Читать книгу Вне возраста - Вадим Петровский - Страница 4

Вечером, трубку не сняв,

твой телефон набираю.

Утром разбудит меня

мной заведенный звонок.

Попрошу машиниста в Беляево: «Без пересадок и остановок,

Именем вашей любимой, домчите!»

Сторож Москвы, ошарашенный, вскочит, услышав

звук, прошедший ушным лабиринтом Москвы.

На опушке свидальных деревьев была богадельня.

Мы видели издали.

Что за дело – смотреть? Мы целуемся истово.

Ну а все-таки:

Дом престарелых…

Эти тайные знаки —

Что значат?

…Та неюная дама на плоском балконе маячит.

Корпус сквозь лес проступал розоватою долгостью.

Солнца поздний росплеск переимчивых доблестей…

Но о чем он роптал – этот рейнский закат, пламенея?

Кто тропинку к тебе протоптал через лес, Лорелея?

Ветреный день. Обещала прийти. Не пришла…

Осень. Продрогла трава. Тепла моего не взяла.

Сосны небом ширят шаги вершин. В землю плечи.

Ветер клонит стволы, корнями скрежещет: «Встречу!»

Я звоню ей: «Ну, как, мол, дела?»

А она отвечает: «Слегла!

Вся дрожу, а в квартире Чукотка…»

У нее ларингит, фарингит,

Гайморит, ОРЗ и бронхит,

Голова, как у дятла, болит.

И уже на подходе чахотка.

Я ведь тоже умру,

Но все-таки как-то креплюсь!

Ни стихами, ни прозой

Об этом друзьям не треплюсь

и в «Гавану», как встарь, добираюсь,

лакаю ликер, соловею…

Я однажды умру,

ну а ты мне с простудой своею…

В этом городе встречи и встречи,

Мимолетные, наперебой.

Что за диво – ялтинский вечер!

Неизменно встречаюсь с тобой.

В переулках, заросших шагами,

поспешая за кем-то вослед,

я твержу по учебной программе

наших встреч все тот же сюжет.

Это просто везенье, везенье:

не пройдешь и шагов пяти,

как по щучьему по веленью

ты – на моем пути!

И, прикинувшись первой встречной,

проплываешь, надеждой дразня,

что и ты в этот час скоротечный

точно так же встречаешь меня.

«Подруга милая! Со мной иль нет?

Или осталось мне всего-то с полглоточка?» —

Шуршит в ответ оранжевая точка,

крадется медленно, крошится пепел вслед.

Так вот какого цвета стыд!

Глаза плывут в прогоркло-млечном.

Сей город, обреченный вечно

Холодной серой брошью стыть

В наряде скорбном, подвенечном…

«С тобой у лондонской черты

Сойдемся ли в порыве встречном?»

«Лет через сто, – сказала ты, —

Лет через сто, – дождись, – отвечу!»

Как с собою справиться? —

Я поверил в злую

сказку, что красавицу

разбужу, целуя.

Веруя в посулы,

все исполнил тщательно…

Но она уснула,

только —

окончательно…

Я боялся к тебе прикоснуться.

Да что там! —

Я боялся к тебе подойти – я не смел.

Словно я, богохульник,

крадучись скунсом,

осквернял бы собою церковный придел.

Это выстоять надо – быть нелюбимым!

И на черные окна смотреть поутру,

и сюрпризы любви с высоты голубиной,

и пощечины снега ловить на ветру.

Черный Лес. Баден-Баден. Дышу. Мне не тяжко

вспоминать это время полвека назад.

Так на сердце легко! И ты знаешь, Наташка,

я бы не был в раю, когда бы не ад.

Как брошенное в синеву —

всей невесомостью! – на дно колодца,

коснется дна, черпнет воды, вернется, —

так ты ко мне вернешься наяву.