Читать книгу Проклятие Галактики - Валентин Холмогоров - Страница 3

«Имеется торт. Разделите его на восемь равных частей, выполнив не более трех разрезов. У вас 120 секунд».

Короткий визит домой получился скомканным и сумбурным. Узнав последние новости, мать принялась заполошно метаться по дому, одновременно программируя пищевой синтезатор и собирая в дорожную сумку теплые вещи, рубашки, футболки, несчетное количество свежего белья и носков. Больше половины этого богатства Макс тайком выложил обратно, оставив лишь самое необходимое. Отец как всегда был хмур и немногословен, поинтересовался подробностями судебного процесса и, заметив вскользь, что Юлиан всегда был хитрым пройдохой, принялся увлеченно спорить с матерью о дальнейшей участи сына. Он утверждал, что пару лет службы в департаменте безопасности корпорации выбьют из головы Макса всю дурь и сделают его наконец приличным человеком. Беготня с оружием по полигону и охрана рудодобывающих выработок – нелучшее начало карьеры для современного молодого человека, – возражала мать, – к тому же непутевый ребенок сам поставил крест на собственном будущем, а ведь мог бы получить приличное образование… Страшно вообразить: все одноклассники через несколько лет закончат университет и смогут устроиться на приличные должности… Господи, что подумают соседи, а что скажет тетушка Аманда? Ерунда, – отмахивался отец, – по крайней мере в корпорации он будет под присмотром прохвоста Юлиана, а тот уж не допустит… К тому же начать обучение никогда не поздно. Пусть год-другой потрудится в поте лица, почувствует, как зарабатываются деньги, всё на пользу, а потом вернется в Корис…

Родители обсуждали судьбу Макса так, словно тот и не сидел сейчас рядом, с трудом запихивая в рот казавшиеся безвкусными текаты из баранины. Потому, наспех покончив с ужином, он поднялся в свою комнату. Щелкнул замок запираемой двери, взгляд пробежался по знакомым с детства стенам, где каждая трещинка, каждый случайный штрих имел свою историю, свой смысл, значение. Откинув к стене небрежно заправленную складную кровать, Макс извлек из-под нее запыленную картонную коробку, ладонь нашарила внутри крошечный прямоугольник стик-драйва, на котором вот уже несколько лет он собирал загруженные из сети тактильмы, напрочь лишенные сюжета, но зато обильно насыщенные действием. Неприлично выйдет, если родители случайно найдут. Стыдливо вспомнив о содержимом стика, Макс вновь подумал о Тине. Он не видел девушку с момента их драматического расставания на вечеринке, то есть со вчерашнего дня, а кажется, прошло уже не меньше недели… С тех пор она не давала о себе знать. Наверное, уже давно забыла и о нем, и о той злополучной драке на веранде бунгало… Макс вытащил из кармана «пад», взглянул на теплящийся бледно-голубым светом экран и, мгновение помедлив, убрал его обратно. Снова щелкнул замок, проскрипели под ногами ступени, стик безжалостно отправился в мусоросжигатель, а на плечо лег тугой ремень дорожной сумки. Поцеловав в щеку мать и обняв отца, Макс захлопнул за собой дверь. За спиной медленно тонуло в океанских волнах солнце, а на дорогу прямо под его ноги молчаливо легла густая длинная тень.

В приемном пункте племянника нетерпеливо поджидал дядюшка Юлиан, но Макс даже не успел толком поблагодарить его за чудесное избавление – дядюшка сунул ему в руку пластиковую карточку, похожую на изъятый накануне полицейскими ай-ди, указал, куда следует направиться дальше, и исчез. В течение последовавших за этим десяти минут у Макса взяли анализ крови, измерили объем груди, давление и частоту пульса, проверили зрение, после чего усадили за голоэкран терминала и заставили отвечать на задаваемые компьютером вопросы.

«Имеется торт. Разделите его на восемь равных частей, выполнив не более трех разрезов…»

Никто ведь не сказал, что части должны быть не просто равными, а совершенно одинаковыми! Макс провел ладонью через середину нарисованного машиной торта параллельно его основанию, а затем разрубил его сверху крест-накрест. Что ж, кому-то достанутся сливки, а кому-то – коржики.

«Найдите лишнее изображение среди восьми предложенных. У вас 110 секунд».

Сложные задачи сменялись относительно простыми, отведенное на их выполнение время раз от раза сокращалось. Компьютер просил указать логические ошибки в зачитываемых отрывках текста, заставлял решать математические задачи, требовал подобрать названия воспроизводимым в стереогарнитуре звукам, испытывал скорость реакции. То, что Макс поначалу принял за веселое развлечение, постепенно становилось серьезным испытанием. Глаза беспокойно бегали по голопроекции, руки скользили над виртуальной клавиатурой, по спине ручьями тек пот.

Казалось, эта пытка не закончится никогда. Макс уже окончательно потерял счет времени, когда перед его взглядом появилась яркая надпись: «Спасибо. Следуйте по белой линии в кабинет 237», после чего голопроектор беззвучно погас. Отыскав нарисованную фосфоресцирующей краской прямо на полу черту, Макс подхватил свою сумку и последовал полученному указанию.

