн – это для тренировки. – Ее темные глаза азартно блеснули. – Завтра попробуем другую глубину: пятнадцать футов слабо?

– Там холоднее.

– Будешь быстрее шевелиться!

– Я был недостаточно быстр?

– Для десяти футов нормально.

– Ведьма!

– Зато какая!

– Лучшая в мире!

– Правда? – Инга неожиданно серьезно посмотрела на Артема.

Молодой наемник выдержал взгляд девушки и нежно, очень нежно провел пальцами по ее лицу. Воспоминания об Олесе, о нем и Олесе, иногда еще посещали Артема, но теперь он был уверен в себе и знал, что никогда больше не допустит подобных ошибок. Хрупкая рыжая девчонка, с темными, почти черными глазами и тонкими чертами лица, стала для него тем самым огоньком, который светил и согревал душу. Огоньком, рядом с которым было замечательно и хорошо, огоньком, который хотелось беречь и ради которого стоило жить.

– Самая лучшая, – тихо произнес наемник. – И самая любимая… но ведьма!

– То ли еще будет! – озорно пообещала девушка и, легко вскочив на ноги, бросилась в воду. – Догоняй!

Артем вздохнул. Он давно привык к проявлениям буйной фантазии своей юной колдуньи, но отпуск на южном острове побил все рекорды: гамак (еще куда ни шло!), небольшой водопад (более чем восхитительные ощущения от бурных потоков холодной как лед пресной воды), вершина скалы (к счастью, ночью, при свете луны, а не днем, под палящим солнцем), широкая ветка какого-то тропического баобаба (небольшая ссадина на боку), теперь подводные эксперименты. Наемник почесал затылок: интересно, что она еще придумает?…

– Если ты собираешься всю жизнь провести в песке, тебе надо было родиться кактусом. – Девчонка перевернулась на спину и медленно поплыла по лунной дорожке. – Я напишу тебе письмо.

«Ведьма. Как есть – ведьма!»

Артем улыбнулся.

* * *

Дальний скит

Пермская область, 18 сентября,

четверг, 05:01 (время местное)

Было еще совсем темно.

И холодно.

Обычный для осени утренний морозец, едва заметный в больших городах, здесь, на пороге великой Сибири, пробирал до костей, бодрил знатно, по-хозяйски врываясь в еще не отапливаемые кельи и выдергивая из-под одеял сонных послушников. Пять утра, время приступать к делам.

Нина быстро вскочила с грубой кровати, перекрестилась на икону в углу и, подпрыгивая на холодном полу, торопливо натянула одежду. Привычка долго потягиваться и неспешно ворочаться под одеялом, всеми силами откладывая момент окончательного пробуждения, осталась далеко позади, где-то в прошлой жизни, не осененной светом истинной веры.

«Работай, и Господь заметит тебя. Работай, и Господь приблизит тебя. Истинная вера приходит через тяжкий труд».

Прошлая жизнь была бессмысленна и вела в ад. В ней не было места подлинным ценностям. В ней не было места служению. В ней не было места Цели.

В сенях Нина нашла свою телогрейку, тщательно застегнулась на все пуговицы и, согревая дыханием озябшие руки, вышла на улицу. Она гордилась тем, что выходит на работу первой из всех послушников, и знала, что ее усердие будет обязательно вознаграждено.

«Истинная вера приходит через тяжкий труд!»

До завтрака надо успеть подоить коров, натаскать им сена и воды и убрать в телятнике. Потом времени не будет: после завтрака следует молитва и работа с проповедником, поиск своего места в замысле Божьем, поиск себя.

Домик младших послушников располагался вдали от основного комплекса скита, прямо у леса, рядом с хозяйственными постройками. Им не разрешалось приближаться к четырем массивным строениям, обнесенным высоким частоколом. Келья, коровник, свинарник, огород, небольшая часовня – вот и все, что окружало Нину последние месяцы. Работа, молитвы, работа, молитвы. Поиск. Все правильно, так и надо. Господь смотрит на тебя. Господь не забудет о тебе. Господь укажет тебе путь.

Нина старалась не думать, что двое новичков, прибывших вместе с ней, уже нашли свое место в божественном замысле, увидели свет истинной веры и, получив статус учеников, переехали в главную часть скита. Свет коснулся их, значит, они были достойны. Володя, например, не провел в младших послушниках и недели, как Господь дал ему знак: все видели, как Володя излечил сломанную руку Григория. Разумеется, проповедник сразу же отправил юношу к матушке Чио. Через три месяца было откровение Григорию, когда он одним взглядом поднял в воздух племенного быка. Господь выбирает лучших. Тех, чья вера сильна. Володя и Гриша пошли по указанной Им дороге, и Нина верила, что она сумеет пойти следом. А пока…

Девушка захлопнула дверь в коровник и улыбнулась.

А пока надо работать!

– Значит, тебя послала жрица Мирослава, – бесстрастно подытожила Чио исповедь пленника.

– Да, – торопливо подтвердил Марк. – Зеленые знают о вас… о нас. Они догадываются, что скрывает Союз ортодоксов.

– Но не знают, где находится скит.

– Мирослава очень хотела выяснить. Это было моим главным заданием.

– А не главным?

– Я же говорил: разведка. – Марк пожал плечами. – Узнать о Курии как можно больше. Поскольку я не мог обратиться в Союз напрямую, мне пришлось найти проповедника, войти к нему в доверие, а когда он почувствовал мои магические способности, то сам предложил…

– Мне известна эта история, – невозмутимо перебила его Чио.

Матушка, с царственной грацией расположившаяся в резном кресле, не отрываясь смотрела на пленника, но оставалась спокойной, даже чуть отстраненной, так, словно бы Марк каялся не в предательстве, а в мелкой краже у соседа по келье. Черные миндалевидные глаза хозяйки Дальнего скита не выражали никаких эмоций, красивые, прелестно очерченные губы едва шевелились во время редких реплик, а все остальное время оставались плотно сжатыми. Чио была похожа на изумительной красоты фарфоровую куклу, лишь по недоразумению одетую не в яркое кимоно, а в глухую черную мантию, полностью скрывающую фигуру. Густые черные волосы скручены в пучок и убраны под строгий плат, а единственное украшение, которое позволила себе игуменья, – висящий на груди крест, переплетенный золотой виноградной лозой. Впрочем, вряд ли золотые побрякушки могли приукрасить чудное в своем глубоком спокойствии лицо восточной красавицы.

Две крупные рыси у ног – обычный эскорт матушки – таращились на неудачливого беглеца менее бесстрастно, четко давая понять, что только приказ хозяйки не позволяет им наброситься на Марка.

– Зеленые дорого бы дали, чтобы узнать, где находится скит. Сколько они обещали тебе?

– Я… я заблуждался, – прошептал юноша. – Я побежал, потому что испугался… А на самом деле я уже давно решил, что не скажу людам ни слова!

– Тебе, конечно, можно доверять, – ровным голосом произнесла игуменья.

Три мага, чинно рассевшиеся на стульях в кабинете Чио, дружно хмыкнули, уловив в словах матушки нескрываемую иронию. Игуменья специально позвала на допрос трех самых перспективных своих помощников и незаметно фиксировала реакцию каждого. Андрей, Петр и Светлана. Все они провели в ските больше трех лет, неплохо зарекомендовали себя, но впереди серьезные испытания, и лишний экзамен не повредит.

– Пожалуйста, верь мне, – пробормотал Марк.

– Я постараюсь, – помедлив, пообещала Чио. – Господь учит нас быть милостивыми.

– Да… Господь, – Марк перевел дыхание. – Я уверовал, Чио, клянусь, уверовал, потому и вернулся. Потому и сдался.

– Предатель! – Андрей плюнул в юношу. – Тебе нет… – И оборвал фразу, поймав спокойный взгляд матушки.

Несколько секунд Чио внимательно смотрела на Андрея, затем – на засохшую на щеке Марка кровь, на его опухшую губу и заплывший глаз, затем – снова на Андрея и, так и не проронив ни слова, неспешно поднялась с кресла.

– Господь учит нас быть милостивыми к заблудшим. Не каждый в наш греховный век способен сразу открыть Ему свою душу. Люди ушли с пути истинной веры, люди помнят лжепророков, и им трудно найти нужную дорогу…

– Ты все понимаешь, матушка, ты все понимаешь! – Обнадеженный Марк рухнул на колени и попытался поцеловать руку игуменьи. – Твоими устами говорит Бог.

– Вряд ли Ему есть дело до бесчестного шпиона, – негромко буркнул Петр.

– А еще Он учит нас сдерживать гнев и гордыню.

Матушка в упор посмотрела на Андрея. Тот не отвел взгляд.

– «Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое, и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым»,[3] – проронил юноша.

– Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут, – выдержав небольшую паузу, откликнулась Чио. И очень-очень тихо, так, что расслышал только Андрей, напомнила: – Я ожидала, что Марк сдастся, и приказала не трогать его.

– Он сопротивлялся, – в тон матушке отозвался маг.

– Это ложь. – И снова непрошибаемая восточная бесстрастность. Невозможно было понять, волнует ли игуменью подобное, или она просто констатировала факт.

– Я сказал. – Андрей передернул плечами.

– Хорошо. – Чио невозмутимо кивнула и, подождав несколько секунд, именно столько времени потребовалось Андрею, чтобы догадаться распахнуть перед игуменьей дверь, вышла из кабинета.

Деревянные ложки дружно ерзали по деревянным мискам, соскребая со стенок перловую кашу: младшие послушники, прочитав короткую молитву, чинно завтракали, изредка обмениваясь короткими фразами. Большинство из них появились в ските позже Нины, и лишь четверо – значительно раньше, и до сих пор истово работали, надеясь увидеть знак.

«Увижу ли я его?» Девушка отогнала малодушную мысль и отломила себе еще хлеба.

– Слышала? – Пухленькая Галя, до того молча поглощающая еду, придвинулась ближе и зашептала: – Проповедники предателя поймали.

– Как предателя? – Нина ошеломленно посмотрела на подругу. В первый момент она даже не поняла, о чем идет речь: предателя? – Какого предателя?

– Известное дело, какого, – буркнула Галя. – Настоящего предателя. Иуду. Господа нашего не чтит, истинной веры не знает, а только и думает, чтобы церковь со света сжить да призвать Антихриста. – Галя перекрестилась. – Одно слово – фарисей.

– А как же он здесь оказался?

– Проник, – затараторила Галя. – Послушником прикинулся, в доверие, значит, хотел втереться, разведать все, да только не получилось: прознали про него проповедники. А он, как почуял угрозу, в тайгу подался, наши его всю ночь ловили. А потом с ним матушка Чио разговаривала.

– Да с кем с ним? Кто предатель?

– Марк.

– Ох! – Нина качнула головой. – Марк? Я ведь его знаю. Он даже после меня в скит пришел.

Симпатичный юноша с кудрявыми волосами и большими, немного печальными глазами. Нина помнила, как тяжело Марку давалась простая жизнь послушника и как быстро озарил его свет истинной веры. Возможно, он просто оступился, на мгновение поддался искушению и теперь – девушка не сомневалась – искренне раскаивается.

– Но ведь Господь дал ему знак!

– А теперь выходит, что не Господь, а диавол ему помогал, – прошептала Галя. – Сатана хитер, но проповедников не обманешь.

– Не обманешь, – согласилась Нина, опуская глаза.

Марк оказался предателем. Марк продался диаволу и отверг учение Господа. Это было ужасно, это было постыдно, но кроме этого девушка почувствовала приближение чего-то еще более неприятного.

– И еще я слышала, – продолжила Галя, – что после завтрака всех послушников соберут на главной площади.

За что? Ведь я сдался сам! Проявите милосердие во имя Господа! Вы обманули меня!!

Возможно, привязанный к столбу Марк прокричал бы именно так. Возможно, по-другому. Вполне вероятно, что юноша нашел бы силы для ругательств и проклятий. Возможно… Предусмотрительные помощники Чио наложили на несчастного несложное заклинание, управляющее мышцами лица, и теперь мимика Марка демонстрировала окружающим лишь страх и смятение перед неизбежной карой. А голос помощники просто выключили, чтобы ненужные вопли не нарушили торжественность церемонии.

Ближе всех к столбу стояли младшие послушники, молодая поросль Курии, те, в ком еще не пробудилась магическая сила и не пустила глубокие корни истинная вера. Они должны увидеть экзекуцию во всех подробностях, проникнуться, впитать в себя тяжесть гнева Господня. И уверовать.

Или засомневаться. Чио устраивали оба варианта: ей нужно было точно знать, как далеко готовы пойти эти люди.

Следом были выстроены старшие послушники, те, кому удалось разбудить в себе магические способности, кто увидел свет истинной веры и пожелал следовать ей. Глина человеческая, и только напряженная работа позволит понять, что можно вылепить из нее.

И, наконец, дальше всех от неудачливого Марка расположились проповедники, как называли их младшие адепты. Гордость Чио: группа тщательно отобранных и подготовленных магов, чья вера в идеи Курии подкреплялась не только механически заученными догматами. От обычных уличных проповедников Союза ортодоксов они отличались, как небо и земля: воины Господа, паладины нового крестового похода, будущая элита. Эти смотрели на экзекуцию совсем другими глазами и прекрасно знали, за какие именно прегрешения благочестивая матушка карает незадачливого беглеца. А потому – стояли отдельно, не смешиваясь с остальными обитателями скита.

Царящая на площади тишина нарушалась лишь мерным шумом окружавшего базу леса. Чио, одетая, по обыкновению, в строгий черный плащ и плат, скромно остановилась у столба и, обведя взглядом паству, громко произнесла:

– Воскликните Богу, вся земля.

Пойте славу имени Его; воздайте славу, хвалу Ему.

Скажите Богу: как страшен Ты в делах Твоих!

По множеству силы Твоей, покорятся Тебе враги Твои.[4]

Путь истинной веры труден и тернист. Легко принять райское блаженство, но как же тяжек путь к нему. Многие соблазны ждут на этой дороге. Искушение, предлагаемое демонами, сулит невиданные блага, но отнимает душу. Отнимает единственное, что есть настоящего в нас. Отнимает веру и заставляет отвергать Его. – Чио выдержала паузу. – Человек слаб и податлив искушениям. Но Господь милостив, любовь Его безгранична, и готов Он прощать грехи раскаявшимся. Но не тем, кто отверг учение Его и выступил против Него! Не тем, кто по дьявольскому наущению предал единоверцев своих, кто, аки волк в овечьей шкуре, проник в овин, дабы сеять смуту и смерть. Нет милости к тем, кто доверие употребил во зло и удар свой, подобно Иуде, нанес исподтишка!

Громкие возгласы послушников оборвали речь матушки. Если еще несколько минут назад непосвященные смотрели на Марка скорее с любопытством, то теперь в их глазах читалась откровенная враждебность.

Ощущение нереальности, неправильности происходящего захлестнуло Нину. Девушка видела горящие глаза послушников, отчетливо чувствовала ярость, кипящую в их сердцах, но, как ни старалась, не могла разделить ее. Марк, жалкий, поникший Марк, совсем не казался ей врагом. Какая опасность Ему может исходить от человека? От жалкого, слабого человека?

– Искусным змеем проникает Сатана в душу человеческую, заставляя забыть об истинной вере и о Боге. Заставляя поклоняться идолам и творить злодеяния без страха и совести. Но смеем ли мы судить отступника? Смеем ли мы вставать между ним и Богом?

– Нет! – прокатился над площадью звонкий девичий голос, и только железная выдержка помогла Чио сдержаться.

Послушники удивленно посмотрели на смелую девушку.

– Нет у нас права на суд Божий! Мы можем только молить Его явить милость к этому заблудшему! И если в душе Марка есть хоть капля раскаяния, Господь увидит ее! И примет в объятия блудного сына! И мы будем молить Его об этом!

В сценарий игуменьи никак не вписывалась экспансивная девица.

– Марк, скажи, раскаиваешься ли ты в отступничестве своем? Жаждешь ли ты искупления? Мечтаешь ли ты вновь прикоснуться к божественному свету истинной веры?

Говорить приговоренный не мог, изобразить на лице раскаяние – тоже, жесты остались единственным доступным ему способом общения. Марк лихорадочно затряс головой.

– Скажи…

– Истину глаголет сестра! Истину, угодную Богу, ибо нет на свете суда, кроме суда Божьего! – Андрей понял, что это его шанс. Он давно заметил Нура, внимательно наблюдавшего за происходящим из окна, и решил сделать все, чтобы на фоне замешательства матушки показать себя в выгодном свете. – И единственное право наше испросить у Него суда для предателя! – Андрей воздел руки к серому небу. – Господи всемогущий! Господи милостивый! Открой нам волю Твою! Дай нам знак Твой! Рассуди, Господи, этого отступника так, как угодно будет Тебе, ибо отверг он учение Твое, и нет в его душе раскаяния!

– Мы будем молиться за него… – попыталась вставить Нина, но маг уже начал работать, привлекая к себе все внимание послушников.

Андрей был спокоен, уверен, хладнокровен и сделал все не просто правильно – идеально правильно. Так, что даже игуменье вряд ли удалось бы провести церемонию лучше.

Едва он произнес последние слова, как две огромные серые тучи, низко нависшие над площадью, задрожали, угрожающе зарокотали, подобно начинающей работать турбине, и вдруг сошлись, породив своим могучим столкновением длинную молнию. Огненная спица протянулась до самой земли, упала в воздетые руки Андрея, а уже от них, повинуясь яростному взгляду мага, ударила в грудь Марка.

