Читать книгу Убойная стрела Амура - Валентина Андреева - Страница 4

Это было сказочное утро! От золотых солнечных лучей, потоком льющихся в два высоких узких окна, невольно щурились глаза. Небо того же легкого голубого цвета, что и тканевые портьеры, курчавилось маленькими облачками. Точь-в-точь белые овечки на пасторали. Все это утреннее великолепие прекрасно вписывалось в общую обстановку комнаты. Белое с голубым, плюс позолота. Воображение дорисовывало картину за окном холмами, группами кудрявых деревьев…

На своей кровати под однобоким балдахином завозилась Наташка:

– Что? Труба зовет? Который час?

– Двенадцать, сударыня, – с удовольствием сказала я, подмигнув вечно бодрствующему на часах Купидону.

Возня на кровати усилилась и из-под одеяла высунулась Наташкина голова:

– Бли-ин! Счастье-то какое! Завтрак не надо готовить. Ой, я так хорошо выспалась… – Подруга со вкусом зевнула и потянулась. – Честное слово, первый раз так качественно дрыхла на новом месте. Ты чего блаженно улыбаешься?

Разговаривать не хотелось. Не отвечая, я кивнула головой в сторону окон, приглашая Наташку полюбоваться очень добрым утром.

– Фига себе! А как это тебе удалось так удачно открыть портьеры? Шторами их даже неудобно называть.

– А я их и не открывала, – удалось мне выдавить сквозь зубы, продолжая улыбаться и щуриться.

– А кто ж их открыл? – озадачилась Наташка. – Ну никакого налета романтичности у девушки! Могла бы соврать насчет легкой на ноги служанки.

– Да что ты ко мне цепляешься? – Щуриться я перестала, потому что сменила точку зрения – сфокусировала взгляд на Наташке. Солнце из нее никакое. Но я по-прежнему улыбалась. Конкретно – утру в стиле рококо.

Наташка ничего не ответила, быстро соскочила с кровати, босиком прошлепала к входной двери и подергала ручку.

– Интере-есно! Дверь закрыта, а окна голые… Кто это сделал?

– Наверное, Полина.

Моя улыбка погасла, поскольку к вопросам быта она не имела никакого отношения.

– Ну да. Просочилась через закрытую дверь, в замочной скважине которой с ночи торчит ключ. Вот, смотри: ломлюсь наружу, а не получается. А теперь поворачиваю ключ и… тоже не получается!

– Дверь вовнутрь открывается.

– Сама догадалась. Фига себе! Стоило к двери подойти, сразу гости нарисовались. Доброе утро, девушки! Проходите, не стесняйтесь, мы сейчас. Ир, хватит балдеть. Лилиане Сергеевне из Копенгагена спалось хуже, чем нам. Вот она раньше нас и вскочила. Я думаю, ничего страшного в том, что встречаем вас в пижамах, нет.

– Привет!

Ляна бодро прошла к окнам и обернулась. Следом за ней шла приятная молодая женщина, с рыжеватыми волосами, собранными на затылке в замысловатое переплетение. Прическа открывала красивую шею. Как мне показалось, женщина была несколько смущена.

– Знакомьтесь – моя младшая подруга детства Оля. В официальной обстановке Ольга Леонтьевна – владелица этого роскошного дворца. Оль, та особа, что босиком торчит у двери и не сообразит ее закрыть, моя Натали или Наташа. А та, что пытается встать с кровати, запутавшись в одеяле, – Ирина. Я их обожаю. Девушки, соберитесь с мыслями и подтвердите, что вчера вам обеспечили достойную встречу. Накормили, напоили и спать уложили.

– Могу подтвердить достойную встречу, но мы никого не объедали. Как-то не хотелось. В принципе, спать мы себя тоже сами уложили, – охотно пояснила Наташка. – Тем не менее надо поблагодарить Полину…

– Какую Полину? – живо поинтересовалась Ольга. – У меня в штате нет ни одной Полины.

Я решила предупредить грядущее Наташкино выступление, которое должно было убедить присутствующих, что она всегда в своем уме и провалами памяти, как некоторые администраторы, не страдает.

– Возможно, девушка спросонья просто забыла, как ее зовут. Но ведь это не сложно проверить – кто из обслуживающего персонала ночью дежурил по дворцу?

