Читать книгу Живущие среди нас (сборник) - Вадим Тимошин - Страница 5

Моё имя Клаус Рихтер. Я – агент Аркхэмского Бюро Расследований. В рассказе своём я попытаюсь изложить всё, что случилось со мной в городке под названием Соулберри, где без вести пропал мой напарник Томас Грант, с теми остатками хладнокровия, которые не смогло поглотить знание, к счастью до сей поры недоступное добродушному обывателю. И прежде всего я хочу попросить Руководство бюро, которое, в случае моей смерти, прочтёт оный первым, предоставить сей материал тому, кто продолжит моё дело в разоблачении и уничтожении Ордена Дагона, отравившего своей ядовитой кровью вот уже несколько портовых городков. Я говорю «моё» потому, что Томас никогда до конца не верил в существование, как он изволил выразиться, «детей межвидового разврата». Для него участие в этом ожившем ночном кошмаре было не более чем способом побороть скуку.

Мне бы следовало сказать несколько слов об обстоятельствах, при которых произошло моё знакомство с напарником. У меня была сокращавшая мой век, но притом весьма помогавшая в обогащении информацией о жизни Аркхэма привычка проводить свои вечера в спикизи в подвале небольшого магазинчика, стоявшего неподалёку от обветшалого пятиэтажного дома, в котором я снимал квартиру, отдавая за неё практически половину скудного жалованья агента-стажёра. В один из таких вечеров я и встретил Томаса Гранта. Он пришёл в заведение около десяти, принеся вместе с собой аромат дождя, поливавшего город вот уже несколько часов. Мне всегда нравился дождь, ибо его капли разбавляли собой плотную завесу мрака, постепенно окутывавшего мою жизнь с тех самых пор, как мой отец однажды не вернулся из Инсмута, где бывал по торговым делам. Уведомление о смерти родителя пришло мне в виде короткой телеграммы в четыре слова от инсмутской полиции. Бернд Рихтер сгорел вместе с отелем, где имел неосторожность остановиться. Как утверждал следователь, причиной пожара была страсть управляющего к керосиновым лапам, которые он никак не желал заменить плодами гениальной мысли Эдисона. Так это или нет, мне теперь не узнать. Но тела отца я так и не видел. В Инсмуте мне отвечали, что от тех, кто тогда был в отеле, осталось лишь по горсти праха. Моё неверие и желание докопаться до правды встретило мощный отпор, и меня силой выдворили из города. А после 1928 года поиски стали бессмысленны, ибо Федеральное Правительство основательно поработало в Инсмуте в вопросе очистке его от чужеродной крови.

– Не жизнь, а одна сплошная тоска, – сказал Томас, сев за столик, который я вполне мог назвать «своим», потому что выбирал его каждый раз, когда посещал спикизи. Никто более не смел трогать этот столик, что стало негласным правилом заведения с тех пор, как я сломал руку одному джентльмену, совершенно не ведавшему предела упрямству. Грант заказал себе виски с содовой, что было слишком заурядным и совсем не подходило некой загадочности в его облике. Я справился с замешательством, овладевшим мной в тот момент, когда Томас бесцеремонно ворвался в маленький замкнутый мирок «моего» столика, и спросил:

– Отчего же тоска?

– Оттого, что некоторые агенты Бюро Расследований, вроде нас с тобой, (я невольно вздрогнул, ибо не привык к тому, что кто-то незнакомый показывал свою осведомлённость касательно моей скромной персоны), – вынуждены заниматься чёрт знает чем в этой дыре. А ведь наши скромные коллеги из Чикаго представили Всевышнему самого Диллинджера. Не удивляйся, добавил Томас, прочитав моё лицо, как открытую книгу, – я изучал картотеку агентов не так давно, когда искал волка в овечьей шкуре. К твоей чести, тебя уже успели туда занести, Клаус. Позволишь называть тебя так?

