Читать книгу Таблетка от инфаркта. Часть 1. Избавление от страхов методом «Дойти до дна» - Валентина Кляйн - Страница 2

Элла: «Валя, посмотри на мои руки, они уже восемь дней подряд трясутся. Вот, глянь. Видишь, как дрожат? Когда я по телевизору увидела, что совсем недалеко от нас началась война, у меня был шок. Меня бьет озноб изнутри теперь постоянно. Я в ужасе представляю, что в крышу спальни, где спят мои дети, может прилететь снаряд. Панические атаки, которые были когда-то давно, не просто снова вернулись, а кажется, что я все время теперь нахожусь в этом состоянии кошмара без перерыва. А ты почувствовала, как три дня назад, поздно вечером у нас в Сочи было землетрясение?

У меня первая мысль была, что это началась бомбежка. Мужа дома не было, я кинулась в спальню к детям. Потом, вглядываясь в темное окно, поняла, что это не от взрывов трясет. Валя, я была счастлива, что это лишь землетрясение! Ты представляешь – радоваться землетрясению! Я загнала себя своими страхами в какую-то черноту и мечусь в ней, не видя выхода.

Я боюсь, что доведу себя до инсульта или инфаркта. Наверное, мне нужны антидепрессанты, ты можешь мне их выписать? Мне кажется, что сейчас почти все мои знакомые их принимают…»

Глядя на Эллу, я сама испытывала легкий шок от такой резкой перемены. Последний раз я видела ее пару месяцев назад у себя на консультации. Я запомнила ее стильной, стройной, тонкие красивые черты лица, плавные движения тела, любительница исключительно брендовых вещей, 2 личных водителя, недавно обучалась на курсах стилистов и размышляла о выпуске своей дизайнерской одежды.

А сегодня все было по-другому. Казалось, что волосы не расчесаны примерно неделю. Из хвоста торчали клочья волос, настолько нарушающие симметрию очертания головы, что торчащие пучки прически не входили в экран моего планшета. Элла, даже находясь со мной в одном городе, решилась лишь на видеоконсультацию, объясняя это тем, что вдруг война, а ее нет рядом с ее детками. Ее тело беспрерывно ерзало, словно что-то корежило его изнутри. Она почесывалась, подергивалась, не могла спокойно сидеть на стуле. Хоть внешне это и может быть похоже на ломку наркомана, но не с данной клиенткой. Наркотиков Элла никогда не принимала.

Валентина: Антидепрессанты, на мой взгляд, оправданны в крайних случаях, например, если человек начинает быть опасным для себя или окружающих, если он одержим мыслью вот прямо сейчас выйти в окно или начались галлюцинации, тогда, я согласна, надо быстро «выключить» психику, чтобы выиграть время и «перезапустить программу». Либо если у человека нет финансовой возможности обратиться за психотерапией. Но ты сейчас уже здесь, у меня на консультации.

Таблетка от зубной боли не заменит поход к стоматологу.

Антидепрессант не уберет душевную рану.

Элла, тебе сейчас быстро, за 30 минут, может помочь одна психотерапевтическая методика, называется «Дойти до дна». Я думаю, что с вероятностью 95 % она за один раз уберет твой ужас, твои дрожащие руки, одержимость мыслями о войне.

Элла: Валя, ты не понимаешь! Как ты можешь сделать так, чтобы меня не трясло? Ты что, войну можешь остановить? Что бы мы с тобой сейчас ни сделали, какой бы метод ни применили, это ничего по факту не изменит! Я видела бомбежки, я видела детей, которые спят на земле…

Все мои подруги уже пьют антидепрессанты. Мне кажется, что ты тоже их принимаешь, просто не признаешься… Невозможно быть такой спокойной при нынешней обстановке в стране. Я была ошарашена, когда в начале консультации увидела тебя улыбающуюся… Я так давно не видела улыбок людей… Ты что, в каком-то другом мире живешь? Может, куришь что-то успокоительное, признавайся?

Элла улыбнулась после своей то ли шутки, то ли сарказма.

Валентина: Давай так договоримся: сегодня делаем метод «Дойти до дна», и я приглашаю тебя на следующую встречу не через неделю, как обычно я назначаю график, а буквально через 4 дня. Если на следующей консультации мы с тобой увидим, что тебе не полегчало, то я порекомендую тебе психиатра, с которым ты обсудишь назначение антидепрессантов. Договорились?

Элла: Что делать-то надо?

Валентина: Сначала я тебе должна объяснить суть метода, что будет сейчас происходить. Это займет минут 5. Потом, если получаю твое согласие, действуем.

Элла: Хорошо, объясни.

Валентина: Представь, что твой ужас – это темный пугающий погреб непонятной глубины. У каждого человека много таких погребов в Душе. На каждой крышке нам нужно написать конкретные названия страхов. На одной крышке, например, надпись «Я боюсь измены мужа», на другой крышке – «Боюсь войны», на третьей – «Страшно остаться без денег» и так далее.