– Имя? – спросил сидевший за массивным столом мужчина в серо-буром, под цвет стен, камуфляже-хамелеоне, глядя в расположенный под углом к вошедшему трехмерный экран.

– Макс Вольтберг.

– Сэм.

– Что, простите?

– Макс Вольтберг, сэм. Вторая бригада, четвертый учебный батальон, центр кадровой подготовки «Эльмонт». Твоя специальность – боевой аналитик. Предписание на карте. Билет на челнок забронирован и оплачен. Рейс эс-джей тридцать семь, отправление в двенадцать сорок по местному. Вопросы?

– Нет.

– Никак нет, сэм. Запомни. И барахло свое не забудь.

Боевой аналитик. Ну надо же…

Когда Макс добрался до космопорта, уже стемнело. Хорошо, что в тот момент, когда он миновал высокие стеклянные двери пассажирского терминала, автоматика считала данные с лежавшей в нагрудном кармане карточки и сразу же зарегистрировала его на рейс. Плохо, что индивидуальные указатели, загоравшиеся на информационных стойках при его приближении, не учитывали толпы людей, беспорядочно мигрировавших по пассажирскому терминалу. Примерно с полчаса он пытался отыскать нужный зал отправления, еще несколько минут ушло на то, чтобы разглядеть на огромном табло информацию о его челноке. Ага, рейс эс-джей тридцать семь, порт назначения – Сайнора. Вот, оказывается, куда ему предстоит лететь…

До отправления оставалось еще два с лишним часа. Макс сдал сумку в багаж и отправил домой короткое видеосообщение. В предыдущий раз он летал вместе с семьей на отдых в десятилетнем возрасте и до сих пор помнил тот восторг, с которым воспринял тогда это удивительное путешествие. Сейчас он с нетерпением ждал объявления о начале посадки, держась чуть в стороне от небольшой группы прохаживавшихся туда-сюда в ожидании вылета пассажиров. В конце концов, поводов для беспокойства нет: ведь он сам не так давно мечтал вырваться из-под заботливого родительского крыла, чтобы начать по-настоящему взрослую жизнь. Не это ли тот самый счастливый случай? Кроме того, ему представляется отличная возможность посмотреть за чужой счет другие миры, как и говорила тогда Тина. Интересно, где она сейчас?.. Знает ли о том, как именно сбывается ее предсказание?

Вблизи челнок оказался заметно меньше, чем Макс рисовал в своем воображении. Вытянутый и уплощенный треугольный фюзеляж в сине-серебристой окраске, на загнутых вверх оконцовках крыльев горят в ночной темноте два огонька: справа – зеленый, слева – красный. Миновав телетрап с прозрачными стенами, Макс оказался в просторном, несмотря на скромные размеры корабля, салоне и занял свое место в среднем ряду кресел. Пассажиры, переговариваясь, неспешно расселись по обтянутым мягкой тканью сиденьям, под пластиковым потолком возникло объемное изображение миловидной девицы, принявшейся объяснять правила эвакуации в случае аварийной посадки. Что-то мелодично звякнуло, и корабль, чуть подрагивая от нетерпения, покатился на взлет. Звукоизоляция здесь была отменная: Макс совершенно не слышал шума двигателей, только по усилившейся вибрации да по ощущению навалившейся на него тяжести мог судить, что челнок оторвался от земли и устремился в черное небо Джанезии. В следующий миг беспокойная атмосфера планеты приняла в свои объятия крошечное творение человеческих рук. Машину нещадно трясло, пол то и дело проваливался под ногами, казалось, что кресла и потолок ходят ходуном независимо друг от друга, пытаясь попасть в такт. Вслушиваясь в жалобное поскрипывание светящихся пластиковых панелей, Макс подумал о том, насколько все-таки ничтожны все человеческие достижения по сравнению с неумолимой природной стихией. Вот тот же корабль – совершенное техническое изделие, миллионы логических схем гонят ток по микроскопическим дорожкам электронных плат, а разверни те дорожки – хватит трижды обернуть планету, десятки тысяч датчиков следят за невообразимым числом различных параметров, сложнейшие программы управляют всей этой хитроумной машинерией. А насколько хрупкой и беззащитной кажется эта маленькая скорлупка из кевлополимера, приютившая в себе на несколько часов полторы сотни жизней…

Через пару минут все стихло. Глянув в тянувшийся вдоль крайнего ряда кресел панорамный экран, Макс увидел далеко внизу, в непроглядной темноте, несколько крошечных звездочек – наверное, отблески огней прибрежных поселков, а в вышине одна за другой зажигались серебром другие звезды – холодные, далекие, манящие. Вскоре мир под ногами окончательно утонул в ночи: челнок летел над океаном. Спустя четверть часа он выйдет на опорную орбиту, пристыкуется к транспортному модулю и вместе с ним доползет до ближайшего гейта, а оттуда совершит прыжок на Сайнору. Если повезет, то сразу, если нет, будет ожидать встречного модуля, следующего обратным маршрутом. Ведь эти чертовы гейты не умеют отправлять корабли только в одну сторону… Лишь сейчас Макс понял, насколько он устал. События последних дней буквально придавили его к сиденью. Суетливая толкотня космопорта, испытание в приемном центре, суд, полицейский участок, потасовка с Рунни, вечеринка в бунгало, гибкая фигура и упругая походка Тины…

Сознание вытолкнуло его из мягкого, уютного сна внезапно, будто ударом тока. Опустевший желудок подкатил к горлу, уши заложило. Челнок стремительно падал в буро-желтом мареве, окутавшем корабль, точно плотный кокон. В первое мгновение Макс не мог понять, где он и что происходит вокруг, пока быстрый взгляд на информационное табло не расставил все по своим местам. Они совершали посадку. Челнок уже снижался в атмосфере Сайноры.