– Не вижу причины отказать вам в этом, мистер…

– Грант. Томас Грант, – представился мой неожиданный знакомец. – Знаешь, Клаус, у меня вызывает неудовольствие, когда коллеги обращаются друг к другу с неуместной учтивостью, поэтому давай немедленно перейдём на «ты».

– Хорошо, – кивнул я и достал из кармана своего плаща, мокрого до последней нитки, чёрный портсигар с замысловатой гравировкой. – Значит, ты считаешь, что наша работа здесь – чёрт знает что? Позволь же не согласиться с тобой. По крайней мере, мы не поступили в услужение Бюро Запрета.

– Я не думаю, что здешнее управление безумно настолько, чтобы позволить это, – улыбнулся Грант и угостился сигаретой из моего портсигара. – Ни один агент в Аркхэме до сих пор не смог порвать с Дионисом, и виной тому не пресловутая человеческая слабость, а сама жизнь, более похожая здесь на медленное погребение, – в этом самый миг грязный официант в каких-то лохмотьях поставил перед Томасом его заказ. – Выпьем же за скорейшее избавление от её бремени, мой друг! – мой знакомец поднял свой бокал и загадочно подмигнул мне.

– Твоё здоровье, Том, – кивнул я, закурив. Стаканчик с бренди стоял на моей половине столика около часа, ибо для меня он был скорее неким подобием пропуска в пугающий мир ночного Аркхэма, нежели способом утолить желание выжечь боль, снедающую меня изнутри. Эта боль и привела меня в Бюро четыре года назад, но до сих пор я не имел возможности затушить её пламень правдой о том, что случилось с моим отцом, ибо с той поры, как в Инсмуте взорвалась последняя бомба, наши мудрейшие руководители охладели к Ордену. Впрочем, смею предположить, что это произошло не без вмешательства некоторых должностных лиц.

– Слышал ли ты об Ордене Дагона, Клаус? – внезапно спросил меня Грант. От неожиданности я уронил сигарету себе на брюки, и, шипя проклятия, стал энергично стряхивать красные угольки пепла, прожигающие ткань, на пол. Наконец, мне удалось покончить с этими мелкими зловредными родственниками ифритов, зловещих духов огня, коими всё детство пугал меня мой безвременно почивший дядя, решивший принять веру сарацин. Забавно, но пламя, даже самое дикое и необузданное, никогда не вызывало во мне чувство страха, скорее наоборот – придавало некой необъяснимой бодрости духа. Едва ли я, как и кто-либо ещё в моей семье, мог объяснить такую странность, однако же, она совсем не мешала моей жизни, и потому воспринималась мною и теми, кто окружал меня, как нечто само собой разумеющееся.

– Я знаком с ним косвенно, к моему великому сожалению, – отвечал я, пристально глядя в светло-голубые глаза своего собеседника, пытаясь найти в них чёрный стилет смерти, подстерегающей всех, кто намеревался раскрыть тайну безумцев, едва не погубивших Инсмут. Но нет, Грант не был моим палачом. Его просто жёг изнутри совершенно естественный интерес к загадочному, необъяснимому, даже пугающему. Ибо то, что отталкивает человека, с той же силой влечёт его к себе, пусть и при помощи подводных течений подсознания.

– Сожалеть тут не о чём, мой друг, – улыбнулся Томас. – Ибо, узнай ты Орден лучше, сейчас я бы не имел удовольствия вести с тобой беседу. По крайней мере, если верить отчётам, последователи оного предпочитают сохранять своё существование в тайне, заставляя замолчать навеки тех, кто знает о них хоть что-то. Впрочем, не всегда стоит верить агентам, закончившим свои дни в психиатрической клинике, ведь так?

– Может, просто нам не дано увидеть полной картины, вот мы и поднимаем на смех тех, кто имел неосторожность получить доступ к зловещим тайнам тёмных уголков нашего мира? – предположил я. – И вообще, Том, что за интерес у тебя к этой кровожадной секте? Бюро уже давно охладело к ней.

