Читать книгу 007 по-советски - Вадим Зеликовский - Страница 5

(3 августа. 11.52 – вечер)

В квартире царил разгром, казавшийся непоправимым. Самые неожиданные вещи были разбросаны повсюду. В квартире произошел либо тайфун, либо обыск. На пороге Казанцев споткнулся о дорогой японский двухкассетник. Чертыхнувшись, он поднял его и нажал клавишу.

– Гуд бай, май лав, гуд бай… – пропел Демис Руссос.

– А так же гуд монинг, гуд дэй, и, наконец, гуд найт… – продолжил слегка хриплый мужской голос. Послышался женский смех.

– Тихо! – потребовал мужчина. – Не мешай мне произносить тронную речь… В динамике опять хихикнули.

– Итак, май френд, май дарлинг и, в конечном итоге, достопочтимый сэр Казанцев! Это было упоительно… Ведь правда, это было упоительно? Ну, скажи же ему, дарлинг! – потребовал мужской голос.

– Йес! – сквозь смех отозвался женский.

– Она в восторге! – прокомментировал мужчина. – Извини за разгром… Рука не поднимается тратить эти упоительные мгновения на уборку… Ты нас поймешь и простишь… Ключи будут сданы, согласно договоренности, упоительной соседке Верочке…

В динамике послышался шлепок.

– Ой, ё, ей! – взвыл мужчина. – Прости, старик, оговорился, соседка, прямо скажем, довольно средненькая, к следующему приезду обзаведись более сексапильной… Остаюсь всегда твой Стае Приходько, эсквайр… – динамик еще раз хихикнул, и Руссос продолжил свое пенье.

Казанцев остановил пленку, поставил магнитофон на стол, подошел к телевизору и включил его. Потом направился в ванну, где разгром был особенно ощутим, и открыл оба крана на полную мощность.

Далее его действия напоминали работу уборочного автомата. Он шел по квартире, методично приводя все в порядок, не пропуская ни одного квадратного сантиметра ее жилой площади. Вещи под его руками обретали свои исконные места. Остатки разгрома испарялись, как дым в открытое окно.

Делал он это все машинально, с отсутствующим лицом, зло бормоча себе под нос:

– Стас Приходько, эсквайр… со своей… дарлинг, прости Господи… Юсиф д'Анжерон – сын «Анжерон, Томпсон компарасьон», Тино Джини или Джанини… тоже чей-то сын… Чей же он сын? Ага, богатых родителей… Пьяццале Рома, Ка Фоскари 17… со своей девушкой… и генеральным любовником… У полковника Надир-шаха папа шейх… простой такой шейх… весь в белом… и жена Алена… Хорошенькая компания подбирается…

Под конец он помыл посуду. Больше делать было нечего.

Он вернулся в комнату. Поле боя было убрано. Казанцев еще раз огляделся по сторонам, порядок был идеальным. Взгляд его натолкнулся на телевизор, который он включил, как только вошел. Телевизор работал, но, как оказалось, звук был выключен. Он подошел и покрутил ручку громкости.

– …продолжались уличные бои… – громко сказал диктор. – Правительство заявило протест против вмешательства Израиля и Соединенных Штатов Америки во внутренние дела страны. Как сообщает наш корреспондент, на территории Ирана продолжают формироваться соединения, которые в любой момент могут быть введены в бой…

Изображение и тут было нечетким, видно было, что кадры сняты впопыхах, с неудобного положения: танки, разрушенные кварталы, баррикады, опрокинутые и горящие автомобили, бегущие и стреляющие люди…

– Вчера сторонниками генерала Поджеи было захвачено здание парламента, которое стало центром сосредоточения террористов. Верные правительству войска Национальной гвардии стойко отражают все попытки террористов прорваться к жизненно-важным объектам столицы… На экране телевизора появилась карта Южной Америки.

– Сальвадор… – объявил диктор. – Продолжается разоружение отрядов «контрас»… Продолжается забастовка государственных служащих, они требуют подтверждения своих привилегий. Президент Сальвадора Виолетта Чомора еще раз призвала к национальному объединению и сохранению спокойствия…

Казанцев включил пылесос и принялся методично пылесосить ковер.

– В ЮАР продолжаются столкновения на межнациональной почве… Нельсон Мандела обвинил в беспорядках правые силы…

– Груза на складах компании не обнаружили, – вдруг громко сказал Казанцев, – но он там был!.. Во всяком случае, мон шер Егоров в сем абсолютно уверен… Груз исчез, а вместе с ним исчез сопровождающий…

– Последней жертвой репрессивных действий стала 14-летняя Джули Левингстон… – бодро произнес диктор.

