Читать книгу Выйти замуж за иностранца - Валентина Алексеевна Кучеренко - Страница 1

Часть первая

Оглавление

Машина жизнь раскололась на две половины. Первая жизнь – в России. Вторая жизнь – в Италии. Ее любимый муж погиб в автокатастрофе, когда их дочурке было всего семь лет. И за всю свою недолгую жизнь Маша так и не встретила человека, за которого ей захотелось бы снова выйти замуж. Был один сослуживец, которого она любила. Но он был женат. Но, как ни странно, помешала их любви не жена, а подруга. Даже не подруга. Но обо всем по порядку.

Это был служебный роман.

Они вместе работали несколько лет. Аркадий был красавец и умница. Его любили все окружающие женщины и не окружающие тоже. Он был избалован всеобщим вниманием женщин и менял их как перчатки. Маше он тоже понравился сразу. Только когда она узнала, сколько брошенных им баб плачет по углам, она решила для себя – не встревать. Она приказала себе: «Это не для меня! Зачем мне такой гулящий мужчина?»

По праздникам, дням рождения, иногда просто по пятницам или в обеденный перерыв в кабинете собирались несколько коллег по работе и устраивали небольшие «сабантуйчики», как они называли это мероприятие. Приносили закуску, кто что мог. В основном, закатанные в банках дары своих дач. Скидывались на бутылку водки и гуляли. Маше очень нравились эти сходнячки. В компании было три женщины и три мужчины и среди них этот красавчик и умница Аркадий. Они много шутили, рассказывали анекдоты, хохотали до слез. По праздникам даже пели и танцевали. Конечно же, танцуя, каждый старался выделывать разнообразные невероятные па. Но Машина подруга Вера, толстая и необыкновенно очаровательная, превзошла всех. Она так притопывала своей толстой ножкой, что все падали со смеху.

Маша часто замечала, как подруга усиленно строит глазки Аркадию. Но тут же себе говорила: «А мне какое дело? Да и потом, Вера такая толстая, неужели он на нее позарится?»

И вот однажды после такого сходнячка все разошлись по домам, а Маша, как самая трезвая, осталась убирать со стола. Она любила посидеть в компании, но не любила много пить. Когда уже чувствовала легкий хмель, она просто больше не пила. И никакие уговоры «на посошок», «на дорожку» не могли заставить ее выпить хоть глоток. Сейчас она собирала со стола тарелки, мурлыкая песню. Аркадий внезапно вернулся в кабинет. Маша улыбнулась ему:

– Что, забыл что-то?

А он быстро подошел к ней, обняв за плечи, резко развернул к себе лицом:

– Тебя, тебя забыл, – страстно зашептал он.

Если бы Маша была трезвая, то перевела бы все в шутку, вырвалась бы и убежала. Но от легкого хмеля в голове она совершенно потеряла бдительность. Не веря самой себе, она не только не оттолкнула его, но наоборот положила свои руки ему на плечи и посмотрела в его черные бездонные глаза. Его прикосновение просто свело ее с ума. От этой внезапной близости она задрожала, как листочек на ветру. В его глазах горело страстное желание. Горячие требовательные губы смело накрыли ее трепещущие розовые лепестки:

– Хочу тебя, хочу! – шептал он. Его тело напряглось, Маша почувствовала это. А его огромные горячие руки уже раздевали ее быстро, нетерпеливо, нагло. Его поцелуи обжигали огнем. Он сбросил с себя одежду, сел на кресло и шепотом сказал:

– Иди ко мне…

Она села к нему на колени:

– О, какое наслаждение, о, как ты восхитительна, как давно я хотел тебя! – стонал он.

А Маша вдруг поняла, как она любит его, давно и, как ей казалось, безнадежно. О, как она его любит! Она нагородила завесу от него и приказала себе даже не смотреть на него и не думать. А сейчас, когда она отдалась ему, она поняла, как беззащитна перед ним. Гордая и неприступная, она его так любила, что не смогла отказаться от этой внезапной и нежданной страсти.

– Боже, как мне хорошо с тобой. Какое наслаждение! – и добавила:

– Любимый мой.

Они еще долго сидели в этом большом кресле и не могли наглядеться, не могли нарадоваться и наговориться друг с другом. Был предпраздничный день, уже все служащие разошлись, никто им не мешал. Когда они выходили через проходную, сторож с удивлением посмотрел на них:

– Задерживаетесь, ребята?

– Работали, работали. Вы даже не представляете, сколько работы скопилось.

Старый, усатый сторож, улыбнувшись, посмотрел на них:

– Ну, работали так работали.

Их закружил и понес этот роман. Маша порхала ласточкой, у нее все получалось, ей все удавалось. Сослуживцы удивлялись, какая Маша вдруг стала красивая и смелая. Подруга Вера однажды, подозрительно посмотрев на Машу, спросила:

– Ты не влюбилась ли, Машуня?

– Ой, Верка, влюбилась! А в кого – не скажу! – улыбнулась Маша.

Маша часто ловила его горячие взгляды на себе. Она верила, что он ее любил. Они по два-три раза в неделю оставались после работы, запирались в кабинете и занимались любовью. Было не очень комфортно, не очень удобно, но Маша не могла отказаться от этой любви. Она совершенно потеряла голову. Но повести его к себе домой она не могла, там уже почти взрослая дочь. А он женат и у него дети. Единственным местом для любви был кабинет. Маша с радостью отдавалась своему любимому, и он млел рядом с нею. Но, как оказалось позже, не только с нею. После очередного сходнячка она со своей подругой Верой возвращалась домой. Подруга прилично выпила и была болтлива. Она небрежно кинула свое полное тело на сиденье в трамвае и счастливо улыбаясь, сказала:

– А ты знаешь, Машуня, я вчера все же переспала с Аркадием, этим нашим бабским любимчиком. Ты знаешь, я его так давно люблю, просто нет мочи. Я все думала, как бы его заманить в свои сети. А вчера купила бутылку коньяка и после работы пошла к нему. Я зашла и сказала, что у моего сына день рождения и что хочу выпить за его здоровье. Ну, мы выпили, поболтали, а потом он завалил меня на стулья, которые рядком стоят возле стены и мы с ним любились. Ах, как любились!

Лицо ее светилось от счастья. Она даже не увидела, как Машино лицо потемнело. Как расширились ее глаза и наполнились слезами. Вера всю дорогу рассказывала ей, как своей близкой подружке эту счастливую новость, а Маша, сжавшись от внезапного горя, вся съежилась в комочек и думала:

– Так мне и надо. Знала прекрасно, куда лезла. Ведь знала, что он бабник. Боже, но я так надеялась, что меня он все же любит. А он первую пришедшую к нему взял с удовольствием, как будто ее одну и ждал всю жизнь.

Потемнело небо, побурела зелень весенней листвы и горе потекло через нее.

Вера, счастливая, сошла с трамвая.

– Пока-пока, – и пошла домой.

А Маша ехала и думала.

– Ну, вот еще одна дура попалась на его крючок.

После выходных Маша пришла на работу совершенно потухшая и тихая. Она не смотрела на Аркадия и не разговаривала с ним. Верке она не показывала вида, что расстроена. Подруга летала бабочкой от счастья.

– Зачем человеку портить настроение, пусть полетает. Ведь век любви, как оказалось, так короток, – думала Маша.

Аркадий без конца заскакивал в кабинет, вроде по работе, заглядывал Маше в глаза, пытался погладить ее по руке, но она холодно отстраняла его руку.

После работы он дождался, когда все выйдут из кабинета, заскочил и замкнул за собою дверь. Маша не спешила уйти. Она просто хотела расставить точки над i.

– Что случилось Маша? Я испереживался весь. Расскажи мне, что произошло? – схватил он ее за руку, встревоженно заглядывая в ее погасшие глаза. Маша вырвала руку, подошла к двери, отомкнула и, выходя, сказала:

– Ты спишь с моей лучшей подругой. Это чтобы было мне больнее? – и тихо вышла.

Она видела, выходя, как он упал в кресло и схватился за голову.

– Так вот оно что? Верка все рассказала. Ах, какой я глупец! Боже! Какой глупец! Что же я натворил?! Боже… – прошептал он.

Все последующие дни Маша молча работала, подбивая дебеты и кредиты. Она почти ни с кем не общалась. После бессонных ночей, которые все напролет она рыдала в подушку, Маша побледнела и осунулась. Она не могла видеть свою любимую подругу, хотя и понимала, что та, в общим-то, не виновата. Она ведь тоже любит Аркадия. Но Маше было нестерпимо больно смотреть в счастливые Веркины глаза. Когда та заскакивала в кабинет и с порога кричала «Машуня, как дела?», Маша, зарывшись в бумагах и не глядя на Веру, говорила:

– Нормально. Извини, много работы.

Вера не могла понять такой перемены любимой подруги, огорченная уходила в свой кабинет и начинала отчаянно стучать на печатной машинке.

Наступил праздник Первомая. В актовом зале собрались рабочие и инженерно-технические работники, чтобы отметить праздник. Накрыли столики. Профсоюз выделил денег на выпивку и закуску. Собрались все работающие на заводе люди и загуляли. Загремела музыка. Подвыпивший народ пошел в пляс. Верка смешно притопывала своей ножкой, пожирала глазами Аркадия. А тот, не только красавчик и умница, но еще и воображуля, вышел в круг и стал выделывать разнообразные па. Маша не танцевала. Она печально сидела за столиком, невнимательно слушала болтовню престарелой экономистки.

Аркадий, танцуя, то и дело поглядывал на Машу, но подойти к ней не решался. Она ему устроила полный бойкот, за две недели не сказав ни слова. Он, привыкший к постоянному вниманию со стороны женщин, недоумевал – как это его бросили. Всегда все бегали за ним, а здесь посмотри какая, сама отказалась. Он был не в настроении. Злился на Машу, на ее неприступность. Злился на Верку, что та подвернулась ему под руку. Его жена постоянно болела и отказывала ему в близости, а он здоровый, не старый мужик очень страдал от этого. Сначала он был верен жене. Но, в конце концов, он же живой и не может жить как монах. И потом, вокруг так много таких прекрасных женщин и все на него так смотрят. Аркадию казалось, что каждая новая его женщина, это последняя и что он любит только ее. Но через некоторое время он встречался с другими глазами и был уже весь в них. Когда появилась Маша, он подумал: «Какая прекрасная женщина!».

И ему сразу же захотелось закружиться с нею в любовном танце. Однако Маша, казалось, не замечала его. Он больше года вертелся возле нее, уделяя знаки внимания, а она как будто и не видела ничего. Его заело:

– Нет, как это так! Все его любят, а эта даже не смотрит.

И вот сейчас. Ведь он же видел, как она его любит. Он знает, как она была счастлива с ним. Ну почему она сейчас такая неприступная?

Он увидел, как к Маше подошел заводской водитель, молодой, здоровый и добродушный мужик. Он сел возле Маши, стал что-то весело рассказывать, улыбаясь, и накрыл Машину руку своей огромной ручищей, покрытой рыжими волосами.

«Какого черта он к ней подсел?» – недовольно подумал Аркадий.

Но его лицо еще больше посерело, когда он увидел, что водитель, взяв Машу за руку, ведет ее в середину зала танцевать. Они плавно провальсировали возле Аркадия. Он увидел, как водитель наклонился близко-близко к ее уху и что-то говорил. Аркадий вспыхнул, разозлился еще больше, и когда стихла музыка, бросил партнершу по танцу посреди зала, выскочил на улицу. Когда закончился танец, Маша взяла графин и пошла набрать воды, чтобы приготовить чай и кофе. Поскольку ближайший кран с водой был в душе, она направилась туда. Она увидела Аркадия, который стоял недалеко от душевой комнаты и нервно курил. Ей не хотелось встречаться с ним с глазу на глаз, но не возвращаться же назад. И она гордо прошла мимо него, даже не взглянув.

– Маша! – он попытался схватить ее руку, но она не остановилась.

Он выбросил недокуренную сигарету и зашел следом за нею в душевую. Чуть задержавшись у двери, он запер ее на ключ.

– Маша, Машенька, прости меня! – сказал он, подойдя к ней так близко, что она почувствовала тепло его тела. Она вдохнула любимый аромат его волос, она утонула в его таких родных глазах. Он обнял ее огромными горячими руками, которые она так любила и по которым так скучала все это время. Щеки ее вспыхнули, по телу побежал трепет. Он обнял ее еще сильнее.

– Машенька, прости меня. Верка – это непростительная ошибка. Ну, пьяный был. Ну, прости. Я люблю только тебя. Милая моя, я не могу без тебя. Не бросай меня. Я умру.

Вера была уже совсем во хмелю, когда заметила, что Аркадия нет в зале. Она пошла его искать. Когда Вера вышла из зала, то увидела, что он пошел следом за Машей в душевую. Она побежала следом тряся своим пышным телом. Когда почувствовала, что дверь заперта, стала стучать в нее и пьяным голосом кричать:

– Откройте! Сейчас же откройте! Я видела, что вы туда зашли.

– Не будем открывать, – сказал Аркадий. – Я так тебя хочу!

Маша просто с ума сошла! Ей так хотелось быть с любимым! Она просто умирала от желания. Ей так хотелось целовать его любимые глаза. Ей так хотелось целовать его любимые губы. Ее истосковавшееся по ласке тело страстно жаждало любви, но она услышала крики подруги, вспомнила о предательстве Аркадия и через силу оттолкнула его:

– Нет, все кончено! – и, отомкнув дверь, выскочила на улицу.

Она увидела пылающее лицо подруги, которая уже в полуобморочном состоянии колотила кулаками в дверь, и услышала, как та закричала:

– Как же ты мог! Как ты мог!? Ведь мы с тобой только вчера занимались любовью!

А он накинулся на нее:

– Да у меня ничего не было с Машей. Не кричи, люди услышат.

Из глаз Маши брызнули слезы:

– Так они продолжают вместе спать! Ах, какой же лжец! Боже мой, какой лжец!

Маша поднялась на второй этаж в свой кабинет, взяла сумку и, согнувшись от горя, побрела на трамвайную остановку.

После выходных Вера не пришла на работу. Позвонил ее сын и сказал, что ее отвезла в больницу «скорая помощь». У нее было плохо с сердцем. В обеденный перерыв Маша помчалась в больницу проведать подругу. Вера лежала, отвернувшись к стене, и лицо ее было все в слезах.

Маша осторожно тронула ее за плечо. Вера повернулась и сказала:

– Уходи, разлучница.

Маша смотрела на зареванное лицо подруги, и ей было ужасно жалко эту полную сорокалетнюю женщину.

– Верочка, я не разлучница, – сказала Маша, садясь возле нее на кровать.

– Я такая же пострадавшая, как и ты. Только со мной это произошло чуть раньше. Мы с ним были любовниками уже три месяца. До тех пор, пока ты мне не рассказала, что вы с ним тоже занимались любовью. Так что разлучница, в общем-то, ты. Но я не сержусь на тебя. Верочка, миленькая, успокойся. Он не стоит наших слез и наших страданий.

Маша обняла за плечи подругу.

– Я ему сказала, что никогда больше не буду с ним.

Вера резко повернувшись, схватила Машу за руку:

– Маша, Маша, правда, что ты не хочешь больше его? Ну, тогда я буду с ним. Машуня, я так люблю его, ты даже не представляешь.

Маша вздохнула:

– Представляю, еще как.

А улыбнувшись Вере, сказала:

– Бери, если сможешь.

Верино лицо посветлело, глаза наполнились надеждой:

– Да, да я буду с ним. Буду! – и, посмотрев на Машу, спросила:

– Тебе он действительно не нужен?

«Ах, ты Верка, милая моя подруга, ну как ей объяснить, что я люблю его также горячо, как и она», – подумала Маша, а Вере сказала:

– Успокойся, все у тебя будет хорошо. Поправляйся скорее.

Веру выписали через неделю, и она сразу начала с удвоенной силой бегать за Аркадием. Но его вскоре перевели на другую работу. Вера со слезами на глазах прибежала к Маше.

– Маша, ты представляешь, Аркадий от нас уходит.

Маша облегченно вздохнула.

– Слава Богу! Без него легче будет от него оторваться и забыть его.

А Вера расстроенным голосом тянула:

– Как же он меня бросает? – и, взглянув на подругу, продолжала:

– Как же это он нас бросает?

А Маша, обняв ее за полные плечи, сказала:

– И не только нас.

«Вот какая грустная история из моей жизни, – подумала Маша. – Но я стойкий оловянный солдатик и голыми руками меня не возьмешь».

Маша потом еще долго «отряхивала свои перышки» и никому не показывала, даже лучшей подруге, как ей больно.

* * *

Прошло два года.

– Все, больше никаких мужчин! – решила она. – Буду для дочери жить.

Но доченька, ее любимая малышка, как Маша ее до сих пор считала, внезапно выскочила замуж и перешла жить к мужу.

Маша осталась совсем одна. Она запаниковала. Ей совершенно не хотелось возвращаться в пустой дом. Аркадия она почти не встречала. Иногда, пробегая мимо где-нибудь на улице, кивала:

– Привет!