– Нет!! – Ошарашенная Нина заломила руки и без чувств рухнула на землю.

Послушники торопливо крестились.

– Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне.[5] – Властный взгляд Андрея устремился на обитателей скита. – Марк поддался Сатане, и не было ему прощения. Не было ему искупления, и душа его гореть будет вечно!

Когда Чио подошла к дверям кабинета, рысь, до того игриво вертевшаяся в ногах, оскалилась и нерешительно остановилась, не дойдя до проема пары футов. Матушка на мгновение задержалась, а затем понимающе качнула головой. Сопровождающий ее зверь признавал только хозяйку и не боялся ничего на свете, почти ничего, ибо тот, кто сейчас находился в кабинете игуменьи, одним своим видом вводил пушистого монстра в состояние панического ужаса.

Нур. Чио непроизвольно поморщилась: она недолюбливала лысого карлика с маленькими бесцветными глазками, крючковатым носом и сильно оттопыренными ушами. Эти «локаторы», лопухами торчащие на фоне круглой головы, да еще в сочетании с низким лбом, делали карлика если не уродом, то далеко не красавцем, навевали мысли о страшненьких шутах, отиравшихся при королевских дворах, вот только смеяться, глядя на карлика, отчего-то не хотелось. Над Нуром вообще никто и никогда не рисковал смеяться.

– Подожди здесь, – бросила Чио рыси, и кошка, благодарно посмотрев на хозяйку, осталась в коридоре. Игуменья резко открыла дверь и прямо с порога произнесла: – Я думала, ты придешь на церемонию.

– Она прошла весьма… м-мм… достойно, – рассеянно отозвался Нур. – В моем присутствии не было необходимости.

Карлик нахально сидел за письменным столом Чио и деловито копался в ее компьютере. Такая поза была наиболее выигрышна для Нура: маленький, всего четыре фута и один дюйм, рост едва угадывался, а вот мощный плечевой пояс и несоразмерно длинные и мускулистые руки обманывали наблюдателей, заставляли принимать малыша за настоящего гиганта.

– Мне казалось, ты получил все материалы, которые запрашивал. – Несмотря на поведение карлика, Чио оставалась невозмутимой, если не сказать – равнодушной, а в недовольных словах не прозвучало раздражения.

– Решил освежить в памяти кое-какие подробности, – протянул Нур в ответ.

Неестественно большие, похожие на лопаты кисти карлика угрожающе нависали над клавиатурой, но грубые на вид пальцы скользили по кнопкам мягко, даже нежно, выдавая невероятную ловкость. Матушка сделала несколько шагов, бросила взгляд на монитор – Нур изучал личные дела послушников – и отошла к окну, устремив взгляд на часовню.

– Ищешь что-нибудь конкретное?

– Да так… три маленьких вопроса. – Нур отодвинул клавиатуру, и его бесцветные глазки цепко обежали игуменью. – Как давно ты общалась в последний раз с Иваном Хазаровым?

– Два месяца назад, – ровно ответила матушка, ничем не выдав удивления неожиданным вопросом. – Я подготовила для Ивана двух проповедников и лично сопровождала их в Новосибирск.

Хазаров занимал пост координатора Восточной Сибири и в иерархии Курии находился на одном уровне с Чио. Старый, опытный маг, стоявший у истоков Союза ортодоксов и, как казалось матушке, горячо разделяющий идеалы Курии. Чио знала, что Глеб очень хорошо относится к Ивану, ценит его мнение, а вот Нур – недолюбливает. Впрочем, карлик недолюбливал всех, кроме Глеба, но собака должна подчиняться хозяину, и старый Иван жил спокойно.

– Как ты нашла его?

– Как обычно, – пожала плечами игуменья. – А почему ты спрашиваешь?

Толстые пальцы Нура мягко погладили столешницу.

– Иван пропал.

– Захвачен?

– Не думаю, – махнул рукой карлик. – Положение Ивана делало его недоступным для нелюдей. К тому же я не прогнозировал их активности. Здесь что-то другое.

Рассказывать матушке о двух своих соглядатаях, призванных сторожить подозрительного Хазарова, Нур не собирался. Тем более – о том, что они не справились.

– Давно пропал Иван?

– Этой ночью.

Иерарх такого уровня знает слишком много, чтобы исчезнуть из-под контроля службы безопасности даже на несколько часов. Глеб, конечно, мог себе позволить хорошие отношения со своими сподвижниками, но карлик не верил никому, и если Иван покинул Курию – это прокол Нура. Теоретически матушку должны были порадовать неприятности малыша, но дело превыше всего и, как бы ни относился к ней Нур, они сидят в одной лодке.

– У Ивана могли возникнуть разные обстоятельства.

– Могли, – согласился карлик. – Я подключил всех своих осведомителей и хочу, чтобы ты сделала то же самое. Пусть ищут Хазарова везде, где можно.

– А когда найдут?

– Тот из нас, кто будет ближе, навестит старика… И выяснит… насчет его обстоятельств.

– Понятно, – кивнула Чио, искренне надеясь, что ей удастся встретиться с Иваном первой. В принципе, старик был ей безразличен, но матушка прекрасно понимала, чем закончится визит Нура. А решать судьбу Хазарова должен Глеб.

– Теперь следующее. – Карлик, не поднимая глаз на игуменью, снова погладил столешницу. – Этот Андрей… Он хороший маг?

– Достаточно хороший.

– Мне не понравилось, как он повел себя на церемонии.

– Он хотел произвести на тебя впечатление.

– Будем считать, что ему это удалось.

Нур был псом Курии, сторожевым псом с потрясающим нюхом. Чио не знала, кто он, откуда и что заставляет его так преданно и беззаветно служить Глебу, но уже не раз убеждалась, что лидер не ошибся: карлик обладал невероятной способностью находить слабые места.

– Андрей хороший маг, – повторила игуменья.

– Хороший маг еще не значит хороший член Курии. Он устал повиноваться тебе?

– Да, – хладнокровно подтвердила Чио. – Но я его контролирую.

– Нам нужно, чтобы ты в первую очередь занималась приказами Глеба, а не сохранением своего влияния на воинов Курии. Ты должна быть спокойна и не думать о посторонних вещах. И воины должны подчиняться тебе и только тебе. Вожак должен быть один. – Нур помолчал. – Я вижу, честолюбие этого парня зашло слишком далеко. Андрей не понимает, что сейчас мы должны быть едины. Поэтому либо нужен второй скит, либо здесь сменится лидер. Второй скит мы делать не будем. – Снова пауза. – Глеб говорит, что ты умная. Я в целом согласен с ним. Ты сможешь доказать, что я не ошибаюсь?

– Смогу, – спокойно ответила Чио.

– Андрей слишком самоуверен и настраивает так же остальных. Это опасно. Мы готовим воинов, которым только предстоит стать победителями. А он уже стал им.

Резоны карлика были понятны. Взбалмошный маг способен поставить под удар выполнение приказа Глеба, чего пес Курии никак не мог допустить. Неисполнение и даже вероятность неисполнения приказов лидера Нур рассматривал как личное оскорбление и безжалостно истреблял всех, в ком сомневался. В лучшем случае – убирал очень и очень далеко от главных событий. На памяти Чио Глеб ни разу не вмешался в подобные решения карлика.

– Я же сказала, что смогу решить эту проблему. – В голосе матушки очень нечасто проскальзывало раздражение, но сейчас был именно такой случай.

– И как можно быстрее.

Несколько секунд бесцветные глаза Нура жестко буравили Чио.

– Хорошо, я решу проблему быстро. – Матушка помолчала. Взяла себя в руки, вновь превратившись в спокойную, чуть отстраненную маску. – Каков третий вопрос?

– Что?

– Ты сказал, что у тебя есть ко мне три вопроса.

– Да, сказал. – Карлик вновь уставился в монитор, на личные дела адептов. – Девица, которая устроила истерику во время церемонии…

– Нина?

– Возможно. Почему она повела себя так? Недостаточно верит?

Чио покачала головой:

– С верой у нее все в порядке. Ей еще не приходилось участвовать в экзекуциях.

– Если с верой все в порядке, экзекуции должны вызывать не шок, а прилив энтузиазма. Прощение и любовь инструменты хорошие, но от плетей никто отказываться не собирается. Даже Бог. Она это понимает?

Матушка замолчала. Она собиралась неспешно обдумать поведение Нины и принять решение на ее счет, но видела, что Нур хочет получить немедленный ответ. Тем не менее торопиться в таком тонком вопросе не следует, карлику придется подождать.

Нур же, поняв, что игуменья должна поразмыслить, нацепил на нос очки, и его пальцы побежали по клавиатуре.