– Последней жертвой… – машинально повторил Казанцев. – Земцов Валерий Александрович, 1955 года рождения, русский, женат, двое детей…

– Афганистан! – объявил диктор. – Продолжаются операции по ликвидации контрреволюционных банд, забрасываемых на территорию Афганистана из-за границы. Как сообщает агентство Бахтар, одна из них разгромлена в уезде Кишим провинции Бадахшан на северо-востоке страны. У бандитов, занимавшихся грабежами и терроризировавшими мирное население, изъято оружие пакистансткого и китайского производства.

– Оружие… – Казанцев задумался. – Оружие… Все может быть… Тогда другой расклад… Какой расклад? Один с усиками, походка вихлястая, другой – боксер-тяжеловес… – Казанцев выключил пылесос, быстро разобрал его и упаковал в коробку. – Все! – громко сказал он, так что эхо прокатилось по убранной квартире. – Надо отключиться!

Он встал на пороге и внимательно оглядывал квартиру. Она приобрела какой-то нежилой, выставочный вид. Экспозиция «Квартира для одинокого интеллигентного мужчины средних лет»…

– … и о погоде… – сказал диктор. – Завтра в Москве и Московской области ожидается ясная теплая погода…

– Летная! – подвел итог Казанцев и отправился в ванну. – Расслабиться, расслабиться! – приказал себе Казанцев, как только окунулся в ванну. Он закрыл глаза. – Я не чувствую мизинца на моей левой ноге, не чувствую всю ногу… – шептал он привычную формулу. – Не чувствую всю левую часть туловища: живот, грудь, плечо, руку… Не чувствую мизинца на правой ноге, правую ногу, всю правую часть… Мое тело существует помимо меня… Оно растворяется в воде, я его больше не чувствую… Голова светлая и ясная… Я слышу музыку, тихую, красивую музыку… Она похожа на шум весенней листвы…

Все перед глазами Казанцева пошло разноцветными кругами…

Над головой шелестела овальная березовая зелень. Ее шелест сливался с тихой музыкой, в которой флейта переплеталась с журчанием ручья. Мелодия была знакомой, если бы напрячься, он бы даже смог назвать композитора. Но напрягаться не хотелось. Хотелось еще больше расслабиться и ни о чем не думать. Не тревожиться, не переживать. Все так далеко, по другую сторону стекла… Что это за стекло?.. Это линза… Экран телевизора… Там что-то происходит, что-то происходит, что-то страшное… Но какое ему до этого дело? Это далеко…

– Расслабиться! – шептал Казанцев. – Никаких мрачных мыслей. Все мысли светлые и ясные…

Лицо Алены склонилось над ним. Почти вплотную приблизились глаза. Они танцевали около костра в зеленом березовом лесу. Под тихую красивую музыку, доносившуюся из двухкассетника. Где-то рядом журчал ручей… Ручей по-немецки «бах»… Но музыка не Баха, он это знал точно… Музыка совсем другого композитора… Стоит только напрячься… Но напрягаться нельзя. Нужно расслабиться…

– Расслабиться! Расслабиться! – стучало в мозгу. В светлом спортивном зале солнце лупит во все окна, его лучи, как клинки рапир, скрещиваются и мельчайшие пылинки кружатся в них. Вся в белом в этих лучах, как в свете прожекторов, кружится Алена. Движения замедленные плавные.

– Солнечная энергия заполняет каждую клеточку моего тела… – шепчет Казанцев.

До чего же знакомая музыка… Как она торжественно звучит… И Алена вся в белом… Может это ее свадьба? Но почему же она в спортивном кимоно? И «Муха» тоже весь в белом, ему так положено, у него же папа шейх…

– Солнечная энергия заполняет каждый сосуд, капилляр, все мои внутренние органы… – музыка становится все громче и торжественнее. – Я силен, энергичен, я готов к работе…

– Работать, работать!..

Чей же это голос? Раздается как с неба, как глас Господа нашего. – Работать, работать! – это голос Валентина Петровича – тренера.

Черные перчатки бьются в лицо, как штормовые волны о берег. – Работать, работать! – гремит голос. Вслед за штормом приходит туман и застилает глаза. Что это соленое на губах? Морская вода?.. Кровь…

…Один очень большой, черный, сутулится при ходьбе… Внешне, боксер-тяжеловес…

– Работать, работать! – удар сбивает с ног. – Встать! Раз, два, три… Встать! – падает ваза. Скатерть сползает со стола, летят на пол посуда, еда, бутылки. Что это на белой скатерти? Кровь или вино? – Встать! Четыре, пять, шесть… – опять в комнатах полный разгром: мусор, осколки, перевернутая мебель…

– Господи! – думает Казанцев. – Опять беспорядок. Когда это кончится?

