Читать книгу Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова - Валентин Лавров - Страница 34

Ледяная купель

Тем временем полицейские начали обсуждать, каким образом изымать из колодца мертвое тело.

Околоточный надзиратель, крепкий в плечах сорокалетний мужчина, снял форменную шапку из черной мерлушки, низко склонился в колодец, задумчиво загудел:

– Убийство, поди? Может, взять пожарный багор, подцепить за одежду и выволочить?..

Эксперт Павловский решительно заявил:

– Категорически протестую – багор нанесет телу повреждения! Не собаку – человека достаем.

– Не, багром не вытащить, труп разбухший, тяжелый, одежда будет сползать! – согласились бывалые полицейские. – Сподручней всего – веревку привязать. Для этого лезть внутрь колодца следует. Только вода холодная, можно сказать, ледяная. Сам окочуришься – в момент. И запах тяжелый, в ноздре аж свербит.

Соколов сказал:

– И все же придется спускаться в колодец. Охотник найдется?

Полицейские, задумчиво потупив взоры в землю, молчали.

Околоточный надзиратель произнес:

– Ваше высокоблагородие, вы прикажите кому из нас, тогда, хочешь не хочешь, лезть придется. А самостоятельно желающих не найдется.

Соколов махнул рукой.

– Чего с вами говорить, коли вы такие робкие – холодной водички испугались! Я сам спущусь, дело куражное. – Повернулся к Распутину: – Григорий Ефимович, ты в доме Гершау уже освоился? Принеси свежую простыню. Приготовили веревку? Дай сюда, сделаю петлю. Отлично!

Соколов снял пальто и шляпу, передал их околоточному. Оставшись в костюме, сделал несколько согревающих движений и лишь затем разделся до исподнего. На груди виднелись следы боевых ранений, а плечо было украшено толстым красным рубцом – след германского штыка.

Полицейские с восторгом глядели на знаменитого сыщика, игравшего горою мышц. Соколов перекинул ноги в колодец и, опираясь на вбитые в стены скобы, начал спускаться. Головы присутствующих, как по команде, отразились на свинцовой поверхности воды. Все с напряженным вниманием следили за гением сыска. Вниз порой срывались щепки, и тогда на поверхности разбегались круги.

Соколов достиг воды. Мертвое тело заколебалось. Сыщик, отстранив труп, осторожно встал на дно. Вода дошла почти до подбородка. Соколов крикнул, и гулкий звук пошел наверх:

– Брр! Не шибко тут жарко. Швыряй конец!

Сверху сбросили толстую веревку с затянутой петлей.

Соколов поймал петлю, продел в нее ноги утопленницы. Крикнул, и гулкий звук полетел к небу:

– Тяни! – и сам стал помогать, приподнимая из воды тело.

Разбухшее тело медленно поползло пятками вверх. Изо рта и с одежды вниз полились тонкие струйки воды.

Полицейские перекинули конец веревки через колодезный ворот и без сложностей выволокли мертвую.

Наружный осмотр

Когда Соколов, изрядно замерзший, выбрался наружу, Распутин протянул ему широкую простыню. Сыщик с профессиональным любопытством взглянул на тело.

Женщина была одета в домашнее шелковое платье, на шее висел золотой кулон. Шелковые чулки на коленях были разорваны. Утопленница бессмысленно уставилась мутными полуоткрытыми глазами в голубую прозрачность неба.

Фон Менгден устанавливал фотографическую аппаратуру.

Распутин с болезненным вниманием вглядывался в черты покойной. Он вдруг смертельно побледнел и с ужасом прохрипел:

– Ай, ведь это Эмилия!.. – и коснеющей рукой стал мелко креститься.

Маститый доктор Григорий Павловский, едва взглянув на то, что еще недавно блистало молодостью и красотой, а теперь разбухло безобразным уродством, уверенно заявил, адресуясь лишь к Соколову:

– Судя по наружным признакам, смерть наступила дней семь-восемь назад. Глядите на кожу ладонных поверхностей, – он поднял руку погибшей, – типичная «кисть прачки». Что ж, сделаем наружный осмотр тела. – К фотографу: – Вадим Евстафьевич, не возражаете?

Барон фон Менгден, элегантно стройный и дистрофично сухощавый, согласно кивнул:

– У меня все в порядке!

Павловский приказал полицейским:

– Разденьте покойную.

Был составлен протокол наружного осмотра тела, фотограф сделал снимки.

Павловский сказал полицейским:

– Отправляйте труп в морг. – И к Соколову, которого полюбил еще по совместной службе в полиции:

– Догадываюсь, что работа нужна срочная?

Соколов утвердительно кивнул.

– Сегодня будем работать всю ночь, сделаем вскрытие и микроскопическое исследование – все, как положено. Позволите раскланяться?

Соколов восхищался добросовестностью этого талантливого человека.

На Котельнической набережной остановили какого-то приезжего крестьянина, погрузили труп, накрыли простыней и отправили в полицейский морг – на Скобелевскую площадь, к Лукичу. Это был знаменитый смотритель морга, за деньги нетрезвой публике показывавший знаменитых покойников в чем мать родила.

Распутин подошел к Соколову, обнял его, сквозь слезы проговорил:

– Я ведь сегодня в «Яре» хотел отметить прощание с Москвой, а теперь осталось – выпить за упокой. Слезно умоляю, прошу: приходи! Хочешь на колени брякнусь, тут, прилюдно?

– Гриша, желаю тебе приятного отдохновения!

– Ох, горе свое раскатаю, небо задрожит!