Рана на сердце постепенно затянулась, и Маша решила больше никогда не связываться с мужчинами. Но сейчас, возвращаясь с работы в пустую квартиру, она все чаще задумывалась:

– Нет, нет. Нужно кого-то искать, я не могу быть всегда сама. Я просто умру от одиночества.

Однажды она увидела на столбе объявление, которое красноречиво рассказывало, как хорошо быть вдвоем и что служба знакомств «Любовь» легко сможет найти твою половинку.

– Ну что же, – решила Маша. – Это знак. Решено, иду.

Когда она, собравшись с духом, вошла в кабинет этой службы, ее встретила стареющая дама с взбитыми ярко-оранжевыми волосами и обильной косметикой на лице.

– Тоже, наверное, ищет свою половину, – почему-то подумала Маша.

Женщина приветливым голосом сказала:

– Пожалуйста, присаживайтесь, заполняйте анкеты и подробно пишите, что вы хотите.

– Не что, а кого, – улыбнулась Маша.

– Ну, кого. Не вижу разницы, – съехидничала та.

Когда Маша заполнила анкету, женщина сказала:

– А еще лучше, если дадим объявление в местной газете. У вас будет больше шансов.

– Хорошо, – согласилась Маша. – Объявление так объявление.

Когда она пришла через две недели в службу, ее ожидало десять писем.

Рыжеволосая дама поджала губы:

– Вы везучая. Смотрите, сколько писем! Мало кому столько пишут.

Маша, вернувшись домой, стала с нетерпением читать письма. Обычные письма. Я такой-то, такой-то, давайте созвонимся или пришлите фото. Маша добросовестно начала отвечать на все письма, бегать на свидания. Но как выяснилось позже, это рыжеволосая дама не ошиблась, когда сказала вместо «кого» слово «что». Из этого «что» было очень трудно кого-то выбрать. Но Маша не поддавалась панике и как одержимая бегала на все свидания.

Первый жених. Он почему-то не мог встретиться вечером. И Маша, отпросившись с работы, выскочила на полчаса на встречу с ним. Они встретились возле завода, на котором она работала. Подошедший мужчина был приятной внешности и крепкого телосложения. С первого взгляда он даже понравился Маше. Но это только с первого. Он сразу достал вырезку из газеты.

– Вот почитай, это про меня. Я фермер, очень хороший, обо мне часто пишут в газетах.

«Подготовился парнишка», – подумала Маша.

Пока она читала заметку, он рассказал ей какой он хороший и работящий. А его бывшая жена лентяйка, какой свет не видел. Он сказал, что держит сто нутрий и очень много гусей и кур. И еще у него десять соток земли, на которой он сажает картошку. И еще у него в конце огорода есть ларек, в котором жена целый день до полуночи сидит и продает всякую всячину. При этом он сказал, что она ничего не делает. Не хочет полить картошку или покормить эту всю живность.

«Интересно, а когда ей это все делать? – подумала Маша. Если она работает в ларьке, да еще нужно убрать в доме, приготовить обед и ужин, постирать, погладить. Да мало ли в доме работы». А он продолжал, все больше распаляясь. Рассказал, что его никто не понимает. Что он раньше жил в городе, а потом, поругавшись с родителями и братом, уехал в деревню. И потом еще долго жаловался на жизнь, что все вокруг плохие и только он один, оказывается, хороший. Еще он рассказал, что у его бывшей жены дочь тоже лентяйка, ничего не делает, лишь его хлеб жрет. Он так и сказал: «Жрет».

И все это он рассказывал Маше с такой злостью, с такой желчью, что она тоскливо подумала: «Этот вряд ли найдет себе жену. Да с его злобой совершенно невозможно будет рядом с ним жить».

И все полчаса он рассказывал все о себе и о себе. Он ни о чем не спросил Машу. Не дал ей ни разу даже рот открыть. Когда прощались, Маша сказала:

– До свидания, я подумаю и позвоню.

Она ему, конечно, не позвонила. Где гарантия, что через какое-то время он не будет осуждать ее с такой же желчью. И потом Маша не любила злых людей. Она их сразу чувствовала и старалась больше не общаться с ними.

Пока они прохаживались вдоль забора завода, Верка выскочила за проходную и прошлась мимо, вроде по делам. Потом через пять минут возвратилась назад.

– Ну, любопытная, – улыбнулась Маша.

Когда она вернулась в кабинет, Вера закричала:

– Машуня, какой симпатичный мужик!

– Он симпатичный, пока рот не открывает, – сказала Маша.

– И потом, мне придется переезжать в деревню. Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Нет, что ты, Машуня! – заволновалась подруга. – Ты всю жизнь прожила в городе, а теперь лезешь в деревню!

– Да не лезу я, – ответила Маша. – Я только думаю.

– И не думай, – не унималась Вера. – Дочь полей нашлась мне.

Второй жених. С ним Маша встретилась в воскресный день в центре города. Как с первым и последующими женихами при встрече у нее в руках была газета «Комсомольская правда». Она прохаживалась возле книжного магазина. К ней подошел мужчина маленького роста, очень сильно хромая на одну ногу. С ним был мальчик лет семи. Они побродили по центральной улице, посмотрели на народ. Мальчик без конца у отца что-либо просил купить, но тот только отмахивался.

– Отстань, нет денег.

Маше тоже ничего предложено не было. Он все время рассказывал о себе. Какой он несчастный. Жена бросила его вместе с грудным ребенком и уехала с любовником в другой город. А он один воспитывает этого ребенка и даже бабушки нет никакой. Он работал водителем, а сейчас, после аварии, инвалид и получает пенсию. Маше он не понравился, весь какой-то плачущий и несчастный. Она сказала при расставании:

– Я подумаю и позвоню вам. До свидания.

Третий. Маша, как обычно, после работы стояла с газетой возле книжного магазина, когда он к ней подошел. Стройный мужчина, хорошо и модно одет с распущенными до плеч кудрями с правильными чертами лица и красивыми черными глазами.

«Прямо как артист кино, – подумала Маша. – К этому стоит присмотреться».

Но присматриваться долго не пришлось. Как только поздоровались, он сразу спросил:

– По гороскопу ты кто? Мне нужна женщина, родившаяся в апреле. Мне нагадали, что только с ней я буду счастлив.

Маша вообще-то родилась не в апреле. Но на всякий случай язвительно спросила:

– А в сентябре нельзя, или в декабре?

Он пустился в долгие объяснения о том, что звезды пересекались, с чем-то переплетались, чего-то там еще делали и, в конце концов, его планета пересеклась с планетой, родившейся в апреле и всякий такой бред. Маша не выдержала и сказала:

– Нет, ты скажи сразу, что я тебе не понравилась и не пудри мозги.

– Что ты, ты мне очень понравилась! В противном случае я не подошел бы к тебе. Но ты видишь мои звезды с твоими никак не стыкуются.

Маша разозлилась.

– Причем здесь звезды! Главное, чтобы человек был хороший. А вдруг тебе попадется какая-нибудь апрельская уродина и мигера, ты думаешь, что будешь счастлив с нею?

Он схватил ее за руку:

– О, я вижу, что понравился тебе. Если хочешь, мы будем с тобою встречаться иногда. Ну, сама понимаешь… но я все равно буду себе искать апрельскую девушку.

Маша выдернула руку:

– Ищи без меня.

Четвертый. Подходя к обычному месту свиданий, Маша увидела знакомого мужика, которого видела возле службы знакомств. Она два раза была там и всегда видела его. Казалось, что он там жил. Мужчина притащил несколько ящиков, соорудив в углу под раскидистой липой из них стол и стулья и всех проходящих дам зазывал к себе:

– Подходи, дамочка, подходи! У меня стол накрыт! Перекусим, выпьем, побеседуем.

Маша проскакивала мимо, а он кричал вслед:

– Знаешь, кто такой настоящий мужчина? Это, у которого звон монет в карманах и сталь в штанах, – и хихикал неприятным смешком. И добавлял:

– Это я!

А когда она возвращалась из службы знакомств, то увидела, что какая-то мадам уселась на ящик рядом с ним, уплетала сало и громко хохотала. И вот сейчас она увидела его. Маша быстро спрятала опознавательный знак – «Комсомольскую правду» – в сумочку и повернула в другую сторону.

Пятый. Этот оказался толстым и дряхлым, с огромными мешками под глазами и тяжелым хриплым дыханием. Он пришел на свидание с полной сеткой булочек разных типов и пачкой маргарина. Маша удивилась. Как-то непривычно получать подарки в виде булочек и маргарина. Как потом выяснилось, он работает на хлебозаводе и ворует, что под руку попадется. Как-то перекидывает через забор. У него там своя система. Маше совершенно не понравился этот мелкий воришка, и она сказала, что перезвонит.

Шестой. Он был высокого роста, хорошего телосложения и достаточно симпатичен. Мужчина галантно протянул Маше шоколадку.

«Хоть один додумался купить презент», – подумала Маша.

Они долго гуляли по парку. В общении он был прост и интересен.

«Господи, неужели это он, неужели повезло?» – не верилось Маше. И она решила, что с этим она повстречается и познакомится поближе, он вроде ничего, нормальный парень. Но он одним махом убил ее иллюзии:

– Только сразу договоримся, никаких детей и внуков. Чтобы я никогда о них не слышал.

Маша потухла.

– Ну вот, а я подумала, что нормальный попался. Ну, как же я без своей доченьки. А скоро и внучок родится. Куда же я без них?

Маша не стала спорить с ним и что-то объяснять, она только сказала:

– Я подумаю и позвоню.

Седьмой. Этот был небольшого роста в каком-то замызганном плаще и потертом берете. По центральной улице он не пошел. Сказал, что он еще живет с женой и не хочет, чтобы кто-то из знакомых увидел его с другой женщиной. Он собирается разводиться, потому что жена его не устраивает, и он усиленно ищет замену ей.

«Козел!» – возмутилась про себя Маша, а ему сказала:

– Созвонимся.

Восьмой. Этот был большой, красивый и молодой. Немного толстоватый, но это его не портило. Маша с ним встречалась раз пять. Они гуляли в парке. Там работали аттракционы, продавали мороженое, напитки, но ни разу ничего не было ей предложено. Они просто ходили и разговаривали о том, о сем. Каждый раз он приходил на свидание в одной и той же потертой курточке, свитере из которого давно вырос и в порванных ботинках. У них поотклеивались подошвы и из одного даже показывался носок. Маше было стыдно с ним в таком его виде ходить по парку, и она старалась утащить его куда-нибудь в тихую аллейку, где меньше людей. А сама думала:

«Никак не пойму – или алкаш, или наркоман. Перегаром вроде от него не пахнет. Неужели наркоман?»

Он сказал, что работает экономистом.

«Если бы он работал, то не ходил бы таким шарашкой», – думала она.

В последний раз они встретились сразу же после работы. Он ее ждал на трамвайной остановке. Недалеко находился стадион. На нем не было соревнований, но тренировки проходили каждый день. Возле стадиона зеленая зона и река. Они бродили по набережной. Он ей несколько раз сказал, что она красивая и все. Даже за руку не взял. После двух часов хождения Маше захотелось и есть, и пить. Она же после работы и пора бы перекусить. Но он ей не предлагал зайти в кафе, которое было рядом, а она сама стеснялась пойти и купить пирожок. Как никак она с кавалером. Маша сказала ему:

– Я хочу пить.

– Пойдем, – сказал он.

Маша обрадовалась:

«Ну, наконец-то».

Но они благополучно прошли мимо кафе, и пошли на стадион. Там тренировались бегуны. Он подвел Машу к фонтанчику с водой и сказал:

– Пей.

Маша не стала пить эту воду, а резко повернулась и пошла к остановке.

«Кретин, у него даже нет денег на стакан воды».

Он бежал следом и канючил:

– Маша, ты куда? Что случилось?

Но она запрыгнула в трамвай и, расстроенная, поехала домой. Она так и не поняла, алкоголик он или наркоман.

Девятый. Из всей вереницы женихов этот оказался самым достойным, как показалось Маше.

Он окончил сельхозинститут и уже давно работал главным инженером в близлежащем совхозе. Маше понравилось, как он говорит, как читает стихи про любовь, как хорошо он держится. И лицо у него очень интеллигентное с маленькой бородкой. Только росточком он не удался.

«Ну, ничего, привыкну», – решила Маша.

На следующий раз он приехал с подарком в виде огромной курицы.

– Это наш совхоз выращивает таких, – сказал он с гордостью.

К Маше приехала сестра с мужем. Она позвонила дочке с зятем. Получилась хорошая веселая компания. За ужином вся курица была съедена. Жених сидел возле Маши и старался приобнять или прислониться к ней. Но ей это было неприятно. У него совершенно маленькие, как у женщины, руки и холодные ко всему прочему. А Маше с тоской вспоминались огромные, горячие ручищи Аркадия.

«Боже, что это я! Я же приказала выбросить его из головы. Так я никогда не найду себе мужчину».

Этот агроном был в восторге от Маши. При расставании он поцеловал ей руку. И, уходя, сказал:

– Мне бы перебраться в город, я бы горы свернул.

Маша с тоской подумала:

«Боже, ну зачем он это сказал?! Оказывается, ему нужна моя квартира».

Она ему больше не звонила.

Десятый. С этим она не встречалась. Выпало сразу два свидания, и она попросила свою подругу Веру сходить на встречу.

– Верочка, ну пойди. Ты ведь тоже одинокая женщина. Может он тебе понравится. Ну неудобно, ведь свидание уже назначено. Он все равно меня не видел. Возьми в руки «Комсомольскую правду» и вперед.

– Ну, Машка, на что ты меня толкаешь? – засмеялась Вера и пошла.

На следующий день она пришла на работу хохочет и рассказывает:

– Ну и жениха ты мне подсунула! Встретились мы с ним, а он и говорит:

– Пойдем ко мне домой, посидим, поговорим.

Мы подошли к большому красивому дому. Ну, я думаю, жених неказист, старенький, маленький, сухонький, сморщенный какой-то весь, но зато дом какой хороший. Но мы вошли в маленькую калиточку рядом, прошли мимо этого дома в огород, где стояла заваленка, землянка какая-то. Да?! Ну, раз пошла, неудобно отказываться, вошла в дом. Сарай какой-то, почти без мебели. Сплошная убогость. Он усадил меня за стол, достал из угла кусок колбасы, которую не угрызть. Наверное, специально для гостей берег. И поставил бутылку мутного самогона. Самогон я вообще не пью, колбаской его побоялась отравиться. Выпив стакан, самогона и занюхав кусочком колбасы, он достал из шкафа несколько париков и стал на меня примерять. Выбрал тот, что с длинными косами и надел на меня. Мы с ним еще общались с полчаса. Он нес пьяную белиберду, а я, как дура в этих косах, поддакивала ему. Я как хорошо воспитанный человек не могла встать и уйти сразу. Потом я вежливо извинилась и сказала, что мне нужно на работу. Он снял с меня косы и запрятал в шкаф. Когда я выходила, он спросил, приду ли я еще раз к нему. Я сказала, что не могу, что все время работаю. Вот такой жених. Ха, ха, ха!

– Вера не переживай, остальные девять не намного лучше этого, – улыбнулась Маша.

Вот такие варианты мужчин. Маша перестала ходить в службу знакомств.

Через несколько дней Вера предложила Маше:

– А может, сходим в клуб «Кому за тридцать»? Говорят, там можно найти хорошего мужчину.

Недолго думая, они пошли на вечер. Огромный зал был битком набит народом. Подруги скромно стали возле стены и начали рассматривать танцующих и стоящих. Вдруг Маша увидела одного из женихов, с которым она встречалась по письму. А рядом второй. Вера прокричала ей на ухо, так как играла очень громкая музыка:

– Смотри, вон мужчина ничего. Когда объявят белый танец, я его приглашу.

Маша узнала в нем своего последнего жениха, который не имел денег даже на стакан воды.

– Не стоит, – сказала она. – Пошли отсюда.

Вера удивилась.

– Почему, ведь мы только что пришли? Я хочу потанцевать.

Здесь мимо них прошел маленький сухонький мужик и брезгливо сморщив свою и без того сморщенную физиономию сказал:

– Комиссионка.

Маша не поняла, в чей адрес это было сказано, но мгновенно взорвалась:

– Посмотри на себя!

Она схватила Веру за руку и потащила ее к выходу. Больше они на такие мероприятия не ходили.

* * *

Наконец дочка родила долгожданного внучонка. Малыш был вылитый отец. Такой же смуглый и с черными волосиками на головке и спинке. Но потом постепенно ребеночек посветлел и стал походить все больше на маму. А сейчас ее внучонок подрос и стал полностью похож на маму. Только иногда все же что-то проскакивает отцовское. С мужем дочь разошлась, когда малышу было восемь месяцев. С тех пор и дочка, и внук живут с Машей. Маша, конечно, была рада, что ее семья с нею. Но было обидно за дочку. Такая хорошая и красивая девочка, ну как одна капелька Маша, и так не повезло в жизни. Муж ее оказался не только лодырем – сколько они жили вместе, он ни одного дня не работал, – но еще и пьяница. К тому же, когда напивался, лез в драку. И поскольку рядом была Даша, больше всех доставалось ей. Однажды она не вытерпела и ушла от него. А он, когда напивался, приходил часа в два ночи, начинал стучать в окно:

– Позовите Дашу.

