Читать книгу Ома Дзидай - Вадим Самсонов - Страница 2

Вверх по Ре́мзе «Бусаноо́» покинул Энедва́йт. Сто три дня назад. Казалось, будто минула вечность. Величественный образ хмурого космополиса утонул в холодной череде бесконечных штормов.

Ко дну пошли мокрый кирпич и туманный песчаник столицы. Дымные караваны заводов и мануфактур. Свистящие паровозы, сытые углём и рудой. Речные набережные и даже Биг Джим. В солёной воде захлебнулись богатенькие снобы и чумазый пролетариат. А следом – вся старая империя, перекованная в кузне индустриальной революции.

Старик-Селиндо́р поглотил бы и наш экипаж. Уже взаправду.

Он переминал корабль меж пальцев, качая на бесноватых волнах. Сутки напролёт умывался ливнями в попытке подорвать командный дух. Лизал борта свирепыми потоками, пробуя на прочность. Однако вдосталь наигравшись, океан всё-таки пустил нас в тропический пояс.

Цири́нское море встретило цепочкой островов, что пальмами приветливо махали незваным гостям. Жидкий рельеф цвета маренго перешёл в лазурную тишь под палящим солнцем. Холодный воздух умеренных широт сменила беспощадная духота субэкватора.

Для новёхонького корабля это был первый мореплавательский подвиг. Но экипаж не спешил вскрывать бочки с бренди. Взяв курс к южному краю акватории, «Бусаноо» поймал попутный ветер к Брига́мским островам. Путешествие только начиналось.

Мы нашли долгожданный приют в Ке́слау, где ступни вспомнили сушу. В глаза бросались покосившиеся хибары, старинные колониальные поместья, усеянные пёстрыми цветами, обилие мулатов на улицах.

Эти места ещё помнят бытность пиратов и керзеканского рабства.

Провианта оставалось раз, два и обчёлся. Как только портовики набили припасами трюм, корабль сразу отчалил. И не абы куда, а на верную смерть.

– Стоп… Что?!

Согласно легендам, разумеется…

Капрал вспотел. Ему не сразу стало понятно по координатам, в какую сторону мы направляемся. Он сглотнул и почти плача посмотрел на меня. Меньше всего ему хотелось погибать понапрасну. Тем более – из-за какого-то фаворита королевы.

Офицер отражал потенциальную реакцию экипажа в целом. Вверенная мне команда – профессионалы в своём деле. Все они были безукоризненно верны Ивента́рской Короне и ни за что не решились бы на бунт.

Но когда Дебору представляет мэйна́нец – причудливое создание, рознь любому из них, в их сердца легко могло закрасться вероломство. Представляя собой этнический сплав разных культур, убеждений и религий, на фоне меня они оставались одним целым. Проблема не только в очевидной разнице между нами.

– Вы это серьёзно, сэр? Корабль плывёт в…

Хмыкнув, квартирмейстер Уик лишь покачал головой и вернулся к раскуриванию трубки. Среди ивентарцев кокни-скептик был единственным, кто знал всё до мельчайшей детали, а потому перевёл эмоции в приемлемое русло.

– …Треугольник Невозврата, – закончил я за офицера с невозмутимой улыбкой. Но тихо, чтобы не распространять панику. Впечатлительность была делу не на пользу.

– Треугольник Невозврата! – Он хотел было закричать на всю палубу, но, встретив мой неодобрительный взгляд, осёкся и перешёл на шёпот: – Недолго музыка играла…

– А чё, Гофман, шаровары потяжелели? – Уик высвободил черноватый дым из лёгких и расплылся в гримасе ехидства.

Он затянулся ещё раз, просмаковал табачную горькость, подошёл к офицеру вплотную и, выдыхая, бросил:

– Да за такие бабки нам самая дорога в Раме́тис! Ты сдрейфил, чё ль?..

– Треугольник – тут как тут! А до ада ещё надо добраться, – в отчаянии проворчал Гофман и утёр пот со лба, тяжко вздыхая.

– Другого от сухопутной крысы и не услышишь. – Квартирмейстер махнул рукой напоказ, не скрывая презрения к солдатам Её Величества. Ветеран водных баталий, в открытом море он имел на это полное право. – Безнадёга.