Обычно крышки этих погребов закрыты. То есть мы живем спокойно, в принципе, понимаем, что в мире идут войны, но мы не думаем об этом круглосуточно.

Но иногда происходят какие-то события, срабатывают какие-то триггеры (пусковые механизмы) внутри нас, и крышка взлетает. Страх активизируется. Например, ты видишь новости по телевизору, слышишь какую-то фразу, кадр фотографии или фрагмент видео, который вышибает твою психику, крышка погреба вылетает, и ты туда начинаешь падать.

Начинается паника, истерическое поведение, логика выключается, аргументы не помогают, успокоения близких не действуют.

Метод «Дойти до дна» заключается в том, что мы не убегаем от погреба, а наоборот. Я беру тебя за руку, включаю фонарик, и мы вместе начинаем спускаться в твой погреб по одной ступеньке.

Я буду задавать тебе один и тот же вопрос, который может тебе казаться издевательским и жестоким: что будет в самом худшем случае и как ты с этим будешь справляться? Ты пару минут отвечаешь, эмоционально это проживаешь.

То есть спустились на одну ступеньку в погреб, сели, посидели, адаптировались на ней.

Далее снова тот же вопрос: а еще хуже что-то может быть? Спустились на вторую ступеньку, снова осмотрелись, что тут вокруг.

И так мы будем спускаться все ниже и ниже, пока не дойдем до самого дна твоего страха. Может быть, будет у тебя 5 ступенек, а может быть, и 25, неизвестно пока.

В какой-то момент ты почувствуешь уже твердь под ногами, что хуже уже просто некуда. И только тогда мы вместе вылезаем из этого погреба, берем лопаты и засыпаем его землей.

В этот погреб в будущем ты уже никогда упасть не сможешь, даже если захочешь. Этот страх будет ликвидирован раз и навсегда.

Например, если засыпали погреб под названием «Боюсь измены мужа», то после при мысли об этом или при реальной измене ты можешь испытывать обиду, горечь, злость и так далее, то есть любую гамму эмоций, кроме страха. Испугаться ты уже не сможешь.

Что-нибудь понятно? Или слишком много информации? Запутала тебя сейчас?

Элла: Я поняла. Но не очень верю в это.

Валентина: Недоверие человека для метода «Дойти до дна» не имеет никакого значения. Есть техники, для которых вера и настрой клиента действительно кардинально важны, но для данной техники – абсолютно никакой разницы. Мне нужно только твое согласие, а дальше моя задача. Работаем?

Элла: Я чувствую себя сейчас как у хирурга, который говорит: «Подпишите согласие на операцию», и я подписываюсь, не очень понимая, под чем, но другого варианта все равно нет.

Элла поморщилась, правильно чувствуя, что ничего приятного сейчас не будет, и кивнула головой.

Ох, как же она права сейчас про хирурга.

Метод «Дойти до дна» мне видится аналогичным дефибриллятору. Помните, в кино это такой прибор, похожий на два утюга, которые кладут на грудь человека, у которого остановилось сердце, и дают разряд, чтобы оно снова начало биться.

Техника «Дойти до дна» относится к шоковой психотерапии. Это скорая помощь – реанимация в чистом виде, только не для тела, а для Души.

Быстро, глубоко, больно и очень эффективно. Как разряд дефибриллятора, но с гарантированным результатом.

Валентина: Прежде чем начать, важно пояснить один момент. Твой страх войны касается только будущего? Или же в прошлом у тебя были события, связанные с данной темой?

Элла: Не поняла. Что ты имеешь в виду?

Валентина: Все страхи можно условно разделить на две группы: страхи, связанные с прошлым травматичным опытом, и страхи исключительного будущего. Например, если человек боится змей, но его никогда в реальности змея не кусала, не нападала, не кусала на его глазах кого-то другого, то это страх исключительно будущего. И для него метод «Дойти до дна» идеально подходит. Если же в прошлом были личные истории со змеями, то метод «Дойти до дна» малоэффективен. Здесь лучше работать совсем другим методом – ДПДГ, но о нем поговорим позже.

Про войну: были ли у тебя личные события в прошлом? Может быть, брат служил в «горячих точках»? Или муж контрактником был когда-то и ты переживала за него? Или твой дядя погиб в Афганистане? Или видела похороны какого-нибудь соседа, который вернулся из Чечни в гробу, и тому подобное?

Элла: Нет, ничего такого не было. Ну, разве что я фильмы про войну видела и на парад 9 мая много раз ходила.

Валентина: Хорошо, значит, личных историй нет. Отлично. Тогда считаем, что твой страх войны – это исключительно страх будущего. Тогда метод «Дойти до дна» подходит лучше всего.