И мог стучать до утра, пока Даша не выйдет. Маша не спала по ночам. Ее выматывали эти посещения. Но дочка надеялась, что он может быть, пожив без нее, подумает и исправится. И просила:

– Мама, не надо милицию.

Что не сделаешь для любимой дочери. И Маша терпела. Дочка ее родилась, когда Маше было уже за тридцать. Она уже не надеялась, что у нее когда-нибудь появится это чудо. И когда родилась крохотная девочка, она не думая назвала ее Дарьей. Дар Божий значит. И сейчас ее любимая Дарьюшка была несчастлива и расстроена. И Маша очень переживала за нее.

Прошло долгих три года, пока Даша не познакомилась с Марио. Вокруг девушки топтались разные молодые мужчины, но ничего порядочного не было. Однажды она пошла на дискотеку с подружкой, и там познакомилась с итальянцем. Он был с другом, и они пригласили девочек танцевать.

– Я Марио, а тебя как зовут? – сказал он на ломаном русском языке. – Я итальянец. Мы приехали сюда в Россию на охоту с друзьями. Нас целая группа.

– О, а ты хорошо говоришь по-русски! – удивилась Даша.

– Да, я уже три раза был в России, и уже немного говорю по-русски.

Марио был намного старше Даши, но выглядел молодцевато. Высокого роста, немного полноватый и одет во все джинсовое. Это потом Даша узнала, что у них джинса – это рабочая одежда. А у нас если в джинсе, то это круто. Даша с удивлением заметила, что у него зеленые глаза.

«Точно как у моей мамы и у меня, – подумала она. – И волосы у него не черные, а русые, и улыбка добрая. Совсем как русский. Если бы говорил без акцента – русский да и только».

Как позже оказалось, Марио сразу влюбился в Дашу. Он через два дня уехал, но через несколько дней прислал ей вызов в Италию.

– Мама, ну как я поеду туда?! У нас там ни одного знакомого! Я не знаю ни одного слова по-итальянски. Как я там буду? – переживала Даша.

– Дашенька, ласточка моя, поезжай. А вдруг это твоя судьба. Езжай.

Маша сама собрала чемодан и отвезла Дашу в аэропорт.

А уже через месяц они поженились. Пока дочь улаживала дела со своим женихом в Италии, ее сыночек Димочка остался с Машей.

Днем ходил в садик, а вечером был с бабушкой. Он очень смышленый малыш, а бабушку звал просто – Маша.

– Маша, – кричал карапуз, – иди сюда!

А Маша порхала возле него, как птичка возле птенчика.

С тех пор, как появился этот крохотный мальчонка, она опять увидела, что небо – голубое, и что цветы – красивые. Она ожила и в ее жизнь вошла самая большая любовь в ее жизни, любовь к этому крохотному существу, ее внучеку.

– А ну-ка, открой ротик, – ласково просила она малыша.

– Эта ложечка за маму, эта за папу.

Зазвонил телефон. Маша схватила трубку:

– Дарьюшка, голубушка, здравствуй! – ласково проворковала она в трубку.

– Мама, – зазвенел дочкин голосок, – Марио высылает тебе денег. Вы поедете на море, отдохнете две недельки и приезжайте сюда. Я уже не могу без Димочки и по тобе соскучилась. Да, можешь нас поздравить, мы расписались. Теперь мы муж и жена. – Маша только облегченно вздохнула:

– Слава Богу!

– Мама, Марио хочет поговорить с тобой.

– Добрый день, мама, – послышался в трубке чужой мужской голос. – Мы уже поженились.

Было слышно, как он волнуется и с трудом находит русские слова.

– Поздравляю, Марио, вас. Я очень рада! – Маша тоже разволновалась. Она забыла, что в этом случае говорят. Но в трубке уже звенел дочкин голос:

– Мама, чтобы тебе остаться здесь с нами в Италии, тебе нужно здесь выйти замуж за итальянца. Марио уже нашел тебе жениха. Так что готовься.

«Боже, какой замуж? Не хочу я замуж. И потом что там еще за жених. Я их здесь вон сколько перебрала и ничего не нашла. А она хочет, чтобы я за первого попавшегося вышла замуж», – весь вечер думала взволнованная Маша. Но, подумав, она решила, что замуж все же придется выйти. Раз нет другого способа остаться рядом с детьми. Она просто не представляла себе жизни без своих родных деточек. Ей любой ценой нужно быть рядом с ними. И потом, она ведь сама мечтает о хорошем мужчине рядом. Она уже так истосковалась без ласки и тепла. И Маша решила: «Выхожу замуж!»

Но утром она опять сомневалась, что делать – быть или не быть. Этот извечный вопрос опять не давал ей покоя. Она пошла в магазин, долго капалась в книгах. Наконец, нашла тоненькую розовую книжицу с интригующим названием «Как выйти замуж».

– Вот я ее почитаю и может что-то решу для себя, – подумала она.

Книжку она открыла, когда они с внучонком приехали на море. Димочка, когда увидел море в первый раз, закричал от восторга:

– Маша, смотри какая большая лужа!

– Солнышко мое, – обняла его бабушка, – это не лужа, это море.

Море было чудесное. Оно приветливо било лазурной волной, лизало их ноги и звало к себе. Маша взяла за руку внучонка и осторожно потянула его за собой. Малыш вошел по колено и дальше идти наотрез отказался.

Он присел в теплую воду и стал с наслаждением плескаться. Маша смотрела на свое маленькое сокровище и была на седьмом небе от счастья. Когда покупались в море, они пошли осматривать базу отдыха, на которой остановились. Дима, как взрослый, ходил по мощенным тротуарчикам и бегал по деревянным мостикам. Малыш садился на каждую скамейку, приглаживая ее рукой:

– Какая красивая, цветная, полосатая.

Внимательно осмотрел маленький бассейн с фонтанчиком, помочил ручки в воде. А на лице его было такое счастье, такое наслаждение. Он был такой спокойный и довольный, что Маша совсем не узнавала своего шумного и иногда капризного малыша. И остальные дни мальчик был так же спокоен и доволен жизнью. А Маша все свободное время изучала книжку, которую привезла с собой. Там она вычитала, что каждая уважающая себя девушка или женщина должна выйти замуж. Для этой цели все средства хороши. И приводилась масса всяческих ловушек для мужчин. Так как Маша уважающая себя дама, она не могла не воспользоваться этими советами. Но особенно она выделила и даже написала небольшой плакат и повесила на стене деревянного домика, в котором они остановились.

– Я могу выйти замуж без любви! – И она без конца повторяла эти слова, как аутотренинг.

– Я могу выйти замуж без любви, я могу выйти замуж без любви!

И к концу пляжного отдыха она почти уговорила себя:

– Я могу выйти замуж без любви!

Но как выяснилось позже, она забыла очень мудрую русскую поговорку: «Выйти замуж не напасть – лишь бы замужем не пропасть».

Но это будет потом, а сейчас она собиралась в Италию полная надежд. Она летела к доченьке и к новой жизни.

* * *

Самолет прилетел в Римини, когда уже стемнело. От Москвы летели всего три часа, но Маша измоталась. А Димочка, казалось, не устал совсем. Он был немного возбужден, но очень доволен. Он был в восторге от всего. От этого огромного самолета и от ужина, который им принесла молоденькая стюардесса. От неба, которое он трогал ручонкой через стекло и от высоченных гор, покрытых вечными снегами, которые сплошным массивом тянулись далеко внизу. И еще он очень радовался встрече с мамой. Но вот самолет, слегка наклонившись, стал заходить на посадку. Внизу сиял морем разноцветных огней огромный город.

– Маша, Маша! – кричал малыш, – посмотри, сколько лампочек горит внизу.

Когда самолет приземлился, и взяв чемодан, Маша с Димочкой вышли, дочка с зятем подскочили к ним. Даша схватила Диму на руки и расцеловала его:

– Солнышко мое! Как я соскучилась! Сладенький мой!

Марио протянул руку Маше:

– Я Марио.

Перед ней стоял симпатичный, крупный, улыбающийся мужчина. Вьющиеся темные, седеющие волосы были аккуратно подстрижены, а зеленые большие глаза с любопытством и смущением разглядывали Машу.

«Да, действительно, он не похож на иностранца», – подумала Маша и сказала:

– Маша – и, смутившись, добавила: – Мама.

Она подумала, что этот взрослый мужчина как-то не вписывается в понятие сына, зятя.

«Ну, ничего, что старше. Лишь бы человек был бы хороший».

Как впоследствии оказалось, человек Марио действительно хороший. У него не было своих детей, и он сразу привязался к Димочке. Он с малышом носился, как нянька. Он играл с ним, и рисовал, а по вечерам читал сказки на русском языке.

А еще они очень любили петь перед сном. Ложатся спать на одну кровать, Марио включает магнитофон с русскими песнями, и мужички поют все вместе. Потом слышится только пение Марио и магнитофона. А затем, когда поет лишь магнитофон Даша, переделав все домашние дела, выключает магнитофон и перекладывает сыночка в его кроватку.

– Мама, какая у меня хорошая нянька появилась, – говорила она.

И вообще Марио не расставался с Димочкой. Он прирос сердцем к этому ребенку и был вдвойне счастлив. Ему досталась такая прелестная жена и еще прелестный ребеночек.

Первые дни набегали родственники, познакомиться и посмотреть на русских. Они громко и много говорили. Ни Маша, ни Даша, ни Димочка ничего не понимали. Но малыш сориентировался очень быстро. Он услышал, что наиболее часто они повторяют слово «О, мама мия». Через два дня, когда пришли очередные родственники, он сложил ручонки лодочкой перед грудью, как делали итальянцы, и закричал:

– О, мама мия!

И уже через три месяца он как-то понимал, что говорят и сам как-то пытался говорить по-итальянски. А Маша только через год кое-как научилась говорить и едва понимать. С пониманием было труднее, потому что в итальянском языке много диалектов. Маша смеялась:

– Да у них здесь на каждой горе свой язык. В каждом населенном пункте свой диалект.

* * *

Маша погостила у зятя четыре дня и ее повезли знакомиться с женихом. Городок, где живет этот жених, находится в двадцати минутах езды от села, где обосновалась дочка. Это старинный, даже не старинный, а средневековый небольшой город. На площади стоит церковь огромная и высокая, сложенная из бело-серого камня. Недалеко возвышается древняя башня. Она была построена еще в четырнадцатом веке, но время ее не разрушило. Башня была такая высоченная, что Маша подумала:

– И как они ее строили в четырнадцатом веке без подъемного крана?

Подъехали к дому жениха. Дом находился в старом центре и выглядел снаружи тоже средневеково. Какой-то каменный, весь с маленькими окошками и решетчатыми ставнями. Ставни почему-то все закрыты.

«Дома нет, что ли?» – подумала Маша.

Но на звонок дверь открыли. Перед ними стоял мужчина.

– Вот это Лука, – представил Марио.

– А это Маша.

– Входите в дом, – сказал Лука.

Маша замешкалась:

«Боже, за что? – подумала она печально. – И за этого мужчинку мне нужно выйти замуж.

Перед ней стоял маленький, сухонький, старенький мужичок, одетый в какую-то облезлую, с вытянутыми коленями пижаму.

Они поднялись по крутой лестнице на второй этаж и вошли в комнату. Через закрытые решетчатые ставни едва пробивался солнечный свет. Лука поспешил включить свет. Маша увидела маленькую комнату: то ли кухня, то ли зал. Первое, что бросилось в глаза, это маленькое окошко, занавешаное какой-то выцветшей и помятой тряпкой. Посреди комнаты стоял огромный стол с шестью стульями вокруг. Стол занимал почти всю комнату. А возле стен, побелеными в белый цвет, жались небольшой сервант, холодильник, печка газовая и мойка для посуды и с другой стороны камин. Низенький потолок и деревянные бревна на нем. Маша, увидев этот потолок, подумала:

«Прямо сарай какой-то. А ведь я думала, что в Италии все живут богато. А здесь такая убогость».

Хозяин провел их в следующую комнату:

– Это спальня, – сказал Лука.

Там такой же потолок, такое же маленькое закрытое окошко. Кровать большая, широченная. Возле стены шифоньер и рядом комод с зеркалом. Как-то пусто и неуютно. Ни ковров на стенах, ни цветов и везде кафельный пол. Он, конечно, красивый и наверное долговечный, но холодный. На улице еще жара стоит, а в доме, как в подземелье холодно и сыро.

Потом поднялись на третий этаж. Это тоже его владения. Там пять комнат таких же маленьких и темных, как и внизу. Все идут трамвайчиком одна за другой. Это территория его дочки, как потом оказалось. А внизу подсобное помещение из одной комнаты для сушки белья и глажки. Там же туалет с душем. Когда Маша входила в это подсобное помещение она стукнулась головой о низенький проем двери, которая туда вела.

«Боже, сарай какой-то, а не дом, – с досадой подумала она. – И здесь мне предстоит жить».

Маша с тоской вспомнила свою уютную квартиру. Она не была богачкой, но в доме старалась сделать уют. У нее, как в прочем и у ее подруг, были и ковры на стенах, и паласы на полу, и в серванте стоял красивый хрусталь, и обои, шикарные шелковые обои и красивые длинные шторы, прозрачные и теневые. Все было в зеленых тонах, и даже абажур с зеленоватой подсветкой. В такой квартире было очень уютно и спокойно. И еще много цветов искусственных и живых. И здесь. «Сарай, да и только», – думала Маша. Но отступать было некуда.

«Ладно, может человек хороший», – успокаивала она себя.

Лука усадил всех за стол, предложил кока-колу и фрукты, а сам пошел переодеваться. Даша посмотрела на мать:

– Ну, как?

– Еще не знаю, – пожала плечами Маша.

Когда Лука вышел, переодевшись в свой праздничный костюм, он выглядел чуть получше. Маша тихо вздохнула:

– Ладно, может привыкну.

Посидев минут десять за столом и выпив по стакану кока-колы, они пошли в ресторан. Жених решил им показать, какой он щедрый и повел в рыбный ресторан. Марио сказал, что это самый дорогой ресторан в городе. Ресторанчик был маленьким, но уютным. Маша с дочкой меню даже не стали открывать. Ведь все равно не понимают по-итальянски. Даша сказала:

– Марио, выбирайте на свой вкус.

Официант, молодой черноглазый парень, подскочил к Луке и, похлопав его по плечу, как друга, хотя тот ему в дедушки годился, бойко спросил:

– Что заказываем?

Заказ ждали минут сорок и Маша села напротив Луки, чтобы рассмотреть его получше, да и себя показать. Спереди она себе больше нравилась, чем с боку. Лука что-то много рассказывал о себе, а Марио совсем немного переводил. Что знал, переводил, что не мог, пропускал. Маша ровным счетом не понимала ни Луку, ни то, что переводил Марио.

Когда принесли первое блюдо, дочка с мамой переглянулись в недоумении. В отваренных спагетти лежали ракушки не очищенные и наполовину закрытые.

– И как это есть? – спросила Даша у Марио.

– А вот так вилочкой, вилочкой.

И шустро пооткрывал эти ракушки и с удовольствием поел. Лука сделал то же самое. Маша попробовала ковырнуть ракушку вилкой, но ракушка выскочила из тарелки и прыгнула со стола. Маша, затаив дыхание, взглянула на мужчин. Но те не видели. Они с аппетитом ели свои спагетти. Даша не стала экспериментировать, она сразу же отдала свои ракушки мужу и сказала по-русски:

– Ой, по-моему, я это не люблю.

Маша последовала примеру дочки и предложила Луке свои спагетти. Он охотно выгреб еду из ее тарелки. На второе принесли рыбу, запеченную в фольге. Мужчины взяли какую-то зеленую массу, которая лежала маленькой горкой на большом блюде. Как потом выяснилось, это шпиначи. Они очень любят эту траву. Маша развернула рыбину, а она оказалась в чешуе.

«Ну вот, еще лучше, – подумала она. И как ее есть?»

Она обратила внимание, что и рыбу итальянцы едят с ножом и вилкой. У нас принято есть рыбу руками. Но как ее есть руками, если все едят вилками? К рыбе Маша тоже не притронулась. В общем, из ресторана она вышла голодной. Свою рыбу она предложила мужчинам, и они не подумали даже предложить ей какую-то другую еду. Они разрезали рыбину ножом и быстро с удовольствием съели. При помощи вилки и ножа, а кости как-то умудрялись оставлять на тарелке. И никто из них даже не подумал, что Маша осталась голодна. Да и Даша почти не ела. Ресторан – одно название. Нет музыки, нет танцев, не слышно хохота, как в наших ресторанах. Так, столовая. Поели и вышли.

– Да, замечательно повеселились, – сказала Маша дочке.

Потом они еще побродили по улицам. Красивые двухэтажные дома были аккуратно побелены. Маша обратила внимание – ни одного обшарпанного дома. В каждом дворе множество горшков с необыкновенно яркими цветами. И везде ухоженные, коротко стриженные зеленые газоны. Все в вечнозеленых деревьях и кустарниках. А в некоторых дворах даже магнолии с огромными блестящими зелеными листьями. Маше показалось, что она очутилась в курортном городке. Вечер был теплый предосенний. Но людей на улицах почти не было.