Терзаемый любопытством, Макс взглянул на боковой панорамный экран, но там невозможно было что-либо разглядеть, кроме красноватой дымки, сквозь которую смутно проступали темные очертания гор. Корабль заложил пологий вираж, с торцевой законцовки крыла сорвался белесый вихрь, и по спинам пассажиров пробежала легкая дрожь – челнок выпустил интерцепторы, пытаясь сбросить накопленную долгим снижением скорость. Еще один маневр – и снова захватывающее дух падение, щекочущая пустота в животе, восторг свободного полета. За панорамным экраном накатывала откуда-то снизу грязно-бурая равнина. Наконец гулкий удар под днищем возвестил о том, что шасси коснулись бетонной полосы, и корабль, понемногу замедляя свой бег, лениво покатился к приземистому зданию пассажирского терминала.

Стоило сделать шаг на верхнюю ступень трапа, как в лицо Макса ударила волна раскаленного сухого воздуха. Здесь пахло… особенно, незнакомо, совсем не так, как дома. А небо! Красновато-розовое, густое, как кисель, марево. Сквозь которое, точно вбитый в зенит гвоздь, до слез слепило крохотное злое солнце. Макс никогда не видел такого удивительного неба, будто бы опрокинутого на бурый холмистый горизонт, казавшийся здесь необычно близким.

– Чего застрял? – раздалось сзади недовольное сопение, и кто-то грубо пихнул Макса в спину. – Шевелись.

Обливаясь потом, Макс поплыл через поднимавшиеся от раскаленных бетонных плит волны зноя к сулившим прохладу и тень строениям космопорта, однако тут его ждало суровое разочарование: внутри царила не меньшая духота, к тому же нестерпимо пахло какой-то дезинфекционной химией.

– «Эльмонт»! – раздавались откуда-то из глубины зала прибытия звонкие выкрики. – База «Эльмонт»!

Расталкивая толпы пассажиров, Макс бросился на звук. Источником шума оказался высокий коренастый мужчина в небрежно расстегнутом на груди коричнево-желтом камуфляже.

– Я на базу «Эльмонт»! – стараясь пересилить наполнявший помещение гомон, крикнул Макс, протискиваясь сквозь плотную группу туристов. Человек в камуфляже смерил его долгим внимательным взглядом.

– Кто?

– Макс Вольтберг… Четвертый учебный батальон… Вторая бригада… сэм.

– Карту!

Судорожно пошарив по карманам, Макс сунул полученную на сборном пункте карточку в протянутую ладонь.

– Багаж в центре зала. Выход слева за стойками регистрации. Транспорт снаружи.

Потеряв к нему всякий интерес, человек в камуфляже отвернулся и принялся вновь выкрикивать свое заклинание.

Багаж сразу с нескольких прибывших рейсов оказался свален в огромную кучу прямо на полу, и его сумка с прицепленным к ней желтым стикером отыскалась далеко не сразу. Снаружи переговаривались о чем-то несколько облаченных в камуфляж молодых людей, ожидавших погрузки в стоявший неподалеку пассажирский фланкер. Вскоре появился давешний коренастый вояка, за которым чуть не вприпрыжку следовали еще трое парней в гражданской одежде. По команде Макс вместе с остальными забрался в душный салон и, опустившись на неудобное пластиковое сиденье, принялся разглядывать окружающий пейзаж.

Та красноватая дымка, которую он поначалу принял за причудливое свойство местной атмосферы, на поверку оказалась пылевой бурей, поднявшей в воздух тонны мелкого песка. Спустя несколько минут он уже противно хрустел на зубах и напрочь забил нос, вызывая непреодолимое желание чихнуть. Пыль была повсюду: на широких листьях ютившихся у обочин чахлых растений, которые имели здесь привычный фиолетово-красный оттенок, на плоских крышах трехэтажных домов с узкими окнами-бойницами, пыль покрывала ровным слоем потрескавшиеся мостовые и видневшиеся меж построек бесформенные нагромождения камней. Прямо по улицам городка бродил тощий домашний скот, тщившийся отыскать что-нибудь съедобное в притулившихся подле дороги мусорных контейнерах. Пыльный босой человек в коротком халате набирал воду из ржавой колонки в пыльную пластиковую канистру. Макс смотрел на окружающее во все глаза: раньше ему никогда не доводилось видеть подобных картин.

– Ничего, привыкнешь, – заметив его любопытство, ободряюще улыбнулся один из одетых в «хамелеон» попутчиков. – Теплые вещи хоть из дома прихватил?