– В том-то и дело, что никто. – Ольга нервно поправила рукой прядь волос. – Здание было закрыто, ключи находились у меня до сегодняшнего утра, когда я передала их дворецкому. Вам с вечера была приготовлена комната во флигеле… Ничего не понимаю. Вы можете описать эту девицу?

– На ней было длиннющее подобие халата. – Наташка впала в замешательство. – И на фига таскать такую хламиду? Только спотыкаться. Лицо… Право слово, лица не помню.

– Но оно было очень бледное, – продолжила я описание Полины. – Очевидно, не успела смыть пудру. В стиле рококо… ко. Еще, кажется, следовало быть искусственному румянцу на щеках и какой-нибудь мухе… В смысле, мушке. Насколько мне известно, вначале эти рукотворные насекомые использовались как средство маскировки прыщей… Господи, я тоже не помню ее лица!

– А мы с Володей его вообще не видели. Он, по-моему, в силу специфики своей работы и семейной жизни вынужден обращать внимание исключительно на дорожные знаки. Жена так воспитала. Сразу вещи наших девушек подхватил и… почти тут же бросил. На выход тоже летел, не оглядываясь. А я вообще оставалась на улице. Но, уверяю тебя, наших девушек действительно встречали. Только не знаю, кто.

– Подождите, ведь есть еще госпожа Мухатская! – обрадовалась я. – Она-то уж точно все знает.

– Да к этой Мухаткиной даже на козе не подъедешь, – вяло отмахнулась Ляна. – Мы ее только что видели внизу – завтракала в одиночестве и на полном серьезе заявила, что лично ее никто не встречал. Оль, как она сказала?

– «Из ничего чего не бывает»… – Ольга очередной раз поправила выпавшую прядку волос и нахмурилась: – Да бог с ней, с Мухаткиной. Думаю, она в силу своей должности и профессии просто выпендривается. Или слишком хорошо вошла в роль. Наверное, это правильно. Пусть спокойно занимается своим делом. Хорошо спали?

Нахмуренные брови Ольги разгладились, появившаяся на лице задорная улыбка украсила приятное лицо. Мы с Наташкой переглянулись и дружно кивнули, соглашаясь с тем, что спалось нам замечательно.

– А вот я почти не спала. Переволновалась. Все из-за этого открытия, скорее бы оно открылось. Ну что, завтракать? Лучше у меня. На кухне запарка – готовятся встречать первую партию туристов. – Ольга взглянула на часы. – К двум подъедут. Сейчас у них обзорная экскурсия по Великим Лукам. Вы приводите себя в порядок, а мы с Ляной вас на выходе подождем. Спуститесь по парадной лестнице. Погода сегодня – чудо. Да! В номере ничего убирать не надо.

– А ключ?

Судя по тону, подруге не хотелось с ним расставаться.

– Если не боитесь потерять, можете взять с собой. Но я бы посоветовала сдать его дворецкому. Вторые ключи от номеров только у горничных, а это очень честные люди.

Через полчаса мы с Наташкой спускались вниз. Достаточно медленно, поскольку глазели по сторонам. На площадке нашего этажа между лестничными маршами имелась неглубокая ниша, украшенная скульптурами Аполлона и Афродиты. Сравнение с прекрасной и довольно плотной красавицей было не в нашу пользу. Хотя бы и в возрастном плане. Наше время пребывания в этом мире ограничено, ее – нет. Вечный эталон вечной молодости и своеобразной красоты. На стенах лестничных пролетов висели картины в резных позолоченных рамах. В основном это были портреты – наверняка результат творчества современных художников, умело «состаривших» полотна. Но как бы там ни было, лица героев картин казались живыми. Мне вдруг пришло в голову, что все эти люди вместе со своими любимыми собаками жили когда-то здесь полноценной жизнью, не задумываясь о быстротечности времени. Любили, ненавидели, кому-то завидовали, к кому-то были равнодушны. О чем-то мечтали, на что-то надеялись, теряли и обретали…

– Несчастные, у них даже телевизора КВН не было, – вздохнула Наташка. – И ведь обходились без всяких там сериалов. Впрочем, мы с тобой тоже без них обходимся. Да и что это за жизнь – от одной серии до другой! Своих забот по горло, на фига переживать за чужие, да еще выдуманные? Ир, хватит сочувствовать дворянскому сословию. Оно хорошо пожило. Почти со всеми удобствами. Лянка от голода озвереет.

