Читать книгу Новый горизонт - Валентина Май - Страница 5

Молодой пилот навсегда запомнил день, когда впервые оглядел свой дом с вершины монолита. Стоя на краю, будто на границе двух миров, он осознал, что Кальдера не настолько велика, как казалось в длительных походах по её холмистым землям. Растворяясь в приграничной мгле, леса и горы походили на размытый сон. Солнце вспыхнуло над пустошью, но мир внизу всё ещё скрывался в полумраке. Свет ярко отражался от вершины западной стены, превращая дымку в неосязаемое золото. Чувствуя тепло восхода, пилот предположил, что вместе с монолитной теневой границей, отступающей к востоку, где-то незаметной точкой плывёт и его собственная тень.

Наконец-то повернувшись навстречу солнечным лучам, он неспешно отдалялся от обрыва и взволнованно смотрел, как с каждым шагом за строениями порта открываются пустынные просторы. Подобно глади льда поверхность ослепляла отражением рассвета, и ничто не закрывало далёкий горизонт.

Пилот не сомневался, что не забудет это утро. Но здесь он не нашёл недостающего звена, которое могло бы дать покой, связав зовущий вдаль порыв и неразборчивые образы, рождённые мечтами. Теперь казалось, тайна, не дающая вздохнуть свободно, кроется за этой иллюзорной линией. И лишь за ней проявятся истоки неосознанной тоски, что напоминает о себе обжигающими вспышками. И он с нетерпением ждал дня, когда начнётся странствие.

Десятки ровных линий протянулись через пустошь и вдали сливались в одну ветку, устремлённую к востоку. Строительство рельсовой дороги велось на протяжении последних лет, но было далеко от завершения. Севернее рельсов немалое пространство занимала стоянка сухопутных кораблей. Пилот прогуливался между тяжело гружёными машинами, ощущая себя так, будто бы находится среди огромных металлических домов. Близился волнующий момент, когда первопроходцам предстояло покинуть край скалы и отправиться в неизведанную даль, к которой прежде никому не удавалось подступиться, к землям первого сезона.

Долину наполнял тягучий гул подъёмной станции. Пассажирских лифтов порой недоставало, но и авиация не всегда могла справиться с потоком. И тогда у работников границы появился новый способ быстрого возвращения на землю. Вскоре и пилот опробовал этот необычный и небезопасный путь. Но не столько из необходимости, ведь он всегда имел возможность спуска в нижний порт на винтокрыле.

В тот день он долго стоял на краю площадки, выступающей над пропастью. И наконец преодолел разделяющую грань, где страх решающего шага сменился восторгом свободного падения. Только что он находился на вершине, но вмиг был поглощён тенью рубежа. Прыжок стал мгновением свободы в кольце каменных оков. И вскоре белая точка парашюта спустилась на восточные серые холмы. После того дня он не единожды испытывал это поразительное чувство, близкое к полёту, с каждым разом смелее шагая в пустоту.

Новый вечер немногим отличался от минувших. Тяжёлое гудение подъёмника, конец рабочей смены и подготовка к возвращению в долину. Но стоило сорваться в пропасть, и граница разразилась оглушительной сиреной, оповестившей о начале взрывов в руднике. Как только раскрылся парашют, пилот направил его дальше от воронки и чернеющих отвалов. Он стремился к высокому холму, когда среди привычных мрачных видов вдруг заметил золотистое пятно.

Сидя на краю воронки, увлечённый пейзажами ребёнок не обращал внимания на вой сирены и готовился полюбоваться последствиями взрывов. Приземлившись слишком далеко и на ходу снимая парашют, пилот бросился в сторону маленькой фигуры с криком «Отойди от края!». Ему казалось, что голос даже не вырвался за пределы маски, и, ожидаемо, ребёнок не услышал. Сорвав маску, пилот пытался крикнуть громче. Ребёнок оглянулся и, заметив опадающий на землю парашют, мгновенно подскочил, но не успел сказать ни слова. Голос потонул в раскатах взрывов.