– То, что ты обладаешь столь устаревшими сведениями, не делает тебе чести, мой дорогой Клаус, – покачал головой Грант, затушив окурок в опустевшем бокале, дав понять, что более пить не намерен. – Около недели назад Бюро вновь занялось Орденом. С тех самых пор, как число загадочных исчезновений в городке под названием Соулберри, похожих на те, что имели место в Инсмуте, достигло полусотни. И завтрашнее утро принесёт кому-то участь быть отправленным в Соулберри с тем, чтобы собрать сведения, необходимые для подтверждения неотвратимости решительных мер в отношении этого рассадника межвидового разврата. Если брать во внимание моё патологическое везение, билет на поезд завтра покупать мне.

– Счастливчик, – с завистью в голосе сказал я. – Для меня желание прекратить существование Ордена с некоторых пор стало сильнейшим в жизни. Я изучил великое множество отчётов по тому, что произошло в Инсмуте, благо мне никто не запрещал это делать в свободные минуты. Но в сам город так и не попал.

– Клаус, я знаю, что твой отец якобы стал жертвой буйства пламени, знаю и о том, что тебе так и не дали увидеть его останки, – я вновь задрожал от того, как много Том знал обо мне для случайного знакомца. – Совершенно не похоже на то, как действует Орден. Впрочем, ты ведь и сам читал, что они делают со своими жертвами?

– Верно. Вынимают кости из тел, превращая в омерзительное желе, к тому же ещё живое. Не знаю, кому принадлежит первое упоминание об этом ритуале, но я склонён всё же счесть его психически нездоровым и поставить под сомнение то, что он писал. Ибо невозможно оставить человека без черепа, не переведя его через реку мёртвых.

– Неверие, равно как и слепая вера, не помощник в этом деле, Клаус, – тихо произнёс Грант. – Лишь холодный разум, опирающийся на факты, поможет нам с тобой заставить Орден Дагона раствориться в потоке времени, как щепотка соли растворяется в стакане воды.

– Нам? – удивился я. – Ты либо говоришь лишнее, Том, либо о чём-то умалчиваешь.

– Хорошо, я намеревался брать это дело только при условии, что мне дадут напарника, – Грант поднялся из-за стола и положил на ту его половину, где только что сидел, пятнадцать долларов. – После изучения твоего дела, Клаус, и после нашего с тобой разговора, я не вижу кандидатуры, подходящей для этого больше, чем ты. Тебе я с удовольствием доверю свою спину и свою душу. Так что, до завтра, мой друг, встретимся в Бюро. И будь готов к тому, что твоё заветное желание познакомиться с Орденом ближе осуществится в скором времени, – Томас направился к выходу неспешными шагами человека, только что совершившего великое дело.

– Но Том! – окликнул я его. – Я ведь ещё даже не агент!

– Это досадное недоразумение я возьму на себя, – бросил Грант, даже не обернувшись, и исчез за порогом спикизи. Этим самым он будто бы подвёл черту под моей прежней жизнью, подо всем, что я делал до нашей с ним встречи. И дальше этой черты была пугающая неизвестность, ибо всё, что я читал об Ордене, было всего лишь маленьким светлым пятнышком на огромной чёрной сфере тайны, внутри которой билось сердце этого зловещего культа. По чести говоря, те, что сталкивался с мрачными его служителями, не особенно распространялись о том, какое именно уродство было присуще посвятившим себя Дагону, о том, что такого странного было в речи адептов Ордена. О самом же Отце Дагоне, как называли его древние тексты, не упоминал абсолютно никто. Связано это было, по моему мнению, с тем, что это мифическое божество попросту не существовало. Если же оно обитало бы в мрачных гротах реальности, и было бы столь же ужасно, сколь ужасным описывали его безумные авторы вроде Аль-Хазреда, ни один человек не пережил бы встречи с ним.

