Читать книгу Возвращение в Белоземицу - Валентин Гольский - Страница 10

В голове пусто и пронзительно холодно. Когда-то видел рекламу, в которой человек берёт в рот мятную подушечку жевательной резинки и выдувает морозный воздух. Кажется, мою голову набили такими подушечками под завязку. Мыслей нет. Ощущений нет. Желаний что-либо делать нет. Есть чувство полёта, словно я парю над землёй…

Сколько длится это состояние не знаю. Прихожу в себя постепенно: появляется жажда, затем голод, приходит ощущение неудобной позы, в которой я лежу, а ещё, очень тяжело дышать. Поднимаю голову и слепо повожу ею из стороны в сторону. Темнота. Провожу рукой по лицу и скидываю с себя спальный мешок. Свобода! Дышать становится легче, зрение тоже сразу восстанавливается.

Я в доме деда, в Белоземице. С трудом поднимаюсь, и обнаруживаю себя абсолютно голым. В комнате полумрак, ставни закрыты, но предметы видно достаточно отчётливо, и себя тоже вижу хорошо. Тело грязное, покрытое непонятными значками и разводами, видны несколько кровоподтёков. Сильно болит скула – на ней обнаруживается синяк. Что со мной произошло?

Надо умыться, но выйдя из дома останавливаюсь на крыльце шокированный зрелищем. Двор выглядит так, будто его на ночь облюбовала под свои игрища секта сатанистов. Бурые, почти чёрные, идеально прямые линии исчерчивают его вдоль и поперёк. Пентаграмма? Похоже… В центре находится нечто тёмное и лохматое, от чего я отворачиваюсь, борясь с подступающими к горлу спазмами. Закрываю глаза, дышу ровно и часто, пытаясь прийти в себя и…

Я натягиваю капроновые нити меж вбитых крошечных деревянных колышков. Условия очень плохие, начерченная пентаграмма конечно лучше, но чертить негде и нечем. Плохо. Большой дополнительный расход силы, которой в моём распоряжении так мало.

Рычу.

Ничего, пропитанные моей кровью нити справятся, они подойдут. Передвигаться по двору становится очень неудобно, иду на цыпочках. Прохожу над силовыми сплетениями, шепчу слова. Чужие, странные, горловые.

Мешает мельтешение в мыслях, слышу обрывки заунывных песен и чьи-то голоса, чудятся отзвуки чужих шагов и ядовитое шипение с крыши.

Останавливаюсь, рычу. Задираю голову и чувствую, что на крыше действительно кто-то есть. Гибкий. Опасный. Женщина? Враг! Надо достать.

Рычу.

Поняв, что обнаружена, она бросается в сторону, спрыгивает с крыши и исчезает из поля зрения.

Оборачиваюсь к жертве. Пёс, большой, чёрного окраса. Сначала лаял, но я ему повредил горло и теперь он может лишь скулить.

Помещаю его в центр пентаграммы и глядя в чёрные глаза, начинаю шептать слова…

Я очнулся, сидя у стены. Приятная прохлада кирпича холодила затылок и спину, а перед глазами до сих пор стояли чёрные глаза собаки. Вот значит, кто там лежит… Надо убраться, но в ногах слабость, которая пока не даёт встать. Сильно болит левая рука, при взгляде на неё, меня берёт оторопь. Два длинных и глубоких пореза через всю ладонь. Вспоминаю: пропитал капроновые нити своей кровью. Видимо, когда кровь перестала течь, я, не раздумывая, полоснул себя по руке снова.

Опять начинает мутить, и я, отправляюсь в дом. Перебинтовываю руку и смотрю на часы: почти полдень. Яна! Подпрыгиваю, вспомнив о ней, она не говорила во сколько приедет, а значит, может заявиться хоть прямо сейчас. Что девушка предпримет, увидев останки пса во дворе – не берусь даже гадать. Плюс нужно ещё убраться в доме, и отмыться, потому что тело исписано похлеще чем у якудзы и матёрого уголовника вместе взятых.