– Чего Вы так опасаетесь, капрал? – в доброжелательной манере поинтересовался я, намереваясь таким образом развеять его суеверия. По мере вхождения в аномальную зону лично у меня душа пела. – Что Вам известно?

– Это место всегда пользовалось дурной славой, – начал Иен Гофман. Постепенно краснота сходила с его оливковой кожи. – Ещё во времена Чеза́ре Кальдерона здесь пропадали корабли. Целыми корса́нскими эшелонами. Перегруженные дарами Гвириа́на. В Золотую Эпоху пиратов – то же самое. И по сей день – так. Недаром этот участок мирового океана моряки обходят стороной…

В своих суждениях капрал был прав всецело. Но сказанное им – лишь верхушка айсберга. Правда таилась в самом центре Треугольника, на морском дне.

– А как Вы думаете, почему?

С лица не сходила улыбка, немного отдающая лукавостью.

– Слухи разные ходят. Проклятие циринских зооморфов. Живой океан. Временные дыры. Пространственные разломы. Доисторические монстры. Тот же Кракен, если угодно. Всё это чушь. Вроде как… Самое вероятное – блуждающие волны. В этом регионе Селиндор – особенно буйный.

– Ха! Все причины как на подбор хороши! Если мы и не вернемся обратно, то будет, что вспомнить на том свете! – весело добавил Уик, играя на чужих, вполне объяснимых страхах.

Он отошел и вытряхнул пепел за борт.

Десантник с ненавистью покосился на квартирмейстера. Начни квалоня́нин огрызаться, ничего бы не добился. Приказ есть приказ. «Бусаноо» не повернул бы назад.

– Стало быть, Вы больше склоняетесь к волнам-убийцам? – возобновил я диалог.

– Мне всё равно, что там на самом деле. Но оттуда никто не вернулся – и это факт, сэр. С сипаями в Анде́е как-то проще расправиться, чем с морской опасностью, которая никому не ведома…

– Знаете, капрал, истина не всегда поддаётся научному объяснению. А за тридцатиметровыми волнами наверняка кроется… нечто большее.

Офицеру не понравился столь жирный намек. Хотя понял он его по-своему.

– Тем веселее будет, – поддержал меня Уик, возвращаясь к нам.

– И всё же, не о чем беспокоиться, уверяю Вас. Но довольно болтовни, джентльмены. Скоро мы будем посередине Треугольника Невозврата. Подготовьте для меня водолазный костюм.

– Да, босс.

Квартирмейстер спустился с мостика. Дожидаться Гофмана не стал.

– Скафандр-то Вам зачем, сэр?! – недоумевал капрал, вытаращив янтарные глаза.

Его ждала новость поистине будоражащая:

– Я собираюсь прогуляться по дну…

В шесть часов вечера судно приплыло в пункт назначения. Когда мы достигли заданных координат, солнце уже порозовело и медленно вдавливалось в горизонт.

Наблюдая за закатом, Гофман судорожно молился Праотцам. Слишком глубоко офицер был убеждён, что наши дни на земле сочтены. Безбожник Уик тихо смеялся в кулак, но мешать верующему не стал. Команда если и догадывалась, куда прибыл «Бусаноо», этого не показывала.

Корабль следовал правильному курсу, о чем свидетельствовала реликвия. Наследие Первородных чуть вибрировало в кармане плаща. Оно будто предвкушало предстоящее рандеву. Трепетал и я.

По мере продвижения к конечной точке маршрута чёрный алмаз начал сиять. На поверхности инопланетного минерала появились золотые витки.

Квартирмейстер и капрал, помогавшие мне одеться в скафандр Раа́бе, отпрянули, заметив неестественное свечение.

Я лишь заключил:

– Мы на месте.

Артефакт надлежало иметь при себе. Было бы неловко, если там, на дне, меня без него б не признали. Гофман и Уик водрузили на голову шлем, значительно ограничив поле видимости, и закрепили на нём шланг для подачи воздуха.

Тем временем матросы сбросили лот в воду и замерили глубину:

– Примерно шестьдесят шесть с половиной метров, капитан!

– Не слишком ли? – прошептал десантник, будучи неспособным вообразить себе названное число.

– Якорь и трубка рассчитаны и на бо́льшие расстояния! – горделиво пояснил Уик.