– Та-ак, Нина Николаевна Топоркова, два года в Курии, из них полгода в ските. Весьма достойный срок, чтобы определиться… Но не определилась… Передала в дар Союзу ортодоксов две квартиры в Екатеринбурге, автомобиль и все сбережения… Мелочь, конечно, зато показывает, что с верой у нее действительно все в порядке. – Карлик чуть склонил голову и посмотрел на Чио поверх стекол. На самом деле, матушке было известно абсолютно точно, ему не нужны очки, но Нур, словно действительно был шутом, копировал Глеба во всем, включая одежду и манеру поведения. – А как у нашей Нины с магией?

– Плохо, – вздохнула Чио. – Задатки у нее есть, но разбудить способности мы пока не можем. Нина совершенно не чувствует энергию.

– Принудительное вливание пробовали?

– Несколько раз. Никакого эффекта. – Матушка выдержала паузу. – Возможно, мы с ней ошиблись.

Магические способности у людей встречаются нечасто, распознать их непросто, а уж пробудить и того сложнее. Проповедники выискивали и отправляли в Дальний скит всех, у кого можно было прочесть хотя бы зачатки, хотя бы намеки на возможные перспективы, но даже усилий Чио не всегда хватало на то, чтобы превратить присланного человека в настоящего мага.

– Тогда почему она до сих пор здесь?

– Я планировала дать Нине еще месяц.

– Еще месяц… – Карлик почесал голову. – Сколько еще недоделок у тебя скопилось?

– Пятеро.

– Пятеро… – повторил Нур и резко бросил: – Ты поняла, почему Нина закатила истерику на церемонии?

– Кажется, да, – невозмутимо ответила матушка. – Она пожалела Марка.

– Отступника и Иуду?

– Нина слишком глубоко и слишком близко к сердцу приняла заповедь о любви к ближнему.

– Ты уверена в своих словах?

– Я наблюдала за Ниной достаточно долго.

– Хорошо, – пробормотал карлик, – пусть так. Нину пока оставим, а от остального балласта избавься сегодня же. Тех старших послушников, которые хотя бы наполовину готовы к самостоятельной работе, отправляй координаторам, остальных объедини с младшими и не подпускай к главному комплексу. Пусть работают во славу Господа.

Впервые с начала разговора в непроницаемых глазах Чио мелькнула хоть какая-то эмоция. Интерес.

– Началось?

– Глеб еще не отдал приказ. – Нур улыбнулся. – Но чутье меня еще не подводило. Глеб все обдумает, взвесит и отдаст приказ начинать в самое ближайшее время. А значит, нам надо подумать, куда рассовать… полуфабрикаты, чтобы не путались под ногами. В ските должны остаться только воины.

Умный пес не просто выполняет приказы хозяина, он их предвидит. И Чио вновь подумала, что, кем бы ни был Нур, Глеб в нем не ошибся.

* * *

Акватория Карибского моря, 18 сентября,

четверг, 08:27 (время местное)

– А это что за чудо?

Инга полистала лежащий на коленях толстый том и прищурилась:

– Если не ошибаюсь: статуэтка богини созидания Илья-Тика.

– Какая славная! – Яна осторожно провела пальцем по золотой фигуре древней богини инков. – Кто-то здорово старался, создавая эту прелесть.

– А у кого-то хватило мозгов не пустить ее на переплавку.

Выбирая подходящий клад, Инга перелопатила гору специальной литературы, став подлинным экспертом истории Конкисты. Она вычислила конкретный корабль и потребовала у приставников именно «Изабеллу», один из немногих галеонов, на котором испанцы везли не только слитки, но и коллекцию непогубленных произведений искусства инков, предназначенную для королевского двора. Диски с изображениями богов, блюда, чаши, статуэтки, цепи, десяток стеблей маиса с листьями и початками, выполненные в натуральную величину, золотой куст, с сидящей на нем птицей… Тонкая работа мастеров вызывала уважение и восхищение.

– Как ты думаешь, если я подарю родителям вот эту фигурку, – Инга кивнула на небольшую статуэтку бога солнца Инти, – им не придет в голову поставить в гостиной сейфовую дверь?

– А при чем здесь гостиная?

– Она будет прелестна на каминной полке.

– Мне кажется, что диск с богиней Луны будет выглядеть более уместно.

– Статуэтка мне нравится больше. – Инга потянулась. – Надо спросить Темку.

– А заодно и покормить его. – Яна с сожалением убрала находки, захлопнула крышку ящика и огляделась. – Я чувствую запах созревшего кофе.

Лагерь наемников поражал прямо-таки спартанской скромностью. Разбитый на самом краю тропических зарослей, он состоял из четырех шезлонгов, четырех гамаков и одной небольшой палатки, предназначенной для припасов: рядом с ней жужжал компактный генератор, а внутри прятались три холодильника, кофеварка и несколько мелочей, необходимых на современной кухне. Сразу за палаткой стояла душевая кабинка и специальные ящики, в которые складировалась добыча.

– Яичница с ветчиной, тосты с джемом, дыня, апельсиновый сок и кофе. – Инга придирчиво оглядела сервированный к завтраку столик. – Зови мужиков.

– Осторожнее!

– Куда еще осторожнее? – огрызнулся Артем. – Она же черт-те сколько весит.

– Потому и надо осторожнее! – рявкнул Кортес. – Это тебе не мешок с цементом.

– Если эта чертовка пережила кораблекрушение, ей уже ничего не страшно. – Молодой наемник вытер пот. – Пара лишних царапин только добавит ей ценности. – Он негромко выругался, скорее для порядка, чем по необходимости, закрепил трос и махнул рукой: – Трави потихоньку.

– Поехали! – Кортес привел в действие электрическую лебедку, и золотая лама, скрупулезно выполненная инками в натуральную величину, величаво покинула чрево полузатопленного трюма.

– Красота!

– А сколько эта красота стоит. – Кортес ловко качнул бесценный груз в сторону и аккуратно установил на палубе. – Готово!

Артем выбрался из трюма и, жмурясь на утреннее солнце, прислонился к потрепанному борту «Изабеллы».

– Не хочешь взять игрушку себе?

– Зачем?

– Поставишь в кустах у входа в дом. Никто ведь не догадается, что она настоящая.

– Не. – Кортес зевнул. – Сувениры пусть Яна выбирает. Меня больше интересует счет в банке.

– Или старые добрые наличные. – Артем с особой нежностью осмотрел статую. – Надо бы ее взвесить.

Молодой наемник не терялся на фоне крепкого напарника. Выглядел он не очень внушительно, зато превосходил Кортеса в количестве татуировок. Особых татуировок, не имеющих никакого отношения к желанию украсить тело симпатичной картинкой. Тонкие черные линии, искусно нанесенные на кожу Артема, были навскими эскизами: самыми дорогими артефактами такого рода в Тайном Городе, секретом которых владели всего четыре мастера. Правую лопатку закрывал «Королевский ястреб настороже», улавливающий враждебные эмоции, «Кольцо безразличия», причудливым узором охватывающее плечо, являлось высококлассным блокиратором боли, а от него спускался «Эрлийский крест» – мощный стимулятор.

Более консервативный Кортес предпочитал обходиться без подобной страховки, но, тем не менее, от одной татуировки он отказаться не мог: его правое плечо, так же как и у Артема, украшала грызущая орехи белка – метка Темного Двора, знак дружбы и особого расположения повелителя Нави, выполненный им лично.

– Нас зовут завтракать. – Кортес разглядел фигурку Яны, поднялся и, не удержавшись, похлопал ламу по холке. – Много добра еще осталось?

– Только слитки. – Артем отклеился от борта. – Часа на два работы.

С золотыми чушками наемники особо не церемонились, грузили в небольшую стальную сеть, грубо высыпали на палубу и укладывали в ящики.

– До полудня обязательно закончим. Черт!

– Что случилось?

– Поскользнулся. – Молодой наемник с досадой пнул ногой грязноватый комок разноцветных веревочек.

– На чем?

– На насадке для швабры, – рассмеялся Артем. – Веревки какие-то. – Он перелез через борт и стал спускаться на песок. – Пойдем завтракать.

– Уверен, что Торговая Гильдия охотно поможет нам пристроить клад, – усмехнулся Кортес, намазывая джемом очередной тост. – Вот только проценты они затребуют грабительские.

– Никогда не поверю, что ты не сможешь удержать жадность шасов на приемлемом уровне, – округлила глаза Инга.

– В любом случае обращаться к кому-либо еще глупо, – протянула Яна.

– И шасы это прекрасно понимают, – вставил Артем.

– К сожалению.

– Мы не можем притащить несколько тонн золота в ближайший банк…

– Кстати, здесь неподалеку есть одна славная офшорная страна, – намекнул Кортес. – У меня там неплохие связи в солидном банке, владелец которого не станет задавать лишних вопросов.

В свое время Кортес служил в имперской военной разведке и обзавелся полезными знакомствами по всему миру.