– Странно, а где же люди? – спросила Даша.

– Сейчас время ужина и все дома. Итальянцы едят все в одно время, – сказал Марио. – И обязательно всей семьей. Если кого-то нет, остальные ждут его. А потом женщины, в основном, остаются все дома. А мужчины выходят в бар попить пива и вина, и посмотреть с друзьями телевизор. А некоторые играют в карты в баре или возле бара за столиками и попивают пивко.

Не торопясь, компания плавно вошла на старинную центральную площадь. Все уселись за столик, который стоял под большим зонтом возле бара. Лука заказал для всех мороженое. Пока ели, разглядывали посетителей. Да, одни мужики, в основном пожилые и старые.

– Какое неравноправие здесь у вас в Италии. Мужики гуляют, а жены по домам, – сказала Даша.

– У нас еще не так давно женщины вообще не работали. Они занимались детьми и домом. Могли работать только на своем огороде или винограднике. И поэтому каждая женщина рожала по четверо, пятеро и более детей. Потом правительство разрешило женщинам работать и сейчас молодые женщины не хотят сидеть дома и почти все работают, – рассказал Марио. – Да и потом наши женщины очень любят чистоту, и поэтому много времени отдают уборке дома.

– Что, и даже вечером убирают? – удивилась Маша.

Когда погуляли, дочка с Марио поехали домой, а Машу оставили с Лукой.

– Ой, мне как-то еще не хочется с ним ночевать в одном доме, – встревожилась Маша.

Она еще не думала оставаться с этим чужим мужчиной, но Марио сказал:

– Уже все договорено. Он согласен на Вас жениться.

– Ладно, мамочка. Привыкай, – вздохнула дочка.

– А мы поехали, а то Димочка там с матерью и отцом Марио. Вдруг начнет капризничать, – и чмокнув Машу в щеку, она запрыгнула в машину Марио.

Маша с волнением возвратилась в дом будущего мужа.

«Ну вот, здесь теперь я буду жить», – с тоской подумала она.

Посмотрев немного телевизор, Лука взял Машу за руку и повел в спальню. Показал рукой на кровать с правой стороны – твое место здесь. Маша запротестовала:

– Нет, нет! Я не хочу спать с тобою на одной кровати! – воскликнула она. – Но, но инсемя, – кое-как вспомнив слово «инсемя» – вместе.

Она пошла на третий этаж, где видела в одной из комнат свободную кровать, чтобы показать ему, что она хочет спать сама. Но Лука снова взял ее за руку и привел вниз, к этой огромной кровати. А рукой показал наверх:

– Къяра, – значит, что это дочкина территория.

А его только одна комната. Он начал ей усиленно на руках объяснять, что он уже старый и ему ничего не надо от нее.

– Секси но, но! – Маша кое-как поняла и легла с краешку, чтобы не дотронуться до него. Заснуть она не могла. В голове стучало.

– Боже, что я здесь делаю? В чужой стране, в чужом доме с незнакомым мужчиной в одной кровати, почти не зная итальянского языка. Домой, домой. Хочу домой! А как же Дашенька и Димочка без меня? А как я без них?

И уже далеко за полночь, засыпая, она подумала:

«Ничего. Я возьму себя в руки. Я залезу, как улитка в свою ракушку. Я затаю дыхание, может быть, даже умру, но я должна остаться здесь! И я буду жить в этом доме, с этим мужчиной! А может мне повезет и может он и правда человек хороший. Ведь повел же в ресторан, угостил всех мороженым. Вроде не жадный и тихий. Я выйду замуж без любви! Я выйду…»

Утром Маша вскочила, чтобы сварить кофе Луке, но он сказал, что не надо.

– Бар, бар, – сказал он. Маша поняла, что перед работой он зайдет в бар. Она ужасно хотела есть, но в холодильнике ничего не нашла и выпив глоток горького кофе без ничего, голодная стала убирать в доме. До самого обеда она вычищала все углы, мыла окна и унитазы, раскладывала дочкины и его вещи, которые были пораскиданы по всем пяти комнатам по шкафам. Она поразилась количеству разнообразных маек, толстовок, вадолазок, брюк, трико, спортивных костюмов, шорт. Это все лежало горами по стульям, на диване, на кровати.

– Сколько тряпья, разве можно столько одежды набирать? – удивлялась Маша.

И вообще, Марио сказал, что дочка у Луки взрослая. Неужели нельзя прибраться хотя бы на своей территории? В доме было так грязно, что казалось, здесь вообще никогда не убиралось. На обед Маша приготовила макароны с подливой, по итальянски – суго из томата, потому что в доме никакой другой еды не было. В полдень пришли Лука и его дочь.

– Къяра, – представилась девушка и мило улыбнулась.

Симпатичная тридцатилетняя девушка, черноглазая, с короткой стрижкой с любопытством разглядывала Машу. Она была копия отец. Маша подумала:

– Да он был красавец в молодости! – и ей стало как-то легче.

Когда ели, отец с дочкой о чем-то говорили, но как не прислушивалась, Маша ничего не понимала. Они поели макароны и разошлись по своим делам. А Маша села учить итальянский язык. Вечером посмотрели телевизор, молча, и пошли спать. Маша легла на своей половинке кровати, а Лука на своей. Прошла неделя и однажды вечером, когда они вошли в спальню, Лука сказал:

– Что мы с тобой как чужие, иди ко мне.

Маша не поняла, что он сказал, но почувствовала, что он хочет близости с нею.

Он завалил ее на кровать, а сам плюхнулся сверху на Машу. Глаза его горели и искрились желанием. Тело напряглось. Маша отчетливо почувствовала это. Она столкнула его с себя.

– Но, но! Сначала документы сделай, а потом это! – сказала она русско-итальянским языком.

Он понял. Тоскливо посмотрел на нее и как-то жалобно поскулил, как собачонка, которой не дали косточку:

– У-у-у, – и пошел на свою половину.

«Ну вот, начинается, – с досадой подумала Маша. – А говорил, что уже старый».

Через день они поехали в Рим в российское консульство, чтобы сделать документы для бракосочетания. Выстояли длинную очередь и взяли долгожданную справку. Маша упросила Марио, который поехал с ними как переводчик и проводник, поехать к Колизею. Немного посовещавшись, мужчины решили проехать до площади Венеции и все же посмотреть хоть раз в жизни эти древние развалины. Они, прожив уже полжизни в Италии, оказывается, ни разу не видели эти бесценные достопримечательности. «Весь мир сюда стремится со всех уголков земли, а они, итальянцы, которые живут под боком, еще не видели даже Колизея», – думала Маша.

Она с удовольствием бродила среди этих развалин, любовалась старинными памятниками и фонтанчиками. Ей было все интересно. Она старалась все рассмотреть. Марио, как мог, переводил ей надписи на памятниках на русский язык. Вокруг ходили толпы людей всяких разных – и белых, и черных, и желтых. Повсюду слышались, казалось, все наречия мира.

«Ну, надо же прямо пуп Земли! Центр всего мира», – подумала Маша.

К ним подошла группа японцев. Гид рассказывал им все, что сам знал об этих достопримечательностях, а туристы буквально открыв рты и глаза от изумления и восторга, внимали ему. Маша невольно загляделась на этих людей.

«Сколько восторга и интереса у них в глазах! Вроде они увидели какого-то дракона огнедышащего! – подумала Маша. – Нет, ну интересно, ну познавательно. Но такой восторг?!»

Она попыталась посмотреть на камни такими же глазами, как эти японцы, не получилось.

– Ну камни, ну развалины. Ну интересно…

Здесь к японцам подошел древнеримский воин. Это был красивый мужчина, одетый в воинские доспехи: красный плащ, позолоченный шлем, сабля на боку. Японцы наперебой стали с ним фотографироваться. Фотографии выдавали сразу же. Маша захлопала в ладоши и подпрыгнула:

– Хочу, хочу, хочу!

Марио перевел Луке. Тот взял Машу за руку и потянул к другим развалинам. По пути встретился киоск с разнообразными сувенирами Древнего Рима. Маша остановилась и с интересом разглядывала это изобилие. Ей очень хотелось, что-нибудь купить на память, но ее опять за руку потянул Лука. Уже был обед. Если учесть, что они выехали из дома в шесть часов утра, не позавтракав, уже страшно хотелось есть. На пути попадались лотки с булочками и пиццей. Маша задержалась возле одного, давая понять, что она голодна. Но Лука снова взял ее за руку и потащил в сторону. Маша уже выбилась из сил, она хотела есть, у нее болели ноги, а они все ходили и ходили по этим развалинам. Наконец-то в два часа дня пошли в ресторан пообедать. Ресторан – это громко сказано. Это обычная столовая. В Италии нет слова «столовая» и место, где можно пообедать или поужинать называют рестораном. В этом ресторане цены, как объяснил Марио, пониже, чем в других и, поэтому они ждали, когда он откроется. Маша только вздохнула:

– Да, не очень щедрые мужики.

На первое взяли макароны, на второе что-то типа русского гуляша с зеленым горошком. Поев и отдохнув, Маша немного повеселела.

«Ну ладно, не дал сфотографироваться, может у них не положено. Ну ладно, не купил сувенир, переживу».

Но когда они возвращались назад и во втором классе вагонов не было мест и они все два часа ехали в коридоре стоя, потому что в первом классе билеты дороже, Маша поняла, что ни ей, ни ее дочке не повезло. Эти два мужчины были два конченых жмота. Лука подошел к Маше, положил свою руку ей на талию. Она зло откинула его руку. Ей хотелось плакать. Мимо проходили пассажиры, они шли в первый класс вагона. Они толкали Машу, задевали сумками и чемоданами и она, сжавшись в комочек от жалости к себе, шептала:

– Домой, домой, в Россию.

Но пока шли от вокзала к дому, Маша немного успокоилась.

– Ну, куда я поеду? Знаю ведь, что ни за какие деньги не уеду от своих детей. Ну что я понапрасну расстраиваюсь. Надо взять себя в руки и не обращать ни на что внимания, – уговаривала она себя.

Марио не заходя в дом, помахал рукой на прощанье, вскочил в свою машину и уехал домой. Маша с Лукой поужинали салатом и одной малюсенькой баночкой тушеной говядины и пошли спать. Маша специально надела закрытую пижаму и подумала:

– Может он устал? Все же старый уже, а день был трудный. Но Лука лег близко возле нее и тихо протянул:

– Да-а-а-а-й.

«Ой, мамочка, как я не хочу его. Боже мой, как не хочу!» – сжалась Маша.

Он, кашляя ужасным воняющим дымом от постоянного курения, накрыл ртом ее губы. Она оттолкнула его и сказала:

– Нон пьяче, – не нравится, значит.

Он перестал целовать в губы, но продолжал чмокать и елозить шею. Царапая колючим подбородком, спускался вниз. Все ниже и ниже. Маше было ужасно стыдно. Она, прожив уже пятьдесят лет, еще ни разу не знала такой ласки. Вообще русские женщины не очень просвещены в сексе. Это всегда было чем-то стыдным и ненужным. Раньше даже в газетах писали «Секса у нас нет». Девушкам, выходящим замуж, негде было даже почитать, как это делается. Как она должна вести себя в постели с любимым человеком? Хорошо, если ее муж до свадьбы уже имел опыт. А если не имел? Занимались любовью кто как мог. Это сейчас молодежь более раскрепощена. Появились разные журналы, кассеты. А вот Машины ровесницы были очень закомплексованы. Да и нельзя как-то в постели с мужем сильно резвиться. Замуж они выходили девственницами и как докажешь мужу что ты не была уже с кем-то, если что-то умеешь в постели делать. Маша попыталась сбросить с себя Луку, но он быстро и больно взял ее. Лука стонал, сгорал от страсти, с него катился градом пот и он прыгал на ней как юноша.

Маше было противно, тошно. Она ненавидела его, ненавидела себя. Но что делать? Ей нужно выйти замуж. Ей жизненно необходимо остаться здесь со своими детьми. И она, молча, терпела это издевательство над своим телом, еще таким молодым и красивым. Когда наконец-то он слез с нее, Лука закричал:

– Аморэ! – любовь, значит.

Он с первого дня, как только увидел Машу, влюбился в нее. Итальянец видел по фотографии, что она очень милая женщина, но когда впервые увидел Машу, он был восхищен. У него еще никогда не было такой шикарной женщины. Он работал строителем, и круг его общения был соответствующий. Он сразу понял, что Маша из интеллигенции и что она гораздо красивее и моложе него, и что она птичка не его полета. Но отказаться он от нее просто не смог. Он уже пять лет жил с дочкой, с тех пор как умерла его жена. У него была куча любовниц, но таких же старых и некрасивых, как и он сам. А здесь вдруг такая необыкновенная женщина. Он уже не собирался больше связывать свою жизнь ни с кем. Но когда Марио сказал, что если Лука не женится на Маше в течение месяца, то она уедет в Россию или ей найдут другого жениха, Лука сразу согласился жениться. Он совсем сошел с ума. Он не думал, получится у него жизнь с нею или нет. Он не мог ни о чем думать, он сгорал от страсти и не мог упустить эту птицу, не попользовавшись ею.

«Будь что будет! – думал он. – Хоть день да моя, а потом хоть потоп».

Его отговаривали родственники и две взрослые дочери, его отговаривали друзья.

– Ты что, с ума сошел, жениться на старости лет? – Но он не слушал никого.

Через две недели они поженились. Свадьбы не было. Просто пошли в коммуну и расписались. Здание коммуны находилось на центральной площади и занимало всю правую часть. Это старинное, средневековое здание, выложенное из серого камня, выделялось своей мощью. Толстенные, из бревен, двери, мощные старинные решетки на окнах, стертые за века каменные ступени. В коридоре по стенам висели почерневшие от времени картины шестнадцатого века. Итальянцы народ бережливый не выбрасывают ничего. У них рядом с компьютером может стоять какой-нибудь средневековый шкаф или старинный стул. В небольшом зале стоял длинный старинный стол, за которым и проходила церемония. Синдако – это мэр города, молодой и симпатичный, зачитал свидетельство о браке и торжественно вручил его Маше, пожав обеим руки. Так как Маша еще совсем ничего не понимала по-итальянски, то служители конторы пригласили русскую замужнюю женщину, которая здесь жила уже много лет и хорошо знала итальянский язык. Тогда Маша и познакомилась с Леной. Лена пришла со своим мужем итальянцем. Маше сразу понравилась эта красивая пара. Она тоненькая и белокурая с голубыми глазами, а он высокий черноволосый и черноглазый. Еще присутствовали двое мужчин – это свидетели. Церемония прошла быстро. В конце синдако вручил Маше букет роз, который купила коммуна, и все разошлись.

Маша думала, что Лука пригласит всю эту компанию в ресторан или вечером домой, но муж молчал. Ей стало ужасно неудобно. Люди тратили свое время, ехали сюда, а он даже не угостил ничем. Маша расстроилась, а Лена со знанием дела сказала:

– Не переживай, это не у нас. Здесь вторая свадьба не отмечается, и они не устраивают шумные застолья. Поживешь, увидишь. Тем более что сейчас десять часов дня, их никого не заставишь поесть. Итальянцы едят в час дня и в семь вечера.

– Нет, ну хоть бы домой пригласил. Я бы приготовила что-нибудь.

Но здесь Лука пригласил всю компанию в бар, что находился напротив и угостил всех кофе.

«Ну, хоть что-то», – подумала Маша.

– Не переживай, все нормально, – сказала Лена, и они с мужем пошли быстрым шагом к машине.

Утром Маша проснулась с нестерпимой головной болью. Она слышала, когда ее муж уходил на работу, но не смогла оторвать тяжелой головы от подушки. Подушка это одно недоразумение, какой-то длинный конверт, а внутри поролон. Маша с досадой подумала:

«Даже подушки нормальной у него нет».

Она медленно встала с постели. В комнате был полумрак от закрытых ставней. Она пооткрывала ставни и пошла в ванную. Там она застала его дочь Къяру.

– Чао, – сказала Къяра, только что пришедшая с дискотеки, и пошла к себе спать.

У девушки своеобразный образ жизни. Она всю ночь гуляет, приходит под утро, спит до обеда. Потом, поев, опять спит, а вечером опять уходит на всю ночь гулять.

Девице уже почти тридцать лет, а она все на папиной шее. Приняв душ, Маша занялась домашними хлопотами. Она обнаружила полный ящик носков все по одному и чистые и грязные вместе.

– Боже, что это? – посетовала она и целый час разбирала их. Насчитала девяносто пар носков. – И зачем столько?

В первый день, когда она открыла стиралку, чтобы сложить грязное белье, там обнаружила постиранное и уже завонявшееся белье, которое дочь засунула в машинку, а развесить забыла. Рядом стоял полный таз постиранного, но так и не развешанного и уже высохшего белья.

«Лодырька», – подумала Маша и стала разбирать белье и гладить. Среди этих вещей она обнаружила двадцать три белых футболки и удивилась: «Зачем столько?»

Убрав внизу, она поднялась в спальню, убрала кровать, протерла пыль, протерла полы и принялась готовить обед. В холодильнике пустота. Лежит одна сосиска и бутылка томата. В шкафу макароны.