Еще очень важно, что именно активизировало твой страх? Это могут быть фотография, конкретное слово, фрагмент видео. Нам нужно найти триггер, то есть пусковой механизм, который включил твой ужас. Откуда такой страх войны?

Элла: Ну я же не слепая. Я смотрю телевизор, и во всех соцсетях сейчас сыплются проклятия. Людей захлестывает ненависть друг к другу. Одна моя подруга уже прекратила со мной общаться на идеологической почве.

Валентина: Как часто ты смотришь телевизор и Интернет сейчас?

Элла: В смысле? Всегда смотрю.

Валентина: Раз в день? 20 раз в день? Вообще дома не выключаешь телевизор и он фоново идет всегда?

Элла: Я читаю в Интернете новости, ну, может быть, каждые минут 15.

Валентина: Хорошо. Поняла. Значит, твой триггер, твоя кнопка «включить внутренний ужас» – это новости о войне по Интернету. Вернемся к этому позже.

Тогда начнем.

Что будет в самом худшем случае?

Элла: Ну и вопрос у тебя. В самом худшем случае мы все умрем.

Валентина: Ай да молодец, схалявить хочешь. Вместо того чтобы спускаться в погреб по одной ступеньке и адаптироваться на каждой, твоя Душа пытается сделать быстрое сальто на дно. Но так не работает. Давай сначала. Вот ты сейчас сидишь у себя дома. Что будет в худшем случае сегодня? Завтра? В течение недели?

Элла: Начнется война здесь, у нас в Сочи.

Валентина: Хорошо. Давай тут остановимся. Представь, что так и произошло. Началась война. И она уже в нашем городе. Прямо погрузись в это. Опиши, как все происходит? Где ты в это время находишься? Где твой муж? Где дети? Как ты узнала, что сейчас в Сочи началась война?

Элла: Я не знаю. Я не хочу этого представлять. Просто темнота. Мне хочется закрыть лицо руками и ничего не представлять. Это ужас.

Валентина: Понимаю тебя. На дно своего погреба сам добровольно никто не хочет спускаться. Но лучше 30 минут потратить на это и отпустить страх навсегда, чем месяцами жить в кошмаре.

Как ты узнала, что в Сочи началась война? Представляй, фантазируй, прокручивай дальше следующий кадр этого видеофильма. Наша задача – замороженную от ужаса фотографию трагедии превратить в видеофильм и досмотреть его до конца.

Элла: Хорошо. Ну, допустим, мужа дома нет. Младший сын со мной, в квартире. Старшая дочь в школе. Началась бомбежка, я вижу из окна и слышу взрывы. Дырявые многоэтажки, кругом все горит, гул, грохот, пыль, крики.

Валентина: Хорошо. Представь, что именно так все и происходит. Разреши себе хотя бы полминутки прожить это все.

Что происходит дальше?

Элла: Не знаю. Я не могу представить.

Валентина: Прошли сутки. Где сейчас муж? Старшая дочь из школы смогла добраться до тебя? Бомбежка еще продолжается?

Элла: Мужу удалось доехать до школы, он вместе с дочерью. Но добраться до дома у них пока не получилось. Взрывов уже меньше. Но где-то далеко я слышу, что обстрелы еще продолжаются.

Валентина: Хорошо. Что дальше происходит?

Элла: Я не знаю. Может быть, все закончится, а может быть, и нет.

Валентина: А в худшем случае как будут разворачиваться события? Наша задача – не выпрыгивать из погреба раньше времени, а идти до самого твоего дна страхов.

Элла: В худшем случае война продолжается.

Валентина: Представь, что прошла неделя. Где ты сейчас? Где семья? Что происходит?

Элла: Оба ребенка уже со мной. Муж ушел на войну. Мы не выходим из дома. Кругом разруха. Началось мародерство. Бомбежек уже нет, но в дома вламываются, отбирают все, что можно отобрать, беспредельничают, если кто-то пытается сопротивляться.

Валентина: Прошло две недели. Что сейчас происходит? Что-то изменилось или все так же? Есть новости от мужа? В доме есть еще еда? Ваш дом цел? Вы живете втроем или еще с какими-то родственниками?

Элла: От мужа нет новостей. Я не знаю, жив он еще или нет. Мародерство продолжается. Еда еще есть в доме, но уже заканчивается. Родители мужа живут с нами вместе. Кругом разруха и паника.

Валентина: Что дальше происходит? Сколько времени так все продлится?

Элла: Я не знаю, что дальше делать. Я в полной растерянности. Надо куда-то бежать, но куда – не понятно. Наверное, нужно бежать в Ереван. Там у мужа живут друзья, они могут приютить нас с детьми.

Валентина: Представь, что так все и происходит. Что именно ты делаешь? Как пытаешься добраться до Еревана?

Элла: Мы туда улетели. А может быть, и нет. Вдруг аэропорт взорвали, и нам не удалось.