– Это неправильно, – не согласилась Инга. – Если бы речь шла только о слитках, над твоим предложением еще можно было бы подумать. Но прятать произведения искусства недопустимо, мы обязаны сделать их доступными для публики и ученых.

– В первую очередь мы обязаны на них заработать.

Яна кивнула, поддерживая слова друга, и тут же обернулась:

– Портал.

На пляже, неподалеку от лагеря, завертелся вихрь магического перехода.

– Межконтинентальный, – оценила Инга. – Кто-то пожаловал в гости.

– Но никто не знает, что мы здесь, – нахмурился Кортес.

– Кроме приставников.

– Да…

Из темно-зеленого вихря гордо выступила высокая белокурая женщина в довольно строгом деловом костюме, совсем неподходящем к тропическому окружению.

– Нас нашли люды. – Артем зевнул. – С чего бы вдруг?

– Фея Русана, казначейство Ее величества королевы Всеславы. – Женщина остановилась у столика наемников и, глядя поверх их голов, поинтересовалась. – Кто из вас Кортес?

Вопрос был достаточно нахальным: лица наемников, а их лидера – особенно, были прекрасно известны в Тайном Городе. Гораздо лучше, чем физиономия мелкой колдуньи Зеленого Дома.

– Если вы хотите предложить контракт, то мы в отпуске. – Кортес налил себе еще кофе. – А если хотите позавтракать с нами, то можете взять стульчик вон в той палатке.

Зеленые глаза феи сверкнули.

– Я прибыла определить размер налога, который вы заплатите в казну Великого Дома Людь.

– Кто вам сказал, что мы решили заняться благотворительностью? – осведомился Артем. – Вас подло обманули.

Девушки улыбнулись.

– Хочу напомнить, что челы считаются подданными Зеленого Дома.

– И когда вы успели подмять под себя шестимиллиардную семью? – невинно поинтересовалась Инга. – Мне просто любопытно.

– Между челами и людами нет вассальных договоров, – отрезала Яна. – Вы знаете, что по правилам приставникам положены десять процентов клада. Вот с этой суммы вы и стрясете свои налоги.

– С приставников, – уточнил Кортес.

Русана нерешительно потопталась. Судя по всему, прыткая сотрудница казначейства решила выслужиться, сорвав с наемников приличный куш в пользу Великого Дома, но, встретив суровый отпор, растерялась.

– Это окончательный ответ?

– Могу предложить еще холодный апельсиновый сок, – щедро улыбнулся Кортес. – Или искупаться в лагуне.

– Второе бесплатно, – хмыкнул Артем.

Русана высокомерно отвернулась.

– Я доложу об этом инциденте казначею Ее величества.

На песке вновь заплясал вихрь портала.

– Надеюсь, других визитов не последует, – проворчал Артем в спину исчезающей фее.

Кортес с сомнением покачал головой.

– Не думаю…

Яна опустила поднесенную было ко рту чашку кофе.

– Сейчас здесь будет еще один переход.

* * *

Дальний скит

Пермская область, 18 сентября,

четверг, 20:29 (время местное)

Бетонные стены безжалостно давили со всех сторон, не давали дышать, сводили с ума. Куда ни поверни голову, взгляд всюду упирается в рукотворный серый камень, тупой и мертвый. Слабенькая лампочка под высоким потолком – не достать, ворох прелой соломы в качестве постели, в углу унитаз и кувшин с чистой водой. И металлическая дверь с окошечком, через которое узнику передавали еду и воду. Три кувшина в день. О еде лучше не вспоминать: тарелка неопределенной каши утром и вечером, каравай хлеба.

Окна в камере отсутствовали, но Дитрих понимал, что это не карцер: просто тюрьма находится глубоко под землей, тщательно скрытая от посторонних глаз. Разумно и предусмотрительно, учитывая то, для каких узников она предназначена. Хотя из заключенных тщательно высасывали магическую энергию, их сил и воли с избытком хватало на создание неприятностей. На бунты и сопротивление. Но не на побег. Вырваться из подземного лабиринта не удавалось никому, о чем Дитриху в первый же день с гордостью поведал старый тюремщик. И продемонстрировал фотографии казненных беглецов. Дитрих ответил неприличным жестом, но в глубине души понял, что его не обманывают: достаточно было всего одного удачного побега, чтобы Великие Дома не оставили от этого места камня на камне, ибо предназначалась подземная тюрьма исключительно для их подданных. Для последних представителей древних рас, некогда правивших Землей. Для жителей Тайного Города.

А организовали это узилище челы. Челы! Тюремщиками были челы! И это вызывало у Дитриха особое бешенство. Он бы еще понял, если бы очутился в подвалах Цитадели или Зеленого Дома. Великие Дома перманентно враждовали друг с другом, и в этих играх плененный лейтенант гвардии мог бы сыграть хоть какую-то роль, но для чего он нужен челам?! Они не понимают, с кем связались? Какие силы затронули? Лейтенант гвардии – не последняя фигура в Ордене, о нем не забудут, его будут искать… Эта надежда питала Дитриха в первые дни плена. Эта надежда позволяла ему смеяться в глаза тюремщикам и швырять им в лицо тарелки с кашей.

А потом надежда умерла. Умерла в тот самый миг, когда Чио с легкой улыбкой показала лейтенанту опубликованный пресс-службой Ордена официальный список погибших во время «Лунной фантазии», кровавой резни, устроенной гарками Сантьяги под стенами Зеленого Дома. Длинный перечень рыцарей, нашедших свою смерть из-за недальновидности старого Леонарда. Длинный, тоскливый перечень. В первую очередь Дитриха поразила именно длина списка, горькое понимание тяжести урона, понесенного Великим Домом Чудь. И лишь потом, когда глаза нашли строчку «командор войны Дитрих де Кассо, лейтенант гвардии, ложа Саламандры», его захлестнула вторая волна грусти: искать официально погибшего гвардейца никто не станет.

Надежда умерла. Оставалось только ждать, чего захочет от пленника матушка Чио.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

18 сентября, четверг, 18:44

– Ставьте здесь.

Ортега указующе взмахнул рукой, и группа вспотевших шасов послушно потащила в заданном направлении новый письменный стол – дивную конструкцию из стекла, металла и пластика, словно сошедшую со страниц футурологического журнала.

– Осторожнее!

– Мы стараемся.

– Старайтесь осторожнее!

Роскошный кабинет комиссара Темного Двора, кряхтя и мучаясь, переживал очередную перестройку, затеянную неугомонным хозяином. Дорогущая антикварная мебель, великолепный мозаичный паркет, дубовые стеновые панели, все, любовно созданное лучшими мастерами Торговой Гильдии несколько лет назад, безжалостно разбиралось, освобождая место новой обстановке. Сантьягу привлек человский стиль хай-тек, и Усам Турчи, ведущий дизайнер Торговой Гильдии, суетливо отдавал распоряжения, постепенно раскрывая перед грозным заказчиком результаты двух месяцев кропотливой работы.

– Только самые последние достижения человской технической мысли, комиссар! Толщина монитора полдюйма, когда он вам не нужен, вы нажимаете на кнопку, и экран исчезает в столешнице…

– Прелестно, – одобрил нав. – Очень удобно.

– Стеновые панели я решил сделать более теплыми…

В иерархии Тайного Города, собравшего в своей черте остатки всех древних рас, некогда правивших Землей, Сантьяга, отвечавший за безопасность Великого Дома Навь, занимал одну из высших ступеней, входя в семерку ведущих магов. А по влиянию превосходил их всех, ибо каждого подданного любого Великого Дома хоть раз посещала предательская мысль, что все в Тайном Городе происходит с ведома главного интригана Великого Дома Навь. Сантьяга это не подтверждал, но и не отрицал, оставляя недругам богатую пищу для размышлений, а друзьям – лишний повод для гордости. Его авторитет среди подданных Темного Двора был колоссален, и даже соплеменники – колючие, не склонные к сантиментам навы мирились с невозможными для их понимания выходками своего комиссара: щегольские костюмы, сногсшибательные авто (произведения искусства, которые Сантьяга использовал в качестве средства передвижения, невозможно назвать ни автомобилями, ни машинами – это именно авто), изысканные вина и роскошные апартаменты. Тысячелетия навы хмурились, глядя на не отказывающего себе ни в чем ироничного франта, и тысячелетия восхищались его острым, как бритва, умом, без отдыха работающим на благо Темного Двора. По общему мнению, если бы Сантьяга был комиссаром во время давней войны с людами, то на Земле до сих пор сохранялась бы гегемония Великого Дома Навь.

– Но мы отвлеклись, уважаемый Усам. – Сантьяга вновь повернулся к стоящему рядом шасу и напомнил: – Часы. В кабинете обязательно должны быть настенные часы.