Его заверение не произвело на капрала достаточный эффект. Он спросил:

– Вот-вот сядет солнце. Что Вы собираетесь искать в кромешной темноте?

– Кто сказал, что там не будет светло? – Приглушённый металлом смех показался Гофману неуместным и жутким. – В любом случае, Вы сами всё увидите. Обязательно следите за шлангом. Я дам знак. Когда трубка начнёт часто трястись у цепи, поднимайте якорь обратно.

– Так точно, босс, – ответил Уик за себя и капрала.

Он проводил меня вниз, к столпившимся на палубе морякам. Десантник остался на капитанском мостике, неприкаянно блуждая туда-сюда и гадая на кофейной гуще.

Команда лишних вопросов не задавала и просто наблюдала за тем, как я тяжёлым шагом влезаю в шлюпку, а с неё – на подвешенный якорь.

Проворачивать подобные трюки, будучи закованным в нормобарическую броню, оказалось в разы труднее, чем я думал. Каждое движение требовало немалых усилий. Но чего ни сделаешь ради исторической справедливости в перспективе.

Взобравшись на якорь, слабо покачивавшийся из стороны в сторону при лёгком дрейфе «Бусаноо», я вцепился руками в веретено, а ногами встал на один из его рогов. Квартирмейстеру был отдан приказ:

– Опускай!

С десяток секунд – и цепь, сползая с блока, медленно потянула меня вниз, во тьму океанских вод. Тренд с плеском пробил синюю гладь Селиндора, уволакивая вслед за якорем на самое дно. Скорость перемещения была минимальна, хотя я всё равно чуть не свалился и не сорвал шланг с фиксаторов.

Жара в скафандре пошла на спад. Перед иллюминатором проносились студенистые пузыри выдыхаемого воздуха, плывущие вверх, к лучам заката. Тёплый свет далёкой звезды истончался. Мгновения же – наоборот, утолщались. Две минуты погружения, судя по ощущениям, вылились в два часа.

Подо мной сгущалась тьма. Обитаемая, спешу заметить.

У меня были кое-какие соображения насчёт того, что ждёт внизу. Но зачастую действительность расходится с ожиданиями. Так и на этот раз.

Тренд вот-вот должен был удариться об иловое дно. А рог – проборонить почву и наконец застрять в песке. Я заблаговременно спрыгнул с якоря и тяжело опустился на твёрдую поверхность, поднимая песчаные клубы.

Корабль встал в ожидании капитана. Сам он должен был идти.

Звуки, сопутствующие прибытию желанного гостя, потонули в килотоннах воды, искажённые до неузнаваемости. Другое дело, странный отчётливый гул, который одновременно напоминал завывание ветра и чьи-то глубокие вздохи. Создавалось впечатление, будто я слышал дыхание самого Агила́та, поднимающееся от земного ядра.

В протяжной какофонии океанского низа, где ничего дальше собственного носа разглядеть было невозможно, сойти с ума любой мог рано или поздно. Даже я, прожжённый до мозга костей авантюрист.

Мне следовало хотя бы взять керосиновый фонарь. Но три фактора заставили отказаться от этой идеи: его легко потерять при погружении, он не полностью герметичен, да и свечение не сильно улучшило бы видимость на глубине.

Оставался только один достойный вариант – магия. Старая добрая магия.

На перчатке правой ладони загорелся белый иероглиф на ка́ндзи, означавший вспышку. Мана, растворённая в крови, зажгла вены.

Мгла расступилась перед волшебным концентрированным светом, на пару мгновений ослепив меня самого. Когда глаза привыкли, перед ними открылся ужасающий пейзаж уныния, едва ли вообразимый несведущим художникам.

Передвигаясь вперёд на манер трёхлетнего ребенка, я рассекал океан перед собой, водил рукой по сторонам и собирал нежданный пазл по кусочкам. Экипаж высадил меня на кладбище, которое испокон веков принимало новых постояльцев.

Магическое сияние вырывало из темноты очертания разномастных каркасов. Колониальных, военных и торговых судов, печально известных каперов, которых так и не дождались на родных берегах.

Во всяком случае, судьба моего драгоценного «Бусаноо» была далека от их участи.