Валентина: А в худшем случае улетели? Или остались в Сочи? Какой из этих вариантов тебе кажется страшнее?

Элла: В самом худшем случае мы подъезжали к аэропорту, и на наших глазах его взорвали. Я стою, держу ребятишек за руки и сумку с вещами и плачу.

Элла начала плакать. Непроизвольно у меня тоже покатились слезы.

Валентина: Хорошо. Давай остановимся на несколько секунд в этом кадре. Дыши. Не забывай дышать. Ты сейчас замерла и почти не двигаешься, сидя у меня в кресле.

Элла вытерла слезы салфеткой.

Валентина: Что дальше ты будешь делать? В аэропорт вы поехали втроем или с родителями мужа? Куда дальше двинешься?

Элла: Нет, родственники мужа остались жить в Сочи, отказались уезжать. Они пожилые люди и сказали, что умирать будут в городе, где прожили всю свою жизнь. Они отказываются покидать свой дом. Наверное, я буду пытаться перебраться через границу Абхазии, чтобы уже оттуда куда-то бежать.

Валентина: Хорошо. Удается ли это вам сделать? Есть ли новости от мужа? Жив ли он?

Элла: От мужа нет новостей, но я чувствую, что сейчас жив. На границе безумная очередь. Люди стоят по несколько дней. Еды нет. Мы спим ночью на земле. Мне очень страшно, и я до конца не могу поверить, что все это происходит со мной. Это какой-то ужасный фильм, который превратился в реальность.

Валентина: Представь, что прошел месяц. Где вы сейчас? Что происходит?

Элла: Мы уже в Ереване, живем в квартире друзей мужа.

Валентина: Как друзья относятся к тому, что вы у них живете? Есть ли новости из Сочи? Закончилась ли война?

Элла: Ну, если в худшем случае, то не закончилась, а, скорее все, раскручивается в еще больший хаос. Хозяева квартиры не очень довольны, конечно, что мы у них живем, но куда деваться, терпят нас.

Валентина: Хорошо. Представь, что прошло еще полгода. Какие изменения? Чем ты занимаешься? Работаешь ли, где именно? Дети пошли в садик, в школу?

Элла: Да, нам дали жилье для беженцев. Я пошла работать посудомойкой, мыть пол. В общем, меня берут только на самые низкооплачиваемые грязные работы. Старшая дочь пошла в школу. Младший сын – в детский сад.

Я записываю все ключевые фразы, которые мне говорит клиентка.

Валентина: Есть ли новости от мужа? Приехал ли он к вам?

Элла: Нет новостей. Но я чувствую, что он уже не живой.

Валентина: То есть без вести пропавший?

Элла: Ну, наверное.

Валентина: Как дальше разворачиваются события? Возвращаешься ли ты в свой родной город? Меняется ли что в твоей жизни дальше?

Элла: Нет, мы остаемся жить в Ереване навсегда. Я так напугана этими ужасами бомбежки, что решаю никогда больше не возвращаться в Сочи. Ничего не меняется. Так все и останется.

Валентина: На какой период времени?

Элла: Не знаю. Навсегда.

Валентина: Навсегда – это на сколько? Представь, что прошло 5 лет. Тебе уже 42 года. Старшей дочери посчитай сколько? 15 лет. Представь, она уже подросток. Сыну посчитай, сколько лет? 8 лет исполнится. Что-то меняется в твоей жизни? Ты по-прежнему моешь полы и посуду? Хватает ли вам денег на еду? Ты по-прежнему одна? Появляются ли у тебя мужчины?

Элла: Нет конечно, я ни с кем не встречаюсь. Я все так же выполняю только самую грязную работу. Еды хватает, но живем мы очень бедненько. Ничего не меняется. Так будет до конца жизни. Я жду, пока дочь выйдет замуж и начнет мне финансово помогать.

Валентина: Хорошо. Это самый худший вариант? Или там дальше будет что-то еще хуже?

Элла: Да куда уж хуже? Это все.

Валентина: Хорошо, значит, ты достигла дна твоего погреба страха войны. Теперь важно тут посидеть и адаптироваться.

Сейчас представь: тебе 42 года, ты прожила вот такую печальную жизнь – бомбежки, потеря мужа, бегство в другую страну. Вот прямо прочувствуй, это все с тобой уже случилось.

И сейчас вот на том стуле, в двух метрах напротив тебя сидит другая Элла, которой еще 36 лет.

У нее всего этого еще не было. Она только увидела новости по телевизору, и у нее уже восьмой день подряд трясутся руки.

Посмотри на нее. Какие у тебя чувства, глядя на нее?

Элла: Мне тебя жаль. Ты такая напуганная. И еще я тебе завидую, завидую, что у тебя есть еще муж, ты живешь в своем красивом доме и тебе нет необходимости работать, мыть полы, посуду. Твои родственники рядом с тобой.

