Читать книгу Физика лириков - Валентина Абакумова - Страница 3

Вы себе представить не можете, какой он! Он… он умный! Красивый! С ним интересно…! Правда-правда! Ну, не может же быть глупым кандидат медицинских наук и преподаватель мединститута… Ну, не может… При этом он ещё и практикующий врач! Значит, не лодырь! И красивый! Это, ведь, редко бывает: умный, красивый, трудяга и богатый! У него квартира есть. Трёхкомнатная. Машина. И квартира в очень хорошем районе, с отдельным непроходным двором и охраной!

Теперь это даже весело вспоминать… А тогда… Тогда ещё не было мобильных телефонов, иностранных машин, да и своих отечественных совсем немного, в магазинах из самого ценного только ветчина по три рубля пятьдесят копеек и голландский сыр, вонючая квашеная капуста и немытая картошка по 12 копеек кг. А одежду можно было купить только на Толкучке (местный рынок) у фарцовщиков втридорога. Даже колготки только там были. Нет, они и в магазинах иногда тоже были, но это ж поймать момент надо было и очередь отстоять… То есть, приобретать в магазине за приемлемую цену даже простые мелочи было практически невозможно. Потому что ничего в них не было.

А вот он, Дима, был. Просто так. Откуда ни возьмись, но только для меня. И в очереди стой—не стой, а не достанется. Потому что мой. И вместе с ним в мою жизнь пришли привилегии. Димин отец был крупным чиновником в обкоме партии, да-да, той самой. Я думала, что они, коммунисты, живут так же, как и все люди, но всё оказалось не так. Вот потому и двор с охраной. А каждое утро во двор этот приезжал автомобильчик москвич-пирожок, и в его грузовом отсеке чего только не было на продажу! Например, сёмга. Люди-то знали только хек и минтай. А тут – сёмга! А ещё сгущёнка и тушёнка. Да! Это было дефицитом номер один! Конфеты в коробках. Разные. И «Родные просторы», и «Птичье молоко»… Кстати, те конфеты с этими названиями были гораздо вкуснее, чем теперь. Может быть, потому что все компоненты были исключительно натуральными? Да и изготавливались не в таком количестве, за качеством успевали присматривать… Да что там! Я тогда в первый раз увидела мороженую клубнику! Вот это был продукт! Живая клубника под Новый год… И почему-то это отличие жизни тех от этих тогда не вызывало раздражение, казалось, что это всё и есть то самое светлое будущее, к которому и идём… ну… должен же быть ориентир. Просто кто-то уже пришёл, а кому-то ещё идти и идти.

А по ночам он слушал Голос Америки и радиостанцию Свобода. Вот. Может быть, я была не достаточна умна, чтобы всё правильно понять, но… мне было очень хорошо рядом с ним. И ему, по крайней мере, не было стыдно за меня. Я умела пользоваться столовыми приборами, отбивную ела, отрезая кусочек за кусочком, а не разрезая её сразу, как некоторые дамы, отличала Бриттена от Моцарта, знала наизусть «Незнакомку» Блока, имела свои предпочтения в переводчиках Хайяма и носила эксклюзивную одежду. Никто и не догадывался, что шила её сама. Вот поэтому и не была похожа на других… Вообще-то я очень старалась. Быть достойной Димы.

Однажды мы забежали на полчасика к нему домой, чтобы закусить перед походом в драмтеатр на спектакль о Емельяне Пугачёве. И пока я возилась со сковородкой, Дима побежал в магазин за хлебом, забыли купить по дороге. От яичницы меня отвлёк звонок в дверь. У него же ключ есть! Сам бы мог открыть… Но всё-таки пошла открывать. За дверью стояла молодая девушка. Рыжая копна волос, нос с горбинкой, ярко накрашенные губы и отчётливый запах модных польских духов «Быть может».

– А-а-а… Дмитрия можно увидеть? – она прищурила глаза и с нескрываемым любопытством стала меня разглядывать.

– Он скоро подойдёт. Если вам угодно, вы можете подождать его.

– Я так и сделаю! – ответила она, прошла в прихожую и сняла своё пальто.

– Проходите сюда, пожалуйста, – я показала ей на дверь в гостиную.

– Мне будет уютней здесь, – сказала она и прошла в кабинет Димы.

Ничего себе гостья! Как у себя дома. Ой! Извините, там у меня сковородка пыхтит. Я вернулась на кухню. И через минуту почувствовала тяжёлый взгляд в спину. Обернулась. Неожиданная гостья стояла в проёме двери, небрежно прислонившись к притолоке. Она смерила меня взглядом и, разбавив тон издевательской ноткой, произнесла:

– Так вот, значит, какая ты, дама – будущая жена… Ну-ну…

– Простите, что вы этим хотите сказать? – я положила ложку на тарелку и повернулась к гостье всем корпусом, сохраняя должное расстояние, в надежде, что оно защитит меня от неожиданной и странной агрессии.