Наташка потащила меня вниз в солнечный холл, и все бы ничего, но сбегая по ступенькам, я из упрямства все-таки бросала мимолетные взгляды на полотна. Загреметь по ступенькам к подножию лестницы мне не позволил инстинкт сохранения себя в оригинале, то бишь такой, какой сюда приехала. Свободной рукой я схватилась за резные перила с затейливыми завитушками по бокам, а вторую, зажатую в клещи Наташкиной дружеской рукой, с силой рванула на себя. В конце концов это моя собственность. Не могу сказать, что уселась на ступеньку удобно и безболезненно, но все же лучше, чем Наташка. Я сразу поняла, почему нельзя резко тормозить на скоростной дороге на полном ходу. Лучше один раз увидеть в смягченном варианте… Прежде чем присесть неподалеку от меня, подругу развернуло и припечатало к стене, по которой она мирно и съехала на ступеньки, ухитрившись занять сразу несколько. Какое-то время она на меня любовалась. А я таращила глаза на висевший немного в стороне от Наташкиной головы портрет. Наверное, мой взгляд был достаточно безумен, подруга поняла его по-своему. В буквальном смысле не желала ничего лишнего на свою голову, поэтому не стала тратить время на подъем. Просто довольно шустро отползла ко мне. Так мы и сидели, как в кинотеатре, она пониже, я повыше, и теперь уже вместе таращились на портрет Полины…

Не могу сказать, что ее хламида тускло-бордового цвета с вкраплением золотых завитушек выглядела новее, чем сегодняшней ночью. И она по-прежнему нуждалась в отделке горностаем. Просто рисованным – по памяти. Волосы Полины, сидевшей в кресле, русыми волнами струились вниз. Лежащий у нее на коленях парик, несмотря на украшение в виде корзины с фруктами, значительно им проигрывал. Со всей очевидностью, девушке на портрете было холодно. Хламиду она натянула, чтобы согреться. Под ней было серовато-голубое платье, украшенное тонкими кружевами. Кусочек его виднелся между полами хламиды и из задравшегося широкого рукава. Рука безвольно лежала на столе рядом с затейливой шкатулкой с открытой крышкой. Шкатулка, кажется, была пуста. Наверное, художнику надоело детально выписывать это чудо в стиле рококо и заполнять ее драгоценным содержимым он не стал.

Выражение лица Полины точному определению не поддавалось. Радости, легкого кокетства в духе все того же рококо в нем определенно не наблюдалось, горя – тоже. Корзина с фруктами выглядела счастливее. В обладательнице этого шедевра угадывались обреченность и покорность неласковой судьбе. Под стать ей был и фон картины. Никакого истинного «рококошества» в пейзаже за высоким окном. Печальное небо, печальные холмы и пышные, но грустные деревья.

– К-как д-думаешь, сколько этой девушке лет? – не сводя глаз с портрета, спросила Наташка.

– Так долго не живут, – тихо ответила я.

– Ну что вы там уселись?!

Голос Ляны показался очень резким. Меня невольно передернуло, тем более что мое внимание на картине привлекли часы с хитроватым амуром – не очень похожие на те, что стояли в нашей комнате. Амур явно вознамерился поразить кого-то странной стрелой из странного лука. А вот располагались эти часы на каминной полке – точной копии нашей – справа от столика, у которого сидела Полина.

– Не ори, – слишком спокойно ответила со своих ступенек развития событий Наташка. – Не надо орать. Здесь не зал заседаний думы. Сидим себе и сидим. Если тебя не затруднит, пригласи свою Ольгу Леонтьевну. Мы только что обнаружили доказательство вечной жизни.

– Это у вас от голода. После завтрака пройдет.

Наташка помотала головой, не допуская и мысли о таком исходе.

– Петр Александрови-ич! – крикнула Ляна, не оборачиваясь. – Будьте добры, попросите Ольгу Леонтьевну вернуться.