«Картина под названием „опять макароны“» – тоскливо подумала Маша и стала готовить обед. Ровно в полдень вошел счастливый и довольный жизнью Лука и закричал:

– Аморе!

Он подскочил к Маше и больно хлопнул ее по попке, а затем обнял с такой силой, что у нее затрещали кости.

– Ой, мне больно! – вскрикнула Маша.

А он счастливый и довольный собой сел за стол и с аппетитом начал есть макароны. Маша на них уже смотреть не могла. Она с тоской наблюдала за мужем и думала:

«И как можно есть эти макароны каждый день, каждый день, каждый день! И так всю жизнь!» Вошла вся помятая и всклокоченная Къяра. С недовольным лицом начала копаться в макаронах. Съев полпорции, она поставила тарелку в раковину и закурила. Лука поел макароны, взял одно яблоко, лежавшее со дня приезда Маши на тарелке и разрезал пополам.

– Пер тэ, аморе – для тебя, любовь моя, – дал он половинку Маше.

Он каждый раз сам разрезал или яблоко, или грушу и давал половинку Маше, а вторую себе.

«А целое, наверное, нельзя, – с издевкой думала Маша. – Оно, наверное, дорого стоит.

Докурив сигарету, Къяра сказала отцу:

– Дай сольди.

Она сказала по-итальянски, но не трудно было догадаться, что ей нужны деньги. Она каждый день у него просила по десять евро на сигареты. Лука начал на нее орать, стал возмущаться. Они долго и громко ругались и, в конце концов, он дал ей десять евро. Этот концерт уже повторяется столько дней, сколько Маша здесь живет.

«Нет, и чего кричать и ругаться, ведь все равно дает ей деньги. Дай уже молча», – думала она.

Маша решила не обращать внимания ни на что, она была просто сторонним наблюдателем. Да и что она могла сказать, почти не зная итальянского языка. Да и потом, это его дело, дать дочке денег или нет.

Лука, расстроенный пошел в спальню полежать двадцать минут, чтобы отдохнуть перед работой.

Он работает строителем и конечно очень устает. У них оплата идет по часам, и поэтому начинают работать чуть свет и почти дотемна. А после работы он еще идет на шабашку. Где-то белит, кому-то красит.

Через двадцать минут он поднялся с постели и вошел на кухню. Маша уже приготовила кофе. Он, довольный, выпил кофе и уходя на работу, опять больно шлепнул ее по попе. Фу, как ей не нравится эта его ласка. Она, убрав со стола и помыв посуду, села за изучение итальянского языка.

– Как ему сказать, чтобы не шлепал меня больше. Мне просто унизительна эта его плоская ласка, да и к тому же больно. Долго просидев над словарем, она выписала и заучила несколько слов. Вечером, когда он пришел с работы и снова шлепнул ее, она сказала по-итальянски:

– Я не корова.

Он с недоумением посмотрел на нее и сказал:

– Ты фифа?

– Да, я фифа, – сказала Маша.

С этого времени эта ласка его прекратилась, а другой он просто не знал.

Маша старалась найти в нем что-то хорошее. Она старалась как-то прирасти к нему. Добрая и тихая, она жалела его. Когда он приходил с работы, сгорбившись от усталости, ей было жалко смотреть на него мокрого и продрогшего. Сегодня весь день шел дождь, а он работал на улице. Она помогла ему раздеться, обняла его, погладила по голове и сказала тихо:

– Бедный Лука.

А он вместо того, чтобы в ответ обнять ее, только поскулил как собачонка обиженная:

– У-у-у.

– Да, с лаской у него туго, – подумала Маша.

Но она не показывала Луке, как ей с ним плохо, скучно, грустно. Она надела на себя маску вечно хихикающей дурочки, хотя глаза ее были полны печали. Но в глаза ей он не заглядывал, до души ее ему было не дотянуться. Он видел только ее прекрасное личико и стройную фигурку и был счастлив, что владеет такой красавицей. Он был счастлив и горд, что друзья все обзавидовались его удачной женитьбе.

В субботу Лука повел свою жену в магазин купить продуктов. Он взял масла оливкового бутылку, макарон, томат и фруктов.

– Значит эта неделя опять одни макароны, – вздохнула Маша. Она видела, как другие люди набирали полные тележки разнообразной еды, и ей от этого стало еще тоскливее. Потом зашли в мясной магазин, и он купил сто грамм окорока, который тут же в магазине нарезали тончайшими пластинками. Эти светящиеся пластинки – на ужин, и то не все. Когда ужинали, Лука отрезал два куска хлеба, вложил в них одну пластиночку окорока и стал есть:

– Ах, как вкусно! – закрывал он от наслаждения глаза.

Маша последовала его примеру. А что делать? Дома она бы все сто грамм съела за раз, но здесь так много есть, кажется, не положено.

Наконец-то муж получил зарплату и дал Маше немного денег на расходы и разрешил ей сходить в магазин самой. Она на все деньги набрала еды. На ужин потушила полкило говядины, на гарнир сделала зеленый горошек, как он любит.

Когда она поставила кастрюльку с этим мясом на стол, муж потерял дар речи. Потом стал бубнить недовольно, что он ел мясо сегодня, и что нельзя так много есть мяса сразу.

«На троих полкило говядины – это не много», – подумала Маша. Но когда он увидел, что вечно пустой холодильник наполнен едой, он сразу осунулся и как-то почернел. А потом весь вечер только вздыхал.

– Бо, бо?

Маша не могла понять его недовольства. Она старалась, тащила эту еду, чтобы семья не осталась голодной. Лука, он такой худой и сморщенный, нужно бы его откормить. Она его не любила, как мужчину, но жалела как человека. Он долго жил сам, некому было готовить ему еду, а сейчас она решила о нем позаботиться. Но, наверное, ему ее забота не нужна.

На следующий день во время обеда он объяснил Маше:

– Сразу все деньги тратить нельзя. Нужно каждый день или еще лучше через день, понемногу, по пять-шесть евро.

Кое-как со словарем она поняла, чего он хотел от нее.

– Да, жить придется очень скромно, – вздохнула она.

Маша считала, что в Италии все живут богато, и она была просто шокирована, что ей необходимо экономить на еде. Она не подала вида, что расстроена и, надев маску, хихикнула:

– Хорошо, хорошо.

Он, довольный, что провел воспитательную беседу с женой, пошел в спальню и потянул ее за руку.

– Вене ква – иди ко мне, – шепнул он, и глаза его заблестели.

– Боже мой! Мало, что каждый вечер еще и днем ему давай.

– Нет, нет, – сказала она, – вдруг Къяра придет.

Лука недовольно побурчал и пошел в спальню отдыхать. Они уже месяц, как живут вместе и он каждый вечер добросовестно исполняет свои супружеские обязанности. Каждый вечер Машу охватывает страх, что сейчас это начнется. Но она, хихикая и прицеловывая его, шла с ним в постель. А куда денешься? Муж ведь. И потом, она каждый раз надеялась, что у них наконец-то все получится, как надо. Но он, молча, без ласк быстро залазил на нее, быстро кончал и отворачивался, сразу же засыпая. А неудовлетворенная Маша лежала со слезами на глазах.

«Так мне и надо. Захотела замуж, терпи», – думала она.

Маша может быть и потянулась к нему, оттаяла бы, если он был бы хоть чуть-чуть поласковее. Но ласки не было, он просто не знал, как это делается.

В последнее время Маша заметила, что у ее мужа глаза наливаются кровью.

– Тебе нужно сходить к врачу, – как могла сказала по-итальянски она.

– Да это от ветра, – отмахнулся Лука.

Но через несколько дней все же пошел к врачу. Вернулся черный, как туча и весь жалкий, как побитая собака.

– Что случилось? – встревожилась Маша.

Но он только сложил руки внизу и поскулил:

– У-у-у.

С этого дня их сексуальные игры закончились.

Перед тем, как идти в постель, он завязывал платком шею и говорил:

– Я болен.

Это значит никакого секса.

«Видит Бог, он меня услышал. Как я не хотела этой его „фаре аморэ“ – заниматься любовью с ним».

С этого дня Лука постоянно завязывал горло платком, а Маша облегченно вздохнула. Ей стало так легче жить с ним. Они жили, как брат с сестрой или как друзья. Она догадалась, что он принимал какой-то препарат для возбуждения, а сейчас врач ему запретил. Вообще итальянцы свято верят врачам и обязательно исполняют их предписания. Когда Маша пошла к врачу с давлением он, посмотрев на анализ крови, сказал:

– Коллестироло, Мария, коллестероло.

И запретил есть все вкусное.

– Инсалат, инсалат это еда для тебя, – сделал он заключение.

«Да щас, – подумала Маша. – Мало, что муж меня кормит одними макаронами, а тут еще и салат».

Но инсалат пришлось есть, как и макароны, потому что муж на следующей неделе денег не дал. Он решил что еды и так много. А Маше сказал:

– Мясо я куплю сам.

Был уже ноябрь. В доме холодина, но еще никто не собирался включать отопление. А каменные стены, каменный потолок, кафельные полы везде, даже в спальне, от них веяло каким-то вселенским холодом. Да еще вечно закрытые ставни совсем не пропускали теплых последних лучей в дом. Маша утром открывает их, а Лука, прийдя на обед, закрывает. Маша откроет, он закроет…

– Зачем их закрывать? – возмущалась она. – Это, наверное, чтобы какой-нибудь шкафчик или коврик не выгорел.

И в этом леднике ей приходилось проводить все дни. Однажды она спросила Луку:

– Уже холодно в доме, почему ты не топишь?

А он ответил:

– Потому что газ у нас в Италии очень дорогой. Если холодно, иди на улицу гуляй, там теплее.

У Маши не было слов. Потом их еще много раз не было. Но что делать. Жить-то надо. И она после обеда выходила на улицу и бродила по пустому городку. Местные жители или были на работе, или отдыхали после обеда. Однажды Маша забрела на берег реки. Там ей понравилось. Она облюбовала скамью над самой водой под ивами, и каждый день ходила туда греться на осеннем солнце и учить итальянский язык. Однажды к ней подошел седой мужчина и спросил:

– Русская?

– Да, – ответила Маша.

Он подсел к ней и начал рассказывать, какие русские женщины красивые и добрые.

– Я знаю одну. Катя ее зовут, – похвастался он.

А потом добавил:

– Я разведен и ищу себе женщину, такую же красивую как ты.

– А я замужем, – сказала Маша и склонилась над тетрадью с итальянскими словами. А сама подумала:

«Вот пристал».

– Ты придешь завтра? Я буду ждать, – сказал он, уходя.

Но на следующий день была мерката. Это такой базар, который бывает в определенном городе в определенные дни. Вот в этом городке этот базар – мерката по средам. На площади расположились автолавки с одеждой и обувью, а на другой площади автолавки с овощами и фруктами. Когда Маша прохаживалась между рядами, она увидела этого якобы разведенного мужчину шедшего под руку с дамой, явно женой. Он отвернулся, вроде и не знаком с Машей. Маша улыбнулась и прошла мимо.

Накануне позвонила дочка Даша:

– Мама, ты идешь на меркату? Мы с Марио приезжаем.

Как только Маша заметила среди толпы Дашу и Димочку, она кинулась к ним. Схватила внучка на руки.

– Миленький, мальчик мой, как я без тебя скучаю! – она целовала его любимые щечки и пухленькие ручонки.

– Дарьюшка, голубушка моя! – расцеловала она дочку.

– Я специально ехала сюда, чтобы жить рядом с вами, а мы так редко видимся.

Дочка грустно улыбнулась:

– Мы тоже скучаем. Мне нужно кое-что купить для дома. Ты представляешь, еле уговорила мужа приехать сюда. Он сделал круглые глаза и начал кричать, что нам ничего не нужно, ведь все в доме есть. А что есть? Занавесок на окнах приличных нет, коврика возле кровати нет. Для Димочки нужен большой ковер, пол ведь кафельный, ледяной.

Маша только ласково приглаживала светлую головку дочки и думала:

«Ну что нам так с дочкой не повезло? Мне муж вообще не подумал даже дать денег, хотя знал, что я собираюсь сегодня на ярмарку».

– Ладно, вы с Марио идите скупитесь, а мы с Димочкой погуляем, – сказала Маша и повела свое любимое солнышко на качели, которые находились рядом в парке. Через час вернулись сияющая Даша и печальный Марио. Они накупили всего, что хотелось Даше. Покупки еле помещались у них в руках.

– И как тебе удалось сделать столько покупок? – улыбнулась Маша.

– А я просто брала, что мне нужно, а ему приходилось платить. Не будет же он устраивать скандал на улице, – улыбнулась Даша. Марио не мог понять по-русски, если говорить быстро. А Маша, погладив Марио по плечу, сказала:

– Браво, Марио, браво.

Он улыбнулся и пожал плечами, мол, а что делать.

Проводив детей домой, Маша покинула меркату. Денег все равно нет, чего тут ходить?

К концу недели у холодильника был совсем плачевный вид и когда муж вернулся с работы, Маша попыталась объяснить, что нужно купить еды. Но Лука сделал вид, что не понял. Маша возмущенно хлопнула дверцей холодильника и сказала:

– Видишь, пусто.

Он ничего не ответил. Но когда на следующий день она вернулась с очередного гуляния под солнцем, Лука был уже дома и, увидев Машу, сказал:

– Я купил мяса. В холодильнике лежит.

Маша заглянула в пустой холодильник. Она долго смотрела, где же там, то мясо. Кроме крохотного сверточка в углу ничего не было.

Она осторожно его взяла и развернула. Там лежали два тончайших кусочка говядины и грамм пятьдесят фарша. Лука подошел к ней сзади, взял кусочек этого мяса и сказал:

– Это два кусочка на сегодня на ужин, а это мясо на завтра для суго. Это подлива для макарон, значит.

Маша только спросила:

– Почему два, ведь нас трое? – хотя ей хотелось бросить это так называемое мясо в его сухое лицо.

– А я уже сегодня ел мясо и больше не хочу, – сказал этот несчастный высохший экономист.

Она целый вечер думала:

«Это же надо! Так экономить на себе! Он готов вообще ничего не есть лишь бы сэкономить деньги. А работает строителем еще и подработки разные, деньги должны быть».

Когда Маша впервые увидела Луку, она решила, что пусть он не хорош собою, но повел в ресторан, значит не жадный и денежный. После ресторана, возвратясь домой, Лука, порывшись в ящике комода, достал коробочку и вручил ее Маше. Там оказались кольцо и браслет из золота. Было видно, что украшения не новые. Маша подумала:

– Наверное, от жены остались.

Но подарок приняла. Если другого не дарят, то и это сгодится. Она надеялась, что будет жить в достатке, что хоть иногда ей можно будет пробежаться по магазинам и накупить себе красивых дорогих вещей.

Но муж не спешил ее радовать. Маша прилетела с одним чемоданом. Ей не хватало самых повседневных вещей, но купить она их не могла. Муж денег не давал.

Только через два месяца он повел ее в магазин и сказал:

– Выбери себе кое-что.

Выбирать было особенно не из чего. Магазинчик какой-то захудалый и вещи в нем старомодные, попросту какие-то тряпки. Маша долго копалась в этом барахле. Бойкая продавщица подбрасывала ей тряпки и каждый раз оскорблялась, когда Маша отказывалась. Она выбрала теплый темно-сиреневый костюм и свитерок. Продавщица обиженно надула губы:

– Столько товара, а она ничего не выбрала.

Позже Маша узнала, что Лука белил ей дом, и она вместо денег рассчиталась с ним вещами.

Ноябрь заканчивался. Уже даже на улице нельзя было согреться. Маша гуляла в своем нарядном брючном костюме, в котором приехала сюда. Она под низ уже стала надевать ту кофточку, которую взял муж в том магазине, но все равно было холодно. А муж покупать пальто даже не собирался. Однажды, она, потеряв терпение, сказала:

– Мой дорогой, уже холодно на улице, мне нужно пальто.

Он недовольно достал пятьдесят евро и сказал:

– Это на еду и тебе на пальто.

Пальто пришлось брать на ярмарке подешевле. На остальные деньги Маша купила еды и занавеску на кухню. Уж очень та старая и облезлая, что сейчас на окне. Придя, домой, она повесила занавеску на окно. Сразу стало уютнее. Занавесочка была веселенькая в мелких яблочках и яблоневых цветах. Маша расправила занавеску и улыбнулась:

– Вот так-то лучше.

Когда вечером пришел муж, он недовольно буркнул:

– Зачем? Ведь есть же занавеска.

Маша хоть и решила не обращать ни на что внимания, но ее взорвало. Она стала кричать на русском вперемежку с итальянским, что хоть в России она жила сама, но у нее в доме был полный достаток, и занавески красивые были, и ковры на стенах и полах, и цветы повсюду. Что она привыкла жить в уюте и тепле. Она почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы и выскочила на нижний этаж в комнату для стирки и глажки. Когда она входила в низенькую дверцу, то ударилась в который раз головой и заплакала горькими слезами. Лука побежал за нею, застал ее ревущей и стал неловко успокаивать.

– Ну не плачь. Ладно, хорошая занавеска.

Не погладил ее, не поцеловал. Постоял и ушел наверх. Потом весь вечер бурчал:

– Бо, бо?