– Я не забыл, комиссар, и приготовил вам сюрприз. – Турчи сбросил покрывало, закрывающее одну из уже установленных стенных панелей, и продемонстрировал закрепленные на ней тонкие черные стрелки. Единственной меткой циферблата был крупный черный бриллиант, указывающий на полночь. – Я долго думал, как наиболее удачно выполнить ваше требование, и нашел идеальное решение. Просто, аккуратно и полностью в стиле.

Пару мгновений Сантьяга разглядывал это идеальное решение, затем кивнул:

– Отличная работа, Усам, вы попали в точку.

Дизайнер слегка покраснел от удовольствия.

– С вашего позволения, я хотел предложить…

И замолчал: в кабинет неторопливо вплыла высокая фигура, полностью закутанная в черный плащ с низко надвинутым на лицо капюшоном. Князь Темного Двора. Ошеломленные шасы замерли, но Ортега, правильно уловив желание повелителя, тихо пробормотал несколько слов, и работа возобновилась. Правда, шума стало гораздо меньше.

– Присаживайтесь.

Капюшон повернулся в сторону дивной конструкции, которую Усам выдавал за кресло, неодобрительно качнулся, и глуховатый голос с сомнением произнес:

– Пожалуй, я постою.

– Как угодно.

– Твой ремонт взбудоражил всю Цитадель.

– Мы вас разбудили? – Комиссар прекрасно знал, как и когда можно шутить, а потому его едкое замечание услышал только повелитель Нави, и никто более.

Из-под капюшона донеслось сдержанное клокотание.

– В любом случае, я приношу искренние извинения.

Князь медленно прошелся по полуразрушенному кабинету и остановился у единственной более-менее законченной стены. Той, на которой Сантьяга разместил несколько любимых картин. Цунами, накрывающее небольшой портовый городок, могучий айсберг, за который отчаянно цепляется малюсенькая фигурка уцелевшего в крушении моряка, проснувшийся вулкан, потрясающий искусно переданным ощущением колоссальной энергии взрыва. Три полотна, созданных гениальным мастером, явно привлекли внимание лидера Темного Двора.

– Когда я был здесь в последний раз, у тебя висели другие картины, – заметил он после короткой паузы.

– Иногда я обновляю интерьер, – съязвил комиссар. – Понимаю, что вам это кажется странным…

– Мне нравятся эти картины, – перебил его князь. – Откуда они у тебя? Кто их рисовал?

– Писал, – поправил повелителя Сантьяга. – Картины, знаете ли, пишут.

– Кто рисовал эти картины?

– Аркадий Ивов, чел, он умер.

– Это я почувствовал, – буркнул князь. – Его жизнь ушла в эти полотна.

– Не совсем так. Бедняга растратил свою жизнь…

– Что ты знаешь об этом? – Капюшон вновь повернулся к полотнам.

Сантьяга вздохнул, покосился на свежеустановленные часы и громко объявил:

– Господа! Вам необходимо прерваться. Ортега проводит вас в комнату, где вы сможете немного отдохнуть.

Спорить с комиссаром никто не стал: шасы слишком долго прожили бок о бок с Навью, чтобы научиться понимать, когда это можно делать, а когда нет. Сказано отдыхать, значит, отдыхать. Возможно, Сантьяге и князю потребовалось срочно провести секретное совещание. Однако, как только за последним шасом закрылась дверь, комиссар сделал самое неожиданное, что только можно было себе представить в этой ситуации. Он включил телевизор.

– Это программа «Внимание» и я, ее ведущий, Славик Тостер. Это программа о тех, кто привлекать наше внимание на этой неделе, о тех, кто привлекать внимания всегда, потому что он находиться в центр всех жизней. В центр внимания!

За последнее время шустрый Тостер сумел слегка подучить русский язык, и теперь речь ведущего журналиста НТВ лишь эпизодически резала слух зрителей. Славик облагородился, прибавил пяток-другой килограммов и нахраписто претендовал на роль рупора российской общественной жизни.

– Сейчас вы будете иметь видеть короткую рекламу спонсоров самой демократической программы российского ти-ви, а потом я расскажу вам, кто привлек внимание на этой неделе.

– Зачем ты это смотришь? – поинтересовался князь, отвлекшись от картин.

Сантьяга пожал плечами:

– Мне нужно.

– Ты заинтересовался политической жизнью челов?

– Я уже давно интересуюсь ею.

– Допустим. А зачем тебе это?

На экране появился гость Тостера – благообразный монах в простой черной рясе с откинутым капюшоном.

– Обычно в этой программе мелькают плохоизбираемые депутаты и проворовавшиеся чиновники, которым надо оправдываться перед налогоплательщиками, – объяснил комиссар, убирая звук.

– Это чиновник?

– Как раз нет, – улыбнулся Сантьяга. – Это весьма любопытный чел… и очень странно, что он появился на общефедеральном канале.

– Кто он?

– Проповедник Курии.

– Главный?

Последний вопрос повелителя Нави остался без ответа: комиссар включил звук и уставился на экран телевизора.

– Значит, вы уверять, что Курия не секта?

– Это так, – спокойно кивнул монах. – Союз ортодоксов стоит на твердых христианских принципах и не допускает каких-либо отклонений от них. Именно поэтому мы носим такое гордое название: мы ортодоксальные христиане, и мы стремимся донести до прихожан свет истинной веры.

– Тогда почему вам тесно в рамках Церкви?

– Во все времена существовали добрые христиане, желающие объединиться внутри Церкви для выполнения определенных задач или для проповеди некоторых догм, которые они считали главными.

– Вы говорите о церковных орденах? Иезуиты, доминиканцы…

– Церковные ордена получили сильное развитие в католицизме, но не запрещены и в православии, – медленно ответил монах. – Хотя я бы не стал проводить между нами прямую параллель.

– То есть из ваших слов можно понять, что ваша секта… извините, ваша организация представляет собой церковный орден?

Проповедник Курии несколько удивленно посмотрел на журналиста:

– Совсем нет. В первую очередь Союз ортодоксов это объединение прихожан, желающих жить согласно канонам и принципам истинной христианской веры. К сожалению, у приходских священников не всегда хватает сил и времени на постоянную работу, на выстраивание глубоких, а главное – двусторонних отношений с паствой. Да и сами люди в современном мире нередко вспоминают о Боге разве что на Пасху и Рождество и не так уж часто посещают церковь. Мы не осуждаем их. Мы понимаем, что жизнь изменилась, что многое стало не таким, как было сто или триста лет назад. И наши проповедники идут к людям, несут им Слово Божие, напоминают об истинных ценностях, которые не потеряют актуальности и через сто и через триста лет.

– И для этих задач создана Курия?

– Именно так.

– Но если проводить параллели с католицизмом, то там для создания ордена требовалось одобрение папы.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Хочу только напомнить, что Курия не является церковным орденом в полном смысле этого слова. Мы – объединение прихожан. Нам радостно чувствовать, что наши усилия не пропадают, что зерна, заложенные нашими проповедниками, дают всходы истинной веры. Разумеется, когда патриарх благословит наши труды, это будет самым счастливым днем в нашей жизни.

– Если патриарх благословит ваши труды?

– Нет, – мягко поправил Тостера монах. – Когда патриарх благословит наши труды. Я более чем уверен, что это произойдет.

– А что вы можете сказать о досадных слухах, которые окружают деятельность сек… Союза ортодоксов? Мы слышали, что в некоторых городах ваши проповедники инициировали погромы?

– Это гнусная ложь. Никто и никогда не сможет обвинить Курию в подобном: мы прекрасно понимаем, что живем в большой, многонациональной стране. Мы обращаем свои взоры только на христиан и желаем мира со всеми другими людьми.

– Говорят, ваши проповедники публично обличали известных ясновидящих и колдунов…

– А разве когда-нибудь церковь одобряла их деятельность?

– Один из главных лозунгов Союза ортодоксов: «Нет наркотикам!» Вы организуете благотворительные центры реабилитации или распространяете бесплатные одноразовые шприцы среди наркоманов для предотвращения распространения заболеваний? Какой из этих путей вам ближе?

– Никакой, – неожиданно жестко ответил монах, и даже телевизионная картинка сумела передать холодную ярость, блеснувшую в его глазах. – Вы правильно назвали наш лозунг: «Нет наркотикам!», но предлагаемые вами варианты ему не соответствуют. Курия борется не с наркоманами и не с болезнями наркоманов, Курия борется с наркоторговцами.

– Разве это не дело полиции?

Проповедник довольно долго смотрел в лицо «демократического рупора», а затем неспешно, тщательно подбирая слова, ответил:

– Вам будет трудно это понять, Славик: это дело не только полиции, но всех честных граждан и добрых христиан. Кстати, они сумеют увидеть истину и не поверить той грязи, которую льют на Союз ортодоксов.

– Кто?