Смотрю на себя в зеркале и обнаруживаю, что узоры покрывают даже спину. Не верится, что я это сделал сам, человек не способен так извернуться, ну по крайней мере я – так точно не смогу. И ещё, не могу понять, чем нанесены эти узоры. Не шариковой ручкой же, в конце концов, она бы размылась потёками пота и частично стёрлась за ночь о спальный мешок. На душе появляется неприятное предчувствие. Царапаю ногтем рисунок на запястье, затем мочу его слюной, тру более усердно и ничего не происходит. Но ведь невозможно нанести татуировку за ночь на всё тело! Здесь даже некому её наносить, это не может быть татуировка, как я на люди выйду в таком виде?!

«Позже попробую ещё раз, схожу на реку», – говорю я себе, но голос слабый и не убедительный.

На самом деле, уборка занимает не так и много времени. Труднее всего копать землю пользуясь одной правой рукой, а потом маскировать собачью могилу. Получается вообще-то не очень, но лучшего ничего в голову не приходит.

Рычу и покрываюсь холодным потом при этом звуке. Это сделал я?! Я издал это рычание?

Сижу на кухне точно потерянный плюшевый мишка: ни единого движения, в голове ни одной мысли. Наконец, с трудом нахожу в себе силы на уборку зала. Спальный мешок оказывается разорванным на две части, одна из них пропитана кровью и воняет псиной. Засовываю без лишних сожалений его в мусорный пакет, а сам отправляюсь на реку отмываться.

Вода холодит и приводит в чувство, я наконец ощущаю себя по настоящему проснувшимся, но избавиться от рисунков на теле не удаётся. Я тру себя мочалкой с мылом, потом шампунем, потом содой, а под конец просто песком. В итоге, мочалка рвётся и закинув её остатки со злости в кусты, я растягиваюсь под деревом.

Приплыли.

Я открываю глаза и смотрю на себя точно со стороны. Худощавый – плохо, слишком слабый. Светлые волосы – плохо, светлый окрас нам не привычен. Место ритуала – хорошо, сила протекает через меня, я чувствую её и купаюсь в её потоках. Время года – хорошо, люблю тепло.

Встаю широко расставив ноги. Одежды на теле нет, вижу себя одновременно всего, включая ступни и кожу головы, покрытую волосами. Чувствую тело в каждой точке и клеточке, собираюсь с силами и закрываю глаза. Линии рождаются на груди и ползут по коже, расчерчивая меня. Это песнь моего призыва, это моя клятва верности, это шаг, что я должен сделать или сгореть.

Вновь открываю глаза и подношу к ним ладонь. Вижу её и без этого ненужного жеста, но смотреть глазами – интересно. Рука покрыта ровными рядами символов. Это очень старая письменность, но не такая старая как я. Читаю начертанное на мне. Доволен. Рычу.

Я просыпаюсь или прихожу в себя – сам не знаю. Был ли это сон, или воспоминание, что более яркое и живое даже чем реальность? Знаю одно: это было, это происходило ночью, и моё тело – лучшее тому подтверждение.

Так же как в этом сне, подношу к глазам ладонь и вдруг начинаю узнавать покрывающие меня значки. Смысл ещё не ясен, но почти уверен, что, стоит сконцентрироваться, и я его пойму. Невольный стон вырывается из моих губ, и я рывком сажусь. Останусь ли я тем же, кем являюсь сейчас, если пройду ритуал полностью? И чем я становлюсь, что за тварь, способная видеть одновременно всё вокруг, способная ощущать тело как целое, управлять им не так как человек, а много лучше. Ведь рисунки, нанёс действительно я сам, точнее тот, кем я был ночью. Нанёс, не обращаясь в тату-салон, нанёс за какую-то минуту. Просто захотел и сконцентрировался – это же так просто…

Стою в комнате перед зеркалом. Там, в отражении некто незнакомый, это одновременно я и не я: глаза светятся в темноте ярко-жёлтым, а зрачок чёрный и узкий, вертикальный. Рисунки по всему телу, а на руках надписи. Сердце наполняется чем-то неведомым мне раньше: силой и гордостью, умением идти вперёд так, что невозможно остановить, а ещё пламенем, что оказывается всегда было со мной, но спало. Мне жутко, потому что это существо – я, и в то же время по телу бежит дрожь восхищения. Потому что это существо – я.