Макс кивнул, искренне недоумевая, зачем ему могут понадобиться теплые вещи на такой адской жаре.

– Климат тут полное дерьмо, – пояснил попутчик. – Впрочем, сам скоро поймешь.

Фланкер ненадолго замедлил ход возле какого-то высокого забора, увитого поверху «колючкой» и утыканного пин-камерами, парни в камуфляже спрыгнули на землю прямо на ходу, и внутри остались только четверо новобранцев да встречавший их в порту провожатый. Транспорт покружил по узким улочкам еще с четверть часа, прежде чем замер перед очередным забором, вздымая целые облака пыли. Ворота лениво отползли в сторону, вышедший из тесной будки охранник неторопливо снял натянутые поперек въезда стальные тросы и жестом указал, что путь свободен. Фланкер медлительно вполз внутрь периметра.

– Встать! – рявкнул их провожатый. – Сумки над головой! На вытянутых руках! Руки не опускать! Бегом!

Повинуясь коротким приказам, Макс поднял над собой ставшую вдруг необычно тяжелой сумку и бросился к дверям, где тут же возникла давка. Снаружи его снова окатило волной нестерпимого зноя, пот заструился по спине.

– Не отставать! – продолжал командовать провожатый, переходя на легкую трусцу. – Бегом, бегом! Быстрее! Стоп! Стоять на месте, я сказал! Руки не опускать! Ждать!

Ждать пришлось не менее получаса. К тому времени, как им разрешили опустить сумки на землю, плечи уже гудели, точно натянутые провода на ветру, а пот липким потоком заливал глаза.

– Похоже, они решили нас убить, – простонал пухлый парень, до этого из последних сил удерживавший над собой дрожащими руками объемистый рюкзак, а теперь с трудом пытавшийся перевести дух.

– Это вряд ли, – ответил ему стоявший рядом долговязый, как жердь, молодой человек. – Мы теперь их собственность, а к собственности принято относиться бережно. Так что расслабься.

Словно в подтверждение этих слов их отвели в чистую и просторную столовую, плотно накормили, затем крошечный отряд трусцой пробежался до одноэтажного вещевого склада, где каждый получил пятнистый комбинезон-«хамелеон», пару ботинок, по три комплекта нижнего белья, одеяло, фляжку и зачем-то теплую форменную куртку. Куртку и сумку с личными вещами Макс оставил в рассчитанной на четверых комнатке общежития, куда их отвели прямиком со склада, заставив тут же переодеться. После чего всю группу снова вытолкали на улицу. И опять потянулись долгие часы ожидания.

Подслеповатое злое солнце медленно скользило к горизонту, небо из розоватого постепенно сделалось пепельно-серым, серым становился и комбинезон на плечах Макса, впитывая в себя краски окружающего мира. Жара растворилась как не бывало, откуда-то подул прохладный ветерок. В небе, сгустившись, нарисовалось огромное бледно-голубое пятно, на котором понемногу проступил замысловатый рисунок равнин и кратеров, – спутник, такой большой и близкий, что до него, казалось, можно дотянуться рукой. Сгущались сумерки, вспыхнули фонари, но отраженного света, исходящего от этого гигантского небесного светила, хватало, чтобы разогнать ночь. Только сейчас Макс начал понимать, зачем ему выдали толстую куртку и почему случайный попутчик упоминал о теплых вещах, которые он по глупости оставил в сумке под кроватью. Воздух сделался морозным, изо рта Макса и его товарищей начали вырываться густые облачка пара. На пыльной клочковатой траве засеребрился иней. А потом с потемневшего неба внезапно повалил снег.

– Замерзли? – В светлую кляксу, отбрасываемую уличным фонарем, ступил невысокий плотный человечек, на гладкой лысине которого задорно играли отблески висевшего над горизонтом спутника-переростка. Он предусмотрительно облачился в теплый бушлат и потому ехидно улыбался, глядя, как звонко стучат зубами непроизвольно жавшиеся друг к другу новобранцы.

– А вот сейчас я вас согрею. Меня зовут дрилл-капрал Груда, я вам буду тут заместо и мамы, и папы, и царя небесного. Обращаться только по званию и с моего разрешения. Все понятно? Тогда бегом… арш!

По остывшим бетонным плитам дружно застучали подошвы форменных ботинок. Новобранцы резво порысили вдоль длинного жилого корпуса, мимо проплыла столовая, и отряд снова повернул в сторону казарм. Сверху на них молчаливо любовался наливавшийся самодовольным голубоватым сиянием огромный спутник Сайноры.

– Сюда, пожалуйста.

Дверь из полупрозрачного фибропластика привычно растворилась под потолком, и Ник вновь подивился тому, насколько быстро ему предоставили доступ практически во все внутренние помещения этого огромного офисного комплекса. За спиной неотступно сопел Эмиль, да так, что Ника буквально подмывало двинуть локтем по его щекастой самодовольной физиономии.

– Присаживайтесь. Вам удобно? Спинку можно поднять повыше…

– Нет, спасибо.