– Появление сильного течения в рамках традиционной религии помешает разного рода сектам, учениям и прочим язычникам собирать жатву. Так что делайте выводы сами.

Изображение собеседников сменилось рекламой.

– Замечательно, просто замечательно! – Сантьяга потер руки. – Объединение прихожан, во главе которого стоят проповедники, имеющие официальный духовный сан. Великолепно!

Князь, терпеливо смотревший передачу вместе с комиссаром, пошевелился, видимо собираясь задать вопрос, но не успел. Реклама прервалась, вернув телезрителям физиономию Тостера.

– А теперь мы будем взять мнение у независимого эксперта, доктора наук, академика Российской Академии Технологий и Технологических Наук Менахема Иосифовича Шпуня.

– Спасибо, Славик, дорогой, спасибо, рад, искренне рад, что могу быть полезен и смогу высказаться по поднятой тобой теме.

Эксперт Шпунь обладал потрясающей способностью строить длинные, практически неперебиваемые предложения, содержащие массу разнообразной информации. Но это был его единственный недостаток. Добродушно скалящийся улыбкой многоопытного эрудита, одетый в модный костюм прогрессивного цвета, Менахем Иосифович был принят собравшейся в студии публикой куда благосклоннее мрачноватого проповедника.

– К несчастью, семьдесят лет духовной анархии не прошли для нашей многострадальной Родины даром, мутная пена современности выносит на поверхность разнообразные, порядком подзабытые явления, чуждые истинному россиянину, черные сотни, всякие там «союзы хоругвеносцев» и прочие радикалы, прикрывающиеся знаменами патриотизма и православия, страшно подумать, куда бы завели Россию эти деятели, заполучи они власть в свои руки, я хочу сказать, что эта поганая зараза одурманивает молодежь и лишает ее естественных радостей жизни, мне больно видеть, как неокрепшая психика подвергается воздействию таких, с позволения сказать, проповедников. – Короткая пауза и новый виток экспертизы: – Истинным русским чужды подобные организации…

– В целом понятно. – Сантьяга выключил телевизор и посмотрел на князя. – Вы что-то сказали?

– Почему ты заинтересовался…

– Курией?

– Я слышал название: «Союз ортодоксов».

– Это официально.

– Этот Союз под крылом патриарха?

– Еще нет.

– Ты думаешь, что он может оказаться под крылом патриарха?

Комиссар задумчиво потер кончик носа:

– Исторически сложилось так, что все новинки в этой стране в первую очередь появляются в Москве. Здесь много челов, много денег, и создатели подобных организаций спешат именно сюда.

– Это разумно.

– То, что я успел узнать о Курии, свидетельствует об обратном: становление Союза ортодоксов произошло вдали от столицы. Проповедники очень неохотно приближаются к Тайному Городу.

– Все зависит от первоначальных инвестиций, – проклокотал князь. – Ты рассказывал, что открыть свое дело в Москве достаточно дорого.

– Это так, – кивнул Сантьяга. – Но, судя по активности Курии, с инвестициями у нее все в порядке.

– Дело в нас?

– Я не исключаю такой возможности.

– Любопытно. – Повелитель Нави замер, на несколько секунд превратившись в безмолвную черную статую, затем поинтересовался: – Ты встречался с Никодимом?

– Старец Никодим давно умер, – напомнил Сантьяга. – Его место занял отец Алексей.

– Неважно. Ты был в Забытой пустыни?

– Нет.

– Почему?

– У меня нет доказательств, что Союз ортодоксов использует запрещенные нашим договором с Церковью приемы.

– Допроси какого-нибудь проповедника.

– Я не могу их трогать, – тонко улыбнулся комиссар. – Каждый из них имеет сан священнослужителя. А по нашему договору, если вы помните, священники неприкасаемы.

– Тебя это действительно останавливает?

– Заставляет быть осторожным.

– Ты сканировал проповедников?

– Двух.

– И что?

– Способности чуть выше, чем у обыкновенных челов. Да, их обучали некоторым приемам на основе магической техники, но полноценными магами я бы их не назвал.

– Значит, твои подозрения беспочвенны?

– Или настоящие маги-священники пока прячутся. – Сантьяга помолчал. – К сожалению, я смог добраться только до рядовых уличных проповедников. Встретиться с региональными лидерами, в Курии их называют кураторами, не удалось. Это тоже странно.

– Хорошо. – Князь повернулся к дверям, но остановился. – Договор с человской Церковью очень важен для нас, Сантьяга. Если твои аналитики предчувствуют, что Союз ортодоксов скоро проявит себя, то ты должен быть предельно осторожным и ждать. Я хочу, чтобы Тайный Город соблюдал свои обязательства до последней возможности.

* * *

Офис корпорации «G-RU»

Санкт-Петербург, Васильевский остров,

18 сентября, четверг, 18:51

Помещение не было большим, сто восемьдесят, максимум двести квадратных ярдов, но из-за необычайно высоких потолков, а главное, из-за скромности обстановки оно казалось огромным. Камин, сложенный из грубого серого камня, тяжелый письменный стол, навевающий мысль о готическом средневековье, выполненные в том же стиле книжный шкаф и кресло составляли основное убранство залы. Дальний от стола угол занимали несколько причудливых конструкций из бронзы, стену напротив украшал тонюсенький видеоэкран, прямо над которым устремлялся к потолку высокий, футов шести, черный деревянный крест, оплетенный виноградной лозой.

И никаких окон.

И никаких дверей.

Стены возвышались над деревянным полом не меньше, чем на двадцать футов, и увенчивались стеклянным куполом, который и был единственным, правда, очень большим, источником естественного света, окончательно придавая помещению мрачный облик каменного мешка. Это впечатление еще более усиливалось сейчас, когда нависшая над куполом туча погрузила помещение в угрюмый полумрак. На улице шел дождь, и крупные капли, превращаясь в мощные потоки, стремительно стекали по прозрачному потолку странной обители, а их едва заметные тени пробегали по лицу лежащего на полу мужчины.

Одетый в черные, едва доходящие до щиколоток шаровары и свободную футболку, мужчина лежал прямо на деревянном полу и задумчиво смотрел на плачущее небо. Могучего сложения, с короткими светлыми волосами, аккуратно зачесанными назад, он мог бы сойти за телохранителя – рельефная мускулатура, угадывающаяся под тонкой тканью футболки, сделала бы честь любому спортсмену, но властность, наложившая отпечаток на каждую черточку его лица, отчетливо показывала: этот человек привык приказывать. Сухие, резкие черты, острые, пронзительно голубые глаза, плотно сжатые губы и никакого намека на щетину: кожа выбрита с маниакальной старательностью. Лицо мужчины поражало серьезностью, если не сказать суровостью, невозможным казалось даже представить, как он улыбается. Это было лицо лидера, вожака. Лицо повелителя.

Тишину, царящую в помещении, нарушил тихий, мелодичный перезвон, и по лицу мужчины скользнула тень раздражения, но она так и осталась единственной реакцией на вызов. Мужчина подложил руку под голову и продолжил изучение нависающих над куполом туч. Через пару минут перезвон повторился. Дважды, с интервалом в десять секунд, что показывало важность поступившего сообщения. Мужчина пробурчал под нос несколько слов, не глядя дотянулся до лежащего неподалеку черного металлического шара и чуть сжал его в ладони. На видеоэкране появилась сухая женщина лет сорока. Секретарь.

– Это действительно так важно? – поинтересовался мужчина, не отрывая взгляд от бегущей по потолку воды.

– Глеб, председатель совета директоров хочет узнать ваше мнение относительно событий на лондонской бирже.

За семь лет работы на этого человека она научилась не удивляться тому, в каком виде он иногда появлялся на экране. Впрочем, по ее глубокому убеждению, владелец мощной финансовой компании мог себе позволить некоторую эксцентричность.

– Мы потеряли деньги?

– Как раз наоборот: мы неплохо заработали на предсказанной вами панике, но председатель хочет скорректировать планы на завтра. К тому же нью-йоркские брокеры просят инструкций…

Мужчина закрыл глаза.

– Чем занимается аналитический отдел? Сидит в баре?

– Все сотрудники на рабочих местах, – невозмутимо отрапортовала секретарь. – Они уже дали свои предложения, но председатель…

– Я хочу, чтобы он принял решение самостоятельно.

– Хорошо.

– И не отвлекайте меня больше.

– Разумеется.

Экран умер.

Еще с минуту Глеб продолжал лежать на полу, затем катнул шар в направлении письменного стола, легко, одним движением поднялся на ноги и потянулся, разминая мышцы. В общем-то, он и лежа не казался малышом, но сейчас, вытянувшись во все свои шесть футов и семь дюймов, Глеб производил впечатление настоящего гиганта, способного походя, одной рукой передвинуть вдоль стены здоровенный камин. И двигался он соответственно: неспешно, без лишней грации и мягкости, но твердо, уверенно, так, как в далекие времена шла в бой панцирная пехота. Невозможно было даже представить препятствие, способное заставить Глеба отклониться с выбранного пути. Как говорится: «У носорога плохое зрение, но при его весе это должно волновать других».

