Читать книгу Северное сияние. Лирические новеллы - Валентин Иванович Люков - Страница 12

Золотая середина золотой осени. Тихие пустынные дни, немного холодные ранним утром, когда изумрудом и хризолитом блестит роса в косых лучах ослабевшего солнца; приветливо-теплые в полдень, обласканные еще не злым ветром, распахнутые настежь для взора и грустно-туманные вечером, овеянные кроткой, слегка розоватой закатной синью. Как хороши они, эти дни, когда еще по-летнему высокое небо сверкает чарующей синевой, и на фоне этой, едва приглушенной синевы причудливым бронзовым узором сквозят поредевшие пущи молодого леса. Воздух легок, чист и стеклянно-прозрачен. Четко выступают степные холмистые дали. И оттуда, из-за холмов, с каждым днем все глуше и печальней доносится призывное ауканье лета. Но никто не откликается на его зов, не подает ответного голоса и теперь уж ни у кого нет сомнения, что лето окончательно заблудилось в волнистых холмах.

Опустели пашни. Ушли из полей трактора. Лишь почерневшие от забот грачи уныло бродят вдоль глубоких борозд, не думая о чистоте своих смолевых поддевок. Поредели сады. Освобожденные от тяжести плодов деревья стоят вольготно, расправив каждую веточку, какие-то непривычно лёгкие и голенастые, будто сразу выросшие. В затухающей жухлой зелени листвы мелькнет кое-где случайно позабытое яблоко, вызывая удивление перезрелой янтарной прозрачностью и тут же с влажным рассыпчатым шмяком упадет наземь. Над садами висит острый застойный запах аниса, поздних цветов и влажной земли. Нынче не только ветру везде просторно. По своим и чужим огородам, наслаждаясь неожиданно обретенной свободой, безнаказанно бродят однолетошные телята, наедают бока сочными капустными кочерыжками и бросовой свеклой. Октябрь торопится. Разжигает холодные, бездымные пожары в лесах, особенно ярко горят на возвышениях клены и долго еще будут пылать, не сгорая до конца, пока не подуют сырые ноябрьские ветры. Тогда сорвутся с родимых веток их семена, снабженные загодя маленькими пропеллерами, разнесутся по белу свету, и там, где они упадут с наступлением весны появятся хрупкие побеги сотен новых жизней. Но это будет. А пока стоят светлые, просторные осенние дни. Лето будто собрало за своими курганами остатки солнца и щедро выплеснуло их на улицы деревни. Выйдешь на крыльцо и невольно залюбуешься пестрой погожестью. Глаза покалывает запоздалая зелень травы под нижним венцом избы. Сверкают разноцветьем чешуйчатые шиферные крыши. В конце улицы висит легкая дымка. Беззвучно летят кудельки паутины – это отправились в далекое путешествие беспокойные странники пауки бокоходы и тенетники. Дышится легко, свободно, всей грудью. Как славно в такую пору в лугах, в поле, в лесу!..

Осень. До чего ж она разнолика и многокрасочна на необъятных пространствах нашей земли! Где-то давно отгорела страда, а где-то еще догорает. Где-то на юге с теплыми морскими лагунами ласково шепчутся пальмы и лотосы, а где-то на севере шумят первые не окрепшие метели. И все это она, осень нашей земли. Но все-таки нигде она не имеет такой щедрой на краски и настроение, такой волнующей палитры, не вызывает такой нахлыни чувств, как в средней полосе, издавна покоряя души и воображение художников и поэтов.

Смотришь на бескрайнее, с каждым днем густеющее марево полей, и невольно начинает думаться так же широко и просторно. Обо всем, что увидено, сделано и пережито, и всюду видишь заботливую и рачительную руку человека. Нашего человека, жизнелюбца и труженика. Человека, который мало говорит в силу природной своей застенчивости, но много делает такого, что всегда было загадкой в русском характере для стороннего наблюдателя. Человека, который неугомонно ищет, дерзает и неизменно добивается победы. Человека, который всегда в пути.

Он трудится всю жизнь, не прося ни почестей, ни наград, никогда не думая об этом. Он не совершает подвигов. Он просто живет на земле и для земли. Пашет, сеет, сажает деревья, чтоб всегда колосилась на зоревом ветру пшеница, чтоб в каждом доме не угасал запах свежего хлеба, чтоб всегда тепло, по-весеннему шумели сады, чтобы просторнее и веселее жилось людям в новых домах.

Да, он не ищет наград и почестей, а если, случается, они сами находят его, что ж? – он заслужил и это…

Отдыхает многожильная труженица-земля. Лицо ее в эти дни торжественно-покойно, взгляд немного выгоревших глаз задумчиво-кроток и чутко-печален. Это – лицо женщины, умудренной жизнью, прошедшей через множество испытаний и нелегкую, но необходимую школу познания.

Порой ей грезится весна – неугомонная юность с присущей ей первозданной девичьей непосредственностью, целомудренной стыдливостью перед собственным расцветшим очарованием в лазурном зеркале майского неба, и заманчиво влекущей робостью перед неожиданно пробудившимся, неизведанным чувством материнства.

Порой она видит себя в счастливую пору летней спелости, полной мерой вкусившей взаимную любовь, пережившей ее терпкую радость и сладкую боль и трепетное биение зародившейся в ней самой новой жизни.

И это ничего, что летние дни устали от солнца и синего ветра, и что теперь даже в небе – осень, – вон как отчетливо в безлунные, ясные ночи проступает след Млечного первопутка. И не беда, что птицы отпевают ей прощальные песни. Они ведь улетают за новыми песнями и, как наберут их вдосталь, снова вернулся. И пусть на слегка привянувшем ее лице стало больше морщинок. Пусть. Это морщины заботливой матери, которая наработалась в страду до устали, зато теперь пришел и ее черед отдохнуть. И ничего, что побаливает натруженная спина, а в руках загостилась ломота, это все обможется, схлынет, хоть и не разом, зато большая и дружная ее семья – с хлебом!

Она твердо знает, что вернутся весной птицы и, кроме новых песен, принесут ей новое счастье.

Недаром на пороге ее необъятного дома так ярко сверкает в ночи чеканного золота лунная подкова…

Всякий раз, когда я возвращаюсь домой, я вспоминаю о далеких краях, где почти круглый год цветут лотосы и гордые пальмы и кипарисы подпирают вершинами высокое, звонко-лазурное небо, где волшебно сверкают бахромистые шлейфы полярного сияния, где неумолчно бьют в скалы моря и океаны.

А когда я поеду опять туда, в эти далекие страны, мне будут грезиться эти вот неприхотливые степные холмы, эти вспаханные поля с падающей на них грустной журавлиной валторной, эти золотые певучие перелески.

И все это вместе есть моя Родина!