Ольга вернулась не одна, а в окружении целого хоровода молодежи, одетой по моде XVIII века, но общавшейся между собой без всякого «плезира». Исключительно на современном сленге. На нас никто внимания не обращал. Правильно Наташка сказала – «сидим себе и сидим». Оживленная толпа тут же рассыпалась в разные стороны, два молодых человека, не хуже горных козлов, пронеслись вверх по лестнице мимо нас. Лицо Ольги было очень радостным, просто лучилось довольством. Когда Ляна обратила ее внимание на наше «заседание», она подняла голову и помахала нам рукой, предлагая спускаться дальше. Не тратя времени на слова, Наташка поманила ее. Ляна что-то прошептала ей на ухо, и они обе прыснули со смеху. Но к лестнице все же направились. У сборной команды святой инквизиции физиономии были, пожалуй, подобрее, чем у нас с Натальей. А кому понравится, когда из него искусственным образом моделируют идиота? Или идиотку. Их во всем мире и без нас достаточно.

– Значит так! – Наташка по-деловому шлепнула себя ладонями по коленкам, после чего решительным жестом указала на картину, благодаря которой мы «тормознулись». – Это девушка Полина!

Все еще улыбающаяся парочка взглянула в направлении, указанном Натальей, и тандем распался. Ляна продолжала по-дурацки улыбаться, а вот лицо Ольги мигом посерьезнело и вытянулось. В считанные секунды она приобрела вид идиотки, которой в мире как раз и не хватало для ровного счета.

– Откуда вы знаете, что даму зовут Полина? И кто опять повесил сюда эту картину? Куда дели «Нимфу»? Нет, это, пожалуй, уж слишком! Петр Александрович!!! Впрочем, до него не докричишься, он из вазона окурки вытаскивает. Какой-то негодяй накидал. Ребята! Есть кто-нибудь наверху?

– Есть! – отозвался звонкий молодой голос, а следом с париком в руке прискакал и его обладатель в ливрее. – Чего, сударыня, изволите?

– Даня, найди себе подмогу, и немедленно снимите отсюда эту картину. Отнесете на третий этаж. Подожди… – Ольга Леонтьевна порылась в кармане, достала ключ и протянула юноше: – Оставите ее опять в кладовой. Она, слава богу, заселяться не будет. Двери закроете, ключ вернешь мне. И передай своим шутникам, что я эти проделки с картиной так просто не оставлю. Мне не смешно!

– Ольга Леонтьевна!..

– Я не хочу слушать никаких оправданий! И прекрати подметать париком ковровую дорожку! Дамы, будьте так добры, освободите ступеньки. Приглашаю вас в конце концов позавтракать.

Губы Ольги Леонтьевны дрожали. То ли от злости, то ли от обиды. Она с достоинством понесла себя вниз. Ляна все еще продолжала улыбаться, но как-то недоверчиво.

– Ир, о нас с тобой заботятся или просто выгоняют отсюда? – громко поинтересовалась Наташка.

– Пойдем, обсудим ответ на этот вопрос на свежем воздухе, – вздохнула я.

– Конечно же заботятся, – влез в наши переговоры багровый от невысказанных директрисе претензий Даниил. – Сорвется картина, пришибет на месте, как в прошлый раз Черного монаха, мало не покажется. Никита! – крикнул он очередному ливрейному пареньку, показавшемуся в холле. – Позови Киселя со стремянкой, надо эту бабу наверх запереть. Узнаю, кто ее опять повесил – убью. И скажи Аньке, пусть поищет «Нимфу». Не найдет, сама вместо нее здесь висеть будет!

– Меня за флейтой послали! – пытался отделаться от поручения Никита.

– Да мне по фигу! Мало ли куда тебя посылали за твою жизнь. Не во все же места бегал. Это приказ Кречетниковой, понял?! Выполняй!

– Кажется, мы и вправду здесь лишние! – Наташка бодро вскочила на ноги и помогла встать мне. Хорошо, что воротник блузона крепкий, только слегка треснул. – Лилиана Сергеевна, если хочешь окончательно расслабиться и получить удовольствие от более тесного общения с искусством, как Черный монах, то, пожалуйста, без нас. Двинут картиной в лоб, толком и порадоваться не придется. Интересно, здесь где-нибудь вывешены правила техники безопасности? Вот как при работе башенного крана: «Не стой под стрелой!» Очень доходчиво – «башню» снесет.