Это значит, что он недоумевал, к чему все эти слезы и зачем эта новая занавеска? И старая была не плохая. А Маша тихо вздыхала. Нет, не так она мечтала жить! Но что поделаешь? Надо приспосабливаться как-то.

Но когда Лука шел спать, к Машиному удивлению, муж потянул ее за руку в спальню.

– Вене ква, ти амо. Иди сюда, я люблю тебя.

Маша удивилась. Что это с ним? Чувствует, наверное, что обидел? Маша вздохнула, надела на себя маску хихикающей девочки и пошла за ним. Она кокетливо стала раздеваться, но он как всегда поспешно выключил свет.

«Ну вот, – с досадой подумала она. – Всегда все испортит».

Маша вспомнила, что они ни разу не занимались любовью при свете. Он даже ни разу не видел ее обнаженного тела. Он даже не видел, как она еще молода и красива. А может он боялся что, она увидит его старое, сморщенное тело.

Лука завалил ее на постель, грубо поцарапав бородой по груди, пару раз чмокнул и впервые тихо сказал:

– Люблю, люблю тебя. Аморе мио! Какая ты сладкая!

Но дальше дело не пошло. Маше стало жалко его.

Она гладила его тело нежными руками и шептала:

– Ничего страшного. Ты просто устал. Давай завтра утром. У тебя получится.

Утром Лука потряс Машу за плечо. Без поцелуев, без каких-нибудь ласк он быстро удовлетворился и счастливый закричал:

– Аморе, любовь!

– Ну ладно, хоть он доволен, – вздохнула Маша. – Или он не понимает, что мне с ним плохо в постели. Или такой эгоист, только для себя?

Маша не спеша покинула теплую кровать. Вставать не хотелось, ужасно болела голова, а в комнате было холоднее, чем на улице. Маша увидела на тумбочке деньги, пятьдесят евро. Лука оставил, уходя на работу. Надо же, что это с ним, даже денег оставил. И поскольку холодильник был пустой, она побежала за покупками.

«Нет, я его все же приучу есть нормально», – думала она, покупая продукты.

Придя домой, Маша приготовила обед. Сварила суп-харчо и пельмени. Муж поел суп. Но когда Маша предложила пельмени, он сказал:

– Я уже наелся, это на вечер.

– На вечер они будут холодные и не вкусные, – возразила жена. Лука с неохотой стал есть пельмени и бурчать, что так много есть сразу нельзя. Маша недоумевала.

– Нормальный полноценный обед.

А Къяра с подозрением посмотрела на пельмени, надкусила один и поставила тарелку в раковину, мол, такую гадость не ем. Маша только вздохнула.

– Не угодишь им.

Вечером Къяра взялась готовить ужин сама. Маша стояла в стороне и наблюдала за нею. Девушка налила воды в кастрюльку, добавила туда томат и мелких макарон. Это все закипело и все, суп готов. Получились, на Машин взгляд, помои, но они съели с удовольствием.

«Вот как нужно готовить, а я выписываю у плиты по два часа», – подумала она.

Поболтав ложкой в этом супе, Маша достала из холодильника палку колбасы. Вдруг заметила, как вытянулось лицо мужа.

«Боже, опять что-то не так!» – заволновалась Маша. Нарезав колбасу колечками, она предложила ее мужу и Къяре. Лука взял одно колечко и, разрезав его на два более тонких, вложил между двумя кусками хлеба. Закусил яблоком, уже целым, потому что Маша выложила горкой на большом блюде разнообразные фрукты, которые она сегодня купила в магазине, и встал из-за стола.

Он молча подошел к холодильнику, открыл дверцу и опять что-то недовольно буркнул.

«Ой, опять не так. Я вроде и немного набрала». Маша еще дожевывала колбасу, сделав бутерброд по примеру мужа, припивая водой. А они с дочкой уже вовсю дымили сигаретами. Комната быстро наполнилась вонючим дымом, потому что сигареты они курили самые дешевые. Они знали, что Маша не курит, но им было наплевать, что она задыхалась от дыма. Дочь опять как всегда стала просить у отца денег. Он как всегда начал орать на нее, но потом все же дал. Когда Маша помыла посуду, Лука сказал, что они идут гулять. Маша уже кое-что понимала по-итальянски и сама чуть-чуть говорила А в основном она постоянно молчала, да и Лука был не очень разговорчив. Так и молчали все время. Они часто гуляли по вечерам. Маше нравился этот тихий, красивый городок. Двухэтажные дома были обвешаны красивыми цветами в горшках, возле порогов стояли тоже цветы в горшках, а вокруг домов зеленые газончики. Лука водил жену по всему городку и знакомил ее со всеми своими знакомыми, которые встречались по пути. Он с удовольствием наблюдал, как те были удивлены, что ему удалось жениться на такой красавице. Сегодня вечером они как всегда зашли в бар, расположенный недалеко от их дома, съели по мороженому и пошли кружить по городу. Проходя мимо магазинов Лука, останавливался и долго любовался витринами.

«И чего глазеть, если все равно ничего не покупаешь?» – возмущалась про себя Маша.

Редкие прохожие поворачивали головы в их сторону и с любопытством разглядывали эту одинокую парочку, торчащую у закрытого магазина. Маше было очень неловко: «Стоим, как нищие возле этой витрины».

Она сердито потянула мужа за рукав. И что там так долго разглядывать?!

– Если не собираешься ничего покупать, нечего глазеть, – как могла, объяснила она по-итальянски.

А он начал, размахивая руками, рассказывать, что это очень дорогой магазин только для синьоров. А он простой рабочий, ему этот магазин не по карману. Он схватил ее за руку и потащил поближе к витрине. Мол, я смотрю и ты смотри, и нечего брыкаться, нужно подчиняться мужу.

Маша с трудом поняла, что он сказал, и подумала:

«Ну, если не по карману, если нет денег, зачем торчать возле этого магазина полчаса?» Ее брала досада. Она могла бы такого безденежного и старого и в России найти. Там хоть поговорить можно с человеком и понять его, а здесь и поговорить невозможно, а понять – вообще темный лес. Ей было обидно. Да, дома она с такими и не разговаривала, и в их сторону не смотрела. А этот воспользовался ее безвыходным положением, а теперь еще хочет сделать из нее рабыню, которая бы полностью подчинялась ему. Она вырвала руку и отошла от магазина. Он опять схватил ее за руку и опять потянул к витрине:

– Я смотрю, значит, и ты смотри, – недовольно буркнул он.

Маша круто развернулась и пошла домой.

– Да пошел ты!

Он недовольно побрел следом. Когда, придя домой, он собрался в спальню, то взял Машу за руку:

– Пошли.

Машу охватил прилив бешенства.

– Значит, он опять пьет это лекарство для возбуждения?! Она была зла и расстроена. Ей хотелось его убить! Ей так не хотелось его! Она взяла себя в руки, хихикнула дурочкой и сказала в надежде, что сможет избавиться от него:

– Я сегодня не могу, я заболела.

Он или не понял, или не захотел понять, но потянул ее сильнее. Маша попыталась вырватся, но он цепко держал ее за руку и, подойдя к кровати, завалил ее, накрыв своим тщедушным телом. Маша стала отбиваться, а он жалобным голоском поканючил:

– Ну, дай, ти амо, люблю…

– Фу! Нет, чтобы расцеловать, приласкать женщину, он просто канючит.

В хорошее время она бы его скинула с себя и ни на шаг не подпустила, но она все еще была без документов. Пермессу – разрешение на проживание в Италии – уже почти полгода делали, а без нее она здесь не человек. Маша очень боялась, что он позвонит в квестуру, где делают этот документ, и скажет, что он передумал с нею жить. Она еще чужая в этой стране. Она не знает их законов, не может говорить на их языке и ничего не понимает. Ее мужу глубоко наплевать на ее переживания и недовольства. Он видел и любил только лишь себя. Ему нужно было удовлетворить себя, любимого. А что Маше с ним холодно и одиноко, он этого и не замечал.

Лука, глубоко дыша, дрожа от нетерпения, быстро стянул с жены трусики. Он пыхтел над нею, а она лежала с чувством отвращения и глубокой тоски.

Как человека она его как-то терпела, жалела, но в постели он был противен и гадок. Она уже перестала настраивать себя на лучшее, ей не хотелось его ни целовать, ни ласкать, не хотелось прикидываться дурочкой. Но что делать? Ей нужны документы.

В течение недели он каждый вечер лазил на нее. И она с бесконечным отвращением терпела эти муки. На восьмой день у мужа опять начали наливаться кровью глаза. На этот раз он ее оставил в покое на полгода. Он каждый вечер обвязывал шею платком мол, болен, не трогать.

Маша наконец-то получила пермессу – разрешение на проживание в Италии. Но, как оказалось, этот документ действителен лишь два года. А брак с иностранцем действителен лишь через три года и три месяца. Это значит, что ей нужно жить с ним до получения следующей пермессы.

– О, Боже мой! – Маша потихоньку проревела весь день.

А он и не заметил ее печальных и зареванных глаз. Она просто не могла больше с ним жить. Как ей хотелось вернуться домой, в Россию. Но как же оставить здесь своих любимых детей. Тем более что и у дочери не все гладко. Марио, очень добрый и хороший человек, но когда доходило до финансов, Даше приходится устраивать скандалы, вплоть до собирания чемоданов, чтобы вернуться в Россию. Он был не беден, в банке у него достаточно круглая сумма лежала, но он так воспитан, что из банка деньги брать нельзя. Туда нужно их постоянно вкладывать на будущее.

Даша ругалась:

– Какое будущее? Тебе уже пятьдесят лет. Ты что, еще сто лет собираешься жить! Ты разве живешь? Ты существуешь! Ешь что попало, что подешевле. Одеваешься в одежды, из которых давно вырос. В доме у тебя пусто и некрасиво! Деньги нужны, чтобы хорошо жить, а не чтобы они в банке лежали!

Но у Марио на этот счет был свой противоположный взгляд и переубедить его было невозможно. И все же он побаивался, что молодая и такая любимая жена вдруг уедет и увезет с собой этого чудесного малыша, к которому он прикипел сердцем. И он иногда давал жене денег на ее прихоти. Постепенно на столе у них появилась хорошая еда. Дом наполнился разными красивыми вещами и цветами. Дочь приодела себя, сынишку и мужа. Марио очень нравились изменения в доме, но его старая мать иногда бурчала.

– У нас же все есть, зачем покупать? Деньги нужно экономить.

И иногда Марио просил Дашу:

– Не показывай родителям.

А Даша думала:

«Бедный мой муж. Он, видать, не такой уж и жадный. Он просто боится своей мамы».

Однажды зайдя на кухню, она услышала, как мать ругает Марио:

– Если ты так будешь тратить деньги, ты быстро станешь нищим.

Даша сделала вид, что не поняла. Она знала, что денег у них достаточно и нищими они не станут, если акции, в которые вложены деньги, не прогорят.

Даша позвонила матери:

– Ма, мы завтра приезжаем на меркату и хотим тебя с собой забрать к нам.

Маша обрадовалась:

– Да, да, конечно, я жду.

Как только поженились, она сразу установила, что раз в неделю она будет ездить к дочери. Муж был не очень доволен, но разрешил. Этот день один раз в неделю был ее отдушиной, ее спасением. Это были самые счастливые дни в ее жизни. Ее доченька и внучек наполняли ее любовью и радостью, давали силы, чтобы выжить в той серости, в которой она жила. Маша думала:

«Как же я их люблю! Как я счастлива, когда смотрю в их любимые глазоньки, когда держу за ручонку моего дорогого внучка и слушаю, как он мне рассказывает что-то на русском вперемежку с итальянским. Я становлюсь, самой счастливой женщиной на Земле и никто не переубедит меня, что моя любовь к детям моим – это высшее счастье на свете».

В дом Марио они приехали к обеду. Быстро накрыли стол, пообедали и Маша пошла играть с Димочкой.

– Маша, я хочу походить на руках. Держи меня за ноги, – сказал малыш. Бабушка взяла его за ножки и сказала:

– Не ходи в коридор, давай только по коврику в комнате, а то ручки вымажешь.

– А что? Ты боишься, что у нас в кране не будет воды? – полюбопытствовал мальчик.

– Нет, я боюсь, что тебя под тот кран потом не затащишь, – улыбнулась Маша. Когда ему надоело ходить на руках, он побежал в коридор, поймал кошку:

– Погладь ее, смотри, какая она красивая.

Пока Маша гладила кошку, Димочка рассказал, что кот Лийло бегал к своей девчонке и его задавила машина. Они с папой очень расстроились и закопали его в огороде. Потом он притащил картинки с флагами и гордо похвастался:

– Это все папа нарисовал. – Он любил своего нового папу и при любом случае старался сказать что-нибудь о нем хорошее. Потом Дима усадил свою Машу перед «видиком» и включил фильм о Марсе. И с такой умной мордочкой сказал:

– А на Марсе может быть кто-то живет, – и добавил: – Папа сказал. После просмотра фильма он схватил книжку о планетах и показал бабушке, где Земля, где Марс, где Солнце.

– Папа купил!

Маша сидела возле любимого мальчика, гладила его взъерошенные волосенки и говорила:

– Мое солнышко. И все он знает, все ему интересно. Сердце мое, сокровище мое!

Возвратясь вечером домой на автобусе, Маша поспешила приготовить ужин. Муж вот-вот должен прийти с работы. Ужин у них обычно в семь часов вечера. Муж никогда не садится раньше, даже на пять минут. А обед был в двенадцать дня. Маша никак не могла привыкнуть к таким перерывам между едой. Первое время, она чуть не умерла с голоду. Муж весь первый месяц их совместной жизни был дома. Специально взял отпуск. Он не мог налюбоваться на свою жену, целыми днями крутился возле нее. Скакал как мальчик от радости. Станет перед ней, улыбается и подпрыгивает на двух ногах несколько раз. Это он так выражал свой восторг по поводу женитьбы. Маша сразу надела на себя маску улыбающейся дурочки и старалась из всех сил, чтобы он не догадался о причине ее замужества. А вобщем-то, она и чувствовала себя круглой дурой, не понимая толком по-итальянски. Потом, когда у него закончился отпуск, и он пошел на работу, Маша могла съесть на полдник какой-нибудь бутерброд с чаем. Потом, немного прижившись, она и в воскресный день, когда муж был дома, делала себе полдник. Предлагала и ему, но он бурчал и пил только лишь чашечку кофе без ничего. А над Машей похихикивал – какая гадость этот чай.

«Да пошел ты!» – с досадой думала Маша.

Она, еще не понимая, что он говорит, поняла, что все нужно делать только так, как делает он. И если он не любит чай, то и она не должна его пить. Когда он стал все же давать ей деньги на еду, и Маша тащила полные сумки, стараясь его и его дочь вкусно накормить, он всегда был недоволен. Она старалась набрать продуктов на ярмарке, потому что дешевле, но муж опять был недоволен и каждый раз ее учил:

– Нужно брать немного, на пять-десять евро за раз и достаточно.

Маша пыталась объяснить, что на ярмарке дешевле и что можно набрать на всю неделю еды. Но все было бесполезно. Надо только так, как хочет и делает он. Маша старалась разнообразить продукты, готовила разные вкусности. Но каждый раз, встречая постный взгляд и сморщенное в недовольстве его высохшее лицо, ее охватывало отчаяние. Она бегала перед ним на одной ножке, старалась вкусно накормить его и его бездельницу дочку, вылизывала их дом, все три этажа. А эти ступеньки красно-кирпичного цвета она мыла каждый день, потому что ни он, ни дочь не меняли уличную обувь на тапочки. А к дочке каждый день еще бегают подружки и женихи. Маша молча, безропотно вылизывала эти ненавистные ступеньки. Но он всегда всем был недоволен. Маше часто хотелось все бросить и уехать домой. Но она брала себя в руки, улыбалась ему идиотской улыбкой и делала вид, что ничего не понимает, и что она его любит, и вообще все прекрасно.

Сегодня на ужин она потушила капусту, которую муж с дочкой очень любили, и приготовила по тоненькому кусочку телятины. Она ее терпеть не могла! Сухое постное мясо, которое жарят в вине в течение пяти минут. Если жарить дольше, то оно становится твердым. А так оно получается с кровью. Муж и дочь с удовольствием ели это сырое мясо, а Маша оставляла свой кусочек еще минут на пять на сковороде. Она никак не могла привыкнуть к сырому мясу.

Муж с дочкой пришли ровно в семь, и Маша положила в их тарелки капусту, Лука скривил лицо:

– Тушеную капусту сейчас не едят, сейчас много сырых овощей и нужно есть все сырое. – И отставил свою тарелку. Къяра сделала то же.

«И эта обезьяна туда же», – с досадой подумала Маша.

Маша быстро нарезала салат из этих их любимых зеленых листьев и подала им мясо. А сама стала есть тушеную капусту:

– И какая разница, зимой ее есть или летом, – недоумевала она. Но капусту тушить перестала. На следующий день она на обед приготовила, как всегда, макароны и еще свои любимые котлеты. А на ужин сварила суп молочный с рисом. Муж иногда просил, чтобы Маша сварила ему эту минестру. Но она опять не угодила. Макароны и две котлеты – это оказывается много для обеда. Одну котлету достаточно. И вообще, что это за еда – котлеты? А когда она налила на ужин минестру, он отодвинул тарелку:

– Сейчас это не едят.