Сокрушительный обвал сотряс весь северо-восток, и край пропасти пришёл в движение. Не успев осмыслить всю опасность обстановки, ребёнок уже мчался прочь от осыпающихся глыб. Снова надев маску, пилот бежал навстречу силуэту, исчезающему в чёрной туче, и едва успел поймать, когда тот вырвался из пыли, оттолкнувшись от последнего обломка, рухнувшего в пропасть.

– Держу, – выдохнул пилот, быстро отступая от обрыва и плывущей следом удушающей завесы.

После стремительной пробежки ребёнок шумно глотал воздух. Пытаясь выровнять дыхание, он снял свой респиратор и мгновенно скрыл лицо шарфом. Из-за этого шарфа и шапки, меж которыми виднелись лишь светло-серые глаза, защищённые очками, пилот не мог определить с уверенностью, перед ним мальчик или девочка, но одно он понял точно – ребёнку едва ли было десять лет.

– Это не лучшее место для прогулок, – тяжело дыша, проговорил пилот. – Как тебе удалось сюда пробраться?

Городские ограждения были неприступны, но ребёнок сразу указал на широкие бетонные барьеры, которые длинной полосой тянулись вдоль воронки и граничили с застывшим валом. Эта низкая преграда казалась бесполезной в борьбе с огненной лавиной или даже с любопытными искателями опасных приключений, но отделяла воронку от воды и, похоже, могла служить тропой. На одном из блоков стоял небольшой электроцикл.

– Объехала по каменной волне и спустилась по этому барьеру, – ответила находчивая девочка, подтвердив догадку. – Раньше я не подходила близко к пропасти.

– Раньше? – нахмурившись, переспросил пилот.

Девочка умолкла, решив, что не следует рассказывать о своих приграничных похождениях, и принялась отмахиваться от сгущающейся пыли. Пилот повёл её подальше от опасной чёрной мглы, за которой быстро таял свет. Пока они едва ли не вслепую шли к далёким блокам, он то оглядывался в сторону, где был брошен парашют, то пытался взглядом отыскать электроцикл. Но, похоже, девочка отлично помнила, где оставила свой транспорт, поскольку точно указала направление. По пути она не отводила любопытных глаз от незнакомца, спустившегося с неба. Чтобы он никуда не подевался, она держалась за его рукав и отпустила, только когда они выбрались из тучи.

– Как там, наверху? – наконец решилась спросить девочка, когда они добрались до ограждения.

– Просторно, – протянул пилот.

– Как бы я хотела побывать там, – мечтательно проговорила путешественница и, ловко забравшись на бетонный блок, оглянулась на восточную границу. – Увидеть мир с вершины. А потом поехать на земли первого сезона.

Её слова неожиданно напомнили пилоту собственные детские мечты. Посмотрев на запад, позолоченный вечерним солнцем, он понял, что следует ответить.

– Настанет день, – пообещал пилот и указал в сторону долины, – а сейчас взгляни вокруг. У тебя же есть возможность путешествовать по этим землям. Видеть настоящий лес и горы. Для новых поколений твой привычный мир станет недосягаемой мечтой. Ведь он исчезнет. Навсегда.

Устремив взгляд к чёрной глыбе, он обратился не только к юной спутнице, но и будто к самому себе:

– Монолит никуда не подевается, для него пройдёт мгновение. Он тебя дождётся.

Девочка смотрела на него с неподдельным интересом и прочла во взгляде печальную улыбку. Казалось, она пытается додумать, как незнакомец выглядит без маски. Сперва она даже не заметила в сказанном чего-нибудь особенного, однако порой простые, но услышанные вовремя слова могут положить начало многим переменам. Для ребёнка оказалось важным услышать их перед границей. Она долго не сводила взгляда с запада, где её ожидала холмистая земля, полная неизведанных лесных тропинок и живописных пейзажей. Глядя на свой дом от самого подножья монолита, она впервые осознала, что на знакомство с ним осталось не так и много времени.

– Кажется, я поняла, – наконец-то прошептала девочка.

Пилот не знал, о чём раздумывает маленькая странница, но даже защитные очки не скрыли перемен во взоре. Блеск в её глазах был выразительней любых ответов. На прощание пилот напомнил, чтобы впредь она была внимательнее на границе, и ещё долго глядел вслед удаляющейся золотистой точке, затем вернулся в клубящуюся пыль, где остался парашют.