Валентина: Хорошо. Что бы тебе хотелось ей сказать? Хочешь ли ты ей что-либо посоветовать? Если бы ты знала, что жизнь сложится именно таким путем, стала бы ты поступать где-то когда-то иначе? Можешь ли ты где-то подстелить себе соломку?

Элла: Не знаю. Это сложно. Что она может изменить, когда война управляет судьбами миллионов людей, вряд ли.

Валентина: Хорошо. Теперь пересядь на этот стул. Представь, что ты Элла сегодняшняя, тебе 36 лет. А вот на том стуле напротив тебя сейчас сидит Элла, которой 42 года. Сейчас я расскажу тебе, какую жизнь она прожила. Ты, конечно, все помнишь, НО ВАЖНО УСЛЫШАТЬ ЭТО СО СТОРОНЫ, ЧТОБЫ ОТДЕЛИТЬСЯ ОТ ДАННЫХ ПЕРЕЖИВАНИЙ.

Сначала ВОТ ТА Элла (жестом показываю на другой стул) сильно боялась войны, и 8 дней у нее тряслись руки. Она боялась довести себя до инфаркта или инсульта. Потом война все же началась. Старшая дочь в это время была в школе, муж на работе. Началась бомбежка. Она смогла дозвониться до мужа и сказать ему, чтобы он ехал в школу за ребенком. Через сутки бомбежки еще продолжались, горели дырявые многоэтажные дома. Грохот, пыль, крики.

Муж смог забрать дочь из школы, но до дома им доехать еще не удавалось. Позже они добрались [я зачитываю все с листочка].

Через неделю оба ребенка уже были с ней. Муж ушел на войну. Они не выходили из дома. Кругом разруха. Началось мародерство. Бомбежек уже не было.

Через две недели от мужа все еще не было новостей. Она не знала, жив он или нет. Мародерство продолжалось. Еда еще была в доме, но уже заканчивалась. Родители мужа жили с ней вместе. Кругом были разруха и паника.

Вот та Элла (показываю жестом на стул) была в полной растерянности. Надо было куда-то уезжать, но куда, она не понимала. Решила бежать в Ереван. Там у мужа жили друзья, они могли приютить их с детьми.

Элла с детьми подъехали к аэропорту, и на их глазах его взорвали. Она стояла, держала ребятишек за руки и сумку с вещами и плакала.

Родственники мужа остались жить в Сочи, отказались уезжать. Элла попыталась перебраться через границу Абхазии, чтобы уже оттуда куда-то бежать. На границе была безумная очередь. Люди стояли по несколько дней. Еды не было. Они спали ночью на земле. Ей было очень страшно, и она до конца не могла поверить, что все это происходит с ней.

Через месяц они уже были в Ереване, жили в квартире друзей мужа. Война не закончилась, а все раскручивалось еще в больший хаос. Хозяева квартиры были не очень довольны, что они у них жили, но терпели.

Еще через полгода им дали жилье для беженцев. Элла пошла работать посудомойкой, мыть пол. Ее брали только на самые низкооплачиваемые грязные работы. Старшая дочь пошла в школу. Младший сын – в детский сад.

От мужа не было новостей. Но Элла чувствовала, что он уже неживой.

Она решила остаться жить в Ереване навсегда, так как была напугана этими ужасами бомбежки. Элла ни с кем не встречалась. Она все так же выполняла только самую грязную работу. Еды хватало, но жили они очень бедненько. Ничего не менялось. Элла ждала, пока дочь выйдет замуж и начнет ей финансово помогать.

Ну вот вроде бы и все.

Как тебе сейчас все это слышать? Как тебе смотреть на эту 42-летнюю Эллу? Какие к ней чувства? Что бы ты хотела ей сказать?

Элла: Мне ее жалко. Какая-то очень печальная судьба у этой женщины.

Валентина: Элла, скажи сейчас ей это от первого лица: «Мне ТЕБЯ жалко, у ТЕБЯ печальная судьба».

Элла повторила за мной: Мне тебя жалко, у тебя какая-то безнадежная печальная судьба.

Слез и ужаса на ее лице уже не было. Руки не тряслись, тело обмякло.

Валентина: Хорошо. Сейчас представь, что вот та 42-летняя Элла с трагичной судьбой исчезла, растворилась в воздухе. Ее больше не существует. Даже если такая ветка судьбы и существует, она одна из сотен или тысяч вариантов возможного развития событий. Причем она САМАЯ худшая. И ее больше нет, пусто, только воздух остался.

Элла словно «подвисала», «переваривая» все, что сейчас произошло. Она была задумчивая, уставшая, обессиленная.

Валентина: Мы закончили делать метод «Дойти до дна». Наше время подходит к концу, осталось еще 5 минут. Время подводить итоги сегодняшней встречи. Как ты сейчас себя чувствуешь?

