Читать книгу 27 000 лет втроем. Секс и власть в каменном веке - Валентин Сунцов - Страница 3

Это была свадьба одного моего дальнего родственника. Беззаботные люди прыгали по ресторану между столами, выполняя конкурсы ведущего. Просовывая головы между ног и надевая дурацкие костюмы задом наперед, они, казалось, искренне радовались. Радовались возможности забыть свои скучные взрослые должности и здравый смысл, чему всегда успешно способствует вино.

Из-за стола вышли почти все, так что мне оставалось в одиночку наслаждаться своим соком и вспоминать момент, в каком классе лично мне приелось это безобидное развлечение – конкурсы.

Оглядываясь вокруг, я уже начал изрядно скучать и хотел было покинуть этот чудный праздник моногамии по-английски. Но вдруг я наткнулся на странный взгляд незнакомца, в нескольких метрах от меня.

Странным он показался потому, что нейтрально изучал все вокруг, так же как и мой собственный. Человеку было около пятидесяти лет, и выглядел он очень ухоженно и прилично. Это был не тот стиль, который выдумывают к свадьбе родственника, а тот, который соблюдают ежедневно для самого себя.

Я сразу понял, что он наблюдал за мной задолго до того, как я обратил на него внимание.

Он поднял свой бокал в знак приветствия. Разумеется, я поднял свой. Он придвинулся ближе.

– Áльберт, – представился мужчина и протянул руку.

– Французские корни? – я протянул руку и представился, – Валентин.

– Римское здоровье? – сказал Альберт в ответ, глядя на сок в моем бокале.

После того, как он двумя словами сделал отсылку и к происхождению моего имени, и к его значению, мне значительно полегчало. Кажется, пропащий вечер спасен интересным собеседником.

Он посмотрел на соревнующиеся в центре пары, где взрослые люди теперь пытались сесть в круг, используя лишь колени друг друга.

– Вам кажется, что они занимаются какими-то глупостями? – сказал он, указывая на кривляющихся людей, – что ж, пожалуй, я с вами соглашусь.

– Но? – я понял, что мысль не окончена.

– Но, вы же не станете отрицать, что они сейчас гораздо ближе к нашей древней природе, чем, скажем, на своей любимой работе.

– Изъясняетесь как ученый, – заметил я, хотя это слово казалось всегда мне заурядным, – преподаете?

– Возможно. А вы?

– Я занимаюсь драматургией.

– О! Я как раз сейчас работаю над смежной темой! Вы, конечно же, знакомы с первым драматургическим произведением в истории человечества? – циничное выражение лица Альберта сменилось искренним интересом.

В его глазах появился необычный блеск, свойственный гениям, сумасшедшим и разного рода маньякам.

– Последнее время я охладел к античному искусству, – ответил я.

Альберт поморщился.

В этот момент излишне тучная женщина замкнула круг восседающих на коленях клерков. Но как только эта масса издала крик победы, люди тут же посыпались на пол от лишней вибрации. Ресторан наполнился различными эмоциями – от дикого смеха до комичного беспокойства за упавших людей. Только мы с Альбертом оставались абсолютно безучастны к этому спектаклю.

– Я говорю не про античность. Я говорю про верхний палеолит, – немного разочарованно подчеркнул ученый.

Я внимательно посмотрел в его глаза, пытаясь понять, не сошел ли он с ума.

– Простите мне мою безграмотность, но, кажется, самое раннее литературное произведение не старше четырех тысяч лет. Да и то читать невозможно.

– Охотно прощаю. Литературное. Но драматургия ведь строится на действии, где основные элементы это конфликт, ээ… мизансцена, событие?.. Верно? – Альберт улыбался.

– Верно.

– В таком случае, когда сцена сыграна без слов, она не перестает считаться драмой, если в ней остается все остальное?

– Да, я ставил такие вещи.

– Значит, вам вполне может понравиться моя история…

Я немного напрягся, потому что примерно с такими словами обычно подходят ко мне разного рода баптисты и кришнаиты. Но глаза воцерковленных людей мне были хорошо знакомы. А его взгляд был совсем другим.

– Могу охотно рассказать ее вам сейчас, если вы не очень заняты, – подмигнул Альберт.

– Вообще, конечно, я рассчитывал выиграть хотя бы пять конкурсов на этой свадьбе и поймать подвязку, но… кажется, вы меня заинтриговали.

– Отвечая любезностью на любезность, я даже совершенно не буду против, если вы ее после опубликуете. Думаю, homo sapiens имеют право знать, что их история гораздо древнее религиозных предрассудков «до и после нашей эры».

– Неужели она древнее первых городов и самой древней из профессий? – не удержался я.

– О да, эта история гораздо древнее проституции. Всех ее форм. Она произошла тогда, когда еще не было сельского хозяйства, но уже было изобразительное искусство. Когда не было брака, ровно как и неравенства полов, но люди уже использовали фаллоимитаторы. Когда человек знал лошадь только как источник мяса, а волка только начал превращать в собаку. Тогда не было понятия собственности и наследства…

– Стоп, стоп, стоп! Вы что, говорите про какой-то рай на земле? – в памяти снова мелькнули баптисты.

Ученый глубоко вздохнул, давая фору моему образованию.

– Это было начало последнего ледникового периода, около 27 000 лет назад. Это была история первых Ромео и Джульетты, – Альберт загадочно улыбнулся и сделал глоток из своего бокала, – ах да, еще один пустяк – в этих местах найдено самое древнее керамическое произведение искусства – Вестоницкая палеолитическая Венера. Ну вы, конечно, знаете про эту серию эпатажных полногрудых дам, которых так любили изображать наши предки?

В этот момент я уже перестал наблюдать за тем, как счастливые и сытые люди, словно сошедшие с полотна Брейгеля, начинали новый конкурс, и всецело погрузился в историю профессора. Так я назвал его про себя.

Альберт продолжал:

– Эта история началась на границе современных Чехии и Австрии, когда еще не было ни славян, ни немцев. Зато там все еще водились мамонты и шерстистые носороги, пожиравшие лютики и полынь на полянах. Современных людей, так называемых кроманьонцев, было немного, но еще могли встречаться остатки древнего неандертальца.

– Это такие низкие волосатые приматы? – курс антропологии напрочь вылетел из моей головы за десять лет.

– Пардон, но мы все приматы. Неандертальцы – сильные, приземистые и большеголовые, пришедшие сюда больше чем за 100 000 лет до нас, уже приспособились к холоду. У них были огромные носы и зубы и почти отсутствовал подбородок. Несмотря на то что бегали они неважно, имели скудные инструменты и толком ничего не нарисовали нам на память в пещерах, мозг у них весил больше нашего. И им хватило этого мозга, чтобы оставить генетический след – от одного до четырех процентов внутри каждого из нас. 27 000 лет назад на территории современной Моравии произошло самое древнее и загадочное захоронение из нам известных: в неглубокую могилу положили трех молодых людей, убитых совсем недавно. Они были ритуально посыпаны красной охрой и разложены в повествовательных позах. Эта трагедия вошла в историю под названием Красная троица, или Ice Age triple burial. И сейчас она перед вами, – профессор показал мне фотографию захоронения, открыв на своем смартфоне.

– В тот день он следил за ней в лесу, стараясь не выдавать своего присутствия. Назовем нашего героя именем… например, Ари…