Вежливый человек в сером фирменном комбинезоне Международной Космической Ассоциации, напоминавший манерами обходительного портье в дорогом отеле, придвинул поближе к креслу борд сетевого терминала и осторожно закрепил на виске Ника холодную липучку нейроинтерфейса.

– Будьте добры, посмотрите в сканер сетчатки.

Вспыхнул голоэкран, толстяк склонился над откинувшимся на сиденье Ником так, что тот ощутил его теплое дыхание где-то в районе макушки. Всматриваясь в проекцию, Ник пытался угадать, что же именно старается разглядеть там Эмиль. То, что он жаждет что-то рассмотреть в глубинах трехмерной картинки, не составляло ни малейших сомнений: коротышка подался вперед настолько, что, будь его воля, нырнул бы в голограмму с головой. Ник мало что понимал в квантовых компьютерах – бортовые навигационные системы не в счет. За пределами кабины транспортного корабля ему вполне хватало обычного «пада», а изучить премудрости работы современных кибернетических устройств он всегда считал излишним. Теперь Ник даже немного сожалел об упущенных возможностях, поскольку дорого бы заплатил за возможность узнать, что именно ищет в недрах электронной машины чертов толстяк.

– Поверните этот сектор вправо, обожаемый, – произнес Эмиль со своим отвратительным эйдолионским акцентом.

Ник осторожно крутанул рукой зависший перед его глазами виртуальный куб, испещренный множеством непонятных значков.

– Еще чуть-чуть. Достаточно. Вот этот блок. Просто укажите на него пальцем.

Повинуясь жесту, куб стремительно уменьшился в размерах, а из его глубин вынырнул другой, чуть больше прежнего.

– Влево на два оборота, – продолжал командовать Эмиль. – Теперь вниз. Откройте вон ту директорию. Пальчиком, обожаемый, пальчиком в картиночку ткните. Хорошо.

– Почти полторы тысячи тератрайт, – непонятно провозгласил человек в комбинезоне, склонившись над соседним терминалом. – Копируем?

– Разумеется, обожаемый, разумеется, – кивнул толстяк и с видимым удовольствием принялся потирать руки, – и про ограничения доступа не забудьте. Пермиссии только для службы безопасности и сэма Долтона лично.

– Как прикажете, сэм Баррозо.

Напрасно Ник силился осмыслить суть происходящего: имевшихся знаний явно недоставало, и потому он чувствовал себя скорее отстраненным свидетелем, нежели непосредственным участником процесса. Очевидно, что коротышка… Как его… Баррозо? Так вот, очевидно, что Баррозо использует его в качестве ключа для получения какой-то ценной информации. Без Ника почему-то не выходит. Об этом говорит и то, что сначала они отсканировали его сетчатку, а потом заставили самолично тыкать пальцем во всякие надписи-значки. Понять бы еще, при чем тут сам Ник. Почему у него доступ к этой самой информации есть, а у Баррозо – наоборот, нет? Вот в чем вопрос, как говорил какой-то древний классик…

А разобраться в этом не так-то просто. Можно было бы восполнить недостаток исходных данных, поискав в инфосети сведения хотя бы о пухлом коротышке по имени Эмиль Баррозо, глядишь, и всплыли бы какие-нибудь интересные факты. Кто он, откуда, какова сфера интересов, как именно связан с Международной Ассоциацией и почему сам Алан Долтон сидит с ним за одним столом едва ли не в обнимку. Любой человек оставляет в Инфонете хоть какой-то след. Только вот «пад» Ника куда-то бесследно исчез еще до того, как он очнулся в тесной комнатушке офисного центра Ассоциации, вследствие чего он оказался буквально отрезанным от внешнего мира. Ни с сетью связаться, ни весточку домой отправить… А впрочем, о чем бы он сообщил в этой весточке? Для матери и сестры Ник погиб в катастрофе над Джанезией, им, скорее всего, уже сообщили об этом инциденте, электронные документы перешлют сегодня-завтра, страховая выплатит компенсацию… Для мамы, конечно, это будет ударом, и без того здоровье ни к черту… Даже если бы и отыскалась возможность известить их о том, что Ник жив, это гарантированно спутает все планы и коротышке, и лично сэму Долтону. А планы у них, судя по всему, обширные. И тогда они наверняка что-нибудь предпримут. Нет, нельзя сейчас суетиться, по крайней мере до тех пор, пока не станет окончательно ясно, что к чему.

– Готово, – прервал его размышления человек в форменном комбинезоне.

– Чудесно. Сэм Фадеев, потрудитесь открыть директорию уровнем выше.

Все-таки Эмиль обладает удивительным свойством действовать на нервы. Ник раздраженно свернул демонстрируемое голоэкраном изображение обратно в куб и коротким жестом заставил машину показать содержимое требуемой папки. Что-то неприятно кольнуло в висок. Ник непроизвольно потянулся к источнику болезненного ощущения, и его пальцы наткнулись на крошечную пуговку нейрогарнитуры. Стараясь не выдать охватившего его беспокойства, Ник поспешно убрал руки прочь. Слишком поспешно, как ему показалось, но увлеченный разглядыванием голоэкрана Баррозо, судя по всему, не заметил этого неловкого движения.