Довольно шустро мы спустились вниз и выскочили из дворцовых покоев. Ольги в поле зрения не наблюдалось. Опомнившаяся Ляна, не дав нам с Наташкой в полной мере налюбоваться внешним видом дворца и прилегающей к нему территории, потащила нас в сторону, бормоча проклятия в адрес каких-то придурков. Я только успела заметить неработающий фонтан с веселыми русалками, изящными ручками поддерживающими игривого морского конька. И какого-то мужика в зеленом рабочем комбинезоне и резиновых сапогах. Он плевался и пытался вытащить что-то из середины фонтана. Скорее всего, это и был Кисель, погрязший в искусстве другого рода.

Мы торопливо шагали мимо аккуратно подстриженных газонов, рабаток с весенним набором цветов – цветущими тюльпанами, нарциссами и мускари к утопающему в кустах сирени двухэтажному домику. Лянка все еще чертыхалась, и мы не стали приставать с вопросами, пусть выговорится. Очарование прекрасного утра окончательно развеялось. Я подумала о том, что утренники на нашей даче ничуть не хуже.

При входе во флигель замешкались – у Ляны слетел с ноги шлепанец, и она, шарахаясь из стороны в сторону, возила его босой ногой по площадке крыльца, пытаясь вернуть беглеца на место. Взглянув на Наташку и предусмотрительно шагнув назад, чтобы не мешать Ляне, я поняла, что подруга такого же мнения в плане сравнительного анализа утренних часов. Правда, это поставило меня в крайне неудобное положение – на чужую ногу. В мужском ботинке. Но ненадолго. Дальше все произошло так быстро, что я опомнилась только в кустах сирени в компании с посторонним мне мужчиной. Тот краткий момент, когда именно я, падая, прихватила его с собой, совершенно не помню. Не исключено, что неосознанно пыталась смягчить свое падение. Да и зачем нормальному человеку ни с того ни с сего по собственной инициативе нырять в кусты? Из солидарности? С совершенно посторонней ему чумичкой?

– О, блин! Опять ободраж! – возмутилась Наташка. – Ну, ты видишь, что делается?!

Вопрос подруги адресовался Ляне, потерявшей интерес к своему шлепанцу. Она ничего не ответила, зато скинула с ноги и второй.

– Ир, отпусти молодого человека, зачем он тебе сейчас нужен?

Я моментально отцепилась от белой в серенькую полосочку мужской рубашки. И даже отряхнула ладони. Успев подумать и решить, стоит ли предлагать человеку свою помощь в пришивании оторванных от нее пуговиц. Не стоит – их теперь вряд ли найдешь. Наверняка у него не одна рубашка. Проще одеть другую.

– Иван, что случилось?

Прямо босиком Ляна шагнула с крыльца, намереваясь влезть в нашу компанию третьей. Но опомнилась и вернулась за шлепанцами.

Только тут я взглянула на незнакомца. Впрочем, своеобразным образом нас уже представили друг другу.

– Нога-а-а… – проскрипел Иван. Его лицо я бы приятным не назвала. Может быть оттого, что оно было перекошено. Кажется, от боли. Да еще эта модная бородка…

– Стой там! – приказала Ляне Наташка. – Сама разберусь. Иван, у тебя везде ноги. Свои и чужие. Какая именно досаждает? Та, которую потираешь, или та у которой ботинок смотрит не туда, куда надо? Ир, выползай из кустов вместе со своими ногами, только путаницу создаешь. И осторожно.

Я немедленно подчинилась. Иван болезненно крякнул, но на этом его страдания и закончились. Он, а следом и Наталья с Ляной вздохнули с облегчением. Ни перелома, ни вывиха, ни ушиба. Просто я прищемила парню ногу, зажав ее в неудобном положении.

– Тебе, Ванечка, явно не везет, – мягко посочувствовала ему Ляна, помогая встать. – Плечо-то хоть поджило?

– Да все нормально, Лилиана Сергеевна. Черному монаху положено страдать. Ирина, надеюсь, разрешите к вам так обращаться, извините меня за этот неприятный инцидент.

Разумеется, я разрешила. Тем более что речь о пришивании оторванных пуговиц вообще не шла. Подумаешь, слетала в кусты без особого для себя ущерба. Да и молодой человек довольной симпатичный.