– А передничек-то тебе идёт… Давай-давай… Колготись… Должен же кто-то быть у Дмитрия в услужении.

– Да кто вы такая? И что вам даёт право говорить со мной в таком тоне?!

– Я?! Ты что же, до сих пор не знаешь про моё существование?.. Ещё никто не посвятил?… Я – дама вечная любовница. Много уже вас отсмотрела – этаких дам будущих жён. У вас у всех есть великолепное качество: бессилие превратиться из будущей жены в настоящую. Ладно, живи. Всё равно недолго.

– Да как вы смеете?

– Да никак. Вы, идеальные простушки, любите его только до тех пор, пока не узнаете. Поэтому недолго. А я люблю его таким, какой он есть. Поэтому всегда.

– О чём это вы..?

Она опустила глаза, раздвинула в улыбке ярко накрашенные губы и произнесла, сохраняя эту непонятную мне и даже таинственную улыбку:

– Когда поймёшь, о чём, готовить яичницу будешь уже другому…

Она прошла в прихожую, пошуршала там, наверное, одевала пальто, и хлопнула дверью.

А я думала, столбенеть мне или не столбенеть? Вот придёт сейчас Дима, мне ему рассказывать про эту фурию или, наоборот, умолчать? А если разговор о ней приведёт куда-нибудь… не туда? Если он вдруг защищать её будет? Мне придётся хлопнуть дверью… А я не хочу… Ну, даже, если не будет её защищать, значит, будет оправдываться… И сразу потеряет свою прелесть. Но, даже если не будет защищать или оправдываться, то… будет меня обманывать… Что ж в этом хорошего? А если не будет и обманывать, а просто скажет всё, как есть, ну, например, как она и говорит… Я же не смогу этого принять! Да! Конечно, он может сказать то, что я хотела бы услышать, что мол, да, была такая, но больше никогда не будет, потому что есть ты и только ты… Но будет ли это правдой? Как тогда я буду его любить? Сомневаться в нём и лю… Нет, если сомневаться, то как любить? А она вот не сомневается. Что же она такое о нём знает, что это не мешает ей его любить? И что же я такого о нём не знаю? А что я знаю?… Что он – умный… С ним интересно… Он красивый…

Мои размышления прервал звук открывающейся двери.

– О! Чувствую аппетитные запахи. Всё уже готово? Какая ты у меня молодец! Дима положил хлеб на стол и поцеловал меня в мочку уха.

Я чуть было не начала говорить: «Слушай, тут без тебя такое…» Но проглотила эту непотребную фразу и отвернулась к мойке. Я… не знаю его. Я не знаю, как он воспримет всю эту ситуацию! Вот поставлю я перед ним выбор: она или я. И что? Если он выберет её? Тогда как же? Готова ли я уйти? Нет, он, конечно, не может… не должен! выбрать её… но… я не знаю! как он поступит… И идеальный ли он… Всполаскиваю чашки для чая, а сама думаю: «Вот. Я уже и на услужении… просто на услужении. На молчаливом услужении. Безропотном… И куда это мои права делись?…»

В театре артист Антонов в образе Пугачёва рвал цепи на своей груди перед казнью, а я думала, что же лучше: плен или казнь? И если есть свобода, то от чего и для чего?… И если я выброшу из головы сегодняшнюю встречу с Дамой Вечной Любовницей, то сделает ли меня это свободной и счастливой? А если всё время буду об этом думать, то не стану ли Дамой Вечной Пленницей стереотипов?

Но, слава Богу, всё проходит и даже забывается. Забыла я про эту даму – Вечную Любовницу через недельку. Вернее, перестала о ней думать. Выбрала плен ощущения счастья взаимоотношения с идеальным Димой…

А ещё через недельку начались зимние каникулы в школах, и ко мне приехала из провинциальной деревеньки сокурсница, которая так же как и я всего несколько месяцев назад закончила педагогическое училище и приняла первоклассников, чтобы научить их читать, писать и считать. Но эта идеальная картинка вскоре оказалась порушена обстоятельствами личной жизни.

– Слушай, помоги… У меня только на тебя надежда, – взывала Люба ко мне, – у тебя много разных знакомых в городе, найди тех, кто мне поможет. Я заплачу.

– Да что с тобой случилось-то?

– Зачем тебе подробности? Мне нужно сделать аборт. Дома я не могу, слухи разные пойдут… Молодая учительница и на тебе! О замужестве даже не заговаривай! За этого человека нельзя замуж выходить. Как, как? Вот так! Вот так получилось… И рожать… Да я бы и родила, но опять же, что обо мне там говорить будут?! Вся жизнь под откос… Ну, пожалуйста, ну, помоги…

А чем я ей могла помочь? У меня среди врачей вообще знакомых нет… Дима не в счёт. Он венеролог. И вообще, как я с ним на эту тему говорить буду? А гинекологов я в глаза ещё не видела. Да… Вот это ситуация… А ведь с любым может случиться… Ой, кажется, есть вариант!