– Фу, да когда же это кончится! – вспыхнула Маша, но ему сказала, взяв себя в руки:

– Хорошо, не хочешь, ешь котлеты, которые остались от обеда.

– Нужно готовить, чтобы только на один раз, потом уже не вкусно, – буркнул Лука.

– Мой дорогой, – надев на лицо идиотскую улыбочку, сказала Маша, – котлеты вкусные всегда, и горячие, и холодные.

Он сделал вид, что не понял. Достал из холодильника колбасу, отрезав два светящихся кусочка, вложил между двумя кусками хлеба, откусил и закрыл глаза от удовольствия:

– Как вкусно!

И только прожив с мужем год, когда она уже начала понимать по-итальянски и немного говорить, она поняла, что ее мужу не нужны эти ее вкусные блюда. Он не привык к ним. И в шестьдесят пять лет его уже не переделаешь. А еще она поняла, чем дешевле еда, тем она для него вкуснее. И вообще, меню всегда одно: на обед макароны с суго (подлива) и тоненький кусочек мяса, на ужин салат из листьев и такой же тонкий кусочек колбасы или окорока с двумя огромными кусками хлеба. Иногда вместо салата можно какую-нибудь траву, отваренную и заправленную оливковым маслом и уксусом. И все.

Все остальное есть нельзя. Маша с тоской думала.

– Ну вот, никакого в жизни счастья. Секса нет, любви нет, одежды нет. Есть только то старье, которое она втайне от мужа иногда покупала на ярмарке в куче поношенных вещей. В дом ничего нельзя купить. Как-то она принесла с ярмарки искусственных цветов, поставила на кухне букетик и коротенькую в пять листочков лиану прибила к стене над кроватью. Хоть какой-то уют. Но муж весь вечер бурчал, что в доме у него все есть и ничего менять не надо. И еще и еды вкусной купить нельзя. Хорошо живем!

Пришло письмо от подруги Веры. Она писала:

«Дорогая Машуня, что же ты не пишешь, как ты там, в солнечной Италии? Как там твой муж, любит тебя? Пиши, у тебя, наверное, много впечатлений там, ты же в Италии».

«Ах, Вера, Вера, подружка моя милая. Если бы ты знала, как я здесь живу. Ну что я тебе могу написать? Какие там впечатления. Что Италия – прекрасная страна, окруженная горами, лесами и рассыпанными повсюду домами, с приветливыми и добрыми людьми – я уже писала, а больше писать не о чем. Что я тебе напишу, что уже год живу в Италии, и еще нигде не была, ничего не видела. Как только заикнусь куда-нибудь съездить, муж начинает плакать, что нет денег. Ну что тебе напишу? Что сижу днем и ночью в этом сарае. Что я еле пережила зиму. В доме было так холодно, что я ходила в трех свитерах, жилетке и шапке. А руки мерзли так, что приходилось надевать перчатки в доме, а ночью спать с грелкой и в шерстяной шапочке. От что муж вечно хихикал и читал лекции, что голова должна быть в холоде. Что тебе написать? Что мне приходится подрабатывать уборкой в домах, чтобы у меня было хоть немного денег, чтобы я могла послать хоть что-то своим старым родителям. Когда я попросила мужа, чтобы он хоть по сто евро отправлял моим старикам, он начал стонать, что он не может помогать своим взрослым дочерям и моим родителям. Написать тебе, как я все вечера корчусь на этом стуле перед телевизором, потому что у моего мужа нет дивана, чтобы прилечь, или хотя бы кресла. К вечеру у меня болит спина и отекают ноги от этого сидения. И жить мне с мужем очень тяжело. Днем он вечно чем-нибудь недоволен, а ночью тоже никакого покоя. Всю ночь я часто просыпаюсь, потому что муж ворочается, встает, включает свою настольную лампу, выходит в туалет или покурить, а я просыпаюсь разом с ним и потом долго не могу уснуть. Лежу на краешке кровати, не шевелясь, чтобы не дай Бог, он не полез ко мне со своей любовью. А когда встану ночью в туалет, считай, что ночь потеряна. Этот мой муж додумался сделать туалет на первом этаже. И пока сбегаешь туда и обратно по крутым ступенькам – проснулась полностью. Написать тебе, что у нас чуть ли не каждый день ссоры из-за еды и денег, которые он дает внатяжку, да еще, оказывается, их нельзя тратить. Ты не слышала, как его дочь с подружками и друзьями бегают обутыми по третьему этажу, прямо по нашему потолку всю ночь, что невозможно спать. Ты не знаешь, что его дочь демонстративно переложила всю домашнюю работу на меня, вплоть до уборки в ее комнатах и мытья ее тарелок. Ну ладно, когда она обедает вместе с нами, я мою всю посуду. Но она обычно еще ест часов в двенадцать ночи и грязную посуду всегда складывает в раковину. Что написать? Что я никак не привыкну к пустому холодильнику, где, как мы говорим, «мышь повесилась», а заполнить его нельзя, сразу недовольство.

Я иногда возмущаюсь, какая разница – или каждый день понемногу или сделать закупку сразу на неделю. Мне как-то спокойнее, когда в холодильнике что-то есть. А он постоянно твердит об экономии. Что написать, что я живу с каким-то бревном, которое не знает, что такое ласка? Я его часто поглаживаю по голове, обнимаю, когда чувствую что ему плохо, жалею его. А он ничего не чувствует. Не чувствует, как мне тяжело без знания языка, без друзей, без каких-либо развлечений. Он не может понять, что я в чужой стране и мне нужно как-то адаптироваться, прижиться, привыкнуть к нему. Мне нужно помочь, относиться ко мне терпимее и ласковей. Но этого нет, потому что он не знает, как это делается. Он жалеет только себя, какой он несчастный почему-то. Я так думаю, потому что не может заниматься любовью. И он вечно плачет, какой он несчастный и безденежный».

Маша вздохнула и написала подруге, что у нее все хорошо и муж ее любит.

* * *

Еще лишь начало мая, но тепло уже с самого утра. Маша бродила по ярмарке. Прошлась по рядам, покопалась в кучах, это типа сэконд-хэнда, и выбрала себе кофточку за три евро. Она не говорила мужу, что она что-то покупает себе. Обычно говорила, что подруга Лена дала. Та, которая была переводчицей на их бракосочетании.

Лена в Италии уже живет почти десять лет. Она несколько раз приезжала в Италию на гастроли с вокальной группой. Молодая, статная и красивая, она быстро покорила сердце красавца Жижи. Выйдя замуж, она привезла сюда и своего сына-восьмиклассника. Лена очень переживала, что мальчик не сможет учиться в школе на итальянском языке, но мальчишка быстро сориентировался и уже через полгода болтал со сверстниками-итальянцами.

Маша иногда приходила к Лене. Она любила бывать у Лены, и каждый раз восхищалась Лениной квартирой. В ней было очень красиво и уютно. В огромной комнате по итальянской моде были зал и кухня. Что сразу бросилось в глаза – это красивые гардины на окнах и огромная люстра, переливающаяся перламутром и зеркалами. Заметив Машин взгляд, Лена сказала:

– Из России тащила.

По стенам в квартире висело множество картин в дорогих рамах и огромное зеркало на полстены в багетовой раме. Справа буквой «г» стояли два кожаных дивана и возле них восхитительный столик из стекла. Слева сервант с дорогой посудой и круглый белый стол, застеленный шикарной скатертью. Возле него такие же белые стулья, обтянутые гобеленом и сделанные под старину. Дальше стоит еще один миниатюрный столик, а на нем разные красивые серебряные и хрустальные вещички и в красивой китайской вазе искусственные цветы – синие розы. Очень необычно и красиво. В конце зала, поперек отделяя зал от кухни, стоит такой же белый шкаф, как и вся мебель. Он без задней стенки и на его полках стоят различные статуэтки, красивые вазочки и на верхних полках книги.

Полы застланы дорогими коврами. В углу огромный телевизор.

– Молодец, Леночка, у тебя шикарный дом, – сказала Маша, невольно сравнивая со своим, где она сейчас жила.

На кухне, наверху кухонной стенки, Лена сделала русский уголок. Поставила там балалайку, матрешек и русский тульский самовар.

В двух других комнатах была супружеская спальня и напротив – комната сына. И везде картины, длинные красивые шторы и ковры.

– Дом в русском стиле, – заметила Маша. – А твой муж не против, что ты так обустроила дом?

– Нет, что ты! Ему даже нравится жить в таком красивом доме.

– Ну вот, оказывается не все итальянцы жадные, как мой муж. Ему ничего не надо, лишь бы не тратить деньги, – вздохнула Маша.

– Маш, ну не расстраивайся. Ну ты же знаешь, что как и в России, здесь хороших мужиков давно порасхватали, а что никому не нужно, то осталось нашим бедным женщинам, – сказала Лена, наливая кофе себе и Маше.

– Лена, ты знаешь, – жаловалась Маша, – я стараюсь с ним ужиться. Я терплю все его бесконечные недовольства, я его всегда зову «мой дорогой». Когда он чем-то расстроен, я его жалею, обнимаю, а расстроен он почти всегда. Но ты даже не представляешь, сколько нервов мне это стоит! И самое обидное, что это все не ценится.

– Да не расстраивайся, Маш, как только сделаешь документы, бросай его. Если не получается жизни, зачем себя мучить. Ты еще молода и очень симпатична, найдешь себе лучшего.

– Ой, Лена, не знаю, что делать. Он, вроде, любит меня. Правда, очень жаль, что он очень редко говорит об этом. Ну такой он человек. И потом, ну как его можно бросить, он вечно такой несчастный.

– Жалей, жалей! А он тебя жалеет?! – воскликнула Лена.

Маша бродила по ярмарке – меркате. Довольный народ съехался со всех окрестных деревень и гор. День ярмарки для многих был просто праздником. Люди встречались, общались, сплетничали, делали покупки, сидели в барах, попивая капуччино и пиво. Вобщем, отдыхали. Бродя между рядами автолавок, Маша встретила Лену.

– Леночка, голубушка, приветик! Как я рада тебя видеть!

Они поцеловали друг друга в щеки два раза, как обычно приветствуют друг друга итальянцы, потому что Лена за десять лет проживания в Италии привыкла к этому обязательному ритуалу – целования со знакомыми, да в прочем, и незнакомыми. У итальянцев так принято. Но Маша заметила, что целуются в основном женщины, а мужчины всегда больно щипают за щеку. Маша поначалу возмущалась:

– Больно ведь! И неизвестно, руки у него чистые или нет.

А потом просто стала хватать за руку или даже слегка бить всякого мужчину, позарившегося на ее щеку.

– Мне больно и я не люблю этого!

Мужчины конфузились и удивлялись. По-видимому, это считалось лаской, которую Маша не хотела принять.

Побродив по вещевой ярмарке и поболтав о том о сем, женщины пошли к овощным рядам. Маша набрала фруктов и овощей.

– Муж опять будет возмущаться, – улыбнулась она.

– Давай, давай, надрывай свои руки, благодарности все равно не получишь, – бурчала Лена.

Она купила лишь одну упаковку клубники.

– Остальное муж купит и привезет домой, – сказала она.

Проходя мимо бара, Лена увидела знакомых русских женщин. Они сидели за столиком и пили кофе.

– Девочки, приветик, – улыбнулась Лена, садясь рядом с ними.

Маша присела на четвертый стул.

– Знакомьтесь, это моя подруга Маша.

Одна из них была примерно Машиного возраста, другая намного моложе. Маша замялась, как представиться и с улыбкой сказала:

– В России была Мария Александровна, а здесь Маша. Просто Маша. Здесь по отчеству не зовут, кажется.

Девчата засмеялись:

– Просто Катя.

– А я просто Люба, – сказала та, что помоложе.

Лена заказала для всех купуччино, и женщины оживленно болтали о последних новостях. Маша рассматривала новых подруг. Что постарше была худощавой, с маленькими голубыми и очень симпатичными глазами, с ямочками на щеках и обесцвеченными волосами. Одета она была модно, но недорого. Другая, что помоложе, темноволосая, со стрижкой под каре, с белозубой улыбкой и необычайно сияющими глазами. Из глаз ее струился свет.

«Как солнышко», – подумала Маша.

Мимо пробегал пожилой итальянец. Он взял стул и присел к женщинам.

– Девочки, здравствуйте, что вам заказать? – широко улыбаясь, спросил он.

– Мне крем-ликер, – сказала Люба. – И мне, и всем.

Когда он пошел заказывать, Люба сказала:

– Это мой хозяин, я квартиру у него арендую. Хороший мужик, но женат.

– А тебе он что, нужен? – съехидничала Катя. – У тебя ведь есть жених. Вот мне бы не помешало.

– Ну, у тебя тоже есть, – парировала Люба.

– Ой, да я не знаю. Я, наверное, с ним не буду. Ну что, он только лижет и все. Зализал всю, – и захохотала.

Вернулся Ивано, а за ним официантка с подносом.

Мимо проходили толпы людей. Кто что-то покупал, кто просто глазел, кто встречался с друзьями и знакомыми. Мимо прошла девушка лет восемнадцати. Ивано потянулся за ней взглядом.

«Надо же, старый, а туда же», – подумала Маша.

А он сказал:

– Девчата, познакомьте меня с какой-нибудь русской девушкой не старше двадцати, двадцати одного года.

Люба улыбнулась:

– А тридцати нельзя?

– Нет, нет, – вполне серьезно сказал Ивано. – В тридцать лет ты уже опытная и знаешь, как нужно заниматься любовью. А мне нужна неопытная, чтобы с нею чуть-чуть и она не поняла, что что-то не так.

Все захохотали, а Маша подумала:

«Какие простые ребята эти итальянцы! Так всенародно, без стеснения говорить об этом и запросто признаются в своей слабости».

– Ой, что-то мы засиделись, – сказала Люба. – Мне на работу надо.

– А где ты работаешь? – поинтересовалась Маша.

– Да убираю в доме, здесь недалеко.

– А ты не знаешь, где еще можно убирать? – спросила Маша, и добавила:

– Мне мой муж уже год ищет работу и ничего не может найти.

– Да, здесь очень трудно с работой, – добавила Катя.

– Девчонки, если что услышите, позвоните мне, вот мой номер домашнего телефона.

Обменявшись номерами телефонов, они разошлись.

– Лена, пошли ко мне, – предложила Маша.

– Хорошо, только на полчасика. Мне еще нужно готовить обед, – согласилась подруга.

Как только они вошли в дом, их обдало холодом и сыростью.

– На улице жара, а здесь как в погребе, – сказала Лена.

– Да, вот так я живу, – уныло протянула Маша. Они поднялись на второй этаж:

– Заходи в мой зал-кухню, – улыбнулась Маша.

Лена уже была в этом доме несколько раз и всегда поражалась убогости дома и обстановки.

«Бедная Маша, – подумала она в который раз. – Живет как в сарае».

Они жевали апельсины, которые Маша только что купила, и болтали. Внезапно, раньше времени пришел на обед Лука. Он зашел и недовольно буркнул:

– Здравствуй, – и выскочил в коридор.

Лена засобиралась домой:

– Маш, я пошла, – и выскочила из дома.

Недалеко стояла ее машина. Она вскочила в нее и уехала. Минут через двадцать вернулся Лука.

– Навела здесь русских, – забурчал он.

– Кого я навела? – у Маши задрожали руки. – Я что, не имею права подругу привести?!

– А если что пропадет в доме. Я на работе неспокоен. Переживаю за дом, – бурчал он.

Маша вспыхнула:

– Можно подумать, что в твоем доме есть что взять.

– Я не люблю, когда в доме посторонние, – буркнул опять Лука, пряча глаза.

Маше стало так обидно, что слезы сами покатились из глаз. Она накрывала на стол, а слезы текли по щекам. Муж сел за стол и стал медленно жевать макароны. Он недовольно взглянул на горку мандарин в вазе, и лицо его почернело еще больше. На Машу он не смотрел, вроде бы ее и не было. Вытерев, слезы салфеткой, она поковыряла вилкой макароны. Лука, съев макароны, принялся за шпиначи – шпинат и мясо. Поел и молча ушел в спальню отдохнуть. Маша мыла тарелки и тихо плакала.

Она с мужем очень мало разговаривала, ей еще было трудно говорить по-итальянски, и он ее не понимал, только махал рукой, не можешь говорить, лучше молчи. Нет, чтобы помочь сказать правильно. Не бывает. Учи сама.

Прошло два дня, Маша молчала. Она не издала ни одного звука. Он понял, что это бойкот, что она обиделась на него. Хотя он так и не понял почему. Он хозяин дома и вполне законно волнуется о его сохранности. Он почувствовал, что ему не хватает Машиных приглаживаний по голове и плечам, не хватает вечернего массажа, который она делала ему, когда болела его шея. Ему не хватало ее «мой дорогой». Ему хотелось ей пожаловаться, и чтобы она его вновь пожалела и подбодрила. И внезапно он испугался:

– А вдруг она уйдет от меня?