Свет опускался на таблички с наименованиями кораблей, принадлежавших ведущим колониальным империям Кельвинти́и. Ивентарский бриг «Golden Eagle». Ашти́йский линкор «Léviathan». Корсанский галеон «Santa Rosa», вёзший в метрополию золото из Нового Света. Даже торути́йский и дитский шлюпы «Stormvogel» и «Konung Ragnar». Пиратский флагман «Queen Mary’s Revenge».

– Гофман был прав, – проронил я, но не услышал себя из-за гула.

И это – лишь сотая часть затонувших судов! Они боролись со стихией, между собой – за ресурсы и территорию, спешили набить казну монархов дома. Корабли канули в небытие, предвещая финал колониальных гонок в Восточном Полушарии. Их всех утащило в океанскую бездну нечто, обитавшее в этих водах задолго до их появления.

Нечто, чьё присутствие я почувствовал ещё в сельве за горным хребтом Пакунта́л, забрав с собой артефакт. Но так близко – лишь тут, на дне Селиндора…

Впрочем, не одни люди встретили свой вечный покой в непроглядной бездне. Покуда вдали виднелись останки существ, чьи размеры были воистину гигантскими, а существование вызывало скепсис, породив целый ряд морских мифов и баек.

Туша акулы-исполина, небрежно надкушенная в нескольких местах. Уже заметно подгнивший кальмар-переросток. Вполне реальные щупальца этого мифического Кракена, болтаясь, выглядывали из-за поросли ламинарии.

Были на кладбище и другие монстры, которые не имели современных, более мелких аналогов среди водных обитателей, а посему не поддавались качественному описанию при первом рассмотрении.

В научных кругах считают, что они вымерли задолго до основания человеческой цивилизации. Отнюдь. Как показывает практика, некоторые из них дожили до наших дней. Но в пределах Треугольника Невозврата все они – не более чем пища для более сильного, внеземного, почти фантастического хищника.

– Капрал сильно удивится, когда узнает…

Даже сквозь толщу скафандра я почувствовал на себе чьи-то глаза. Огромные, пристальные, полные нечеловеческого голода глаза. Спина моментально покрылась испариной.

Подобные обстоятельства никогда не случались в моей жизни. Было неизвестно, как лучше себя повести, напрямую общаясь с богом Пантеона Предтечей.

На секунду благодатное пение в моей душе прервалось. Под кожей ползал страх перед неизвестным, который охватил меня, как и капрала Гофмана. Тогда я ещё не знал, как выглядит Бра́бор, да и не хотел знать.

Рука, источавшая волшебный свет, опустилась. Знак погас, как потухшая лампа. Не делая резких движений, чтобы не раздразнивать Владыку Морей и ненароком не утратить источник кислорода, я повернулся к нему лицом.

В иллюминатор вновь закралась чернота. Неужели ничего? Быть не может…

Прошла секунда – и из неё вырвалась пара кислотно-лиловых глаз.

Тело машинально вздрогнуло от испуга. Но скафандр препятствовал передвижению, и я даже не покачнулся. Лишь дыхание сбилось, а сердце – замерло.

Опустившись на четвереньки на манер кошки, Океан с интересом разглядывал меня. Я же не видел ничего, кроме его глаз и очертаний, чья безупречная белизна меркла в окружающей мгле. Ум изогнулся в позыве поскорее убраться отсюда. Но в глубине души я знал: так просто кладбище на дне Селиндора не покинуть.

Сколько бы мы ни провели времени, смотря друг на друга, секунды растянулись до минут. Невыносимых минут в ожидании гибели, показавшихся мне куда кошмарнее всякой пытки, до которой додумался человек. Ведь жизнь словно висела на волоске.

Горло пульсировало, будто внутрь попряталось сердце. Каждый стук его был невыносим и мучителен, как асфиксия.

Моим страданиям положил конец сам Владыка Морей.

Не шевелясь, он спокойно спросил меня:

– Так это ты – Нокиваро́н?..

Его вопрос прозвучал прямиком в моей голове, отдаваясь эхом.

Нокиварон. Богоподобный смертный из последнего пророчества создателя Артефакта. Обладатель всех сверхъестественных сил, которые заключены в Наследии Первородных. Заведомо прославленный герой, который возродит веру Предтечей и, встав во главе своей расы, вознесётся к Пантеону. Я ли это?..

– Да, – мысленно ответил я Брабору.

– Я ждал тебя…