Легкие покалывания не прекращались. Ник опустил веки и постарался расслабиться, борясь с нарастающим искушением почесать раздраженный участок кожи. Сознание погрузилось в вязкое оцепенение, доносившиеся извне звуки стали далекими, отстраненными, несущественными. В голове назойливо крутилась лишь одна аморфная, размытая, возникшая словно из небытия фраза: «Резервный модуль управления системой орбитального маневрирования…» Откуда только оно взялось? Ник готов был руку дать на отсечение, что эта засевшая занозой в подкорке мысль принадлежит не ему. Тогда кому?.. Однако стоило сосредоточиться, пытаясь ухватить витавший в воздухе образ за хвост, как наваждение рассеялось, исчезло, словно его и не было. Осталось только тускло мерцающее облако голоэкрана да щекастая физиономия Баррозо, на которой причудливо отражался этот голубоватый свет, делая толстяка похожим на выползшее из склепа привидение.

– На сегодня достаточно, – сообщил он, отстраняясь от терминала, – позже продолжим. Отдохните, обожаемый, выглядите вы неважно. Кстати, нам с вами скоро предстоит небольшая прогулка.

Ник кивнул, безропотно позволяя ассистенту снять с себя клипсу нейроинтерфейса. Прогулка? Ну и пусть. Сейчас его полностью поглотила другая мысль, крутившаяся в голове подобно заевшей мелодии. Резервный модуль управления системой орбитального маневрирования… Резервный модуль управления системой орбитального маневрирования… Черт, вот ведь напасть…

Несмотря на пожелания толстяка, отдохнуть ему толком так и не дали. Ник едва покончил с предложенным ему скромным ужином, как в дверях комнатки появился молчаливый человек в униформе Ассоциации и жестом пригласил следовать за собой. Они миновали несколько переходов, прежде чем прозрачный лифт опустил их на подземный этаж, оборудованный под парковку частных фланкеров. Ник обратил внимание, что двери лифта не раскрылись при его приближении, как это происходило раньше, а значит, он обладал определенной свободой перемещения только внутри здания, да и то далеко не везде. Неразговорчивый спутник усадил его в одну из припаркованных поблизости машин, сам занял водительское кресло, и фланкер, оторвавшись от земли, вынырнул через узкий проезд, устремившись в темнеющее зеленоватое небо.

Глядя вниз, Ник невольно засмотрелся на изящные куполообразные здания, высившиеся меж многоуровневых развязок и эстакад местной столицы, которая, насколько он помнил, называлась Корис. В отличие от земных городов, являвших собою практически сплошной конгломерат разномастных построек из стекла и бетона, здесь было много зелени, если можно назвать «зеленью» характерную для Джанезии бордово-красную растительность. Теплый мягкий климат, единственный, но зато огромный океан, чистая атмосфера, исключающая необходимость использовать в населенных пунктах системы фильтрации воздуха… Что еще нужно здешним обитателям, чтобы чувствовать себя счастливыми?

Фланкер заложил пологий вираж, и Ник увидел, что он медленно снижается над космопортом. Небо уже окончательно окрасилось в темные тона, над горизонтом вспыхнули первые звезды. Вопреки ожиданиям, пилот не стал отыскивать свободное место среди заполненной транспортом стоянки, а свернул за полукруглое здание пассажирского терминала, туда, где на отдельной площадке темнели изящные корпуса частных кораблей. Фланкер аккуратно приземлился возле небольшой прогулочной яхты, судя по включенным ходовым огням, уже готовой к старту. Едва Ник поднялся по короткому трапу, как тот стремительно втянулся в чрево грузового отсека, щелкнул, закрываясь, гермошлюз, и под ногами ощутилась легкая дрожь вышедших на взлетный режим двигателей.

– Проходите, обожаемый, присаживайтесь. – Посреди ярко освещенного пассажирского отсека восседал в полукруглом кресле сэм Баррозо, широким жестом приглашая вошедшего составить ему компанию. – Я бы на вашем месте пристегнулся: экипаж у нас отменный, но атмосфера на Джанезии весьма беспокойная. Вряд ли вы пожелаете присоединиться к нашим пилотам, пробив головой переборку…

Ник молча занял соседнее кресло и защелкнул замок ремня безопасности.

– Вы немногословны, – продолжил толстяк, – но это и хорошо. Хватит у нас на борту и одного болтуна. Я, знаете ли, люблю быть в центре внимания, а еще больше люблю путешествовать с комфортом. Согласитесь, на этой штуке летать гораздо приятнее, чем в пассажирских скотовозках, где приходится прижимать колени к ушам, чтобы уместиться на сиденье…

Эмиль похлопал пухлой ладонью по мягкой обивке кресла, будто пытаясь пояснить, какую именно «штуку» он имел в виду, и вопросительно уставился на своего спутника.

– Впрочем, вам-то, наверное, не привыкать к полетам, обожаемый. Сколько лет вы уже в астронавтике?

– Двенадцать.

– О, это стаж. Что заканчивали?

– Академию дальнего космоса.

– Так вы учились на Земле? По какой специальности, если не секрет?

– Лётная эксплуатация транспортных судов. Гражданский торговый флот.