Извозчик подал коляску. В нее погрузились Павловский, Распутин, потрясенный увиденным, и барон фон Менгден, который ужасно торопился домой, – сегодня у его супруги Изольды Иннокентьевны был день рождения. И по этому поводу были приглашены гости и струнный оркестр.

Соколов отыскал в доме Гершау портфель и сложил то, что недавно покоилось в чучеле гордой птицы.

Неприязнь

Едва на ломовой телеге увезли в морг труп, как, фырча фиолетовым вонючим газом, к воротам подлетел автомобиль. Из него, путаясь в длинной фризовой шинели, вылез начальник охранки Мартынов. Его сопровождал неизвестный Соколову молоденький поручик – то ли эксперт, то ли почетный конвой.

Начальник охранки, задумчиво разглядывая голубое небо, выслушал сообщение Соколова. Пробормотал:

– Любопытно-с, очень любопытно-с! Однако, граф, вопрос к вам: почему своей властью вы отправили Зинаиду Дитрих в тюрьму? Разве в такой срочности была необходимость?

Соколов подумал: «Начальство не обманешь – не проживешь!» Вслух сказал:

– Толпа жаждала ее крови, еле отбил.

– Хм! – недоверчиво хмыкнул Мартынов. – А где изъятое у Гершау?

Соколов протянул портфель.

Мартынов осмотрел шпионские принадлежности, почесал кончик носа, подкрутил ус и решительно произнес:

– Надо пригласить полковника Гершау и побеседовать с ним. Сегодня же!

Соколов насмешливо произнес:

– В каком смысле – пригласить и побеседовать? Может, в ресторан его сводить? И за казенный счет накормить роскошным ужином?

– А что вы предлагаете?

– Срочно арестовать Генриха Гершау, отвезти в Лефортовскую тюрьму и начать допросы – жесткие, изматывающие.

Мартынов прозрачными глазами строго воззрился на Соколова:

– Арестовать? На каком основании?

– Разве мало для «основания» спрятанного в тайнике портфеля со шпионскими принадлежностями? И трупа в колодце?

Мартынов, согласно привычке, назидательно поднял палец вверх и тоном гимназического наставника произнес:

– Вы, Аполлинарий Николаевич, можете доказать, что портфель принадлежит Гершау? Нет, не можете. Мы еще и отпечатки пальцев не снимали. Вы, простите, человек эмоциональный. А в нашей службе должны главенствовать безусловные доказательства вины подозреваемого и закон Российской империи. Так-с!

Соколов саркастически улыбнулся:

– Конечно, Гершау – агнец безгрешный. А Эмилия перепутала колодец с Лазурным морем в Южной Франции и по своей охоте прыгнула в него. Так, что ли?

– Я допускаю различные версии, в том числе и эту, – хладнокровно отвечал Мартынов.

– Но тогда почему Гершау закрыл колодец на ключ?

– Увидал труп, испугался объяснений с полицией. Его ведь перевели в министерство. Опасался, что пойдет следствие, затянется этот самый перевод. Дело, граф, обычное.

Соколов иронично покачал головой.

– Очень «обычное»! Будто ежедневно в Москве находят мужья в колодцах своих жен, объявленных в розыск, и со страху замыкают их покрепче… – Подумал: «Ведь неглупый человек, но не хочет понять очевидного. Канцелярская служба отрывает чиновников от реальной жизни». Миролюбиво добавил: – Но ведь это не просто труп, это – погибшая супруга. Зачем же тогда Гершау надоедал полиции с требованием разыскать Эмилию? Цель очевидна: отвести от себя подозрения.

Мартынов раздраженно махнул рукой:

– Хватит спорить! Вы, граф, подталкиваете меня на нарушение закона. Принять решение – легко, исправлять ошибку – трудно. Где здесь ближайший телефон?

– В аптеке Фельдмана. Это справа, на углу, против трактира «Золотой шатер».

– Пр-рекрасно! – Мартынов повернулся к поручику, молодому человеку с золотым моноклем в глазу, постоянно находившемуся рядом, словно охранявшего патрона от возможного нападения Соколова. – Поручик Козляев, позвоните в канцелярию генерал-губернатора Адрианова и попросите полковника Гершау прибыть ко мне в охранку, – достал карманные часы, – тэк-с, в четыре часа сорок пять минут, – и добавил: – Если, конечно, не будет возражать сам генерал-губернатор. У них служба заканчивается в шесть.

– Есть! – щелкнул каблуками Козляев и, придерживая левой рукой саблю, отчаянно размахивая правой, устремился выполнять приказ.

Минут десять спустя поручик Козляев вернулся тем же стремительным шагом, переходящим в бег, и, приложив руку к козырьку фуражки, задыхающимся голосом рапортовал:

– Господин подполковник, я сообщил полковнику Гершау, что мы обнаружили труп его супруги, а также довел до сведения ваш приказ. Гершау ответил: «Польщен вниманием начальника охранки! Передайте подполковнику Мартынову мой сердечный привет».

Мартынов благодарственно кивнул головой, задумчиво поковырял лакированным носком сапога черную землю и сказал, обращаясь к Соколову:

– Тем временем я побеседую с Зинаидой Дитрих. После этого, я уверен, многое прояснится.

Соколов резанул Мартынова взглядом, усмехнулся:

– Не знаю, Александр Павлович, как законы, но здравый смысл ты откровенно попираешь. Я могу быть свободен?

– Вполне, граф, вполне! Сегодня вы заслужили отдых. Завтра с утра жду вас на службе.

Завтрашний день приготовил гению сыска любопытные новости.