***

С приближением отъезда всеобщая взволнованность быстро нарастала, проникая в каждый уголок долины и заставляя жителей вслушиваться в железный хор востока. Мир притих в преддверии прощального сигнала.

И однажды новый день начался с непривычного затишья. Только одинокий поезд, пересекающий Кальдеру, нарушил обманчивый утренний покой. Вскоре западная станция потонула в суете. Сегодня холмистые леса и берега озёр стали местом притяжения для каждого, кто хотел проститься с покидаемыми землями. Пилот поправил респиратор и вышел на платформу, где мимо проносились тысячи безликих, таких же, как и он. Поток будущих первооткрывателей, одетых в серые и чёрные комбинезоны, оживлялся яркими одеждами детей. Покидая станцию, толпа разделилась на маленькие группы, и голоса постепенно растворились в шуме леса.

Оставшись в тихом одиночестве, пилот неспешно шёл по берегу. Размышляя о грядущем путешествии, он наблюдал, как над спокойной водной гладью плывёт прозрачный пар. Пилот бывал здесь не столь часто, поскольку всё время проводил на восточном рубеже, где совершал множество коротких рейсов между поверхностью и городом, переправляя пассажиров или небольшие грузы. Он понимал, что, вероятно, больше не увидит эти земли, и хотел в последний раз пройтись по дорогим ему местам. Хотел запомнить мир таким, каким тот был на протяжении всей его пока не слишком долгой жизни длиною меньше трёх сезонов. Но у прогулки имелась и другая цель. Живописный путь привёл в оранжерейный комплекс.

Воспользовавшись шлюзом, он вошёл в один из куполов, где наконец-то смог вдохнуть без респиратора. Это место стало домом для нуждающихся в длительном лечении. Обитатели оранжерей вели обыкновенную размеренную жизнь, только регулярно посещали процедуры, в том числе сеансы кислородной терапии, и почти не выходили за пределы куполов, передвигаясь между ними по прозрачным переходам.

Не прошло и полминуты, как пилот увидел силуэт, возникший на пути. Ему навстречу шёл мужчина, в котором даже издали он сразу узнал друга.

– Заметил тебя на берегу. Боялся опоздать, – выдохнул литолог.

– Неужели ты решил, что я уеду не простившись? Позже заглянул бы и к тебе, – со сдержанной улыбкой объяснил пилот.

Они свернули на аккуратную тропу, обвивающую невысокие холмы. Разговор нередко прерывали оказавшиеся поблизости знакомые, которые при случае решили попрощаться и пожелать удачи в путешествии.

– Не пожалеешь, что остался? – наконец спросил пилот.

– Моё место возле Основания, – литолог был полностью уверен в своём выборе. – Я должен увидеть пробуждение. Стать тем, кто завершит этот долгий путь. Или же продолжит, – добавил он загадочно.

– Я бы тоже хотел его увидеть, – протянул пилот, будто друг не знал этого.

– Всё произойдёт нескоро, – уверил собеседник. – К тому моменту наверняка наладят связь, так что не пропустишь, – повернувшись к стеклянной стене купола, он задумчиво глядел на озеро и лес за ним. – А ты не пожалеешь, что лишил себя возможности увидеть последний век Кальдеры и выбрал бескрайнюю, но безжизненную пустошь?

– Ты знаешь, я всегда мечтал увидеть, что там, за пределом, – пилот поднял взгляд на монолит, чернеющий над облаками.

Несмотря на то, что друг оказался не готов покинуть дом сейчас, он всё же понимающе вздохнул. В последнем разговоре мужчины обошли едва ли не весь купол и остановились возле небольшого сада. Указав в просвет меж фигурно подстриженных деревьев, литолог сообщил:

– Он ждёт тебя. А меня ждёт лекция.

Они прощались, понимая, что если и встретятся когда-нибудь ещё, то пройдёт не меньше двух сезонов.