– Потрясающе! – воскликнул коротышка; казалось, еще мгновение – и он захлопает в ладоши от радости. – Я вот по молодости лет тоже мечтал стать пилотом. Даже документы подал. Таинственные далекие планеты, знаете ли, исследования и открытия… Но не судьба, не судьба…

Ник следил за этой клоунадой с брезгливым интересом: все вопросы толстяка явно были наигранны, тот прекрасно знал ответы на каждый из них. Ник не удивился бы даже, если бы ему сообщили, что Баррозо выучил его биографию наизусть, проверил и перепроверил каждый незначительный факт и теперь разыгрывает светскую беседу только для того, чтобы втереться к нему в доверие. Видимо почувствовав холодную отстраненность своего спутника, Баррозо изменил тон, сделавшись вдруг собранным и по-деловому серьезным.

– Я хочу вам кое-что показать, обожаемый. Кое-что любопытное. Думаю, вы никогда раньше не видели подобного, как астронавта вас это должно заинтересовать. Только прежде мне хотелось бы добиться от вас взаимопонимания. Мы можем быть крайне полезны друг другу: не только вы нам, но и наоборот. Буду откровенным: сейчас от наших отношений напрямую зависит ваша жизнь, сэм Фадеев. Не подумайте, что я пытаюсь вас запугать, не в этом смысле… Опасность угрожает вам вообще. А мы, в свою очередь, в состоянии помочь вам этой опасности избежать. Вы даже не представляете, в какой водоворот угодили в силу… э-э-э… ряда обстоятельств. Так что же, могу я рассчитывать на вашу поддержку?

Ник пожал плечами. Гипотетическая опасность, таинственные обстоятельства – все это звучит как-то уж слишком туманно и размыто. Да и сама личность толстяка не вызывала у него особого доверия.

– Я человек практичный, сэм Баррозо, – ответил он, – и потому предпочитаю доверять фактам.

– Будут вам факты, – поморщился коротышка, – будут! Всему свое время!

По всем расчетам яхта уже давно должна была покинуть атмосферу Джанезии и выйти на орбиту. Ник ожидал легкого толчка, которым обычно сопровождается стыковка небольших кораблей подобного класса с орбитальными транспортными модулями, однако яхта как ни в чем не бывало продолжала маневрировать в пространстве, направляясь к какой-то одному экипажу известной цели. Следовательно, решил Ник, они не собираются покидать пределов системы, иначе их суденышко уже давно подобрал бы свободный модуль, следующий к ближайшему гейту. И не ошибся.

– Пойдемте, – поднялся со своего места Эмиль, едва капитан сообщил по внутренней трансляции о том, что яхта успешно достигла конечной точки полета. Ник последовал его примеру.

Гравитация здесь была заметно снижена, свидетельствуя о том, что они по-прежнему находятся на орбите. Яхта стояла в небольшом тускло освещенном эллинге, пространство которого занимало еще несколько частных кораблей. В целом сооружение напоминало орбитальную ремонтную базу, которых Ник насмотрелся за свой век достаточно, – они в изобилии присутствовали в окрестностях промышленно развитых планет.

– Это одна из наших верфей, раньше использовавшаяся в качестве сервисного комплекса, – подтвердил его догадки Баррозо, – самая крупная конструкция, которую мы сумели найти. Не отставайте, обожаемый.

С несвойственной его телосложению легкостью коротышка взлетел вверх по укрепленной возле стены винтовой лестнице. Взвизгнула сервоприводами толстая гермодверь, и, пропустив вперед Ника, Эмиль захлопнул ее за собой.

– Пойдемте.

Вскоре Ник потерял счет оставленным за спиной тоннелям, переходам, трапам и лестницам. Окажись он тут один, вряд ли отыскал бы дорогу назад. Наконец толстяк отпер очередной люк и жестом фокусника предложил своему попутчику заглянуть в открывшийся проем. Ник замер, потрясенно глядя вниз.

– Производит впечатление, не правда ли? – ехидно заметил Баррозо с видом великого художника, демонстрирующего притихшей аудитории свой новый бессмертный шедевр.

Открывшееся глазам Ника зрелище и впрямь поражало воображение. Огороженная низкими перилами крошечная площадка обрывалась вниз головокружительной пропастью, на дне которой, словно пойманное в сети древнее чудовище, блестела опутанная ажурными конструкциями сервисных ферм гигантская туша космического корабля.

Аппарат и впрямь был огромен. Падающие с отвесных стен ангара лучи прожекторов отражались от трех исполинских сферических надстроек, расположенных в корме, в то время как вытянутый нос в форме уложенной на бок многогранной пирамиды практически полностью скрывался под хитрыми сооружениями стапелей. «Интересно, какого же размера должны быть у этого чудища дюзы?» – поймал себя на мысли Ник, завороженно разглядывая суетившиеся далеко внизу крошечные человеческие фигурки.

– Наша корпорация тратит определенную часть бюджета на собственную безопасность, – вкрадчиво пояснил толстяк. – Мы располагаем небольшой частной армией и, конечно же, флотом. Перед вами, обожаемый, его будущий флагман. Изделие пока не закончено, но мы уже вышли на финишную прямую. Пойдемте, познакомлю вас с этой машиной поближе.