– Встать! – голос гудит, как колокол. Опять удар. Вспышка. Медленно возвращается сознание. Чья-то огромная сутулая спина, не спеша, смещается в сторону. На ее месте возникает размытое лицо с тонюсенькой ниточкой усов. Рот с яркими губами ощерился в улыбке, гнусной, гнилозубой усмешке. – Работать, работать! – требует голос.

– Ничего… – шепчет Казанцев. – Сейчас… я уйду… только соберусь…

– Семь, восемь… – продолжается счет.

– Ну вот, я уже ушел… – радуется Казанцев. – Спрятался… Тут не найдут… Расслабиться… Все неприятности, горести, заботы – далеко… Там, за толстой линзой телевизора… Это меня не касается… я забываю о них…

Где-то далеко, в разгромленной квартире суетятся в поисках его те двое: ищут добросовестно, заглядывая повсюду, звенят посудой, включают магнитофон, передвигают мебель…

Но вот один из них наконец догадывается где он. Рывком отворив дверь в ванну, преследователь вытягивает вперед руку с жутким, суживающимся на конце пистолетом.

– Вот он где! – радостно орет бандит и стреляет…

Казанцев вздрогнул и открыл глаза.

На пороге ванной, держа перед собой только что открытую бутылку шампанского, стоял высокий заросший бородой мужчина в кожаной куртке.

– Славочка, генацвале, а мы тебя везде ищем! – хохоча, начал он. – Весь город перерыли. Куда пропал, татарский князь? – А, это ты… – вздохнул Казанцев, окончательно приходя в себя. – Я сейчас…

– Давай, давай, дорогой, мы тебя все ждем… – Мужчина приоткрыл дверь. Оттуда донеслись звуки музыки, гул голосов, звон расставляемой посуды. – Мы прямо со съемки к тебе! Все голодные, как звери… Давай, давай быстрее, а то с голоду умрем! – он подмигнул и вышел, захлопнув за собой дверь. – Он здесь, – донесся его голос из коридора, – я его застукала ванне. Мариша, не беги, спину я ему уже вымыл…

Казанцев вновь тяжело вздохнул и, резким движением выскользнув из воды, встал на ноги. Открыв холодную воду на полную мощность, он переключил смеситель на душ и подставил лицо под ледяные струи.

Когда он появился на пороге гостиной, никто на него особого внимания не обратил. Все были увлечены своими делами и только бородатый, оторвался от книжки, которую он лениво пролистывал, и молча указал ему на полный бокал.

Казанцев так же молча сел напротив, но пить не стал. Всего в комнате было человек шесть. Судя по звукам, доносившимся из кухни, там тоже было полно народу.

– Пей! – сказал бородатый. – Сейчас принесут поесть…

Парень с девушкой, топтавшиеся под музыку посреди комнаты, поцеловались. Бородатый посмотрел на них и неодобрительно покачал головой. – Почему, когда мы влюбляемся, мы глупеем? – спросил он.

– Ну, тебе это не грозит, Алик… – неопределенно отозвался Казанцев.

– Ты думаешь, что я уже не влюблюсь? – заволновался Алик.

Казанцев пожал плечами. Алик допил свой бокал и налил его вновь.

– Самое время, – сказал он, – выпить за прекрасных, тем не менее, присутствующих тут дам… – он поднял бокал и посмотрел в сторону девушки, которая ожесточенно трясла маленький стаканчик.

Прикусив губу и зажмурив глаза, она выбросила на полированную поверхность журнального столика несколько кубиков. Потом посидела какое-то время, не открывая глаз, глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и наконец осмелилась поглядеть на выкинутую комбинацию. Судя по ее реакции, та ни к черту не годилась. Девушка, обиженно надув губы, протянула стаканчик своему партнеру.

Тот сгреб в него кости и, нажав кнопку на шахматных часах, стоящих тут же на столике, в свою очередь начал трясти стаканчик. Этот блиц-турнир судил подстриженный бобриком человек средних лет тоже в кожаной куртке и со свистком в зубах. Он взгромоздился на стремянку и изображал из себя волейбольного судью, то и дело посвистывая в свой свисток.

– Мы со Славиком пьем за тебя, Мариша! – сказал Алик и позвенел своим бокалом о полный бокал Казанцева. – Неужели ты и за Маришу, генацвале, не выпьешь? – спросил он.