Элла: У меня состояние какое-то непонятное.

Валентина: Расторможенное? Потерянность?

Элла: Да, точно. Я не могла слова подобрать. Именно так, словно дезориентация, что ли. Полная несобранность. Не могу сообразить, кто я, где я, куда мне сейчас надо идти, что делать дальше.

Валентина: Да, это нормально. После метода «Дойти до дна» так бывает в 99 % случаев. Это остаток шока сейчас еще будет до конца выходить какое-то время. Обычно это состояние длится от 15 минут до 3 дней. Дольше я еще не встречала. Разница по времени зависит от глубины погреба страха и от количества ступенек, которые в него вели. Ну и, конечно, от скорости адаптации твоей психики.

Но уже совсем скоро эта расторможенность закончится, и страх войны у тебя будет ликвидирован полностью, раз и навсегда. Конечно, могут подниматься совсем другие страхи, но уже не этот.

Этот погреб мы засыпали землей навсегда. Упасть в него ты уже, даже если и захочешь, не сможешь.

Еще очень важный момент: в нашей работе не будет никакого смысла, если ты снова начнешь нажимать на твою кнопку «включить внутренний ужас» и будешь читать новости по Интернету. Попытайся хотя бы минимизировать это, насколько сможешь. Знаю, что это очень не просто. Но это крайне важно. Это словно мазать раны на теле от солнечных ожогов и сразу же выходить на солнце в +45 по Цельсию. Побереги себя сейчас.

Через 4 дня мы снова встретились с Эллой на консультации по видеосвязи.

Валентина: Какая ты прямо сейчас, какие эмоции? Не утром, не вчера, а вот прям сейчас, встреться сама с собой.

Элла замолчала, стала водить глазами по потолку.

Элла: Печальная и радостная.

Валентина: Про что печалишься? И про что радость? Связаны ли эти чувства с нашей с тобой встречей? Или это что-то в жизни у тебя такое происходит?

Элла: Нет, не связаны. Печаль – про то, что война все-таки где-то происходит. Пусть даже далеко от нас, но это все же очень грустно. Радость – оттого, что мои дети и муж живы и здоровы, что в нашей семье все хорошо.

Валентина: Как ты себя чувствовала после нашей прошлой встречи? Помнишь ли ты ее или нет? Что именно тебе запомнилось? Хочешь ты что-то договорить, сказать, спросить?

Элла: Да, конечно, я все помню. Пару дней я была еще в состоянии как после наркоза. Какое-то невменяемое состояние. Потом на день отпустило. Потом еще на полдня вернулось. Потом совсем прошло. Я сейчас оборачиваюсь назад и вообще не могу понять: что это было со мной за те 8 дней? Я их почти не помню. Словно я была в каком-то сне, что ли… Будто это вообще была не я.

Словно эта часть жизни выпала из моей памяти. Смутные воспоминания. Что это было? Это вообще нормально?

Валентина: Да, это было состояние измененного сознания. Амплитуда твоих эмоций, а именно страха, была очень велика, и разум был парализован.

Некоторые люди проживают в этом состоянии годы и даже десятки лет. Человек, который сильно чего-то боится, он не живет, а только обслуживает свой страх. Вся энергия, все действия, все поступки, все выборы – все совершается, только чтобы попытаться его уменьшить.

Потом, если страх «выключить», точнее справиться с ним, у человека бывает ощущение, что он очнулся, проснулся, что это вообще не он жил все эти годы.

Так бывает не всегда при методе «Дойти до дна», но довольно часто. Зависит от глубины конкретного погреба.

Но самое любопытное, что человек не замечает, когда сидит в погребе, пока он из него не выйдет. Ему искренне кажется, что это нормально, что все так живут, что бояться – это нормально.

Хорошо, теперь движемся дальше. Очень важно понять не только как ты упала в этот погреб, но и как ты из него выбралась. Важны обе кнопки: «включить страх» и «выключить страх». Если их обе хорошо разглядеть, то тебе самой будет ясно, что в следующий раз делать, если снова нечаянно упадешь в погреб.

Элла, как ты думаешь, после чего тебе стало легче? Какие конкретные твои действия к этому привели?

Элла: Ну не знаю, я просто взяла себя в руки.

Валентина: Нет, это не конкретное действие, это лишь следствие. Спрошу по-другому. Почему в течение этих восьми дней тебе не удавалось взять себя в руки, а потом это удалось сделать? Что конкретно произошло?

Элла помолчала, искренне не находя ответа.

Элла: Может быть, мне стало легче, потому что мой муж мне говорил, объяснял, что войны идут вообще всегда и что наши солдаты там тоже погибают постоянно, что, в общем-то, ничего особенно нового не случилось. Может, его слова меня успокоили?

Валентина: А в те первые 8 дней он тебе говорил об этом?