Они спустились по узкой лестнице вниз, на дно этого гигантского рукотворного ущелья. Отсюда был прекрасно виден широкий матерчатый коридор, ведущий к открытому в одной из кормовых надстроек люку. Ника заставили облачиться в неудобный белый комбинезон и нацепить на ноги стерильные бахилы. Ныряя в узкий проход, он успел разглядеть выведенное на покатом, тускло отливающем металлом борту название корабля: «Спейсбаттлшип „Проклятие Галактики“». Чуть ниже красовались две сомкнутые запястьями ладони, сжимающие в тонких пальцах голубую восьмиконечную звезду.

Внутри было аккуратно и опрятно, как всегда бывает на новых кораблях. Очищенный и отфильтрованный воздух терпко пах озоном. Вопреки ожиданиям коридоры с тянущимися под подволоком и вдоль стен трубами оказались чрезвычайно узкими, настолько, что Нику едва удавалось разминуться со снующими туда-сюда инженерами и техниками. Стараясь поспевать вслед за Баррозо, он миновал несколько отсеков, поднялся по отвесному трапу наверх и, едва не ударившись головой о какой-то воздуховод, очутился в ходовой рубке.

– Знакомая картина? – испытующе глядя на него и, видимо, ожидая какой-то одному ему ведомой реакции, поинтересовался коротышка.

– Да не очень, – честно признался Ник.

Раньше ему не доводилось бывать на таких больших кораблях. Часть установленных по периметру рубки приборов казалась Нику хорошо знакомой, о назначении других он мог только догадываться. Похоже, основной экипаж «Проклятия Галактики» состоял из трех человек: капитана, второго пилота и штурмана-навигатора, чей пост располагался чуть в стороне, справа от входа. Однако, приглядевшись внимательнее, Ник понял, что ошибся: прямо в центре рубки в полу имелся узкий лаз, ведущий в расположенное уровнем ниже крошечное помещение – рабочее место инженера-наблюдателя. Значит, все-таки четверо. По сравнению с его собственным грузовиком, где он управлялся и вовсе один, неслыханная роскошь.

– Можно? – спросил Ник, кивнув в сторону лаза. Толстяк неопределенно махнул рукой, что следовало, по-видимому, трактовать как руководство к действию.

Кряхтя, Ник опустил в узкий проем ноги и, нащупав носками ступени, скрылся внутри целиком. Каморка и впрямь оказалась тесной: здесь с трудом поместился бы человек средней комплекции, а уж о том, чтобы залезть сюда вдвоем, не могло быть и речи. В условиях перегрузок или в случае увеличенной силы тяжести, что случается при ускорениях, забраться в эдакую нору будет ох как непросто. Зато с наступлением невесомости можно висеть тут хоть вверх тормашками.

Ник с интересом оглядел приборы, окружавшие его буквально со всех сторон. О назначении многочисленных индикаторов и подслеповатых матовых экранов говорили лаконичные таблички, закрепленные прямо на панелях с оборудованием: «контроль наддува первой топливной магистрали», «контроль наддува второй топливной магистрали», «напряжение вспомогательной бортовой сети», «управление по каналу крена», «управление по каналу тангажа», «триммеры углов крена и дифферента», «система стабилизации курсовой устойчивости», «система ввода динамических кодов управления двигателями стабилизации», «основной и резервный модули управления системой орбитального маневрирования»…

Стоп! Знакомая фраза ножом резанула сознание, сердце под ребрами заколотилось чаще. Повинуясь какому-то внутреннему чувству, Ник поднес руку к панели, обозначенной надписью «резервный модуль управления системой орбитального маневрирования», и осторожно потянул ее на себя. Панель поддалась на удивление легко.

Среди сложной паутины оптических кабелей и нескольких сотен позитронных плат, образовывавших внутри самый настоящий лабиринт, Ник разглядел маленькую плоскую коробочку, приклеенную липкой лентой прямо к кожуху приборного блока. Стараясь справиться с нахлынувшим волнением, он осторожно отклеил находку. «Пад»! Недорогая, но надежная модель, из тех, что дарят обычно детям на Рождество. С опаской посмотрев вверх и убедившись, что за ним никто не следит, Ник нажал кнопку питания. Вспыхнула и моргнула синеватая подсветка, в крошечном трехмерном оконце возникло до боли знакомое лицо.

Его собственное лицо.

Чуть постаревшее, немного осунувшееся, с морщинами возле глаз, но ошибки быть не могло – именно это лицо он видел всякий раз, заглядывая по утрам в зеркало…

– Привет, – улыбнулся с экрана Ник. – Я не знаю, как тебя зовут, но это сейчас и неважно. Важно другое. Если ты получил это послание, значит, ты еще жив…

Ник непроизвольно вздрогнул, когда сверху на него упала густая темная тень.

– Вы там не заблудились, обожаемый? – раздался искаженный близкими стенами голос с отвратительным эйдолионским акцентом.

Погасив прикосновением пальца экран, Ник поспешно сунул «пад» в карман.

– Уже иду, – отозвался он.