Следующий день принёс мне три новости, из которых радостной я мог бы назвать лишь первую. Состояла она в том, что Грант сдержал слово, и по пришествии в Бюро я был уведомлён о том, что более не являюсь стажёром. Оценив по достоинству мои личные и профессиональные качества, руководитель Бюро в Аркхэме, Фредерик Голдблюм, наградил меня правом называться действующим агентом Бюро, удостоив при этом беседой в своём уютном кабинете. Обставлен оный был так, что возникало чувство, будто ты в гостях у добродушного хозяина, чья милая жёнушка в переднике вот-вот появится с подносом, на котором будут дымиться две чашечки ароматного кофе. Это несколько расслабляло редких посетителей, и я в очередной раз не отказал себе в удовольствии в глубине души восхититься тем, насколько тонким психологом был мистер Голдблюм.

– Поздравляю, мой мальчик, – по-отечески тепло сказал он. – Теперь для тебя открыты двери в мир невероятных приключений. И одно из них начнётся скорее, чем ты бы можешь себе представить.

Едва он произнёс эти слова, в кабинете будто бы из ниоткуда появился Томас Грант. Было нечто зловещее в этом его появлении, словно мой вчерашний знакомый представлял некую мистическую силу, обрётшую плоть в нашем грешном мире.

– Итак, Клаус, позволь представить тебе твоего напарника, агента Томаса Гранта, – с одному ему понятным удовлетворением в голосе проговорил Голдблюм. – Я искренне надеюсь, что в ближайшие дни он станет для тебя подобием старшего брата, на которого тебе следует равняться.

– Мы уже знакомы, – улыбнулся Грант, заняв кресло, стоявшее по правую руку от стола Голдблюма и в точности напротив моего. – Думаю, для тебя уже не секрет, Клаус, что нам с тобой предстоит заняться Орденом Дагона, поднявшим голову в Соулберри. После нескольких лет покоя, этот мрачный культ вновь проливает невинную кровь на алтарь своего нечестивого божества. Один из наших источников в городе, мистер Эдвард Мостоу, некоторое время снабжал нас сведениями о том, как разрозненные последователи Ордена сплачивались, но вот уже несколько недель от него нет никаких вестей. Я уверен, что, он был пойман «хромоногими» – такое название адептам культа пришло мне в голову после чтения отчётов о произошедшем в Инсмуте. Если это так, он наверняка уже мёртв, и наш долг перед ним и перед всем родом человеческим сделать так, чтобы смерть его не была напрасной. Я отправлюсь в Соулберри первым, сегодняшним поездом, ты же, Клаус, последуешь за мной в следующую субботу. К тому моменту, если моё везение будет таким же, как и прежде в делах, которые мне доводилось вести, я сумею собрать достаточно сведений для того, чтобы мы с тобой могли принять решение, как действовать дальше.

– Должен ли я понимать это так, что моя роль – быть бессловесным свидетелем твоего триумфа, Том? – заявление Гранта расстроило меня столь сильно, что я где-то в глубине души пожалел о вчерашней с ним встрече.

– Не будет никакого триумфа, мальчик, – Голдблюм заговорил со мной таким тоном, каким обычно родитель вразумляет прелестное в своей глупости чадо. – Если культ набрал достаточную силу, действовать нужно решительно и столь же безжалостно, сколь безжалостны «хромоногие», как изволил выразиться агент Грант. Для того чтобы развеять твои иллюзии, Клаус, добавлю, что о вашем визите в Соулберри и тем более о ликвидации там Ордена, если таковая потребуется, обыватель не должен узнать. Инсмут и так накормил газетчиков чудными историями на многие месяцы вперёд. В этот раз никаких военных нам в помощь не дадут, и этим обстоятельством ваша с Томасом задача многократно усложнена. Однако я склоняюсь к тому, что нанести смертельную рану Ордену могут и два человека, если приложат своё действие к правильной точке.