Кстати, у этого носорога действительно было неважное зрение. Подойдя к столу, Глеб взял утреннюю газету, сложенную так, чтобы выделить нужную заметку, некоторое время просто подержал ее в руке, затем надел элегантные очки и в десятый раз за сегодняшний день перечитал сообщение.

«Весь православный мир с тревогой следит за новостями из Москвы, из Центральной клинической больницы, куда сегодня ночью доставили патриарха. Напомним, что Его Святейшество почувствовал недомогание во время визита во Владивосток, был госпитализирован и немедленно переправлен в столицу…»

Стол был погребен под ворохом дополнительных материалов: вырезки из других газет, распечатки теленовостей, сообщения от шпионов и осведомителей, но Глеб снова возвращался именно к этой заметке. Почему? Она не была первой, состояла из общих фраз, но она была именно тем, что требовалось сейчас Глебу: выжимкой. Подробная информация анализировалась в его голове, факты обрабатывались, сопоставлялись друг с другом, рассчитывались последствия тех или иных действий, делались промежуточные выводы, а штампованные предложения безвестного репортера не позволяли отвлечься от темы.

На этот раз тишину нарушил негромкий удар гонга.

– Наконец-то! – Глеб бросил газету на стол и, не снимая очки, подошел к одной из конструкций, увенчанной овальным, слегка изогнутым зеркалом. – Наконец-то!

Поверхность зеркала закрывала плотная белая пелена, но после того, как мужчина начертил на обратной стороне несколько символов, она медленно растаяла, и перед внимательным взглядом Глеба явилась большая больничная палата.

– Здравствуйте, Ваше Святейшество.

Плотный старик с окладистой седой бородой лежал на стоящей у окна кровати. Его грудь мерно вздымалась, глаза были закрыты, и находящиеся в комнате приборы мерным гудением подтверждали, что кризис у пациента миновал. В углу, на простом неудобном стуле читала книгу средних лет сиделка.

– Посмотрим общее состояние.

Глеб взял маркер и аккуратно начертил на поверхности зеркала заковыристый иероглиф. Несколько секунд конструкция обдумывала приказ, после чего иероглиф исчез, само изображение подернулось рябью, цвета поблекли, потускнели и в конце концов растворились, оставив лишь контуры человеческих фигур, прорезаемые черными и серыми пятнами.

Сиделке скоро предстоит удаление аппендицита… При чем здесь сиделка? Женщина не интересовала Глеба, а угрожающую кляксу в ее животе он отметил автоматически: глаза, привыкшие снимать максимум информации, передали в мозг ненужную подробность, поняли свою ошибку и сосредоточились на главном, на патриархе. Черные нити опутали сердце, подозрительная тьма в районе почек, серые пятна у желудка… Глава Русской Православной Церкви не то чтобы был болен: действительно опасных пятен было немного, но угрожающая серость сковала его тело. Мужчина, лежащий в ЦКБ, был стар, и в его плохом самочувствии не было ничего странного. С такими показателями патриарх мог умереть через минуту, а мог прожить еще тридцать лет.

– Непонятно. – Глеб провел рукой по зеркалу, заставив его вновь покрыться дымчатой пеленой, и повторил: – Непонятно.

Слишком многое поставлено на карту, слишком многое. Годы подготовки и размышлений, годы напряженного труда и локальных успехов. Глеб не обманывал себя: он действительно добился многого. Получалось все, за что бы он ни брался, и миллионы людей тратили всю жизнь на то, чего Глеб достигал походя. Но теперь оставалось самое главное, самое сложное: свести воедино все достижения последних лет, превратить мелкие победы в грандиозную викторию. Момент был необычайно удачным: патриарх, в силах которого было серьезно помешать планам Глеба, пребывал вне игры, и за два-три дня вполне можно успеть реализовать задуманное. Годы упорного труда завершатся серией стремительных ударов. Короткой, мощной серией, требующей всего нескольких дней. Эти дни есть. А в следующий понедельник ничье мнение уже не будет иметь значения.

– Войны выигрывает не тот, кто ударит первым, а тот, кто ударит вовремя. – Он посмотрел на переплетенный виноградной лозой крест. – Время пришло.

Ждать смерти патриарха бессмысленно: за освободившееся место развернется нешуточная борьба между самыми могущественными силами страны. Драки Глеб не боялся, но предпочитал идти к своей цели кратчайшим путем. Сейчас конкуренты не готовы, и его неожиданный удар станет для них неприятным сюрпризом.

«Несмотря на то, что не в правилах РПЦ выносить на преждевременное обсуждение деликатные вопросы, аналитики уже пытаются понять, кто является наследником Его Святейшества. Большинство наблюдателей склоняются к мысли, что вероятных кандидатов два: митрополит Феофан, управляющий финансовыми потоками РПЦ, и митрополит Даниил, известный своими богоугодными делами…»

Кошелек и благотворитель. О каждом Глеб мог сказать значительно больше, чем они знали о себе сами.

«Мы молимся за здоровье Его Святейшества. Все священнослужители, все прихожане, все, кому небезразлично…»

Это из высказываний Даниила, Феофан отмалчивается.

Самым неприятным было то, что, несмотря на прилагаемые усилия, Глебу так и не удалось привлечь в свою команду высококлассного предсказателя. Способностей его помощников хватало разве что на удачную игру на бирже да в казино. И только. В делах, где участвовали Великие Дома, они давали такую погрешность, что Глеб уже давно перестал интересоваться их мнением. Приносят пользу бизнесу – и ладно.

Кошелек и благотворитель. Кто-то из них должен стать первым. Кто? Выставлять темную лошадку нельзя: стремительная атака предполагает использование раскрученной фигуры, кого-то надо подвинуть. Кого?

Глеб прикоснулся к кресту, перекрестился, сделал несколько шагов в сторону и плавно прошел сквозь казавшуюся незыблемой стену.

Недавно отстроенное здание корпорации «G-RU» располагалось слегка на отшибе, на самом краю Васильевского острова, и с его крыши открывался великолепный вид и на залив, и на центр Санкт-Петербурга. Золотой шпиль Петропавловской крепости, изысканность Зимнего, знаменитые мосты, прорезающие широкую грудь Невы…

Глеб ненавидел этот город. Ненавидел из-за свинцово-серого неба, из-за вечного, рвущего легкие ветра, который гнал залив на бывшие болота, ненавидел из-за дождя, готового пролиться в любую секунду. В свое время за городом хотя бы следили, любовно стирая с его лица последствия ударов беспощадного дыхания моря, но коммунисты перестали заботиться о колыбели своего переворота, лишь изредка проходясь швабрами по фасадам, и превратили Северную Пальмиру в угрюмое поселение на болотах. А потом, словно в насмешку, вернули гордое имя «Санкт-Петербург», хотя начать следовало с разгребания помойки. Глеб по-прежнему называл город Ленинградом, и отнюдь не по привычке. Просто, в понимании гиганта, город в своем нынешнем виде не имел права называться по-другому.

– Будет шторм.

– Ничего удивительного.

– Глебу надо подумать?

На крыше был установлен непромокаемый тент, под которым пряталось скрипучее кресло-качалка. Тент не позволял местным тучам выливать свое содержимое на голову сидящего, но не спасал от промозглого ветра. Поэтому, как только Глеб опустился в кресло, здоровенный, не ниже семи футов великан заботливо укутал его ноги толстым пледом.

– Глебу надо подумать?

– Да, Нар, Глебу надо подумать.

– Нар все понимает.

На фоне этого великана фигура Глеба чуточку потерялась. Нар был выше хозяина всего на несколько дюймов, но гораздо массивнее, мощнее. Колонноподобные ноги, руки, напоминающие о лапах белого медведя, круглая лысая голова, покоящаяся на бычьей шее. Картину довершали сильно оттопыренные уши, маленький, крючковатый нос и бесцветные глаза, взирающие на мир из-под тяжелого, низкого лба.

– Пусть меня никто не отвлекает, – попросил Глеб. – Даже Нур.

– Хорошо.

Нар подал хозяину большую кружку с грогом, отошел к стене и присел на корточки. Великан знал, что Глеб может смотреть на залив часами, иногда выпивая при этом до десяти кружек грога, иногда медленно потягивая одну-единственную, но всегда – не отрывая глаз от моря. Такое случалось только тогда, когда Глеб решал действительно серьезную задачу. Это его дело – решать серьезные задачи. А дело Нара – помогать Глебу решать серьезные задачи, и так же, как Глеб не отрываясь смотрел на залив, Нар не отрываясь, как верная собака, смотрел на Глеба. Ожидая знака или приказа.

Глебу надо подумать.