– Слушай, у меня есть один знакомый, мне девчонки говорили, что он уже помог с этим одной. Я-то не прислушивалась, думала, что не понадобится… Но, может быть, он поможет. Зовут его Яшей. Правда, сразу должна предупредить, он мне о-о-очень не нравится… Противный. Живёт фарцой. То джинсы на продажу таскает, то пластинки с битлами, то какие-то батники, то шузы… Может, поэтому у него знакомых немерено. И всякие там у него есть. И я не знаю, на каких условиях он эти услуги оказывает…

– Не важно! – перебила меня Люба, – пусть он будет хоть чёртом лысым! Только пусть поможет.

– Он как раз наоборот – лохматый, – попыталась я пошутить, – ну, раз тебе не важны условия, тогда пошли звонить, телефон-автомат за углом. У него домашний телефон есть. Тоже, наверное, по блату установил…

Переговоры были недолгими. Яша вник в проблему за четверть минуты, просто назвал адрес, куда нужно было подойти Любе. Прямо сейчас.

– Люб, что-то я переживаю. На ночь глядя… Хотя с другой стороны левые аборты, наверное, так и делают, вечерами или даже ночью…

Люба вновь появилась утром. Подавленная и едва сдерживающая слёзы.

– Что? Всё сделано уже? Ну и что же ты теперь-то переживаешь? Сама же этого хотела…

– Нет, ничего ещё не сделано, – с отчаянием почти шёпотом ответила Люба, – их было двое: Яша и ещё один. Тоже противный. Но это было их условие. Это ужасно…! Они-то по очереди меня… ну, ты понимаешь… а то сразу оба…

– …Как это…?

– Не спрашивай!

– И что, и всё? А дело-то будет?

– Вот номер телефона. Они дали. Сказали, что там всё для меня сделают. Но и там есть одно условие: нужно будет и с этим, третьим, тоже… А денег они не берут. Только духи нужно будет врачу купить… Она – женщина.

По щекам Любы текли густые слёзы. Что бы ей такое сказать, чтобы успокоить? Ладно, потерпи, осталось немножко? Забей и пошли всех на?.. Лучше родить… Или перешагнуть через стыд и пойти в свою районную больницу? В конце концов, можно будет переехать в другую деревню. Молодые мамочки имеют право отказаться от работы по распределению.

– Ой, только ничего мне сейчас не говори! Не успокаивай и не ищи варианты. – Люба прервала мои мысли, как будто подслушала их, – оттерплю до конца. Только у меня к тебе просьба: поговори по телефону от моего имени с этим, третьим… Я не смогу с ним спокойно говорить… А там, что будет, то будет!

– Хорошо. О чём нужно договориться?

– Что я от Серёжи.

– От Яши!

– Нет, от Серёжи. Это второй. Ну, тот! Звонить мы будем уже Серёжиному знакомому. Врачу. Нужно договориться только о том, когда и куда я должна к нему подъехать.

Телефон-автомат, слава Богу, свободен… Люба держала для меня листок с номером телефона, а я набирала цифры. 7 – 28 – 4…. Что? Это же телефон идеального Димы! Земля перестала крутиться… Под номером телефона было написано имя – Дмитрий Сергеевич… Что, ещё есть сомнения? Да, я звоню своему идеальному Диме, который сказался сегодня занятым, потому и свидания с ним сегодня не будет. У меня.

– Дима? Привет…

Люба взглянула на меня круглыми от удивления глазами.

– Дима…

– Извини, я же сказал: я сегодня занят…

– Нет-нет! У меня на сегодня другое расписание: переживать за свою приятельницу. Ты ведь ждёшь пациентку от Серёжи? Любу? У меня к тебе просьба: не трожь её, пожалуйста. С тобой, наверное, хорошо, но она уже под завязку насыщена сексом. Помоги ей без всяких условий. Я передам ей сейчас трубку, скажи, куда и когда ей подъехать.

Люба снова появилась у меня через день.

– Спасибо тебе. Не обессудь, – она поставила передо мной модные польские духи «Быть может», – это тебе. Не понадобились. Мне их Яша продал. Для врача. Но Дмитрий сказал, что ничего не надо.

– А скажи мне, как врач выглядела?

– Молодая. Рыжая. Нос с горбинкой. И духи «Быть может» у неё уже есть.

Наверное, где-то идеальные есть, но я пока с ними не знакома… А, может, дело вовсе не в идеальности… Но Диму я уже видеть не могла…