Казанцев молча взял бокал. Но Мариша даже не посмотрела в их сторону, она, не отрываясь, следила за действиями своего партнера. Тот спокойно и уверенно выбросил кости и, удовлетворенно усмехнувшись, записал в таблицу еще одну комбинацию.

Алик выпил шампанское и спросил:

– У тебя что-то случилось?

– Уезжаю… – Слава медленно отпил из бокала.

– Когда? – Алик вскочил.

– Не шуми, Алик!.. – Казанцев схватил его за руку и насильно усадил на место. Алик тяжело опустился на стул.

– Надолго? – кислым голосом спросил он.

– Кто его знает… – Слава усмехнулся. – Будем надеяться на лучшее…

– Только это и остается… – Алик допил свой бокал и вновь потянулся за бутылкой. – Закон подлости… Только начало что-то получаться… – громко сказал он. – Не везет мне, генацвале!..

– А кому везет? – отозвалась Мариша, разглядывая результат своего последнего броска. – Только нашей славной администрации… – она сердито поглядела на своего партнера. – А художники всегда помирают нищими. Казанцев, – окликнула она Славу, – почему гениальным художникам всегда не везет. И художницам? Скажите, Слава, вы же у нас все знаете!

– Мариша, – откликнулся Казанцев, – я знаю далеко не все… Я, например, не знаю главного – что со мною будет завтра…

– Ну, – Мариша капризно надула губы, играя маленькую избалованную девочку, – этого, Казанцев, не знает никто…

– Так зачем же переживать? – спросил Слава. – Может вот именно завтра и повезет… Я лично только на это каждый день надеюсь… Понимаешь, Мариша, больше мне надеяться не на что…

Девушка удивленно посмотрела не него. В этот момент ее партнер выбросил очередную комбинацию и нажал кнопку на часах.

Мариша нервно собрала кости в стаканчик и, не отводя взгляда от Казанцева, энергично затрясла его.

– Что с тобой? – тихо спросил Славу Алик.

– Я в порядке… – так же тихо отозвался тот. Алик с сомнением покачал головой.

– Тебе обязательно ехать, генацвале? – спросил он. – Давай сделаем тебе больничный. У меня, дорогой, есть врачиха, сладкая женщина, она для меня тебе больничный хоть на месяц даст…

Казанцев усмехнулся, ласково потрепал Алика по плечу и, не сказав больше ни слова, отошел к Марише.

– Понимаешь, – сказал он, подойдя, – но надеяться только на везение тоже нельзя. Больше всего нужно надеяться на самого себя. Только на самого себя… – он взял у нее из рук стаканчик с костями. – Шестерки! – объявил он и метнул кости. Шесть шестерок легли на стол. Не глядя, ловким движением он смел кости назад в стаканчик, тряхнул его и сказал:

– Двойки!

Шесть двоек легли вместе.

Мариша взвизгнула от восторга. Алик поднялся и подошел к ним поближе. Парень и девушка прервали свой танец и тоже уставились на Казанцева. Слава медленно собрал кубики и, чувствуя всеобщее внимание, начал трясти стаканчик с ужимками циркового фокусника. Все затаили дыхание.

– Стрит! – объявил он и перевернул стаканчик дном кверху. Возникла пауза. Он не торопился его поднимать.

– Ну! – не выдержала Мариша.

– Давай, дорогой! – умоляюще попросил Алик. Бокал у него в руках дрожал, и вино расплескивалось на ковер.

Казанцев поднял стаканчик. На кубиках были цифры от единицы до шестерки.

– Стрит… – выдохнула Мариша.

Ее партнер судорожно начал чесать маленькую проплешинку на темени. Казанцев поставил перед ним стаканчик и сказал: – И так далее, Павел Аркадьевич… Может, сыграем?

– Нет уж… – дрогнувшим голосом сказал Павел Аркадьевич, – … с профессионалами пока еще не решаюсь… Пардон! – он встал и вышел из комнаты.

Было слышно, как открылась и захлопнулась за ним дверь туалета.

Парень на стремянке засвистел изо всех сил и объявил:

– Аут! В связи с мандражем представителя административного большинства победа присуждается Вячеславу Казанцеву, Советский Союз!..

Казанцев открыл дверь и вышел на балкон. Мариша выбежала за ним. – Но ведь это же и есть везение, Казанцев! – крикнула она. – А везению нельзя научиться…

– Да, – устало согласился Слава, – нельзя. Но нужно уметь почувствовать, когда оно кончилось и больше на него не надеяться…