Тропа вывела пилота к краю купола, где ожидал глубокий старец. Его ослабленные ноги покрывал мягкий яркий плед небесного оттенка, а худые руки сжимали маску с фильтром. Похоже, он надеялся хотя бы на короткую прогулку. Для обитателя скованной земли его жизнь казалась необыкновенно долгой. Он не только пережил своих детей, но и стал старейшим человеком на планете. И в завершении пути с неугасшим интересом наблюдал за миром сквозь прозрачные стены своего последнего пристанища. Дыша с помощью кислородного баллончика, он задумчиво глядел во мглу северо-западной границы.

– Осталось два сезона, – сообщил пилот с той же интонацией, что прародитель отвечал на его любимые детские вопросы о сезоне роста.

– Как быстро пролетело время, – улыбнулся старец, поправляя сползшие очки, чтобы лучше видеть внука.

Час отбытия неумолимо приближался. Обсуждая предстоящее и вспоминая прошлое, они пересекли пару куполов, занятых садами. Управляемое пультом кресло плавно, но уверенно, направлялось к выходу.

– Хотел бы прогуляться. Ощутить прохладу ветра. Не поможешь? – отложив баллончик, старец скрыл лицо под маской. – Всего несколько минут.

Пилот помог ему в преодолении воздушной камеры, и они выбрались из купола. Коляска тихо ехала по ухоженной тропе. Пилот придерживал её, ступая рядом.

– Слышал, что после недавнего землетрясения на опыте прибавилось расколов, – со вздохом поделился долгожитель.

– Он не разрушился за все тысячелетия, – напомнил внук. – Не стоит волноваться.

Отчётливые контуры тропы постепенно размывались, пока та вовсе не слилась с густой травой. Мужчины оказались на краю холма, откуда открывался вид на старый город. Долгожитель с интересом наблюдал, как пыль плывёт по каменной волне и поглощает приграничные руины. Он поднял руки к маске, но вместо того, чтобы поправить, снял её.

– Не делай этого, – пилот сразу попытался помешать ему, на что услышал возражение.

– Близок мой последний вдох, пусть он окажется свободным, – положив маску на колени, долгожитель продолжил оглядывать рубеж. – Иногда сюда приходит девочка без маски, – вдруг вспомнил он и посмотрел по сторонам, будто разыскивая ту, кого упомянул. – На сделанное мною замечание она ответила, что в маске неудобно. Сложно с ней не согласиться.

– Под куполами маска не нужна, – заметил внук, пытаясь убедить его вернуться в защищённые сады. – Должно быть, тебе нравится в оранжереях с прекрасным чистым воздухом?

– Пожалуй, – согласился долгожитель. – Вот только мир уменьшился, – он окинул взглядом полусферы, заменившие ему простор.

Что-то вдруг неуловимо изменилось в выражении его лица, придав особенно серьёзный вид.

– Столько лет, – проговорил он. – Я прожил столько лет, но закат жизни сплёл их в единый мимолётный проблеск, который теперь неумолимо угасает в этой монолитной темноте. Так и не позволив разглядеть его.

– Кого? – почти шёпотом спросил пилот.

– Этот свет.

Долгожитель пристально и даже с удивлением рассматривал морщинистые пальцы и ладони, будто видел их впервые. Он не мог долго удерживать руки на весу, поэтому вскоре опустил на плед и продолжил наблюдать за переливающимся валом, поглотившим улицы.

– Я посвящал всё время монолиту. Изучал. Но мне кажется, я что-то упустил, – он задумчиво взглянул на свою маску.

– Узнать всё невозможно, – пилот осознавал, что не найдёт слов утешения.

– Возможно, – протянул старейший житель.

И в его неуловимой интонации потерялась суть ответа. Согласился ли он с внуком или же, напротив, отрицал невозможность абсолютного познания.

– Ты отправляешься в огромный мир. И я рад, что ты сумел осуществить свою мечту, – долгожитель снова улыбнулся, но в голосе появились печальные оттенки. – Как жаль, что я слишком стар для подобных путешествий.

– Но всё же ты бывал в пустыне и видел открытый горизонт, – в попытке подбодрить его напомнил внук.

– Но так и не познал того простора, что откроется тебе.

Пилот видел в его взгляде понимание, что он может не успеть узнать о будущих свершениях первопроходцев. Но старец не хотел говорить внуку эти печальные слова и нашёл другие, произнеся их с искренней улыбкой:

– Тебя ждёт интересный путь.

