Читать книгу Закулисье войны. Штрафники, заградотряды, трудовые армии - Валентин Рунов - Страница 5

После неудачного исхода Харьковской оборонительной операции (4–25 марта 1943 года) советские войска были вынуждены отступать к Дону, а затем к Волге. На отдельных направлениях это отступление ввиду напора превосходящих сил противника и потери управления советским командованием превращалось в бегство с элементами паники. Для того чтобы воспретить это, от 28 июля 1942 года был подписан приказ № 227 народного комиссара обороны СССР больше известный как приказ И.В. Сталина «Ни шагу назад!».

Сразу же надо сказать, что этот приказ не был секретным, так как он объявлялся во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах. Но затем советские историки предпочли о нем умалчивать. Порой он даже публиковался только под грифом «Для служебного пользования».

На самом же деле приказ в своей первой части гласил:

«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа».

Но далее, говоря о сопротивлении отдельных соединений и частей Красной Армии говорилось:

«Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором. Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток. Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам».

После этого в приказе шло напоминание о том, что «Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн населения, более 80 млн пудов хлеба в год и более 10 млн тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину».

И только после этого в приказном порядке указывалось: «надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв».

Ставился вопрос – чего же не хватает для того, чтобы остановить наступление врага? Приказ отвечал и на этот вопрос. Так, указывалось: «Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток».

Для устранения этого главного недостатка предписывалось принимать неотложные и самые жесткие меры. Указывалось: «Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины».

Но это только призывы и угрозы. Нужно было выработать четкий механизм достижения поставленных целей. И в этом деле, как это часто бывает на войне, невольно помощь оказал противник. Так, в приказе № 227 указывалось:

«После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой».

На основании немецкого опыта было приказано:

«Сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины…

Сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

Таким образом, штрафные батальоны о которых особенно часто стало «модным» говорить в последнее время, формировались исключительно из провинившихся средних и старших командиров и соответствующих политработников. При направлении в такой батальон с офицеров снимали знаки отличия, награды, и они временно становились рядовыми. Командовали такими подразделениями исключительно строевые офицеры, не являвшиеся штрафниками. Время пребывания в штрафном батальоне было ограниченным, по истечении которого все уцелевшие штрафники восстанавливались в воинском звании, им возвращались их награды, а сами они возвращались в свои части.

Штрафные роты комплектовали провинившимися младшими командирами и рядовыми бойцами. Кроме того, туда могли направляться заключенные, пожелавшие искупить кровью свою вину перед Родиной и народом. Все они носили военную форму, но без знаков различия и наград. Командирами взводов и, тем более, штрафной роты, были строевые офицеры, не являвшиеся штрафниками. Причин перевода из штрафной роты в строевую было несколько. Первая – после ранения, полученного в бою. Вторая – после случая явного проявления храбрости по ходатайству командира роты. Третья – после длительного периода участия в боевых действиях и при отсутствии замечаний в трусости. Но последний случай практиковался крайне редко.

На сержантские должности по приказу командира батальона, как правило, назначались штрафники, отличившиеся в боях или проявившие высокие организаторские качества. Но при этом никаких льгот для их боевой службы по сравнению с рядовым составом не было.

Исследователь истории штрафных подразделений полковник юстиции А.В. Мороз пишет, что на Сталинградском фронте сразу же после объявления приказа № 227 в августе 1942 года приступили к формированию по временным штатам двух штрафных батальонов, которым, соответственно, были присвоены номера 1 и 2. Но в связи с быстрой сменой обстановки вскоре эти батальоны оказались в полосе Донского фронта. Кроме того, стало ясно, что данный фронт укомплектовать их личным составом не сможет. Поэтому приказом по войскам № 09/0125 от 30 сентября 1942 года 2-й отдельный штрафной батальон был расформирован, а его командный и политический состав в количестве 33 человек направлен на доукомплектование 1-го батальона.

Командный состав батальона был представлен строевыми офицерами, имевшими боевой опыт и отличавшимися решительностью и требовательностью. Командиром 1-го штрафного батальона был назначен гвардии майор Григорьев Яков Федорович, комиссаром – батальонный комиссар Лавренюк Павел Прохорович, начальником штаба – капитан Лобань Григорий Иванович. За батальоном закреплялся оперуполномоченный особого отдела НКВД фронта лейтенант госбезопасности Ефимов Павел Тимофеевич. Кадровыми офицерами были заместитель командира батальона по строевой части, офицеры штаба и политаппарата, командиры и политруки трех стрелковых рот и роты противотанковых ружей, командиры взводов, несколько интендантов, военврач и военфельдшер. Помимо этих офицеров, в ротах на постоянной основе служили шесть сержантов и красноармейцев (писарь-каптенармус, санинструктор и четыре санитара-носильщика). Также из нештрафников состоял взвод снабжения и предусмотренный штатом позднее комендантский взвод.

Всего по состоянию на 15 августа 1942 года в 1-м отдельном штрафном батальоне числились 95 военнослужащих постоянного состава (из них 29 сверх штата до особого распоряжения). Это были проверенные боями люди. Командира и военного комиссара ОШБ подбирал и утверждал Военный совет фронта. Комбату и штабу разрешалось подыскивать подходящих командиров рот и взводов в Отдельном полку резерва офицерского состава (ОПРОС) и отчислять тех, кто надежд не оправдывал.

Снятие офицеров с занимаемых ими должностей имело место. Так, в одном из приказов командира 1-го отдельного штрафного батальона мы читаем: «За попытку уклонения от командировки к передовой линии фронта, командира стрелковой роты капитана Юхту Ивана Даниловича от занимаемой должности отстраняю, направляю в отдел кадров фронта и ходатайствую перед Военным советом о снижении его в звании до лейтенанта». Также его приказами было откомандировано и несколько командиров взводов.

По решению советского командования трудности службы в отдельном штрафном батальоне для строевых офицеров компенсировалась несколькими моментами. Во-первых, воинские звания для командиров штрафных подразделений были на ступень выше, чем для строевых. Во-вторых, офицеры штрафных частей пользовались льготной выслугой: сутки числили за шесть.

С первых дней августа в 1-й батальон, формировавшийся в селе Самофаловка (ныне Дубовского района Волгоградской области), начали поступать разжалованные в рядовые вчерашние офицеры. Из них начали комплектовать стрелковые роты и роту ПТР.

В последующем 1-й штрафной батальон последовательно перемещался по хуторам Терновка, Попов, Ширяевский. За всю войну он, как и другие штрафные части, ни разу в крупном населенном пункте не размещался, ни одного крупного населенного пункта не освобождал. Он всякий раз решал только вспомогательные задачи, хотя и самые опасные. Важнейшей из них была разведка боем, проводившаяся на фронте предстоящего наступления дивизии с целью вскрытия огневых точек противника.

Еще до непосредственного вступления в бои батальон понес первые потери и были наложены первые дисциплинарные взыскания. Так, 19 августа 1942 года был отправлен в госпиталь раненым первый боец-переменник, старший лейтенант. В тот же день при налете немецкой авиации на станцию Котлубань осколок сразил командира 1-й стрелковой роты капитана Спиридона Черного. Его похоронили в Самофаловке на сельском кладбище.