– Этой точкой будет Церковь Ордена, – закончил Грант. – Его сердце, перегоняющее отравленную кровь по венам городка. Наученные опытом Инсмута, адепты культа в Соулберри, похоже, решили использовать в её качестве не городскую часовню, а место иного рода, которое мне и предстоит найти прежде, чем прибудешь ты, Клаус. И прибудешь не с пустыми руками, а с некоторым количеством взрывчатки. Мы взорвём церковь. Что до прочих мелочей, то наши с тобой легенды таковы, что я расследую исчезновение Эдварда Мостоу, а ты приехал погостить у своей тётушки Блюмин и привёз ей сувенир из города. Думаю, редкой красоты ваза из китайского фарфора – то, что нам нужно. В неё ты положишь взрывчатку, а горлышко заткнёшь куском картона, в лавках такое делают часто. По прибытии найди меня по этому адресу, – Томас протянул мне маленький клочок бумаги, который я незамедлительно убрал в свой бумажник, даже не прочитав. – Это дом одного моего знакомого, оставившего Соулберри несколько месяцев назад. Большая удача, что он так и не решился продать своё жилище, и согласился предоставить его в моё распоряжение на ближайшее время. Да, кстати, – в руках Гранта неведомо откуда появился потрёпанный чёрный томик, который он поспешил мне вручить. – Время у тебя будет, потому советую тебе изучить это.

Я прочёл на обложке выведенное замысловатым узором название: «Великие Старейшины». Сей опус принадлежал перу Филиппа Дефоссе, некогда именитого этнографа, в последние годы жизни сместившего фокус своей деятельности в область оккультных тайн. «Великие Старейшины» были его последним трудом, ибо ещё до выхода книги в тираж Дефоссе попал в психиатрическую лечебницу, где и покончил с собой, не вынеся ужаса посещавших его видений. Существовало несколько изданий этого текста. Я имел честь ознакомиться с четвёртым, из коего, по словам людей, порекомендовавших мне «Старейшин», было многое исключено, дабы не вовлечь читающего в лабиринт безумия. Сейчас же я держал в руках первое, редчайшее из редких. Мне было не под силу даже предположить, как к Гранту попал этот бесценный экземпляр, и я решил не задаваться подобными вопросами.

С Томасом мы простились быстро и достаточно холодно для людей, могущих доверить друг другу свои жизни. Время будто бы перешло с неторопливого шага на бег, и события в моей жизни замелькали, подобно кадрам киноплёнки, и мой разум не успевал их осознать. Я совершенно не могу вспомнить в подробностях, как стал обладателем огромной декоративной вазы, стоявшей в кабинете Голдблюма, как получил в своё распоряжение взрывчатку, которой должен был наполнить подарок тётушке Блюмин, как осторожно, стараясь не дышать, готовил свой страшный сюрприз для Ордена. Всё это происходило будто бы во сне, в тусклых красках, словно я наблюдал свою жизнь сквозь серую пелену тумана.

Вернуться в своё собственное сознание мне удалось лишь к ночи, когда я лёг на узкую кровать, едва выдерживавшую мой вес. Не желая сдавать позиции Морфею, я решил ознакомиться с текстом, любезно предоставленным в моё распоряжение моим напарником. Вернее сказать, сравнить его с тем вариантом, что мне доводилось читать ранее.

Я не буду подробно описывать своему случайному читателю содержание сего преисполненного безумия исторического (или псевдоисторического) исследования мрачных уголков мира, в котором человеческий род имел несчастье начать свой век. Отмечу лишь, что разделяю точку зрения Дефоссе, считавшего Старейшин выходцами из космической пустоты, даже в наши дни таящей множество пугающих секретов. Если когда-нибудь человеческая гордыня придаст ему решимости бросить вызов притяжению нашей планеты и познакомиться со звёздами ближе, пусть лишь Бог будет ему судьёй. Ибо нет существа страшнее тех, что притаились в черноте межпланетного пространства. К слову сказать, автор «Великих Старейшин» был в своём мнении не одинок, ибо ещё во времена древности такое же предположение сделал Абдула Аль-Хазред.