– А тебя ждут оранжереи с чистым воздухом, – заботливо проговорил пилот, понимая, что долгое отсутствие защитной маски отнимает жизненное время прародителя. – Ты часто повторял, не может быть лучшего места, чем долина, – вспомнил внук.

– Я всегда обращал твоё внимание на то, что рядом, ведь понимал – однажды ты неизбежно покинешь эти земли. Хотел, чтобы ты получше их узнал, навсегда запомнил каждую тропу и каждый холм, прежде чем отправишься в пустыню, – старец сделал небольшую паузу, готовясь к важному напутствию. – Делая последние шаги по краю монолита, не забудь взглянуть на мир.

Он закрыл глаза и не спешил делиться тем, куда направились его мечтания. И только лёгкая улыбка отражала их светлые мотивы. Наконец-то умиротворённый взгляд обратился к блеску куполов, и с глубоким вдохом старец пожелал вернуться в чистые сады.

Его слова напомнили пилоту то, что он сам недавно сказал девочке, встреченной возле рудника. Но в отличие от той, сегодня его время здесь закончилось.

Они прошли сквозь шлюз, и вместе с ними в комплекс прорвалась далёкая сирена, давшая понять, что на вершине начат сбор. Приятное волнение от предстоящего пути боролось со страхом неизвестности и грустью последнего прощания. С тяжестью на сердце пилот покинул прародителя, понимая, что едва ли они увидятся когда-нибудь ещё.

Солнце поднималось над долиной, стирая с холмов тени монолитных стен. Сирена стихла, что осталось незамеченным в скором поезде, устремлённом на восток.

Доставив винтокрылую машину на борт одного из сухопутных кораблей, пилот оставил свой багаж в кабине и, преодолевая металлические лестницы, бегом спустился на каменную гладь. Он спешил к краю монолита, боясь, что не успеет. Но вырвавшись из рядов стоянки, увидел, что вдоль пропасти уже выстроились в линию сотни или даже тысячи людей, желающих в последний раз взглянуть на дом. Найдя место между незнакомцев, пилот неожиданно подумал, что, вероятно, их пути больше никогда не пересекутся, и сегодня он видит их в первый и последний раз. А сколько незнакомых лиц осталось там, внизу. Он был убеждён, взгляды всех жителей долины сейчас прикованы к пределу. И он смотрел в ответ всему маленькому миру.

На одной из высочайших скал востока в ожидании прощального сигнала замер хрупкий силуэт. Девочка, мечтающая о далёком путешествии, сквозь бинокль глядела на границу в надежде рассмотреть хотя бы крохотные точки на краю.

Пилот не сразу обратил внимание, что вершину поглотила тишина. Прекратились разговоры и волнения. Люди молча смотрели на зелёный островок, зная, что больше не увидят блеска изумрудных водоёмов и не услышат шелеста листвы. В немом прощании долина размывалась пеленой, всё больше напоминая сновидение.

Вскоре вершину пробудил длительный гудок, и живая цепь распалась на бесчисленные звенья одиноких странников, отступающих от пропасти. Пилот закрыл глаза и отвернулся, что стоило немалого усилия. Словно вырвавшись из сонного тумана, он отдалялся от края монолита и впервые в полной мере осознал, насколько это тяжело. Но в нём не осталось сожаления. Казалось, проще покинуть дом сейчас и на протяжении последующих лет жить с мыслью, что этот мир всё ещё существует на обратной стороне планеты, нежели проститься с ним в его последние минуты. И когда настанет этот день, он уже давно будет лишь воспоминанием, что сделает его утрату менее мучительной.

Подскочив от тяжёлого гудка, спустившегося с неба, девочка взмахнула дрогнувшей рукой, будто веря, что её увидят с высоты. Она знала, что однажды неизбежно преодолеет этот путь, но пока ей предстояло познать земли маленького мира, который всё ещё казался огромным неизведанным простором.

После возвращения на борт пилот направился в каюту. Эта крохотная комнатка стала его временным жилищем на ближайшие полгода. В предстоящем путешествии он был лишь пассажиром и надеялся, что обойдётся без событий, где могла бы пригодиться помощь авиации.