Элла: Да, конечно.

Валентина: Тогда почему тебя его слова в первые 8 дней не успокаивали, а вот потом ты его смогла услышать?

Элла: Не знаю. Я не знаю, что именно мне помогло справиться с той паникой. Я в полной растерянности. Может быть, потому что я стала встречаться с подругами и начала отвлекаться, ходить по магазинам.

Валентина: Хорошо. А почему в предыдущие 8 дней ты не шла в магазины? Они были закрыты? У тебя не было денег? Почему не встречалась с подругами? Они отказывались? Их не было в городе?

Элла: Да нет. Меня подруги и тогда звали, но я сама не хотела. И в магазины мне просто не хотелось идти.

Во время последних 5 минут разговора с Эллой мне было очень не просто удерживать свое недоумение и возмущение, ожидая, пока внутри нее случится инсайт (внутреннее озарение), что ей помогла наша встреча и конкретно метод «Дойти до дна».

Валентина: Ну все, я сдаюсь. Элла, как ты думаешь, могло ли твое состояние улучшиться после той практики «Дойти до дна», которую мы с тобой делали?

Элла: Ну, даже не знаю, не уверена. А как она могла помочь? Я вообще пришла к выводу, что мы с тобой фигней страдали. Нет у меня никакого страха войны. Вот если ребенок бы погиб – вот это страшно. А не просто война. Не тем мы занимались, Валя.

Валентина: Замечаешь ли, что ты сейчас обесцениваешь терапию?

Метод «Дойти до дна» закономерно дает именно этот эффект: полностью исчезает 1 страх. Не все страхи, а только один. Погребов у тебя, конечно, еще много. На крышке одного погреба, представь, что была надпись «страх войны», на крышке другого погреба – «страх гибели ребенка», на третьей может быть надпись «страх голода» и так далее.

За один раз, за одну встречу с психологом работать с двумя погребами сразу – нереально. Даже если бы у нас с тобой было неограниченное время, твоя психика этого бы просто не выдержала. В один день можно засыпать лопатой только одну твою яму.

Через недельку – можно браться за следующую, если ты захочешь это делать. Если страх гибели ребенка будет настолько сильным, что тебе с этим будет тяжело.

То, что страх войны у тебя полностью исчез, это метод «Дойти до дна» прекрасно справился. Он как разряд дефибриллятора. Вспышка ужаса в кабинете психолога усиливается до предела в течение примерно 30 минут, и затем страх полностью отпускает. Психика словно перезагружается. Состояние – словно спал и очнулся. Так и должно было быть после техники «Дойти до дна». Замечаешь, как ты сейчас обесцениваешь психотерапию?

Элла удивленно: Обесцениваю? Нет, я совершенно не думала об этом.

Валентина: Моей устойчивости пока хватает, чтобы не проваливаться в собственное обесценивание себя как психолога, то есть в стыд, и чтобы не вылить на тебя все свое раздражение по этому поводу. Но если ты не замечаешь этой своей модели поведения, то, скорее всего, то же самое происходит и с твоими близкими. Они могут быть обижены на тебя или злиться, а тебе будут совершенно не понятны причины такого их поведения.

Элла, подумав, поводив глазами по стенам: Да, так бывает. А откуда это у меня?

Валентина: Большинство основных стереотипов поведения закладываются, когда нам было до 5 лет. Позже, конечно, тоже добавляются паттерны (устойчивые модели поведения), но чем старше, тем больше шансов их фильтровать, противостоять им. А до 5 лет программа пишется без фильтров.

Если ты обесцениваешь терапию, не замечая этого, если рядом с тобой я испытываю от этого обесценивания СТЫД, то, скорее всего, в твоем раннем детстве ты жила в постоянном стыде, с ощущением, что с тобой что-то не так, что ты то ли лишняя, то ли ненужная, то ли недостаточно любимая или недостаточно хорошая.

Если стыда внутри много, то он словно жидкость, переполняющая сосуд, автоматически выливается на тех, кто рядом: на мужа, на детей, на психолога.

И теперь уже им стыдно рядом за то, что они не так убрали игрушки, за то, что муж не такой подарок подарил, не так удовлетворил в сексе, за то, что психолог недостаточно помог.

Причем этот стыд изнутри часто не виден. Вроде бы его и не ощущаешь. Привыкаешь к нему настолько, словно это естественное, единственно возможное состояние. Замечаешь лишь то, что рядом все недотепы. И с годами этого стыда не становится меньше, а наоборот. Травма стыда растет как снежный ком.

Как тебе все это слышать? Понятно ли что-нибудь? Насколько это про тебя или, может быть, я тебе что-то свое «навешиваю»? Как было в твоем детстве?