Вечером он принес ей золотой кулончик в виде сердца. Он не стал на колени, он не схватил ее руку, чтобы поцеловать и попросить прощения. Он просто ткнул бархатную коробочку ей в руки и сел ужинать. Маше кулончик очень понравился. Она повесила его на шею, обняла мужа сзади и шепнула на ухо:

– Спасибо, дорогой.

А сама подумала:

– Ну, хоть какая-то компенсация за мои слезы.

Она опять надела маску хихикающей дурочки, и он был весь вечер доволен. На следующий день позвонила Люба:

– Маша, я сейчас дома, не хочешь ко мне прийти?

– Почему бы нет, – ответила Маша. – Муж пообедал и ушел работать, а мне делать нечего.

И она пошла к Любе. Люба жила рядом, через несколько домов. Квартиру ей снимал ее жених. Они уже больше года встречались с ним. Он платил за квартиру, покупал ей еду и делал подарки в виде золотых украшений по праздникам и на день рождения. Иногда покупал кое-что из одежды или давал ей денег.

Это Люба рассказала ей за чашкой кофе.

– Я слышала, что сейчас на море набирают работников на сезон. Меня мой не пустит, а ты, если хочешь, попробуй, – сказала Люба.

– Не знаю, нужно говорить с мужем, – сказала Маша прощаясь.

Когда ужинали, Маша сказала:

– Мой дорогой, я хочу поехать на море, на лето, поработать. Мне нужно родителям послать денег, а у тебя нет. А здесь, сам видишь, никакой работы. Можно я поеду в Римини, может, найду что-нибудь?

Лука почернел и недовольно заерзал. Ему очень не хотелось отпускать жену на все лето, но тогда придется давать ей деньги для ее родителей, а этого ему не хотелось еще больше, и он буркнул:

– Ну, если есть деньги, езжай.

Маша от радости чуть не подпрыгнула. Боже, наконец-то она сможет покинуть хоть на какое-то время этот холодный сарай и этого никак не любимого мужа. Как бы она ни старалась его полюбить. Но она сделала скорбное выражение лица и сказала:

– Мой дорогой, мне тоже очень не хочется расставаться с тобой.

А сама подумала:

– Ну и артистка я здесь стала, хоть на большую сцену.

Вошла Къяра вся помятая и лохматая. Она целый день, как всегда, спала. Сейчас проснулась и не умываясь, с нечищеными зубами уселась за стол.

Маша повернулась к ней:

– Къяра, я завтра уезжаю, приготовь, пожалуйста, обед отцу.

Девушка точь в точь, как ее отец буркнула:

– Хорошо.

Утром Маша подскребла копейки, которые у нее остались. Муж молча смотрел, но не предложил денег. Он только подбежал к ней, больно ударил по попке и крикнул, заглядывая в глаза:

– Аморе.

Он это сказал для того, чтобы она помнила, что он ее любит, и чтобы она не подумала там где-то найти себе другого. Маша вздохнула, чмокнула в подставленные его синие губы и подумала:

«Да пошел ты со своей любовью, лучше бы денег дал».

По пути на вокзал она заскочила к Любе и заняла у нее десятку, вдруг не хватит своих денег. Через полчаса она мчалась к морю. Пришлось делать две пересадки и до Римини добраться не оставалось времени. Она взяла билет до Сенигаллии, что находится поближе. Коротенький, всего в шесть вагонов, весь разрисованный непонятными словами и буквами, поезд весело гремел по рельсам. Маша, прислонившись к стеклу, любовалась красотами Италии. Мимо проносились горы, на которых были разбросаны дома с прекрасными садиками, зелеными стрижеными газонами и множеством цветов в горшках возле порогов и на балконах. Внезапно среди гор открывались кусочки равнины, застроенные маленькие поселениями, или засеянные пшеницей или подсолнечником небольшие поля. Поселения красовались двухэтажными домами и краснели черепичными крышами. Вроде бы небольшой городок, всего два-три десятка домов. Вроде бы деревня, но везде асфальт и множество машин. На вершинах гор монументально возвышались старинные замки и древние города, обнесенные каменными стенами. Маша с восторгом любовалась этой красотой. Ей немного страшновато было первый раз путешествовать самой. Вагон был полупустой и только проводник иногда пробегал мимо Маши и с интересом поглядывал на нее. Когда приближались к Сенигаллии, он подсел напротив нее:

– Скоро Сенигаллия, – сказал он, откровенно рассматривая Машу. – Ты русская?

– Да, – сказала Мария.

Вообще эти проводники в поездах и водители в автобусах вечно цепляются к ней, куда бы она ни ехала. Ей было уже пятьдесят лет, но она не выглядела на свои годы. Моложавая, подтянутая, со светло белокурыми волосами и зелеными глазами. А мимо ее прекрасной улыбки итальянские мужчины не могли пройти равнодушно. Но на улицах у них не принято знакомиться с женщинами. Они только головы вертели вслед. А вот проводники и шоферы исключение какое-то. Вот и этот замурлыкал, как мартовский кот:

– Какие у тебя прекрасные глаза, подари мне их, – и улыбнулся.

Маша тоже улыбнулась, чем еще больше очаровала этого маленького росточком, лысоватого мужчину.

– Нет, нет, нет! – погрозила она пальчиком. – У меня есть муж.

Поезд остановился, и она выскочила из вагона. Проводник все смотрел ей вслед. Он вздохнул:

– Ну, надо же какая прекрасная женщина! – и пошел проверять билеты у вошедших пассажиров.

Маша вышла на набережную и застыла от восторга.

– Боже, красота-то какая!

По левую сторону раскинулось море необыкновенного лазурного цвета, а справа нескончаемый ряд отелей. Отели самых разнообразных форм и расцветок. Они громоздились толпой возле моря и ожидали скорого нашествия туристов и отдыхающих. Маша шла, по побережью любуясь неожиданным сочетанием Адриатического моря и этих выросших из земли огромных домов. Светило ласковое майское солнце, теплый ветерок трепал ее белокурые волосы. Сердце ее наполнилось восторгом и радостью:

– О боже, как хорошо! – думала Маша. Никогда даже не думала, что когда-нибудь я, русская женщина, буду так сама гулять по Сенигаллии, что расположена на Адриатическом море в самой Италии!

Это состояние было настолько восхитительным, что она чуть не плакала от восторга. Но когда Маша обошла десятка два отелей с вопросом есть ли для нее работа, и оказалось, что уже все места заняты, она сильно не расстроилась. Ну, ничего страшного, зато какая прекрасная прогулка.

В ожидании поезда Маша зашла в газетный киоск, расположенный возле вокзала. Купила открыток с видом Сенигаллии и попросила газету, где есть объявления о приеме на работу. Здоровый парень, продавец, положил перед нею толстый журнал за три евро. Мария полистала его, но работы там не нашла, попросила другое что-нибудь. Говорила по-итальянски она еще плохо и продавец не понял ее или не захотел понимать, потому что журнал стоит три евро, а газета один евро. К прилавку подошел мужчина и сказал:

– Она просит газету, где больше объявлений о работе.

Продавец нехотя достал газету и протянул Маше.

– Разрешите я помогу, – предложил мужчина свою помощь. Нашел нужную колонку с объявлениями о работе и показал Маше:

– Вот, смотри здесь.

Маша пробежала глазами по странице, аккуратно свернула газету и положила в сумку.

– Спасибо большое за помощь. Я внимательно прочту дома.

А он протянул ей руку:

– Микеле.

Маша сразу не поняла, что этот мужчина от нее хочет. А он повторил:

– Меня зовут Микеле.

– А! – растерялась Маша.

– А я Маша, – и лицо ее покрылось румянцем.

Она всегда очень расстраивалась, когда у нее краснели щеки, но это у нее с детства и не проходит до сих пор.

– Может, сходим в бар? – глядя на нее, спросил Микеле.

До отправления поезда еще было больше часа. И потом Маша вспомнила, что она весь день ничего не ела и не пила, и она согласилась. Посидев минут пятнадцать в баре, и перекусив бутербродом с сыром и ветчиной, они вышли на перрон. Мужчина повел ее на самую крайнюю лавочку:

– Посидим, пока придет твой поезд, – сказал он.

– Да нет, нет что вы, идите. У вас, наверное, дела, – засмущалась Маша.

– Нет, нет. Я сегодня выходной. Можно я этот час проведу с тобой? – улыбнулся Микеле и заглянул ей в глаза.

Маша в упор посмотрела на него. Обычный мужчина, лет пятидесяти в обычном костюме, неинтересного синего цвета.

Маша подумала, что это не опасный тип. Такой вряд ли будет приставать к ней, а просто поболтать, чтобы время быстрее прошло, – почему бы и нет.

Но случилось как раз наоборот. Сначала Микеле взял ее руку и, как бы шутя, стал целовать каждый ее пальчик. Она, вспыхнув, отдернула руку. Но он, улыбаясь, опять взял ее руку. Маша с опаской посмотрела по сторонам, вдруг кто увидит. Но людей на перроне было совсем мало, и они были заняты своими разговорами, и никто на них не обращал внимания. Она опять отдернула руку и сказала гневно:

– Ты как себя ведешь?

А он как-то смущенно улыбнулся и сказал:

– Сэй белиссима, по-русски значит – ты прекрасна.

Мужчина обнял, ее за талию притянул к себе и хотел поцеловать в губы. Мария вырвалась, вскочила со скамьи.

«Да что это за нахал!» – возмутилась она про себя. А ему сказала:

– Иди домой, не надо меня провожать.

– Сэй белиссима! – он, улыбаясь, встал со скамьи, подошел к Маше и схватив ее в крепкие объятья, накрыл ее губы своими горячими губами.

По ее телу потекло тепло, что-то внутри затрепетало, она растворилась в этом тепле. И странно, но ей захотелось навеки остаться в этом поцелуе.

Но поскольку у нее было коммунистическое воспитание, она не могла позволить целоваться с чужим мужчиной, посреди белого дня, посреди незнакомого города. Она стала неистово вырываться из его объятий.

Хотя ой как не хотелось. В процессе этой борьбы она потеряла серебряную сережку. Он стал искать эту сережку и не найдя ее сказал:

– В следующий раз я куплю тебе другие.

Он опять подошел к ней близко-близко. От его тела шла какая-то невидимая сила, которая как магнит притягивала к себе. Его пылающий взгляд привел ее в трепет. Она не могла оторвать глаз от его улыбающихся глаз. Но ей не позволяло все то же воспитание утонуть в этих глазах. Она опустила ресницы и пошла по перрону. Он догнал ее и спросил:

– Ты не хочешь дать мне номер своего телефона?

«Ну, вот еще», – подумала она. Вдруг он позвонит, а муж услышит, будут неприятности. Или может он больной на голову, или просто бабник какой. Как можно так сразу прилипать к чужой женщине. Она промолчала. Он достал газету, торчащую из ее сумки, и написал номер своего телефона.

– Къями ми, – это по-русски – позвони мне.

Они прохаживались по перрону. Он опять обнял ее за талию. А ей опять стало так хорошо и тепло.

«Блин, какое-то наваждение. Совершенно чужой мужчина обнимает меня, а мне приятно. Как я себя веду!»

Она остановилась возле стены, а он стал близко возле нее. Так близко, что его нос прикасался к ее носу и опять сказал:

– Позвони мне, пожалуйста, позвони!

Она уже вся трепетала, от его близости и странно ей не было стыдно стоять так близко возле него и чувствовать тепло его тела.

Вообще, Маша была застенчивая женщина, и общаться с мужчинами ей всегда было тяжело. Она вечно смущалась, не знала как себя вести, что говорить. А с этим нахалом ничего не надо говорить, совершенно не нужно думать, как себя вести. С ним просто хорошо и все. А он схватил ее руку, целуя каждый пальчик, твердил:

– Позвони мне, позвони, позвони…

Уже показался поезд, а он вдруг начал быстро говорить:

– Я работаю в полиции, мне пятьдесят лет, живу я в этом городе и я очень хочу с тобой еще встретиться. Приезжай, я буду ждать.

И когда Маша уже садилась в поезд, он схватил в охапку, развернул ее к себе и поцеловал в губы так, что у нее перехватило дыхание.

«Боже, не хочу уезжать. Как я не хочу уезжать!» – пронеслось в ее раскаленном мозгу.

Она насильно затащила себя в вагон, села у окна. Микеле гладил по стеклу, как будто гладил ее щеку и твердил:

– Позвони мне, позвони.

Поезд уже полчаса едет, а Маша вся еще там, на том чужом перроне, с тем чужим мужчиной. Щеки ее горели от его чудесных прикосновений, от его горячих поцелуев. Встревоженная его близостью она улыбалась:

– Вот такой вокзал для двоих.

Она думала:

«Конечно же, я ему не позвоню. Уж очень большое расстояние между нами – три часа ехать с двумя пересадками. Да и потом, ведь я замужняя женщина. Как я могу. Только очень жаль, что мой муж не такой, как этот чужой нахал».

Домой она вернулась перед ужином, быстро накрыла на стол. Муж встретил ее с постным лицом и дежурным поцелуйчиком холодными синими губами. А Маше вспомнился обжигающий, как огонь, поцелуй того мужчины на перроне. Муж даже не спросил, как она съездила. Молча сел за стол и начал есть свой инсалат. Маша, как могла, сама все рассказала.

– Ты знаешь, какой красивый город этот Сенигаллия! Ты бывал там когда-нибудь?

– Нет, я почти нигде не был, – кисло ответил Лука.

– Работу я не нашла. Уже поздно. Надо было ехать еще в феврале-марте, уже все места заняты.

Вот и весь их разговор за весь вечер. Маше хотелось рассказать, как там красиво, какое лазурное море и теплый уже песок. Сколько там огромных отелей и ресторанов, и сколько там цветов, буквально целое море. Но муж, быстро поев, включил телевизор и уткнулся в него. Маша с досадой пошла мыть посуду. Через час он пошел в спальню, надел облезлую пижаму, хотя Маша ему купила новую. Но новую нельзя, на запас, когда эта уже порвется на ниточки. Он обвязал шею косынкой, мол, больной, не трогать, и пошел спать. Маша заснуть не могла. Кровь бурлила в ней. Ее разбуженному телу хотелось ласки и тепла. Встревоженная близостью Микеле, она не могла успокоиться. А муж сопел под боком и хоть умри.

Утром позвонила Даша:

– Ма, я не хочу больше жить с этим жмотом.

– Что случилось, ласточка? – спросила встревоженная Маша.

– Ты ведь знаешь, у нас в доме только кухня и всем по спальне, а я хочу внизу сделать зал. Там хорошая пустая комната, нужно только мебели подкупить. Я хочу диван, столик маленький со стульями и большой ковер на пол. Я ему как это сказала, он вытаращил глаза и стал кричать, что у него нет столько денег. Жмот! Я же знаю, что у него есть деньги. Мне его адвокат сказала.

– Дарьюшка, – начала успокаивать Маша дочку. – Во-первых, нельзя сразу столько вещей у него просить. Ты должна понять, что у него воспитание такое – беречь деньги. Его родители всю жизнь прожили лишь бы как, лишь бы с голоду не умереть, зато у них в банке есть деньги. И его так же приучили. Он считает, что так и нужно жить. А во-вторых, не нужно на него кричать, деньги лучше просить в интимной обстановке.

– Так ты за него! – Даша бросила трубку.

Маша вздохнула. Ну что делать. Мы привыкли, чтобы все деньги уходили на жизнь. В России мы жили не богато, но в домах у всех все было для нормальной жизни. А у них в домах может быть лишь бы как, но если в банке есть деньги, ты человек. Ну, как ты объяснишь дочери, если она не может понять их уклада жизни.

Через два дня Даша позвонила и сказала:

– Ма, мы сегодня едем покупать диван и ковер, хочешь с нами?

– Конечно, хочу. И как тебе удалось раскрутить мужа? – спросила она, улыбаясь.

– Очень просто. Я собрала чемодан, взяла Димочку и пошла к дороге. Он побежал следом, выхватил чемодан и сразу же сказал:

– Дашенька, куплю все что хочешь, только не уезжай. Я просто умру без тебя и Димочки.

Маша улыбнулась:

– Моя ты ласточка, ну воюй.

* * *

Уже третий день Маша мучилась, позвонить Микеле или не позвонить. Позвонить или не позвонить.

«Как у Гамлета – быть или не быть?» – думала она.

Но на четвертый день все же позвонила ему.

– Микеле, чао. Это Маша.

– О, Маша! Чао, чао! Как дела? Ты где сейчас? – голос его звучал очень нежно и ласково.

– Микеле, мне нужна работа на побережье. Если ты поможешь мне ее найти, я приеду.

– О, конечно, конечно, аморе мио! – закричал он в трубку.

– Приезжай в субботу, я так хочу тебя снова целовать.

– Нахал, он и есть нахал, – улыбнулась Маша.

– Чао, чао, аморе! – сказал Микеле.

Маша положила трубку и вдруг ожила. Она увидела, что небо уже совсем по-весеннему голубое, что уже щебечут ласточки, а соседний дворик покрылся зеленым бархатом.

Но тут же она подумала:

«А мужу что я скажу? Так и скажу, что поехала смотреть работу», – решила она. Вечером вернулся ссутулившийся от усталости Лука:

Выйти замуж за иностранца

Подняться наверх