Прощальный хор сотен оглушительных сигналов разносился над долиной, оповещая об отбытии колонны. Машины тяжело сдвигались с места и, неторопливо набирая скорость, выстраивались в несколько рядов. Начинался долгий и нелёгкий путь на обратную сторону планеты.

***

Непрерывно возрастающая длина рельсовой дороги ещё долго не давала осознать отдалённость от Кальдеры. Поначалу на пути встречались белые гибридные машины, способные ехать по поверхности и рельсам с помощью дополнительных выдвижных колёс. Над монолитом расплывался гул, вызванный не только движением тяжёлых кораблей. Началось бурение убежищ для гибридов, чтобы в будущем их экипажи, следящие за исправностью дороги, могли пережидать в них бури. Приветственные и одновременно прощальные сигналы разносились над пустыней, пока укладчики не остались позади.

День за днём менялось небо, но пустошь замерла в единстве своих мрачных пейзажей. Поражённые величием простора, первооткрыватели подолгу глядели на каменную гладь с открытых площадок кораблей. Лишь отблески рассветов и закатов оживляли немую черноту, пока вдали не появилось узкое ущелье несущейся навстречу темноводной Нити. Оно было столь глубоким, что гул не доносился до поверхности. Истоки этой удивительной реки начинались в величайшем водоёме Монолита. Изливаясь из далёкого Северного моря, Нить насквозь пронизывала глыбу и заполняла подземные пещеры. С этого момента разлом сопровождал первопроходцев, то рассекая блистающую гладь, то петлями уходя за горизонт.

С продвижением к древнейшим кольцам трещины становились гуще, пока не сменились огромными провалами. Туманные озёра, заполненные тонкими каменными пиками, и пропасти, бурлящие чёрными волнами, своим ошеломляющим масштабом словно стремились поглотить первопроходцев и зарождали смутную тревогу, что планета насквозь пронизана головокружительными безднами.

Карта помогала выбрать курс, но на ней по-прежнему оставалось немало белых пятен, не позволяющих расстаться с чувством неизвестности. Маршрут делался более извилистым и небезопасным для тяжёлых неповоротливых машин, поэтому перед прохождением колонны велась сейсморазведка. Разведчики искали наиболее надёжный путь и после выполненной миссии неслись обратно, чтобы не встретиться со штормом. На картах появлялось всё больше опасных красных зон. Однако у рискованных поездок была ещё одна задача. Откалывая от поверхности мелкие осколки, странники усердно собирали новый каменный архив, в котором бы объединились частицы всех колец.

Преодолевая узкие пути меж пропастей и сотрясая твердь гудением, ряды машин постепенно растянулись на десятки километров, чтобы в случае обвалов и аварий оставалось пространство для манёвров. В тумане и мгле песчаных бурь обитатели каждого из кораблей проникались пугающей иллюзией, будто бы их борт один во всей пустыне.

Из кают-компании открывался уже привычный мрачный пейзаж. Подобно чёрным тропам перед огромными машинами плыли их собственные тени. В просторном светлом зале, где собралось не меньше полсотни человек, оказалось на удивление спокойно. После ужина одни уединились в чтении электронных книг, другие, сидя у иллюминаторов, обсуждали планы и насущные вопросы. Кто-то пытался посмотреть новости Кальдеры, но те постоянно прерывались мерцанием помех. Каждый день пилот с тревогой слушал новый выпуск, опасаясь одного неизбежного известия. И однажды на экране появился печальный заголовок: «Последний путь старейшего жителя планеты». Пока сменялись фотографии и фрагменты видео, диктор неспешно говорил:

– …В непростых условиях Кальдеры он был единственным, кто смог прожить столь длительную жизнь и стать связующим звеном между нашим временем и минувшим огненным сезоном. На сто одиннадцатом году ушёл последний свидетель пробуждения.

Пилот молча слушал трагическую весть, чувствуя, будто в этот миг покинутые земли отдаляются быстрее, чем движется колонна.

Вскоре связь оборвалась, оставив странников наедине с бескрайней пустошью. Будто между ними и далёким домом исчезла призрачная нить. Из динамиков послышался голос капитана:

– С этого момента есть только мы и горизонт.