Элла: Чувствовала ли я себя лишней? Моя мать родила меня и бросила у бабушки. Она наркоманила. Впервые свою маму я увидела в 5 лет. И в эту встречу, которую я помню так ярко, она меня даже не обняла. Она сидела и смотрела на меня как на чужую. Я сама побежала к ней, чтобы обнять ее, но с размаху лбом разбила ее губу. Пошла кровь. Я увидела в ее глазах столько упрека. И я отошла в сторону, виноватая и напуганная до ужаса. Бабушка начала меня ругать. Мне было очень стыдно.

Потом она снова уезжала и приезжала. Она родила еще мою сестру, периодически пропадая месяцами, иногда годами. Мы с сестрой видели, как она со своими друзьями варит наркоту у нас на кухне. Я с тех пор ненавижу этот запах. И с доли секунды в совершенно посторонних лицах я сейчас узнаю человека, который употреблял. Я их внутреннюю сущность чувствую всем своим телом. Определяю наркоманов безошибочно, даже бывших.

Да, стыда в моем детстве хватало.

Дальше мы продолжили длительную терапию, по 1 часу в неделю, отрабатывая ее воспоминания методом «Пустого стула» и ДПДГ.

Метод «Пустого стула» – это когда клиент представляет напротив себя, например, свою маму, окунается в свои 5 лет и договаривает маме все, что тогда было не высказано, не выплакано. Затем пересаживается на стул своей мамы, которая впервые видит свою пятилетнюю дочь и сканирует все ее мысли и чувства, что же с ней-то в этот момент происходило.

После этого психотравма ликвидируется, она перестает извергать, как вулкан, новые дозы токсичного стыда.

Об этом методе ранее я написала книгу «Матрица Души. Психотерапия эмоциональных травм методом пустого стула».

Однако данная книга совсем о другом методе – «Дойти до дна». Поэтому давайте вернемся к нему.

Валентина: Хочешь ли ты сегодня снова поработать методом «Дойти до дна», чтобы убрать страх гибели ребенка?

Элла: О нет. Ни за что. У меня на эту тему нет такой паники и ужаса, как в те 8 дней. Просто такая мысль пришла мне в голову, не более того.

Валентина: Хорошо, поддерживаю тебя в том, чтобы пока больше вообще не работать этой техникой. Душе нужно время, чтобы восстановиться. Тогда можем вернуться к твоей маме. Или, может быть, ты сегодня хотела бы обсудить совсем другую тему?

Резюме по данному клиентскому случаю

1. Метод «Дойти до дна» очень тяжел, быстр и эффективен.

2. За один раз он убирает только 1 страх.

3. После этого, не обязательно, но может случиться эффект домино: только один страх убрали, второй страх начинает активизироваться.

Но дальше сразу продолжать нельзя. Важно в этом месте ставить паузу. Сделать за один раз операцию на сердце, а заодно еще и аппендицит удалить, и щитовидку – не стоит.

4. Важно, чтобы страх был успешно переработан, чтобы клиент изначально на «первом стуле» говорил в первом лице. То есть Я звоню мужу, а не ОНА звонит мужу. МЫ с детьми пересекаем границу Абхазии, а не ОНИ пересекают границу. Иначе клиент может «соскользнуть» и не войти во всю глубину чувств.

5. А вот затем, наоборот, когда психолог зачитывает историю «выдуманной» трагичной судьбы, очень важно говорить ОНА, а не ТЫ: ОНА пересекала границу с детьми, а не ТЫ пересекала границу.

Метафорично это правило можно представить так: сначала надеваем страшные ботинки и ощущаем их ИЗНУТРИ, а затем снимаем эту обувь и разглядываем ее СО СТОРОНЫ. Чтобы хорошо отделиться и выкинуть эти ботинки, важен такой порядок.

6. Аналогично изначально клиент проговаривает все в НАСТОЯЩЕМ ВРЕМЕНИ: мы СИДИМ дома и не ВЫХОДИМ из-за мародерства.

7. А вот потом, наоборот, психолог все то же самое проговаривает в ПРОШЕДШЕМ времени: они СИДЕЛИ дома и не ВЫХОДИЛИ из-за мародерства.

8. Когда кнопка «включить страх» обнаружена, то не стоит нажимать на нее снова. То есть важно не смотреть больше новости про войну. Если не акцентировать в терапии на этом особое внимание, то этот момент ускользает и клиент наступает на те же грабли снова и снова.

9. Важно, чтобы человек обнаружил обе свои кнопки «включить страх» и «выключить страх». Вторая кнопка не менее важна, чем первая. Если внимание на второй кнопке не акцентировать, то в следующий раз, если снова человек провалится в какой-нибудь другой свой ужас, он не сможет понять, как из него выйти. А если хорошо уяснит «я сделал метод “Дойти до дна”, и мне полегчало, страх исчез», то человек может дальше уже самостоятельно это проделать. Либо, если пока не готов, может обратиться за единичной консультацией с конкретно сформулированным запросом к любому психологу.